Проект устройства Каспийского и Волжского рыболовства

Астрахань. 1862.

Записка об устройстве Каспийских промыслов члена бывшей Каспийской учёной Экспедиции Данилевского.

Когда по возвращении моём из Беломорской Экспедиции, я имел честь представляться Господину Министру, Его Высокопревосходительству угодно было между прочим спросить меня какого я мнения о проекте представленном Комиссиею, собиравшеюся в Астрахани для устройства Каспийских рыбных и тюленьих промыслов. За отсутствием моим, продолжавшимся два с половиною года, я даже не знал, что такая Комиссия существовала, и потому не мог удовлетворительно отвечать на вопрос Господина Министра.

I.               Замечания на проект Астраханской комиссии

Ознакомившись ныне с этим проектом из-записки, представленной Комиссиею, я пришёл к тому убеждению, что если проект Комиссии будет утверждён и получит силу закона, то через непродолжительное время Каспийская рыбная промышленность придёт в совершенное разорение; речной лов, который все-таки есть главный, упадёт до совершенного ничтожества; уменьшение же красной рыбы, предотвращение которого составляло существеннейшую цель бывшей Каспийской учёной Экспедиции, будет с каждым годом возрастать в ужасающих размерах. Поэтому я счёл своим долгом изложить моё мнение о проекте Комиссии, хотя это дело прямо до меня и не касается, чтобы предупредить, если возможно, готовящееся зло, исправить которое будет очень трудно, чтобы не сказать невозможно.

Общие понятия о способах пользования Каспийскими промыслами

Сущность проекта Комиссии заключается в том, чтобы дать наивозможно большее развитие вольному морскому промыслу, и для этого уничтожить, как частное, так и казённое владение морскими водами, и вместе с ними откупную систему. Проект основанный на таких началах, как-то приятно звучит в ушах, и легко приобретёт сочувствие в настоящее время, когда слово откуп наводит на всех ужас и отвращение, а мысль о свободе промышленности всех прельщает. Моё личное убеждение также склоняется в ту же сторону. Без сомнения лучший способ пользования Каспийским морем, как обширным источником рыбных богатств, состоял бы в том, чтобы выгоды от него растекались на возможно большее число лиц, а не сосредотачивались в руках немногих откупщиков и частных владельцев. Но с другой стороны не должно терять из виду, что вольный промысл, применяемый к какой бы то ни было отрасли добывания даров природы: лесов ли, металлов, рыб, или других животных, скорее всякой другой формы пользования ими, истощает самый источник богатства, если он не подчинён правильной организации, не принуждён сообразоваться с известными условиями места, времени и методами производства.

Не оспаривая, как я уже сказал, справедливости политикоэкономического принципа свободы промышленности, я выставлю однако же против него другой по крайней мере столь же рациональный; всякое добывание произведений природы должно сообразоваться с естественными условиями их образования, размножения, их жизни, или, ещё общее, их, существования, под страхом иссякания самого источника производства. Или оба эти, отчасти противоположные друг другу, принципы должны быть соглашены, или, если бы это почему-либо оказалось невозможным, предпочтение должно быть отдано последнему, так как законы, управляющие междучеловческими отношениями, к числу которых принадлежат и законы экономические, могут лишь на столь иметь притязания на своё осуществление, на сколько они не противоречат незыблемым законам природы. Что бы сказали например, если бы под предлогом свободы промышленности, дозволить каждому за известную акцизную плату рыться и копаться в рудниках, принадлежащих государству, как кому заблагорассудится, долго ли бы просуществовал такой рудник, не обсыпались ли бы в нём скоро все шахты и ходы, и не сделалось ли бы невозможным всякое добывание из него руды? Или неужели можно позволить всякому по произволу хозяйничать в казённых лесах, жечь и вырубать их, если он только заплатит положенную сумму за билет. Что здравый смысл не дозволяет допустить относительно рудников и лесов, запрещает он и для рыбных ловель, если запас рыбы не неистощим.

Рыбный откуп не имеет вредных последствий винного

Замечу ещё, что хотя вольный промысл, – буде возможно устранить некоторые сопряжённые с ним вредные последствия для рыбной промышленности (а я надеюсь показать далее, что это очень и очень возможно), предпочтительнее и частного владения участками моря и отдачи их в откупное содержание от казны; однако же откуп в применении к рыбной ловле далеко не имеет того ненавистного значения, которое он получил в применении к вину; и между рыбным и винным откупом общего только одно название.

В самом деле, в чём заключается вред откупной системы в применении к продаже вина? Я полагаю, что его можно вполне выразить следующими тремя положениями: 1) Винный откуп есть налог на народ, при котором он платит несравненно больше, чем сколько казна с него получает — вред финансовый. 2) Откупщики, пользуясь монополией и потворством местного начальства, разбавляют вино не в меру водою, и даже кладут в него вредные примеси, одним словом продают дорогою ценою продукт, который гораздо ниже своего номинального достоинства, что составляет, коммерческий обман, — вред экономический. 3) Наконец для увеличения сбыта вина откупщики и целовальники прибегают ко всем мерам соблазна и тем развращают народ — вред нравственный. Очевидно, что все эти три вида общественного вреда совершенно чужды так называемому рыбному откупу, который в сущности вовсе не откуп, а отдача в арендное содержание казённой оброчной статьи. Поэтому если бы и удалось предоставить большую часть, как частных, так и казённых морских вод во всеобщее пользование всех и каждого, сообразно точному смыслу закона 1802 года, то ничто бы не препятствовало сохраниться так называемой откупной системе в казённых речных водах, и даже в некоторых морских, если бы обстоятельства этого потребовали.

Влияние частного владения морскими участками было в своё время благодетельно для Каспийского рыболовства.

Вникая в хозяйственное устройство Каспийских рыбных ловель, я не могу не считать большим счастьем для них того, что, с самого начала усиленного развития промыслов, морские участки, лежащие против устьев больших рек (Волги, Урала и Куры) попали в полную собственность или по крайней мере во временное пользование тех же частных лиц или корпораций, которым принадлежат и самые эти устья. Так как речной лов во всех отношениях легче, дешевле и прибыльнее морского, то владельцы должны были заботиться о свободном проходе рыбы из моря в реки; и если так много хлопотали о расширении своего владения морскими участками, сначала до трёх сажень глубины, а потом и далее; то, не столько в видах исключительного лова в них, сколько в видах устранения посторонних ловцов, которые без этого стали бы выбрасывать свои снасти перед входами в устья. Собственно лов в частных участках моря никогда не был очень значителен; Уральцы до 1816 года даже вовсе в море не ловили, но тем не менее строго оберегали свои воды от посторонних обловов. Совсем другое бы вышло, если бы море перед устьями было в руках посторонних. Они конечно препятствовали бы сколько могли ходу рыбы в реки, где она уже ускользала из-под их власти.

Разрешая без всяких ограничение вольный лов во всем море, Астраханская Комиссия потеряла это из виду, или лучше сказать недостаточно обратила внимания на этот предмет, так как предложенные ею охранительные меры, недостаточны для обеспечения входа рыбы из моря в реки. Другая ошибка её, не менее важная состоит в почти совершенном устранении охранительных мер в реках, предложенных г. Академиком Бэром.

Сравнение мер предложенных Астраханскою Комиссиею и учёною Экспедициею.

Чтобы сделать очевиднее ошибки, в которые впала Астраханская Комиссия, я выпишу с некоторыми сокращениями, как меры предложенные ею для сохранения рыбы, так и те, которые были предложены учёною Экспедициею[1].

Меры, предложенные Астраханскою Комиссиею.

СТАТЬЯ 6.

Для лова рыбы в реках могут быть употребляемы всевозможные орудия с следующими ограничениями: 1) лов неводами дозволяется, в весеннее время, только ночью; а зимою на льду, только днём; на каждой тоне иметь не более двух неводов, каждый с одним комплектом рабочих людей, считая по одному человеку на каждые 20 сажень длины невода; б) закидывание двух неводов в одно и тоже время с двух противоположенных берегов, так чтобы они могли перегородить всю ширину реки или рукава её запрещается; в) так называемые распорные невода запрещаются; г) запрещается ставить сети, или крючковую снасть, или соединённые вентеря, в особенности так называемые чокурные, более чем на одну треть ширины какого бы то ни было вместилища текучей, или стоячей воды.

СТАТЬЯ 8.

Запрещается устраивать учуги, перегородки, забойки, коловы, заколы и всякие другие способы лова рыбы, преграждающее ей совершенно ход вверх рек; в существующих же ныне на волжских протоках: Чагане, Уваре и Иванчуге, а также в устьях Терека и Куры, учугах, по окончании последнезаключённых с содержателями тех вод контрактов, должны быть устроены в средине ворота на ⅓ ширины тех рек, каковые ворота и должны быть постоянно отворены с 1 июня по 15 августа.

СТАТЬЯ 10.

В проточной воде рек рыболовство дозволяется во всякое время года; в стоячей же воде, как-то: в заливах, ильменях, полоях, затонах и безвыходных ериках, запрещается ловить рыбу с 15 апреля до 15 июля.

СТАТЬЯ 11.

В устьях рек, перед самым впадением их в море, не доходя крайних берегов оконечностей на две версты, рыболовство вовсе запрещается какими бы то ни было орудиями и в какое бы то ни было время года.

СТАТЬЯ 18.

Все Каспийское море, кроме некоторого пространства вод перед устьями впадающих в него рек, открыто для свободного рыболовства.

СТАТЬЯ 19.

Перед устьями рек, со стороны моря всякое рыболовство запрещается на расстоянии восьми вёрст от крайних береговых оконечностей устьев, в полосе воды шириною также на восемь вёрст против каждого устья.

ПРИМЕЧ. Как река Волга изливается в море множеством устьев, расстояния между которыми бывают часто менее 8 вёрст, то означенное в сей статье запрещение лова распространяется на всё протяжение берега от первого до последнего Волжского устья, т.е. от четырёхбугорного острова до синего морца включительно.

Меры предложенные Каспийскою учёною Экспедициею.

Предложение законов для нового устройства Каспийского рыболовства.

а) Для рыболовства в Каспийском море:

Жаркий лов или лов среди лета в море запрещается, потому что пойманные в это время рыбы легко портятся и к тому же в это время имеют весьма малую цену.

в) Для рыболовства в нижней Волге и её рукавах:

1. Ни на одном рукаве Волги не дозволяется устраивать забоек, перебоек, или заколов какого бы ни было вида, кроме дозволенных уже Правительством.
2. Маленькие побочные притоки Волги, называемые ериками, также не должны быть запираемы ставными сетями.
3. Протоки, соединяющие ильмени с Волжскими рукавами, не должны быть перегораживаемы ни ставными сетями, ни заколами какого бы то ни было рода.
4. Вентеря, соединённые между собою крыльями, не должны занимать всей ширины небольших протоков Волги, но по середине должно всегда оставаться свободное пространство по крайней мере в ⅓ ширины протока. В судоходных рукавах фарватер не только должен оставаться свободным для проезда летом, но не должен быть загораживаем даже и зимою, и в них не должно ставить 2-х рядов вентерей, один против другого, с того и другого берега. В самых широких рукавах Волги, и даже в главном протоке её, ряд вентерей, начинаясь от берега, должен состоять из определённого числа вентерей с их крыльями.
5. Всякое рыболовство в нижней Волге, от моря до Астрахани — с 15 мая по 1 августа, а от Астрахани же до Камышина с 1 июня по 1 августа, совершенно запрещается.
6. Во всех рукавах Волги запрещается ловить неводами так, чтобы один невод стоял поперёк реки, пока тянут другой.

с) Для Уральского рыболовства:

1. По окончании растового рыболовства, когда Уральское войско достигнет Антоновского форта, прекращать всякий лов в Урале на 10 дней.
2. С окончания растового рыболовства, всякий лов сзади войска выше Антоновского форпоста до Уральска в продолжении всей севрюжьей плавни запретить.
3. С того же времени и до 1 августа, запретить всякий, бывший доселе свободным, лов, выше Уральска, по Уралу до Оренбурга, а по Илеку до Илецких копей.

д) Для Куринского рыболовства:

Всякое рыболовство в реках Куре и Араксе, должно прекращаться на июнь и июль месяцы.

е) Для Терекского рыболовства:

1. Запрещается делать заколы через всю ширину Терека или какого-либо из рукавов его, как летом, так и зимою, так что ⅓ ширины реки всегда должна оставаться свободною.
2. Во всех рукавах Терека, запрещается ловить неводами так, чтобы один невод стоял поперёк реки, пока тянут другой.

Охранение рыбы в море недостаточно, если не принято соответственных мер и в реках.

При сравнении этих мер сейчас бросается в глаза, существенное различие в их характере. Между тем, как все меры учёной Экспедиции, направлены к охранению рыбы во время хода её по рекам, главнейшая мера предложенная в этом отношении Астраханскою Комиссиею, имеет своим предметом море (§ 19); для речного же лова предлагает она, чтобы в проточной воде рек, рыболовство было дозволено во всякое время года. Который же, из этих двух взглядов, рациональнее? чтобы сказали о военачальнике, который, желая по возможности сохранить числительную силу своих войск, принимает все меры предосторожности, например заставляет вести траншеи, катить перед собою туры и т.п., когда армия его находится в обширной равнине, где может двигаться развёрнутым и далее рассыпным строем; когда же она войдёт в узкое и длинное ущелье, где должна свернуться в густую колонну, оставляет её безо всякого прикрытия на жертву неприятельских ядер и пуль. В самом деле, допустим на время, что меры предложенные Астраханскою Комиссиею для моря превосходны, что они вполне обеспечивают входы рыбы в устья, и что рыба преблагополучно и в достаточном количестве достигла устьев; какая судьба постигнет её там? Я так счастлив, что вместо рассуждений, предположений более или менее правдоподобных, и доказательств более или менее сильных, могу в настоящем случай сказать: смотрите, такой опыт сделан, он перед глазами всех. Устья Урала охраняются так, что в этом отношении ничего желать не остаётся. Всякий лов запрещён тут со стороны моря не на 8 вёрст от крайних береговых оконечностей устьев, а на 35 вёрст к западу и на 30 к востоку, так что всё заповедное пространство, со включением 15 вёрст протяжения самой Уральской дельты, составит около 80 вёрст; а полоса эта в глубь моря должна простираться также не на 8 вёрст в ширину, а справа на 70, слева же на 88 вёрст[2]. Всё это соблюдается с примерною строгостью. К тому же весною на протяжении всего Урала нет даже и учуга. И что же? «Невинные плавные сети и ярыги (из которых первые не длиннее 32, а последние 7 сажень) в Урале гораздо полнее достигают своей цели: вылавливать всё что есть — чуть не дочиста, чем например в Куре самые учуги с лежащими перед ними бесчисленными порядками крючьев» (исслед. о сост. рыбол. В России Том III стр. 57). Значит, несмотря на все ограничения в роде употребляемых снастей, можно до того вылавливать реку, что из огромных масс входящей в неё красной рыбы, едва тысяча штук достигает мест удобных для метания икры, отстоящих около 500 вёрст от устья (см. стр. 90 и 93). И так заключаю я не из выводов рассудка, а из непосредственного опыта: охранению рыб в море ничего не поможет, если не будут приняты меры для ограждения её в реках.

Второстепенные ошибки Астраханской Комиссии относительно правил речного лова.

1) Запрещение лова в стоячих водах и дозволение его во всякое время в проточных, неосновательно.

Сверх этой основной несообразности мер, предложенных Астраханскою Комиссиею для речного рыболовства, замечу ещё три второстепенных:

1. Лов в Ильменях и т.п. запрещается в известное время года, а в проточной воде, т.е. В самом русле рек, допускается постоянно (ст. 10 стр. 35). Между тем учёная Экспедиция утверждает, что по Ильменям и т.п. мечет икру только частиковая рыба которой ещё так много; что для охранения её она не считает нужным предлагать особливых мер, сверх общих правил не перегораживания протоков и заливов; и что красная рыба вымётывает икру, не только в самом русле рек, но именно на каменистых местах, для отыскания которых должна высоко подниматься. Следовательно охраняется частиковая рыба, которую охранять нет нужды, а красная, которую охранять необходимо, предаётся на истребление. Доводы, на которых Астраханская Комиссия основывает свои возражения против метания икры красной рыбою в реках состоят в том: а) что по наблюдениям Астраханских промышленников, белуги и осетры мечут икру перед устьями рек; б) что севрюга и шипы хотя и поднимаются в реки, но недалеко, потому что у Астрахани их ловится уже мало, и в) что время метания икры красною рыбою определить нельзя, потому что она во всякое время попадается с икрою.

На это возражу: против того, будто бы красная рыба мечет икру на возморье — мало ли что выводят из своих так называемых наблюдений Астраханские промышленники. Они говорят например, что, для произведения рыбки, икрянки должны срастаться по три штуки; из одной выходит правый, из другой левый глаз, а из третьей хвостик; неужели и в этом поверить им наперекор здравому смыслу и всем эмбриологам. Всё это для Экспедиции не новость; вдоволь наслышалась она этих толков, и даже причины их ей хорошо известны: Астраханцы не хотят, чтобы красная рыба метала икру выше по Волге, чтобы не быть принуждёнными пропускать её в достаточном числе вверх по реке. Почему же выше по Волге все рыбаки утверждают, что красная рыба мечет икру на каменистых грядах; почему то же говорят и на Урале, Куре и на Сифидруде. Но г. Академик Бэр верил не толкам, а своим наблюдениям (см. Т. II стр. 45 — 58), которые надо бы опровергнуть равносильными физиологическими и зоологическими доводами, прежде чем устранять их, при введении основывающихся на них мер.

2) Против того, будто бы красная рыба не высоко поднимается в реки, что у Астрахани мало ловится не только севрюг и шипов, но и осетров это потому что их вылавливают ниже Астрахани, где самый главный лов; но что за всем тем, если бы рыбы не высоко поднимались, то как бы доставал их г. Бэр в большом числе в Царицыне, для своих физиологических наблюдений.

3) Против того, будто бы красная рыба во всякое время с икрой, — что икра икре рознь; и потому спрошу известно ли Астраханским наблюдателям, что такое зародышный пузырёк и зародышное пятнышко, и как по развитию их судить о степени зрелости икры, не для приготовления впрок, а для принятия оплодотворения. Как объяснить, что красная рыба попадается во всякое время с икрою, сказано гм Бэром на стр. 48 и 49 иссл. о сост. рыб. В России Т. II. По этому же поводу приведено и мною мнение, подтверждённое притом доказательствами опытных уральских промышленников, состоящее в том, что осетровые породы мечут икру не каждый год, а через год (см. Т. III стр. 24 и 25) мнение тем более вероятное, что иначе невозможно себе объяснить аналогических явлений замечаемых в сёмгах (см. I отчёт об исследованиях Беломорского рыболовства стр. 65 — 72). Известно например, что кедровые орехи требуют для своего созревания также два года; но что сказать о человеке, который стал бы утверждать, что невозможно определить времени, когда они созревают, потому что кедровые шишки во всякое время года находятся на деревьях. Наконец, я могу доказать достоверными цифрами, что хотя икра получается из осетровых пород во всякое время года, но что количество икры гораздо значительнее весною, перед вымётыванием икры, чем осенью, после вымётывания. Для этого беру на выдержку, из не напечатанных ещё таблиц об уловах на Закавказских рыбных промыслах, Божий промысл за 1834 год. В марте из 217 белуг, 5103 осетров и 21515 севрюг получено 1263 кулька икры; а в сентябре из 236 белуг 2720 осетров и 27241 севрюг (излишек 5726 севрюг и .19 белуг приблизительно вознаграждает недостаток 2383 осетров) только 374 кулька, т.е. В З½ раза меньше. Вот ещё факт в этом же роде. Осётр мерный даёт от 13 до 15 редко до 20 фунтов икры; в жаркое же время икрянный осётр имеет не более трёх фунтов икры, но много жира (иссл. о сост. рыб. В России Т. IV стр. 102). Что же это значит? То, как это разъяснено гм Бэром, что это ещё молодая, не вполне развившаяся икра, количество которой поэтому меньше, но которая окружена жиром, пропитывающим как яичники так и другие внутренности рыбы, начинающей отъедаться после икрометания. Такая икра имеет даже особливое название жировой. Таким образом один разбор статистических данных мог бы показать время, когда осетровые породы мечут икру.

Подробный разбор обстоятельств метания икры красною рыбою.

Вопрос о месте и времени метания икры рыбами осетрового рода имеет существеннейшую важность; поэтому я войду о нём ещё в некоторые подробности. Если кто убеждён, что осетровые породы должны, для метания икры, высоко подниматься в реки, то даже без положительных доказательств уменьшения их, он необходимо придёт к заключению о необходимости для них охранительных мер. Поэтому Экспедиция должна была обратить всё своё внимание на этот предмет. Она сделала это и решила вопрос вполне удовлетворительно, основываясь на троякого рода доказательствах: на показаниях лиц имевших случай и возможность делать относящиеся до этого предмета, наблюдения, и не имевших интереса скрывать истину, или переубеждать самих себя в ней. Таковы все показания промышленников в верховьях Волги и Урала, на Куре и Сифидруде в статистических данных, показывающих, что осетровые породы во всякое время года имеют очень мало икры, когда живут в открытом море, не в пресной воде; что хотя при ходе в реки у них во всякое время есть икра, но не в одинаковом количестве. На личных физиологических наблюдениях Г. Академика Бэра.

Неосновательность выражений, основанных на несогласии обитателей низовьев Волги с выводами учёной Экспедиции

Что же против всего этого возражают: а) что низовые жители придерживаются в этом отношении иных мнений. Но ведь ясно, что к этому понуждает их личный интерес, хотя близорукий и ложно понятый. Мнение это выражали они и при всех прежних многочисленных Комиссиях, бывших в Астрахани по предмету устройства Каспийских рыбных ловель, если придавать ему такой же вес, как и мнение учёной Экспедиции, то зачем же было и снаряжать её.

Неосновательность мысли. что в реках никогда не попадётся мальков крас. рыбы.

б) Что будто бы никогда не ловили в реке мальков осетровых пород. Упорность, с которою удерживаются иногда раз вкоренившиеся понятия, несмотря на все последующие их опровержения, действительно изумительна. Аристотель утверждал, что камни растут, и через две с лишком тысячи лет можно встретить весьма умных людей, — конечно не естествоиспытателей, которые горячо защищают эту теорию. Подобно сему Паллас, который не имел надобности обращать преимущественного внимания на естественную историю осетрового рода, замечает, что мальков этих рыб (он говорит собственно про севрюг) даже в Урале, куда они в большем идут количестве чем, в Волгу, едва ли когда находили. С тех пор мальки, как севрюжьи так и прочих осетровых пород, были находимы как в Волге, так и в Урале, и в отчётах учёной Экспедиции представлено тому много примеров. Но всё это мало помогает. Между тем редкость поимки этих мальков, так естественно объясняется свойствами употребляемых сластей в реках, впадающих в Каспийское море, что должно удивляться как ещё когда-нибудь удаётся поймать их. В самом деле, это может случиться только в трёх случаях: если малёк попадётся в стае других рыб, которые массою своею придавят его, и так сказать заткнут ячеи невода, через которые он без того свободно может проскочить; если он своими жучками (щитиками) зацепится за так называемую недопряху, т.е. дурно спряденную и разделившуюся на волокна нитку сети; и наконец если эта крошечная рыбка заденет за самоловный крючок. Предоставляю судить велика ли вероятность этих трёх случайностей. Собственно говоря не было бы нужды во всем этом рассуждении; достаточно было бы спросить защитников метания икры в море или на взморье; часто ли удавалось им там вытаскивать осетровых мальков; — я думаю, что никогда.

Неосновательность возражения что Экспедиции не удалось видеть самого акта икрометания красною рыбою.

в) Наконец, и это главное, Экспедиции не удалось видеть самого акта метания икры осетровыми породами. Но ни у одной породы рыб, мечущих икру на глубине, в морях ли, в реках ли, в озёрах ли, этого видеть нельзя. Никто не видал как треска вымётывает икру, но тем не менее весьма хорошо известно где и когда это случается. Экспедиция видела все обстоятельства предшествующие метанию икры и этого вполне достаточно: видела икрянки в той степени развития, когда они почти уже готовы к принятию оплодотворения; видела оплодотворяющую жидкость, разжижившеюся у самцов до того, что могла уже свободно вытекать из молок (стр. 50); видела края отверстия, через которое икра вытекает, разбухшими и выпятившимися, видела брюхо самок красным и окровавленным от трения, и даже некоторые из брюшных жучок стёртыми. Не видала она только самого акта любви, или того, что заменяет его у осетров. Правда в некоторых аналогических случаях, именно при процессах о разводе, строгость в оценке силы доказательств доходит до того, что даже собственное сознание не принимается в расчёт, а непременно требуется, чтобы самый материальный факт супружеской неверности был подтверждён двумя свидетелями, без сомнения потому, что иногда в выгоде тяжущихся, взвести на себя поклёп. Но почему же распространять этот скептицизм на севрюг и на осетров. Оно конечно было в их выгоде, убедите учёную Экспедицию, а через неё и других, что они мечут икру далеко от устьев рек; но неужели же допустить в них столь тонкий расчёт и столь глубокое коварство, что они только прикинулись мечущими икру около Сарепты, дабы ввести в заблуждение знаменитого академика и его спутников. Положим однако, что Экспедиция была бы столь счастлива, чтобы застать осетров и севрюг на деле; чем увеличилась бы доказательность её выводов? Разве не желающие верить не могли бы и тогда сказать, что это был только редкий исключительный случай; что руководимая своим предубеждением о метании икры красною рыбою в реках, Экспедиция употребила все свои старания, фактически подтвердить его, и наткнулась наконец на исключение, хотя и редкое, но не невозможное; что пусть бы поискала она с тем же тщанием в море, то конечно нашла бы и там и ещё в большем числе, мечущих икру, осетровых рыб. Если бы Экспедиция и это сделала, причём старания её конечно остались бы не успешными, не могли ли бы сказать, что море ведь широко и глубоко. Решившихся не убеждаться — убедить трудно.

Свидетельства естествоиспытателей, что красная рыба мечет икру в реках.

Ко всему сказанному прибавлю, что все новейшие писатели, сколько-нибудь касавшиеся естественной истории осетрового рода, единогласно утверждают, что породы его составляющая, мечут икру в реках. Знаменитый шведский натуралист Нильсон говорит в своей Скандинавской фауне о северном осетре: «Осётр распложается в пресной воде, и для этой цели поднимается в реки в мае и в июне». Известные венские натуралисты Гекель и Кнер, из которых первый специально занимался осетрами, в их превосходном сочинении: «О пресноводных рыбах Австрийской монархии» говорят об осетровых породах, поднимающихся из Чёрного моря в Дунай: про севрюгу, «время метания ею икры, падает в Дунае на месяцы: май и июнь» про Черноморского осетра (который одинаков с Каспийским) мечет икру в Дунае в мае и июне (стр. 352).

б) Будто бы лов красной производится летом и без запрещения его.

в) Другая категория причин, по которым Астраханская Комиссия отвергает меры, предложенные г. Академиком Бэром для охранения красной рыбы во время хода её по рекам, состоит в том, что будто бы в жаркое время (с 15 мая по 1 августа) неводами лова в проточной воде, вследствие разлития Волги, и без запрещения не производится; а что ловят лишь плавными сетьми безвредными для рыбы, только для местного потребления. Но что же за орудие рысак если не невод. На стр. 31 IV Т. Исследований, г. Шульц говорит про них: «Рысаки имеют в длину от 200 до 300 маховых сажень, а в ширину от 7 до 9, и употребляются таким же образом как и стержневые невода, отличие же их состоит лишь в том, что они сошвариваются, из более редких делей (кусков сети), так как они назначены для лова красной рыбы в жаркое время почти до сентября месяца. Вообще весь рысак делается крепче обыкновенного, потому что он в употреблении во время самого сильного течения Волги. «Рысак изображён на таблице А. III, а, I фиг. 2. Кроме рысака два рода плавных сетей свинчатка и режак также специально устроены для лова во время половодья. Правда, что лов во время половодья не значителен, как по трудности его, так и потому, что большая часть, вошедшей в Волгу, рыбы к тому времени уже выловлена. Надо однако же заметить, что трудность лова не всякий год одинакова, и если случаются разливы столь сильные как в 1853 и 1856 годах, то чаще они в низовьях Волги не так значительны, и тогда ловить гораздо легче. Природа делает много для охранения рыбы; без этого её давно бы уничтожили на Каспийском море; но надо же немного помочь природе, которая борется с усилиями человека уничтожить рыбу, но видимо ослабевает в этой борьбе. Самая незначительность лова составляет одну из причин, по которой г. Бэр предлагает запрещение его. Оно не будет тягостно, а между тем должно полагать, что если будет строго соблюдаться, то при плодучести красной рыбы, и не большое число её будет достаточно для поддержания пород её в достаточной числительной силе. Что же касается до того, что будто бы такое запрещение лова в проточной воде будет тягостно для жителей, ибо они ловят в ней рыбу для своего пропитания, то и это лишь пустая отговорка. Для местного потребления нет нужды в ценной красной рыбе, для массы народа достаточно и частиковой, которую гораздо удобнее ловить именно по ильменям, култукам и т.п., чем в самом русле рек; а лова по рукавам и другим тихим местам бреднями или небольшими волокушами никакой и нет нужды запрещать. На Урале, где не менее Волжского привыкли к рыбной пище, обходятся же без свежей рыбы (разве что обыкновенной ребячьей удочкой поймают) с половины июня до октября.

2) Отворение учугов без запрещения, лов другими орудиями к цели привести не может.

1. Вторая несообразность проекта, состоит в предложении открытия учугов на ⅓ ширины реки, с 1 мая по 1 августа, между тем как лов другими орудиями в проточной воде, остаётся дозволенным во всякое время года. По-моему, это значит только передавать часть выгод из одних рук (и именно из рук казны) в другие или даже и в те же руки только другим путём, без всякой пользы для сущности дела, т.е. для сохранения рыбы. В самом деле, какая от того выгода рыбе, что её пропустят сквозь учуги, с тем, чтобы тотчас же поймать выше учуга; ибо не может быть ни малейшего сомнения, что, по приведении в исполнение этой меры, все усилия, имеющих право на лов в протоках Волги, где лежат учуги, обратятся на части их, лежащие выше отпёртых преград.

3) Запрещение лова на 2 версты вверх от устьев никакого основания не имеет.

3. Наконец третья несообразность заключается, по моему мнению, в предложении запрещения всякого лова, на пространстве двух вёрст вверх, от устья рек. Эта мера могла бы иметь какую-нибудь тень пользы, если бы было доказано, что именно тут мечет икру красная рыба; но и в таком случай двухвёрстное пространство ничего не значит. Неужели же рыба только что вошла в реку, как и икру метать начала. Но красная рыба икры тут не мечет, следовательно из этих льготных двух вёрст, могут извлечь для себя пользу, только частиковые рыбы, которым и то уже даётся бездна льгот, (запрещение лова в ильменях и проч. с 15 апреля) безо всякой существенной надобности; пусть пользуются и они общим правом наравне с красными рыбами — не быть ловимыми нигде, ни в стоячей, ни в проточной воде, с 15 мая ниже Астрахани, и с 1 июня выше этого города, до 1 августа.

Из всего сказанного доселе становится, кажется мне, до очевидности ясным, что никакие охранительные меры, принятые в море, не могут с успехом противодействовать излишнему вылову рыбы, если не будут установлены и для рек, и что меры предложенные Астраханскою Комиссиею, с этою последнею целью, не только не достаточны, но даже совершенно превратны, потому что в излишней степени охраняют частиковых рыб, которые пока ещё никакого особливого охранения не требуют, красную же рыбу, для которой оно не обходимо, оставляют на жертву. За тем мы можем обратиться к рассмотрению действительности предложенных Комиссиею, охранительных морских мер.

Меры предположенные к охранению рыбы на возморье столь же не основательны, как и предложения для рек.

Для упрощения вопроса я допустил на время, что они достигают своей цели, т.е. обеспечивают вход рыбы в устья, посмотрим так ли это на деле. Основная мера Комиссии, которую она считает самою действительною для размножения Каспийских рыб, состоит в следующем: от каждого устья надо отмерить вправо и влево по 8 вёрст; от этих крайних точек отмерить по 8 же вёрст вглубь моря, и в 8-ми вёрстном расстоянии от берега провести параллельную ему линию. В таким образом ограниченном пространстве лов во всякое время года запрещается. Так как устья Волги отстоят одно от другого менее, чем на 16 вёрст; то все эти устья принимаются как бы за одно, и всякий лов против устьев Волги, от четырёхбугорного острова до восточного берега синего морца, запрещается.

Пример Урала.

Сделаем опять большую уступку Комиссии, т.е. согласимся с нею, что и красная и частиковая рыба мечут икру именно в этом отгороженном ею заповедном пространстве, и что ежели рыба туда попадает в сколько-нибудь достаточном числе, то размножение её совершенно обеспечено, и посмотрим, что из этого выйдет. Придерживаясь строжайшей методы наведения, отбросим по возможности всякие рассуждения, и будем только применять к новым условиям, создаваемым этою мерою, — те же способы лова, которые теперь употребительны на Каспийском море, и в тех же размерах. Сначала обратимся опять к Уралу. Ширина его дельты составляет около 16 вёрст. Отмерим вправо и влево от неё по 8 вёрст, и на расстоянии 8 вёрст от берега проведём параллельную ему линию. Вся окружность заповедного пространства составит таким образом около 48 вёрст (32 версты линии параллельной берегу, и от оконечностей её по 8 вёрст перпендикулярным к нему). Чтобы изловить как можно более рыбы, какою бы то ни было снастью, надо очевидно выставлять её перпендикулярно к главному направлению её хода; а так как она стремится со всех сторон в устья рек, то в настоящем случае окружить снастьми всю линию, ограничивающую заповедное пространство. Спрашивается, возможно ли это. Ответом на это будет нам служите то, что делается теперь. На весеннем и осеннем Курхайских ловах выбивают Уральцы, так называемые, баконные линии в перпендикулярном направлении к берегу, отступя с лишком на 30 вёрст влево и вправо от крайних устьев Урала. На этих линиях вымётывают они свои сети в три параллельных ряда, так что в каждом ряду сеть к сети только что не прикасается, т.е. образуют три сетяных стены. Несмотря на то, что число сетей, которое каждый казак может выставить, ограниченно, именно для рядового казака и урядника пятью сетями в линию (15-ю во всех трёх линиях); сети же не длиннее 10 или 12 сажен; длина сей линии не менее 60-ти вёрст, как видно из следующего расчёта: в 1849 году участвовало в выставке сетей по первой баконной линии (т.е. западной) 590 казаков, принимая, что все они были рядовыми, и следовательно могли выставлять в линию не более 55 сажень сетей, получим для длины сетной линии 32450 сажен или 65 вёрст. И так одной баконной линии (а их всех три) с излишком бы стало на то, чтобы окружите устья Урала тройною непроницаемою для рыбы стеною, — непроницаемою потому, что на 8-ми верстах от берега и даже далее глубина моря, при среднем уровне, не превышает двух аршин, так что сети хватали бы от дна до поверхности воды. Но кроме трёх баконных линий, казаки выставляют большое число сетей в так называемых вольных водах, т.е. между линиями и границами их вод; так что одними своими средствами, Уральцы могли бы обметать устья Урала не тремя, а десятью рядами сетей. Как только разнёсся бы слух об учреждении вольного промысла, как его разумеет Астраханская Комиссия, казаки непременно и сделали бы так, ибо, видя что речной лов их во всяком случае уже пропал, они конечно решились бы скорее сами перехватывать рыбу, идущую в их реку, чем позволить это сделать чужим. Из этого бы вышло, что рыба весеннего хода, не достигая реки, не могла бы и икры вымётывать, а рыба летнего и осеннего хода доставляла бы гораздо менее ценные продукты, нежели теперь, ибо вылавливалась бы в конце лета, тогда как теперь она сберегается на Уральских ятовях, как в садках, до зимы, когда и мясо и икра её получают в несколько крат высшую ценность.

Пример Куры и Волги.

Что так легко сделать для Урала, не мудренее и для Куры, ибо каждое из двух устий её надо бы только окружить 32-хвёрстною линиею сетей, что, как мы видели, совсем не так трудно сделать, как кажется с первого взгляда. Но Астраханская Комиссия может быть не зная хорошо местных условий Урала и Куры, имела преимущественно в виду дельту Волги, обширность которой делает невозможным обмётывать её снастьми. В настоящее время отправляется ежегодно в Эмбенские воды, по официальным сведениям, более тысячи лодок. Г. Любовидский, по собранным им сведениям, утверждает, что число это доходит до 2500, но мы ограничимся тысячью. Я думаю, что предположение моё не сочтут слишком смелым, если я скажу, что, при объявлении об отдаче вольному промыслу местностей перед устьями Волги, все, отправлявшиеся теперь в отдалённые и, сравнительно с Волжскими, скудные Эмбенские воды, бросятся сюда, где и лов не в пример богаче, и где они почти у себя дома. Кроме этих тысячи лодок я мог бы рассчитывать по крайней мере на двойное или тройное число их: теперешние подрядные ловцы, промышляющие в частных водах; сами владельцы частных вод, и откупщики казённых; излишек вольных ловцов против принятой мною тысячи, верховые ловцы, которые, прослышав об открывающейся для них благодати, спешили бы ею воспользоваться; всё это дало бы мне по меньшей мере ещё 2000 или 3000 лодок. Но оставляю всё это в резерве, и приму числительную силу действующего флота против рыб, стремящихся к устьям Волги, только в тысячу Эмбенских лодок. Теперь каждая Эмбенская лодка выбрасывает порядок крючьев вёрст в 5 длиною[3]. Ловящие ставными сетьми имеют по крайней мере по 200 сетей (той же меры как и Курхайские) на лодку (которые богаче имеют и до 300 сетей на лодку (см, IV стр. II). Это составит около 2400 сажень сетей; допустив, что половина из них сушится — всё ещё будем иметь 1200 сажень или 2½ версты сетей на лодку. Но уменьшим в несколько раз размеры этих снастей, положим на лодку только по версте крючковой или сетной снасти; всё же у нас останется 1000 вёрст крючковой снасти, или 1000 вёрст сетей. Посмотрим какое пространство занимают Волжские устья. На стр. 32 своей записки г. Каразин говорит: «Предположив, что прибрежный лов ограничивался бы только 50 верстами вдаль моря, и что всего берегового пространства в Каспийском море, омываемого пресными водами, не более 600 вёрст. (Тогда как одни устья Волги обхватывают почти столько, считая от четырёхбугорного острова до синего морца)…» Это совершенно несправедливо, по измерению Сушкова, все владельческие воды (в том числе теперешние казённые, бывшие Куракинские) простираются вдоль берега только на 662 версты, а в число этих вод включаются из не лежащих против устьев Волги, к западу от них; Кавказские воды Всеволожских и так называемые казённые черновые воды (означенные на карте, приложенной ко II Тому иссл. о рыбол., цифрою I); а к востоку Юсуповские (на карте не означенные, но идущие от вод Кушелевских №1711 до Уральских. Но и это измерение было делаемо вдоль всех, или по крайней мере главнейших извилин берега, как видно из того, что протяжение Уральских вод показано во 170 вёрст, тогда как напрямик ширина этого участка составляет не более 116 вёрст. Очевидно, что ловцам, которые будут окружать своими снастями заповедное пространство против устьев Волги, нет нужды следовать за всеми извилинами этой параллельной берегу линии; — где у неё будут вдающиеся дуги, там перережут они их хордами. Напрямик, от самого западного из устьев Волги, до восточного берега синего морца, будет не более 160 или 170 вёрст, как видно из упомянутой карты; по ломанной же линии, следующей за главнейшими изменениями, в направлении берега, по которой очевидно всего выгоднее выставлять снасти, это пространство составит около 200 вёрст. Следовательно одними наличными Эмбенскими средствами, и то ещё уменьшенными втрое или вчетверо, можно будет опоясать устья Волги пятерным рядом ставных сетей или крючковой снасти. Нам могут возразить, что не вероятно, чтобы вольные промышленники стали так аккуратно выставлять свои снасти в одну линию, приставляя их плотно одну к другой. Такой аккуратности вовсе и не нужно; бесспорным остаётся то, что направление снастей всегда будет приближаться к наиболее выгодному для лова, а таким очевидно должно считать перпендикулярное к главному направленно хода рыбы. Не надо также забывать, что у нас огромный резерв, что, при самом умеренном расчёте, мы можем утроить, как число лодок, так и размеры снастей, употребляемых каждою из них и что следовательно вместо пяти рядов их будет 45, которые, ежели бы и были расставлены не совсем аккуратно, все-таки равнялись бы, по своему действию, заграждению, каждого из 67 Волжских устьев Учужною забойкою; потому что на восьмивёрстном расстоянии от берега и против Волги глубина не более 4 или 5 футов, как видно из того, что без нагонного ветра, самый фарватер, который конечно глубже прочих частей моря, имеет не более 5 футов воды.

Почему же теперь не перегораживают рыбе совершенно входа в устья.

После всего этого кажется мне можно сделать ещё два разумных вопроса: почему теперь не опоясывают таким образом устьев? и неужели Астраханская Комиссия не могла предвидеть столь очевидных последствий своего проекта? На первое отвечу: на Урале не опоясывают устьев, потому, что там это строго запрещено; на Куре потому, что откупщик находит для себя гораздо выгоднее сосредотачивать лов перед двумя забойками (у Божьего промысла и у Акуши), чем расширять его на несколько десятков вёрст в море перед устьями реки. На Волге наконец потому, что владельцы морских участков — вместе с тем и владельцы, вливающихся в них речных рукавов; и для них также речной лов выгоднее морского. Второе же объясняется отчасти неправильностью в составе Комиссии, на которую указывает Действительный Статский Советник Лебедев. Депутатов от владельцев морскими участками, которые имеют преимущественный интерес, чтобы вход рыбы в реки не был переграждён, — не было. Большинство прочих членов, состоявшее, или из-занимающихся вольным ловом, или из содержателей мелких речных промыслов, могло быть завлечено обманчивостью перспективы, открывающегося им богатого морского лова которая могла легко заставить даже и последних забыть об упадке их речных промыслов. О том что будет в последствии Гг. Астраханские промышленники, не отличающееся таки заботливостью о будущем, не подумали; да при том же они ведь и не верят, что рыбе нужно идти в реки, чтобы метать икру. Наконец ложная система расчёта в распределении места между ловцами кажется спутала Комиссию. Так г. Каразин на той же 32 странице, продолжая выписанное мною место, говорит: «По этому счёту было бы 30000 квадр. вёрст (600х50), на которых ловцы могли бы свободно ловить; полагая же, что для «каждой лодки нужно ½ квадратной версты места (обыкновенно они занимают 50 саженей в ширину и одну версту в длину, что составит около 1/10 квадр. версты), то выходит, что всех лодок могло бы поместиться на этом пространстве до 60000! Дай Бог, чтобы и четвертая доля этого количества была постоянно». Всё это говорится по следующему поводу: «Скажут, что если все промышленники будут ловить только в прибрежных водах, не станет места для всех ловцов, и что они будут страшно спорить между собою за места? На это осмелюсь отвечать решительно, что места хватит для всех и спорить не будут…» Меня так вовсе не место озабочивает, — места хватит пожалуй и на 300000 лодок, да хватит ли рыбы, т.е. И её пожалуй хватит, да на долго ли? Всё спутала забота о месте и квадратная мера, которая так легко эту заботу устранила. А если бы дело представить не в квадратной, а в линейной мере, то вышло бы вот что: на каждого ловца полагается по версте. снасти и по полуверсте промежутка между параллельными рядами снастей, (что и составит по полуквадратной версте на каждого). Прибрежный лов предполагается производить на 50 вёрст от берега, а так как снасти очевидно выгоднее выставлять параллельно, чем перпендикулярно к берегу, то следовательно вся береговая линия опояшется 100 рядами снастей. Оно совершенно то же самое, но только принимает уже совершенно другой вид, при котором становится страшно не за места и споры между промышленниками; а убеждённому в том, что рыбе нужно идти в реки, дабы метать икру, — за рыбный запас моря; всем же — за речные промыслы.

Сравнительный анализ условий Лофоденского лова с Каспийским прибрежным, в доказательство, что выводы, сделанные из первого не могут применяться ко второму.

Есть ещё одно возражение и притом возражение фактическое, которое, несмотря на его неприменимость к рассматриваемому теперь предмету, могло бы однако же быть сделано против моих доводов. Я считаю себя в тем большей необходимости его опровергнуть, что оно имеет наружную благовидность, и может быть почерпнуто из моего же описания Лофоденского трескового лова. Там между прочим сказано: «На каждую из 900 квад. вёрст рыболовной местности придётся по две версты сети и почти по полуторы версты ярусов, и если бы всю эту снасть расположить параллельными рядами, то она выстроилась бы в 20 линий сетей и в 14 линий ярусов по 90 вёрст каждая, и в 147 саженях расстояния одна от другой». Следовательно здесь снасти расположены ещё почти вдвое (точнее в 1¾ раза) чаще чем предполагает» г. Каразин для прибрежного Каспийского лова, а между тем это нисколько не мешает ни размножению трески, ни постоянному изобилию тамошних уловов. с первого взгляда это может показаться и основательным — но только показаться.

• Лофоденский лов производится на большой глубине.

1. На Лофоденах ловится треска на глубине от 40 до 100 сажень, положим средним числом на 60, а у нас главнейший лов происходил бы на глубине какой-нибудь сажени; поэтому там рыба имела бы в 60 раз более шансов ускользнуть от расставленных снастей, чем здесь; но треска всегда любит держаться на глубине, и потому мы допустим, что она не поднимается от дна выше половины всей глубины, так что сравнительная выгодность её положения уменьшится этим на половину. Также употребляемые на Лофоденах сети почти втрое шире Каспийских ставных, что составляет опять невыгодное обстоятельство для Лофоденской рыбы. Но зато на Лофоденах лов производится только ночью, днём же ни сетей, ни ярусов в море почти не стоит. Взвешивая все эти обстоятельства, мы скажем, что так как шансы улова для рыбы очевидно прямо пропорциональны густоте, в которой расположены снасти в море, ширине этих снастей, и продолжительности времени, в течении коего они находятся в воде, и обратно пропорциональны толщине того слоя воды, на котором держится рыба: то отношение вероятности улова рыбы во время Каспийского прибрежного лова, если устроить его как предлагает Астраханская Комиссия, к вероятности улова трески на Лофоденах выразится следующей формулой (1¾∙3):(30 2) т.е. почти так как 1:½. Другими словами вероятность попасться в снасти будет для трески все-таки в 12 раз меньше, чем для Каспийской рыбы, при береговом лове. Но это ещё далеко не все.

2) Во время Лофоденского лова ход рыбы не имеет постоянного направления.

2. Треска в Вестфиорде (где производится Лофоденский лов) уже пришла на то место, куда стремилась и не находится уже более на ходу. Она бродит туда и сюда, или стоит на месте. Так как поэтому нет главного направления, которого бы она держалась; то и нельзя определить выгоднейшего направления, в котором бы располагать снасти, и они ставятся так и сяк, как кому вздумается, без всякой правильности. Перед устьями же Каспийских рек выгоднейшее направление — очевидно перпендикулярное к главному направлению хода рыбы. Определить цифрами величину влияния этого обстоятельства на вероятность улова невозможно, — всё что можно сказать, что она должна быть огромна. Следующий пример пояснит это. Положим, что окружив какой-нибудь лес, мы бы криком, шумом и т.п. выгнали оттуда всех зайцев, оставив свободною лишь одну дорогу, по которой они бы могли бежать, и наперерез им выставили бы длинную линию тенет. Почти наверное можно сказать, что таким образом мы бы переловили всех зайцев. Если бы же вместо этого мы перерезали наши тенета на множество кусков, и расставили бы их в различных направлениях по лесу, то едва ли бы поймали таким образом и десятую долю зайцев[4].

3) Влияние бурь на Лофоденский и на Каспийский лов

3. Лофденский лов производится в конце зимы и в начале весны, когда бури очень часты, и из отчётов начальников надзора над этим рыболовством видно, что всякий год бывают по крайней мере шесть, семь дней (а иногда гораздо больше) когда промышленники вовсе не выезжают из становищ для выставки снастей. У нас бури такого полезного влияния вовсе иметь не могут. потому что снасть стоит в море постоянно: с неё снимают только рыбу и тут же опять ставят в море. Если же бы во время самого сильного хода рыбы можно было бы у нас запретить хоть на неделю всякий лов рыбы перед устьями и в низовьях рек, а в верхних частях на столько времени; чтоб эта пропущенная рыба могла туда пробраться и успела выметать икру на пригодных для того местах; то конечно не оказалось бы нужды ни в каких других охранительных мерах.

4) Треска ловится на местах метания икры, а не на пути к ним.

4. Лофоденская рыба ловится не на пути к местам вымётывания икры, а на самом этом месте и в самое это время. А это разница огромная. В самом деле положим, что перед устьями или в низовьях Волги поймано 1000 осетровых самок, они все будут с икрою и следовательно вся эта икра пропала для размножения породы. Из 1000 самок, пойманных на Лофоденах, некоторая доля будет непременно состоять из таких, которые уже выметали икру, следовательно размножение рыбы одним этим уже обеспечено. Что это действительно так, доказывается прямым опытом. Всякий год ловится там много выбойной рыбы; в иные же годы, когда или треска появится ранее обыкновенного до прибытия большей части ловцов, или когда в первое время лова господствуют бури, бывает недобор икры в десять и более тысяч бочек (по 7½ пудов), тогда как вес пойманной рыбы и добытого жира не менее, иногда даже и более обыкновенного.

5) По окончании Лофоденского лова, трескою никто уже не пользуется.

5. Из Вест-Фиорда треска удаляется уже в глубины океана, где её поймать трудно, да где её и не ловят. Следовательно нечего и заботиться о пропуске её в другие места, чтобы и тамошние жители могли воспользоваться её уловом. Тогда как у нас при лове в море кроме заботы о пропуске рыбы, дабы она могла размножаться в реках, надо думать ещё, чтобы и приречные жители получали достаточную долю из улова.

6) В океане, рыба уничтожена будучи в одном месте, может зайти в него из других.

6. Если бы даже вылов на Лофоденах был чрезмерен, так что недостаточное число рыб успевало бы там вымётывать икру для поддержания тамошнего лова в одинаковой силе, то можно бы ещё надеяться (хотя это и мало вероятно) что рыба могла бы стекаться туда из других частей моря, ибо во многих местах, как например у нас на мурманском берегу, треска вовсе не ловится, во время метания ею икры. Откуда взяться рыбе в Каспийском море, если устья рек будут ей преграждены?

Что было бы нужно для уравнения условий Лофоденского и Каспийского лова.

Чтобы условия Лофоденского лова были аналогическими с условиями прибрежного Каспийского лова надо, чтобы треска, прежде чем достигнуть Вест-Фиорда, должна была проходить через те же мытарства, как Каспийская рыба т.е. сначала вёрст 50 или даже 100 по мелкой местности, где глубина изменялась бы от 2 аршин до 3 сажень, а потом – по узкому проливу вёрст в 500, и чтобы, как в этом проливе, так и в мелком преддверии его, её ловили также усиленно, как и теперь ловят в самом Вест-Фиорде. И тогда бы то небольшое количество трески, которому бы посчастливилось пробраться через все эти препятствия, всё ещё находилось бы в выгоднейших условиях для своего размножения, чем Каспийская красная рыба. Рассеянную по обширному пространству Вест-Фиорда — её здесь по крайней мере нельзя было бы поймать иначе, как огромным числом снастей, а выгоды не соответствовали бы употреблённым на это издержкам. Между тем Каспийская красная рыба, даже достигнув каменистых гряд например на средней Волге, которые для неё тоже что Вест-Фиорд для трески, очень легко и тут может вылавливаться, ибо такая гряды редки, и она на них скучивается. Наконец, как ни плодовиты осетровые рыбы, треска ещё плодовитее их, ибо в взрослой самке было насчитано 9344000 икрянок.

Это сравнительное изложение условий Лофоденского лова с Каспийским прибрежным сделано мною с такою исчерпывающею, может быть излишнею, подробностью, с тою целью, чтобы, ни в одних общих выражениях а наглядно, положительным примером показать, что неистощимость одного нисколько не может служите ручательством за неистощимость другого, и что вообще заключения, выведенные из фактов, замечаемых в одной местности, можно переносить на другую, только зная во всей подробности образ жизни сравниваемых рыб, специальные условия обеих местностей, и характер обоих ловов. Без этого мы впадаем в большие ошибки, могущие иметь самые вредные практические следствия. Этим я мог бы окончить отрицательную часть этой записки, состоящую в опровержении как ложных взглядов, руководивших Астраханскою Комиссиею, так и основанных на них законодательных мер, и считая неопровержимо доказанными выставленные мною в начале её слова: если проект Комиссии будет утверждён, то через непродолжительное время Каспийская рыбная промышленность придёт в совершенное разорение, речной лов упадёт до совершенного ничтожества, уменьшение же красной рыбы, с каждым годом будет возрастать в ужасающих размерах. Но с того времени, как я прочёл записку Астраханской Комиссии, познакомился я ещё с одним взглядом на Каспийское рыболовство, который противореча совершенно воззрениям Комиссии, тем не менее находится однако же и в совершенном разногласии с выводами учёной Экспедиции, которые я принимаю за истинные, не потому только что имел честь быть одним из её членов, а потому что глубоко убеждён, что только они могут служить основанием мер, которые бы обеспечивали Каспийское рыболовство на будущее время. Этот взгляд принадлежите г. Члену Совета Министерства Государственных Имуществ Действительному Статскому Советнику Лебедеву, выраженный им в обширной записке об устройстве Каспийских рыбных ловель.

II. Замечание на записку дейст. стат. совет. Лебедева.

Не касаясь исторического изложения, как хода развитая Каспийской промышленности, так и возникавших по сему предмету правительственных розысканий и постановлений, которое составлено в такой полноте, и с таким знанием дела, что по моему мнению ничего желать не оставляет, я буду говорить лишь о тех частях записки, в которых автор её выражает свои убеждения о естественных условиях жизни и размножения рыб, и об экономическом устройстве промышленности, которое должно быть на них основано. Сущность этих мнений может быть подведена под следующие рубрики: 1) Доказательства учёной Экспедиции, будто бы красная рыба мечет икру далеко от устьев Каспийских рек не достаточны. 2) Также точно недостаточно основательны её выводы об заметной убыли в запасе красной рыбы. 3) Соглашаясь на возможность вылова рыбы в прудах, озёрах и реках небольшого объёма, записка совершенно отвергает эту возможность для морей и рек в них вливающихся. 4) Жиротопление е считается не только не заслуживающим ограничения, но требующими даже поощрения. 5) Запретительные меры почитаются, у нас но крайней мере, неудобоисполнимыми и потому излишними.

Я не стану входить в подробный и специальный разбор доказательств, приведённых в подтверждение этих положений, а только выставлю против них мой взгляд на эти предметы, почерпнутый, как из самого изучения дела на месте, так и из высших, всеми признанных авторитетов в деле рыбного хозяйства.

Мечет ли красная рыба икру в реках.

1. I. О том, что красная рыба мечет икру в реках, и притом по свойству рек, впадающих в Каспийское море, весьма далеко от устьев их, было мною в подробности говорено в начале этой записки, и поэтому нет нужды ещё раз повторять приведённых там доказательств.

Уменьшается ли красная рыба в Каспийском море.

1. II. Сведения, которые учёная Экспедиция должна была получать по вопросу уменьшается ли рыба в Каспийском море, были по самому существу дела весьма разноречивы, и весьма различной степени достоверности. Но из такого свойства этих сведений нельзя ещё заключить, чтобы из них вообще невозможно было извлечь положительных результатов. Для этого нужна лишь критическая сортировка источников, произведённая с тою целью, чтобы, отбросив все те, которые не выдерживают здравой и строгой критики, принять во внимание для окончательных выводов лишь те, которые окажутся вполне достоверными. Сообразно этим правилам и поступала учёная Экспедиция.

Как может быть разрешён подобный вопрос.

Вообще доказательства, на которых может быть основано заключение об изменениях, происшедших в общем запасе рыбы какого-либо водовместилища, могут быть подведены под три категории. а) Сравнение ежегодных уловов в тех же водах за длинный ряд годов. в) Сравнение оставшихся наглядных описаний богатства лова в определённых местностях с тем, что теперь в них замечается в этом отношении. с) Некоторые косвенные учёные приёмы, которые из фактов, не прямо по видимому относящихся к непосредственному предмету исследований, рядом соображений и выводов приводят однако же к удовлетворительному результату. Успешное применение этого рода доказательств будет конечно зависеть от остроумия исследователя, Экспедиция основала свои заключения об уменьшении красной рыбы в Каспийском море на всех этих трёх родах доказательств.

Сравнение уловов за длинный ряд годов.

1. a) Изо всех рыболовных промыслов Каспийского моря существуют только четыре, на которых хранились бы числовые данные достаточно верные, и за достаточно длинный ряд годов, чтобы на основании их можно было сделать вывод об изменениях в рыбном запасе моря; но зато они обнимают собою такое обширное пространство моря и вливающихся в него рек, что выводы, сделанные на основании их, могут быть без всякой ошибки применены ко всему морю. Эти промыслы суть: б) принадлежавшие Всеволожским и доставшиеся им от Бекетова; а) находившиеся в управлении Сапожниковых, к числу которых принадлежат как их собственные воды (известные прежде под именем Милашевских, а теперь Чубаровских) так и Монастырские, ибо они почти постоянно были на откупу у Сапожниковых; в) воды закавказские преимущественно же Сальянские. г) воды принадлежащие Уральскому войску. В первых трёх водах производство рыбного промысла ватажное, при котором вся рыба свозится на плот, сдаётся счётом и записывается ежедневно в так называемый плотовой журнал. В уральских водах этого нет, и получение об них верных статистических данных было бы совершенно невозможно, если бы вся пойманная в них рыба не должна была отвозиться в Уральск и вывозиться оттуда не иначе, как оплатившись пошлиною за соль и перевеску. Собирание этой пошлины отдаётся войском на откуп, и откупщик держит аккуратные регистры всей вывезенной из Уральска рыбы, так что эти документы в точности своей почти равняются плотовым журналам. Сведения, которые могли бы быть собраны с прочих промыслов, — и коих Экспедиция получила немало, — к разрешению вопроса об уменьшении или увеличении уловов служить не могут, потому что они, или относятся к слишком ограниченным рыболовным местностям, или совершенно отрывочны, или имеются лишь за небольшой ряд годов.

Из поименованных четырёх промыслов Экспедиция получила данные: об водах уральских, от содержавшего на откупу тамошний сбор с солёной рыбы, в течении долгого времени, г. Звенигородского. Для закавказских вод имела она в своём распоряжении весь хранившийся в Шемахе архив, за время казённого управления с 1829 по 1845 год, и все дела бывшего откупщика их г. Аршакуни с 1847 по 1855 год. Из архива Гг. Всеволожских Экспедиции удалось получить плотовые журналы и другие книги, с Астраханских промыслов, за тридцатые и сороковые года нынешнего столетия, под условием сохранения тайны с каких вод получены сведения. Даже когда воды эти были переданы в казну, прежние владельцы не хотели уступить правительству своего архива, как просил об этом Г. Бэр а отвезли его в своё Пермское имение. Главным образом и Гг. Сапожниковыми не было доставлено Экспедиции никаких сведений из их богатого промыслового архива.

1) На Урале.

Таким образом из этих четырёх промысловых местностей Экспедиция могла воспользоваться, имевшимися на них данными, для решения предлежавшего ей вопроса, с двух (Урала и Куры) вполне; с третьей отчасти, с четвертой же они остались ей почти совершенно недоступными. Эти данным показали, что: а) На Урале уменьшение в красной рыбе столь значительно, что в течении 15 лет с 1836 по 1850 год сложные трёхлетие уловы рыбы уменьшились вдвое, а икры почти в 2⅓ раза; и что уменьшение шло столь правильно, что складывание уловов за три года оказалось уже совершенно достаточным, для уничтожения влияния случайных причин, обусловливающих годичные колебания. Это доказывает, как сильна должна быть та постоянная причина, от которой зависит это уменьшение.

2) На Куре.

3) На Куре можно сравнивать уловы: с одной стороны за годы от 1829 до 1855, за которые имеются положительные данные, — между собою; с другой же вообще за последние годы с временами Палласовыми. В обоих случаях на первый взгляд результаты будут далеко не так резки и решительны, как для Урала; но чтобы правильно оценить их надо вникнуть в то, что собственно показывают нам числа уловов. Думать, что они непосредственно показывают степень значительности запаса рыбы в море, было бы столь же неправильно как думать, что барометр непосредственно предсказываете погоду. Числа уловов, конечно средних, за несколько лет, показывают нам только отношения между величиною запаса рыбы в море, или другими словами плотностью рыбьего населения, и величиною употребляемых средств лова. Уловы могут поэтому возрастать, как от действительного увеличения запаса рыбы, так и от усиления средств лова, при одинаковости и даже при уменьшении этого запаса. И так если будем сравнивать уловы времён Палласовых, при откупе Варвация, с теперешними, то должно сравнить и средства тогдашнего и теперешнего лова. Тогда лов на Куре только начинался производиться Русскими. Постоянных забоек на обоих рукавах этой реки не было ещё долго после этого, именно до откупа Могундасова в 1825 году. Тогда же устраивалась лишь осенью временная забойка, для лова сёмги на главном рукаве (где Божий промысел). Русские промышленники приходили тогда лишь на весеннее время, осеннего же лова, доставляющего теперь около 1/7 доли всего улова, тогда вовсе не производилось; нечего и говорить что и весенний лов производился несравненно меньшими средствами нежели теперь. Это видно например из того, что уже гораздо после в 1826 году было, за недостатком рук и соли, выброшено 40000 штук красной рыбы. При управлении г. Мятешевского или при откупе г. Аршакуни этого конечно никогда бы не случилось.

Сравнение уловов времён Палласовых.

Со всем тем что же оказывается: сравнительно с показанием Палласа средние цифры теперешних уловов упали для белуг с 10000 до 3300, для осетров и шипов с 80000 до 33600. Для севрюг же возвысились с 200000 на 411000. Огромное увеличение замечаемое для севрюг, признаюсь могло бы заставить усомниться в действительности уменьшения, ибо 211000 лишних севрюг в год, даже с избытком вознаграждают за недолов 41400 осетров и 6700 белуг Но к сожалению, для рыбного богатства Каспийских промыслов, и к счастью для доказываемого мною положения, это объясняется весьма просто. Излишек 211000 севрюг чисто мнимый. Паллас в Закавказье не был, и все числа его относятся не к целой сумме Сальянских уловов, а к той части их, которая доставлялась в Астрахань как прямо сказано на стр. 101, II тома исследований, уже в то время привозилось в Астрахань ежегодно до 10000 белуг, до 80000 осетров и до 200000 севрюг». Но на Закавказских промыслах все белуги и почти все осетры солятся и, как на этот сорт товара в Закавказье нет сбыту, доставляются в Астрахань. Из севрюг же солится едва половина улова, и лишь эта часть свозится в Астрахань, остальная же обращается в так называемой джирим — дурной сорт балыков, сбываемый весь в Закавказье: именно в Кахетию, и вообще туда где живут Грузины и Армяне. Так из 3892357 севрюг, пойманных на всех Закавказских промыслах (а не на одних Сольянских) в 8 лет содержания Аршакуни приготовлено на балыки 2030131, посолено же только 1822206 да и из этого последнего количества небольшая часть разошлась ещё в Закавказье. Следовательно если 200000 привозилось тогда в Астрахань, то ловилось более 400000 т.е. если не больше то столько же как и теперь. И так приняв во внимание развитие средств и напряжённости лова в новейшее время, мы должны заключить, что уменьшение запаса красной рыбы в Закавказских водах, с конца прошедшего столетия чрезвычайно значительно.

Сравнение уловов за первые и за последние года 26-тилетнего периода.

Но это уменьшение оказывается и при внимательном сравнении первых и последних годов 26-летнего периода от 1829 по 1855, за который имеются точные и подробные данные. Именно средние цифры годичных уловов за первое 8-летие этого периода суть: белуг 4503; осетров и шипов 41928; севрюг 397137 за последнее 8-летие они будут: белуг 3324; осетров 33613; севрюг 411205. Следовательно средние годичные уловы белуг уменьшились на 1179; осетров на 8315; и севрюг увеличились на 14068 штук. Но так как по среднему весу белуга превосходит по самому умеренному расчёту в 10 раз севрюгу, а осётр в 3 раза, то это всё равно как если бы общее число красных рыб уменьшилось на 22056 севрюг, и это несмотря на то, что число ватаг на Сальянских промыслах возросло с 8 до 15.

Однако при этой общей убыли в улове красной рыбы, количество одной из них севрюги все-таки возросло кругом на 14000 штук в год; чему же это приписать? действительному ли размножение этой породы, или усовершенствованному и усиленному лову. Я совершенно склоняюсь к этому последнему мнению, и докажу его следующими соображениями, для которых нам надо лишь определить где т.е. у каких именно ватаг заметно увеличение, и в какое время. Сальянские ватаги разделяются на три класса: один из них лежит при море или при Куре ниже забоек, перегораживающих оба рукава её. Таких ватаг теперь четыре; а прежде была одна; второй класс составляют самые забойки, которых было две, — и теперь две. Третий составляют ватаги лежащие выше забоек; их было пять, а теперь девять. Если бы произошло увеличение в запасе севрюг, то оно должно бы было дать себя почувствовать на всех трёх категориях промыслов, хотя бы и не в одинаковой степени. В самом деле, если бы рыба увеличилась, — а средства лова на низовых промыслах, не только не уменьшены, но ещё усилены, — то трудно вообразить себе какую-нибудь причину, по которой тамошние уловы могли бы уменьшиться, между тем как в реку идёт рыбы больше. Конечно низовые промысла не могли бы одни воспользоваться этим излишком, и прилив рыб к забойкам также должен бы был увеличиться. Если, далее, забойки не устроены тщательнее прежнего, и число лежащих перед ними рядов крючьев не увеличено, то часть излишка рыбы должна пройти и вверх по реке. Посмотрим же, что оказывается на деле. На всех Сальянских промыслах было наловлено в последние восемь лет 112547 севрюгами более чем в первые восемь лет (вместо 3177092 наловлено 3289639). Между тем на низовых промыслах улов уменьшился на 236261 штуку (вместо 360852 только 139493), на верховых промыслах также уменьшился на 145127 (вместо 635605 только 490476), зато при обеих забойках увеличился на 478462 севрюги (вместо 2181262 наловлено 2654724). Внизу значит рыбы стало не столь густо, как было прежде; вверх же стали её менее пропускать. Наверху теперь девять ватаг вместо пяти, да и лов на них усиленнее, следовательно из пропускаемой вверх рыбы вылавливается ими большая доля нежели прежде. Если со всем тем количества ловимой там рыбы относятся один к другому как 635605 : 490476, или почти как 4:3, то отношение всей пропускавшейся тогда рыбы, к пропускающейся теперь должно быть ещё гораздо сильнее, например как 5 или 6:3. Всего этого, кажется мне, нельзя иначе удовлетворительно объяснить, как приняв, что ход севрюги в Куру также точно уменьшился, как ход белуги и осетра, но в меньшей степени, и что это уменьшение было вознаграждено лучшим устройством забоек и усиленным ловом перед ними, что впрочем должно только увеличить наши опасения о будущем, ибо вверх по реке проходит всё менее и менее рыб.

Обратимся теперь к вопросу как распределяется увеличение уловов по месяцам. Красная рыба идёт в Куру два раза в год: весною и осенью, но весенний ход гораздо значительнее; он начинается в марте, и последние следы его замечаются ещё в июне; осенний начинается в августе и оканчивается к ноябрю; в прочие месяцы в Куре та только рыба, которая, не будучи выловлена в два означенные срока, замедлила своим пребыванием в реке. Понятно, что если рыбы стало больше, то это должно оказаться во время её весенних или осенних уловов. Сделанные с этою целью вычисления показывают, что, между тем как средние годичные уловы возросли в последнее восьмилетие в отношении 100:104 или на 4%, осенью стало ловиться севрюги меньше, чем в первое 8-летие именно в сентябре и октябре поймано было вместо 424346, только 357460 штук, и уменьшение это составляет для сентября 18 процентов (100:82), а для октября 14 (100:86), для августа оно ещё значительнее. Следовательно об осеннем улове и говорить нечего. Уловы во время весеннего хода разделяются в отношении их увеличения на два периода. В апреле, когда бывает главный ход рыбы и когда налавливается почти половина всего годичного количества (из 3289639 штук, пойманных в последнее восьмилетие 1478553 штуки), почти никакого увеличения не заметно, оно едва составляет один процент (1462790:1478553=100:101), на весь месяц приходится менее 2000, или с небольшим 60 рыб в день, когда в это время их ловится по 5 и 6 тысяч. В марте вовсе нет никакого увеличения (413238:413751). Зато в мае уловы севрюг возросли на 17% (с 618953 на 723907), а в июне даже на 50% (119602 на 179940), так что от этих двух месяцев не только зависит всё замечаемое увеличение, но ими же главнейше вознаграждается и осенняя убыль. Для знакомого с характером Закавказских промыслов после этого всё становится ясным. В те месяцы, когда сравнительно холодная погода (март, апрель, сентябрь и октябрь) позволяет приготовлять товар лучшего качества, а специально для севрюги приготовлять из неё балыки, сбываемые на месте, и дающие гораздо более выгод нежели солёная коренная. рыба, которую надо везти в Астрахань, при всех усилиях откупщиков уловы или не могли усилиться, или даже упали; потому, что и в первые восемь лет казённого управления лов был в это время старательный. Но в мае и июне увеличение могло быть достигнуто, потому что прежде не находили нужным столь тщательно ловить рыбу, когда дурное качество приготовляемых из неё товаров, при казённом способе продажи, не обещало почти никаких выгод[5], и действительно мы видим, что много рыбы проходило тогда вверх. В отношении севрюги произошло следовательно то же, что в отношении сома и сазана. Прежде их вовсе не ловили. Сома начали ловить с осени 1833 года и уловы его постоянно возрастали до последнего времени, именно: в первое четырёхлетие с 1834—1837 год поймано его было 153444 штуки, во второе 172118, в третье 273858, в первое четырёхлетие откупа 337871, в последнее 290578. Сазана начали ловить только с 1844 г., и в два последние года казённого управления наловлено средним числом по 6162 в год; за время же откупа этой рыбы было поймано средним числом по 56659 в год. Между тем конечно никто не скажет, что количество этих рыб в реке было меньше, когда их вовсе не ловили. Но уловы их могут ещё значительно возрасти, если бы производить лов и летом, чего не делают, потому что без ледников их соль плохо берет. По этой же причина ловили при казённом управлении менее севрюги в жаркое время. Ко всему этому присоединяется ещё другое обстоятельство. На май падает время разлития Куры; течение её делается тогда столь быстрым, что привязываемый к сваям забойки кошак, (т.е. решётка из кольев, которая собственно и удерживает рыбу) надо необходимо снимать, и все-таки часто выворачивает сами сваи. Очевидно, что лучше устроенная забойка могла бы воспрепятствовать проходу рыбы, и если мы, вместо общих Сальянских уловов, сравним лишь одни уловы при двух забойках, то увидим, что в мае увеличение лова севрюги возросло не в отношении 100:117, а в отношении 100:155 (вместо 364833 было поймано 555735 штук). Кроме улучшений в постройке забоек, стали ещё во время снятия кошаков, производить перед ними усиленный лов баграми.

И так и небольшое увеличение уловов севрюги в 14000 штук в год объясняется удовлетворительно только улучшенным устройством забоек и вообще усиленными средствами лова, и достигалось лишь на счёт пропуска этой рыбы вверх по реке.

Причины по которым уменьшение в рыбе не столь заметно на Куре, как на Урале.

Как бы то ни было однако же уменьшение в красной рыбе, хотя несомненное и для Куры, далеко однако же не столь сильно как для Урала. Причины этого также весьма понятны. На Урале правильный и в высшей степени систематический лов производится, в том же виде как и теперь безо всякого ослабления, в течении 120 лет; до этого же времени, там где соединяются в одно русло главные рукава этой реки, существовала забойка. На Куре сколько-нибудь значительный лов начался лишь 80 лет, а правильный и постоянный с забойками только 35 лет тому назад. Но и в это время обстоятельства сложились так, что в нём случились перерывы и ослабления в энергии производства. Лишь только Могундасов успел ввести правильную систему лова и устроить теперешний Божий промысл, Персияне, вторгшиеся в 1826 году в Закавказье, двукратно разоряли его промысл. Поэтому он не ног исполнить своих обязательств к казне, и промыслы были взяты в опеку. На первое время посчастливилось найти человека (Мятешевского), который привёл всё в превосходный порядок, соблюдал интересы казны, несмотря на затруднения, которые представляло ему на каждом шагу Астраханское отделение опеки, и производил самый энергический лов. Он умер в 1837 году, и с тех пор опекуны стали переменяться иногда по два раза в год. Лов при этом производился конечно небрежно, и, между тем как Мятешевский один год дал доход, превышавшей откупную сумму, за которую снял воды впоследствии Аршакуни, доход этот упал до 43000 руб. серебр. Понятно после этого почему Аршакуни мог получать уловы, немногим уступавшие первым (но не лучшим однако же) временам казённого управления. Однако, в последние годы его откупа, уловы уже значительно уменьшились, как видно из следующей таблицы, — составленной не по одним сальянским, но и по Закавказским промыслам вообще.

3. На Волге.

В. Третья местность, из которой имеются данные для сравнения уловов за довольно длинный ряд годов, — бывшие Астраханские воды Всеволожских, — точно так же показывают значительное уменьшение в красной рыбе со времён Палласовых (см. Иссл. о рыбол. Том II ст. 63—65). Не имея ничего прибавить к сказанному о ней г. Бэром, я на ней не остановлюсь.

Г. Если таким образом три из четырёх местностей, могущих служить источниками для решения занимающего нас вопроса, говорят, что красная рыба уменьшилась в них, хотя и в различной степени, вероятно ли, чтобы четвертая, — т.е. учужные воды, — им противоречила. Но и об этой четвертой имеем мы по крайней мере указания, что в ней рыба уменьшилась. По имеющимся у меня данным, — средний годовой улов в этих водах за четырёхлетие с 1838 по 1836 год был в 160852 штуки красной рыбы (белуг, осетров и севрюг) весом в 180173 пуда, за четырёхлетие от 1837 по 1840 год он составлял 182706 штук рыбы весом в 131435 пудов; следовательно число ловимых рыб увеличилось почти на 22000 штук, а вес почти не изменился. Далее имеются ещё сведения за 1845 и 1846 годы. 1845 год, как и предыдущее восемь лет, считан от сентября до сентября (т.е. от сентября 1844 по сентябрь 1845 года); за 1846 же год сосчитан улов с 1 сентября 1845 по 1 января 1847 года, следовательно не за год, а за год с третью. Если, чтобы получить средний годичный улов, разделить сумму полученных в течении этого времени уловов на два, то очевидно, что он окажется слишком велик; если же на 2⅓, то может быть слишком мал, потому что излишняя осенняя треть по степени уловистости гораздо ниже весенней, хотя и выше летней. Сделав эти деления оказывается что средний годовой улов за это время должен быть по числу, меньше 163494 и больше 140380 штук рыбы; по весу же меньше 166910, и больше 140380 пудов; но приближается скорее к последним чем к первым цифрам, что даёт довольно значительное уменьшение сравнительно с восьмилетием от 1833 по 1840 год. Но так как это уменьшение может быть отнесено к колебаниям необходимо существующим в уловах, то нельзя и приписать ему особливого веса.

Но есть другой факт гораздо убедительнее. Из сделанной мною выписки из описания морских Астраханских вод, составленной в 1803 году, вследствие Высочайшего указа об обращении их в вольное пользование, я вижу, что один Учужный участок Куракинских вод, означенный на карте под № IV, отдан был в то время князем Куракиным на откуп компании, состоявшей из Надворного Советника Варвация, Титулярного Советника Фёдорова и Астраханского купца Михайловского за 100000 рублей в год. Допустим, что тут подразумевались рубли ассигнационные, чего из описания не видно, но в то время упали они против серебряных не более как на 30%, так что тогдашние 100000 р. равнялись теперешним 70000 р. Теперь за эти же воды, с присоединением к ним двух других участков: Черневого (№ I) и Спасо-Рычанского (№ VII), последние откупные цены состоялись не выше 153600 р. сер., и конечно больше этого трудно было дать, потому что прежние откупщики Сапожниковы и на эту сумму не согласились, тогда как им выгоднее, чем всякому другому, снимать казённые воды, так как они сами владельцы двух значительных участков, и с давних времён считаются первыми нашими рыбными торговцами. Если примем во внимание происшедшее с тех пор увеличение цен на рыбу, а главное на икру, развившийся с того времени в огромных размерах лов частиковой рыбы, усиление морского лова перед устьями, и наконец то, что барыши компании были вероятно очень велики, так как известно, что Варваций нажил своими рыбопромышленными операциями огромный капитал, то должны прийти к заключению — что красной рыбы должно добываться теперь и на Учужных водах многим меньше против прежнего.

Сравнение наглядных описаний лова в прежние времена с замечаемым ныне.

б) Перехожу теперь ко второму роду доказательств уменьшения красной рыбы в Каспийском море, к сравнению наглядных описаний лова в прежни и в теперешние времена. На первый взгляд этот род доказательств не имеет убедительности только что нами рассмотренного, однако он имеет перед ним одно немаловажное преимущество, именно если описания достоверны, а мы только такие и примем в расчёт, то они доказывают нам не отношение только между существующим запасом рыбы и употребляемыми средствами лова, а даёт непосредственное понятие о густоте хода рыбы в реки. Оставив в стороне рассказы о таком напоре рыбы к учугам, что её должны были отпугивать пушечными выстрелами, как представляющиеся не вполне достоверными, хотя я с своей стороны и не вижу причины в них сомневаться, но упомяну лишь о двух вполне достоверных фактах. Гмелин при посещении Волжских учугов говорит, что на одном из них было поймано при нём в течении двух часов более 500 рыб, и при том огромных размеров (белуги пудов по 40 и 50). Бывшая учёная Экспедиция также посещала учуги несколько раз и в различные времена года, но ни разу не случилось, чтобы при ней в целую переборку поймали более сотни севрюг, десятка, другого осетров и нескольких белуг. Другой факт относится к Куре и ещё гораздо убедительнее. Я отыскал в Баку бывшего управляющего откупщиков Иванова и Могундасова, чтобы выпросить у него отчёты об уловах за время его управления Сальянскими промыслами. Но таковых у него не оказалось, ибо всё было уничтожено при разорении промыслов Персиянами; но у него была пачка бумаг большею частью лоскутков, куда были сложены разного рода сделанные им записки и заметки на Армянском языке. Он перерыл их при мне, переводя то из них, что могло быть интересным. Я упоминаю об этом обстоятельстве, чтобы показать, что сведения, полученные от Назарбегова вполне достоверны, а не простые рассказы, в которые так легко вкрадываются преувеличения. Эти сведения помещены на стр. 107. II Тома, исслед. о рыб., и из них видно, что в 1826 году весенний ход рыбы был столь силен, что в течении 12 дней сряду ловилось при Акушинской забойке от 10000 до 22000 штук красной рыбы в день. Мною составлены, за все годы содержания Аршакуни, подневные списки числа ловимых рыб во время весеннего их хода, и из них оказывается, что только был один день, в который поймалось с лишком 9000 штук; обыкновенный же maximum составляют пять и шесть тысяч.

Доказательство уменьшения запаса красной рыбы, выводимое из уменьшения величины рыб.

с) Третий род доказательств состоит в соображениях, выводимых из бесспорно доказанного факта уменьшения величины ловимой красной рыбы. Доказательства эти следующие: На Урале в двадцатых и в тридцатых ещё годах 100 икряных рыб, пойманных на Курхайском лове весили кругом 42 и 43 пуда, и давали от 11 до 12 пудов икры, теперь же весят они не более 30—33 пудов и дают от 7 до 8 пудов икры (для прочих данных относящихся к этому же предмету см. Т. III исслед. о рыб. стр. 19). На Волге: из вышеприведённого места Гмелина видно, что перед учугами 40 и 50 пудовые белуги не составляли редкости в конце прошедшего столетия. Теперь же Экспедиция, при всех своих стараниях, не могла достать для зоологического музея белуги более как в 18 пудов. Во всё время нашего пребывания у берегов Каспийского моря, мы не видели ни одной белуги, которая весила бы 50 пудов, и о поимке сорокапудовых сделались нам известными только два случая. Вышеприведённые мною данные об уловах в учужных водах с 1833—1840 год, и в 1845 и 1846 годах показывают, что средний вес красной рыбы, составлявший в первое четырёхлетие кругом 1 пуд 4,8 фунта, упал во второе уже до 39,6 ф., т.е. уменьшился с лишком на 5 фунтов. Правда, что в 1845 и 1846 годах, он опять возвысился до 1 пуда 0,8 ф., но тут включена лишняя осенняя треть, а осенью рыба всегда больше весит, ибо отъевшись после икрометания бывает жирнее, а также на посол. её употребляют менее соли, и следовательно из неё вытягивается менее влажности; наконец декабрьская а отчасти и ноябрьская рыба вовсе не солится, а продаётся мороженною, которая в сравнении с солёною значительно более весит. На Куре это уменьшение доказывается значительною убылью в количестве получаемой икры, между тем как количество вязиги осталось почти неизменным, что доказывает всё больший и больший вылов молодой рыбы, ибо с увеличением рыбы количество икры возрастает в ней в гораздо сильнейшей пропорции нежели вес мяса, а особливо вязиги (см. Том II исслед. о рыб. стр. 107). Если величина рыб постоянно уменьшается, что без сомнения зависит от того, что им не дают времени подрастать, и так сказать ускоряют оборот жизни в море, то относительно веса уловов может быть два случая: или вес всей уловленной рыбы уменьшается тогда и говорить не об чем, или вес уловов остаётся неизменным[6], тогда число ловимых рыб должно бы было значительно возрасти. Но главный лов красной рыбы происходит во время хода её в реки; так как невозможно себе вообразить, чтобы число рыб, идущих в реки, стало теперь, когда их так беспощадно ловят, больше нежели когда их не ловили вовсе или ловили меньше, то очевидно, что от этого всё возрастающего вылова, число неделимых, достигающих мест метания икры необходимо должно постоянно уменьшаться[7]. Но этого мало. Количество икры в рыбе уменьшается в сильнейшей пропорции нежели вес её мяса, следовательно не только число рыб, успевающих вымётывать икру постепенно уменьшается, но количество икры, вымётываемое каждою из них, становится всё меньше и меньше.

Весе ход доказательств уменьшения красной рыбы в Каспийском море можно сжато представить в следующей форме: уменьшение это доказывается положительными цифрами везде, где таковые можно было получить; если бы этих положительных данных вовсе не имелось, то и тогда должно бы было прийти к тому же заключению из-замеченного уменьшения в величине ловимых рыб, которую можно принять за предостерегательный знак даваемый природою, что наступило время для введения охранительных мер, если бы наконец и это было не известно, то одного хорошо понятого и вполне усвоенного факта, что красная рыба мечет икру высоко в реках, достаточно бы было для убеждения в необходимости этих охранительных мер.

Необходимость охранительных мер независима от причин рыбного запаса.

Надо ещё заметить, что необходимость этих мер совершенно не зависима от того, произошло ли это уменьшение от излишнего вылова, или от причин естественных, каковы например обмеление и даже совершенное обсыхание некоторых устьев. Если в какой-нибудь местности сделалось заметным уменьшение в Лесе: от излишней ли вырубки, или от лесных пожаров, произведённых молниею и засухами, то оставшийся не будет ли требовать усиленного сбережения, как в том, так и в другом случай. То же относится и к рыбе, если по естественным причинам многие устья как бы заперлись для неё; не должен ли человек отворить для неё в большей степени нежели прежде те, в которые вход ей ещё возможен. Впрочем нет сомнения, что уменьшение её зависит от причин обоих разрядов.

Возможно ли вообще уменьшение рыбного запаса в морях, больших озёрах и больших реках.

III. После приведённых доказательств уменьшения красной рыбы в Каспийском море, —   могло бы показаться излишним рассмотрением теоретического вопроса: возможно ли вообще уменьшение рыбы как в открытых морях, так и в больших внутренних водоёмах. Поэтому я постараюсь с возможною краткостью установить правильные понятия об этом предмете:

Для рыб, мечущих икру в море на глубине, невозможно уменьшение даже местное.

1. В открытых морях должно считать невозможным не только уничтожение, но и уменьшение, хотя бы даже местное, тех пород рыб, которые мечут икру на значительной глубине. Это доказывается тресковым ловом на Лофоденах и у Нью-Фаундленда, и объясняется приведённым выше подробным сравнительным анализом условий Лофеденского и нашего прибрежного Каспийского лова.

Местное уменьшение возможно для рыб, мечущих икру, хотя и в море, но на отмелых местах вблизи берегов.

2. Для рыб, хотя и живущих в открытых морях, но идущих метать икру к берегам на отмелые места, уменьшение и даже уничтожение местное возможны, хотя это и не будет иметь чувствительного влияния на общее уменьшение породы; но для прибрежных жителей местности, где произошло уменьшение, от этого не легче. Это доказывается совершенным уничтожением знаменитого Богусленского сельдяного лова. В 1787 году было поймано на нём до 1500000000 штук сельдей, а к 1808 году лов этот был уничтожен, и до сего времени не мог быть восстановлен, несмотря на охранительные меры, к сожалению слишком поздно принятые. Вот мнение об этом предмете Шведского натуралиста Нильсона, специально занимавшегося, по поручению своего правительства, исследованием этого предмета, которое я перевожу из его сочинения «Scandinavisc fauna»: «Что эти бесчисленные стаи сельдей, которые в определённое время года приходили к нашим берегам, мало помалу стали уменьшаться и, прогоняемые с места на место, наконец совершенно перестали появляться, — имеет свою достаточную причину в безрассудном способе, которым производилось тамошнее рыболовство» (стр. 501). «Количество сельдей, содержащееся в каждом бассейне может быть выловлено или прогнано во время «метания икры, и следовательно рыболовство может быть уничтожено даже в известной части моря» (стр. 505). «Это были снасть (Мелкоячные большие невода, в роде наших жиротопных) и соединённое с нею жиротопление из сельдей, которые в конце прошедшего столетия мало помалу уменьшили, и наконец в 1808 году совершенно разорили великолепную отрасль национального богатства, которую Швеция имела в своём сельдяном лове» (стр. 514). Общие же мысли об этом предмете выражает он в введении к упомянутому сочинению так: после общих замечаний о важности рыболовства для государственного хозяйства вообще, и специально для Швеции, он продолжает: «Между тем почти везде жалуются на недостаток в рыбе, и во многих местах, где ещё на памяти людской, рыболовство было богато, оно теперь почти, или даже, совершенно прекратилось. Большинство не может хорошенько понять причин этого, многие полагают, что они заключаются в изменении естественных условий, и думают, что всего благоразумнее предоставить всё на произвол судьбы, и что прежние условия сами собою вернутся. Думают и резонно — что Владыка созданья так устроил законы жизни на земле, что ничто не уничтожается, но одно удерживает в равновесии другое. Это без сомнения справедливо, если дело идёт об свободном ходе природы. Но ежели человек своими неисчислимыми средствами разрушительно вмешивается в ход развития природы; то мы легко можем себе представить, что сила его вмешательства может быть столь велика, что произведёт значительное нарушение в равновесии. «Видано было например, что во многих местах нашего прибрежья сельдяные мальки и вообще не вполне развитые сельди ловились в количестве многих тысяч тон. И знаю человека[8], который задолго уже, и не один раз старался остановить внимание на вреде, заключающемся в этом образе действий, и предупреждал о легко предвидимых последствиях; но его предостережения были устраняемы под тем предлогом, что в воде ведь нет конца рыбе, и что сельди, как и другая рыба в море неисчерпаемы. Предрассудок в особенности, если он соединён с близоруким эгоизмом, который в некотором расстоянии не может отличить своей собственной выгоды, не убеждается доводами рассудка. Однако же на это легко было «отвечать, что моря во всей их целости конечно нельзя обезрыбить, но что, так как сельди например не рассеяны по всему морю, а группируются в известных местностях, и неохотно покидают раз избранные ими места; то одна или несколько таких местностей (бассейнов) могут быть до того опустошены продолжительным выловом мальков, что рыболовство в них, по крайней мере в течении многих лет, не может быть восстановлено, если только это когда-нибудь возможно» (стр. ХVI и ХVII).

Уменьшение сравнительно легко для рыб, поднимающихся, дабы метать икру, из моря в реки.

3. Уменьшение или даже уничтожение таких рыб, которые, хотя и живут в море, но поднимаются для метания икры высоко в реки, не только возможно, но даже сравнительно легко, что доказывается как примером сёмги, почти повсеместно уменьшившейся, так и приведённым в отчётах г. Бэра примером Вислы, где северный осётр был почти совершенно выловлен. Если бы однако захотели отвергнуть этот пример, как относящийся до рыбы, которая в Висле никогда не была многочисленна, то мы можем представить другой убедительнейший, потому что он относится до реки, находящейся в условиях более аналогических с нашими Каспийскими реками. Этот пример представляет нам Дунай. По величине он занимает после Волги первое место в Европе. Породы поднимающихся в него осетровых рыб те же, которые живут в Каспийском море: белуга, Каспийский осётр и севрюга. Количество этих рыб, как в Чёрном море, так и в Дунае, хотя и не так велико как в Каспийском, но всё же значительно, как видно из того, что на трёх ватагах, существовавших при устье Дуная налавливалось в год до 30000 пудов осетра[9]. Наконец нижняя часть Дуная протекает по местностям мало населённым, а если принять в расчёт одно рыболовное население, то оно без сомнения не в пример гуще на Волге, чем на Дунае. Между тем вот что говорят об этом предмете Гекель и Кнер в цитированном уже мною сочинении стр. 331 и 332. «Хотя размножение их (т.е. осетровых пород) очень сильно, количество их, как это можно положительно доказать, значительно уменьшилось в наших реках, именно в Дунае. Ещё во время Марзильи[10] (были они столь многочисленны в Венгрии, что лов их от нижнего Дуная до Комморна приносил ежегодно стране значительные выгоды, и экземпляры в 700—800 фунтов были не в редкость, а некоторые достигали даже двойного противу этого веса. И ещё даже лет за двадцать (сочинение издано в 1858 г.), некоторые породы были столь обыкновенны, что на некоторых из рынков Вены доставлялось разом по 10 и 15 штук от 200 до 400 фунтов весом; стофунтовые привозились редко. Теперь же эти рыбы не только редки, но и попадаются лишь в небольших экземплярах. Причина этого заключается в усовершенствовании способов лова, частью же в том, что наибольшие опустошения между ними производятся как раз во время метания икры» (он говорит здесь о верхнем Дунае). Это замечание относится вообще ко всем рыбам, ибо от такого безрассудного лова уменьшились не только наши благородные пресноводные рыбы из семожьего семейства, в размерах внушающих опасение; но даже и в морских рыбах мечущих икру близ наших берегов (в Адриатическом море) постоянное уменьшение сделалось ощутительным».

При поверхностном взгляде кажется, что море наполняет реки рыбою, и что его неизмеримость служит ручательством, что рыба не оскудеет и в реках. Но в сущности это происходит совершенно наоборот, и так же точно, как реки наполняют водою замкнутые бассейны, они же и населяют их рыбами. Чтобы иссушить или обезрыбить озеро или море, подобное Каспийскому, достаточно бы было прекратить в него приток воды или рыбы из рек; первое конечно при несколько значительном объёме невозможно, но второе к сожалению очень и очень возможно.

Вредно ли жиротопление.

1. I Для уяснения понятий об жиротоплении, надо будет разделить рыб, на него употребляемых, на несколько разрядов смотря по тому, где преимущественно отлагается в них жир.

Оно безвредно и даже полезно, если производится из рыб, у которых жир скопляется в известных органах.

У одних рыб, как у трески и у речного налима, весь жир так сказать сосредотачивается в печёнке, почему она и отличается превосходным вкусом; мясо же этих рыб совершенно лишено жира и сухо; ткань печёнки так мягка, нежна и так переполнена жиром, что для выделения его достаточно одной температуры кипения воды. Поэтому жир может из них получаться чистым, почти совершенно без запаха. У других рыб, как например у судака жир, преимущественно скопляется на поверхности брюшных внутренностей, причём мясо так же остаётся почти совершенно без жира, и потому именно, так же как у окуня и ерша, принадлежащих к этому же роду, очень здорово и легко варимо желудком. — Жир с внутренностей может легко быть сдираем, и для очищения и выделения его так же достаточно одного жара. Этот жир для употребления в пищу ещё лучше трескового. Оба эти класса рыб, в рассматриваемом нами отношении, имеют то общее между собою, что жир получается из таких частей их, которые не могли бы быть сохранены и поэтому совершенно без пользы бы пропадали; самое же мясо нисколько при этом не терпит и приготовляется впрок.

Оно очень вредно и безрассудно, если производится из рыб, у коих жир пропитывает всё тело.

Наконец у большей части рыб жир, скопляясь отчасти во внутренностях, главнейшим образом пропитывает, проникает всё тело, особливо же так называемую тешку т.е. стенки живота, и потому может быть выделен из мяса не иначе, как с разрушением и порчею его; обыкновенно этого достигают посредством гноения, таковы: сёмги, сиги, сомы, сельди а в том числе и Волжская бешенка. Не говоря уже, что жиротопление из этих рыб или правильнее жирогноение доставляет продукт самого дурного качества, вот в каких размерах происходит при нём потеря животного вещества. 1000 штук некрупной бешенки весит 20 пудов, и из этого количества получается 30 ф. жиру, 19 же пудов вкусного и здорового рыбьего мяса обращаются в гнойную, вонючую массу, бесполезную для человека, а для рыбы даже и вредную, если позволять ей стекать обратно в реку, как это, несмотря на запрещение, большею частью делается. Между тем мясо рыбы даже и в равных количествах надо считать более полезным веществом нежели рыбий жир, ибо последний может быть заменён из других источников, как например, растительными маслами: количество которых мы можем увеличивать по произволу; рыбье же мясо в известных случаях, как например при постах, ни чем не заменимо, да и всегда желательно» чтобы народ имел как можно более дешёвой, питательной, животной пищи; рыба же дешевле мяса. Ежели бы даже из бешенки ничего не приготовляли, а оставляли её в воде на пищу другим рыбам, то и это было бы лучше, чем гноить её на жир. Число хищных рыб, хоть например судаков увеличилось бы, а тысяча судаков кроме 60 пудов здорового мяса (в солёном и сушёном т.е. концентрированном виде) даёт ещё из внутренностей 1½ пуда годного на всякое употребление жиру.

Соблюдения запретительных мер возможно ли у нас ожидать.

1. V. Совершенно справедливо, что большая часть запретительных постановлений у нас плохо исполняется, и что следить за их, исполнением очень трудно, однако же и касательно этого предмета я позволяю себе несколько замечаний. Неисполнительность Русского народа, на которую так много жалуются, зависит, по крайней мере отчасти, от свойства самых постановлений, исполнения которых от него требуют, ибо не редко они вовсе этого не стоят, и народ это очень хорошо понимает. Не знаю исполняются ли в других странах законы по одному тому уже, что они законы, — этого чувства, так сказать формальной законности в нашем народе действительно нет. Не выходя из нашего предмета, я упомяну например о безусловном запрещении в реках крючковой снасти, когда вредна может быть лишь так называемая шашковая, состоящая из мелких и часто сидящих крючков, и так же точно относящаяся к другим сортам крючковой снасти, как мелкоячейные сети, к сетям с крупными ячеями. При этом говорят: не ловите крючками, потому что с них рыба срывается и от раны умирает, пропадая без пользы; а между тем рыбаки очень хорошо знают, что если это когда и случится, так разве на диковинку. Конечно они только улыбаются и продолжают употреблять дешёвое орудие лова, вреда которого постичь не могут. Таких постановлены можно бы насчитать много; упомяну ещё об одном запрещении: собирать яйца морских птиц и назначены срока, в течении которого охота за ними запрещена. Между тем от этих птиц теперь один только вред, и притом вред гораздо больший, чем от коршунов, ястребов, воронов и т.п. которых бить всегда разрешено[11]. Я думаю что меры действительно полезные гораздо лучше бы исполнялись. Так например запрещение мелкоячейных снастей, после первого весьма естественного сопротивления непривычной новизне и неудовольствия возбуждённого убытками, которое оно в начале принесёт, вероятно хорошо примется, когда польза от этой меры станет мало помалу делаться ощутительною.

Со всем тем я не предаюсь обманчивым надеждам и не думаю, чтобы как одно нравственное убеждение, так и бдительность местной полиции были достаточны, чтоб обеспечить исполнение, оказавшихся необходимыми, запретительных мер. Но рыболовные постановления разделяют в этом отношении эту участь со многими другими. Меры к сохранению лесов соблюдаются также не со всею желаемою строгостью, однако из-за этого нельзя же предоставить леса на произвол судьбы. Так же точно несмотря на пограничную стражу ввозится в Россию немало контрабанды, но из-за одного этого можно ли совершенно уничтожить всякую пошлину с иностранных товаров. Во всех этих как и в подобных им случаях, надо изыскивать средства, как бы заставить по возможности исполнять постановленное, и если эта цель достигнется хоть наполовину, то и то уже будет много сделано. В отношении же Каспийского рыболовства надо так организовать этот промысл, чтобы сама организация его служила ручательством за исполнение ограничительных постановлений. Отчасти, именно для морских промыслов, как постараюсь показать ниже, это возможно; там же, где надзор внешний, т.е. не проистекающий из самой методы производства промыслов, останется необходимым — надо обратиться к взаимному надзору, хотя бы и в меньших размерах нежели, как предполагал ввести его г. Бэр.

III. Проект организации Каспийских промыслов.

После этого длинного разбора мнений, возникших по поводу вопроса об устройстве Каспийского рыболовства, после представленных бывшею Каспийскою Экспедициею отчётов, разбора, имевшего существенною целью своею доказать необходимость охранительных мер вообще, и опровергнуть те из них, которые по моему убеждению не могут достигать своей цели, считаю я себя в праве перейти к изложению тех правил, на которых должен по моему мнению основываться Каспийский рыбный промысл.

а) Меры для речного лова.

Относительно речного лова говорить много не об чем, надо лишь согласить меры предложенные Г. Академиком Бэром, с проектом Астраханской Комиссии, насколько это возможно. Я полагаю что:

1) Меры, касающиеся ограничения времени производства лова в реках, как существеннейшие для охранения рыбы, должны быть оставлены совершенно в том же виде как они предложены Г. Академиком Бэром и напечатаны во II томе исследований, стр. 204 и 205, именно для Волги § 5; для Урала §§ 1, 2 и 3, и единственный §, предложенный для Куры. Всё несогласное с этим в проекте Астраханской Комиссии должно быть отменено, как доказано в начале этой записки.

2) Меры, касающиеся ограничений в употреблении различных орудий лова в реках, могут остаться в том виде в каком они изложены в проекте Астраханской Комиссии, ибо они почти тождественны с мерами, предложенными учёною Экспедициею; но должны относиться во всем своём объёме лишь к Волге и Тереку, ибо в Урале и в Куре запрещённые способы лова и без того не существуют; открытие же ворот в Куринской забойке излишне, и меры предложенные в этом отношены Г. Бэром (стр. 11, под буквою е), вполне достаточны для достижения своей цели.

3) Меры касающиеся жиротопления, так же точно могут сохранить редакцию Астраханской Комиссии; я с своей стороны нахожу в высшей степени справедливым и полезным, предложенную ею пошлину в 17 коп. сер. с пуда рыбьего жира.

4) Предложенное Комиссиею запрещение лова в стоячей воде с 15 апреля по 15 июля может впоследствии иметь свою полезу, и даже сделаться необходимыми, но по убеждению Экспедиции ещё преждевременно, как на Волге, так и на Урале; к Куре же по местным условиям оно не имеет применения.

5) Запрещение ловить на пространстве двух вёрст от устьев вверх по рекам (§ 11), как совершенно бесполезное, должно быть совершенно отменено; то же относится и к лову на восемь вёрст перед устьями § 16 (см. в начале записки). Это последнее ограничение будет заменено другим несравненно действительнейшим, при предложении организации морских промыслов, к которому теперь перехожу.

б) Меры для морского лова.

Когда Г. Академик Бэр представлял свой отчёт об исследовании Каспийского рыболовства, в котором поместил свои предложения об устройстве его, ему были неизвестны намерения Правительства на счёт участков моря, состоящих в частном владении; только что совершившаяся тогда, покупка вод г.г. Всеволожскими должна была даже заставить думать, что в этом отношении не произойдёт никаких перемен; поэтому он удержался от предложения всяких положительных мер, имевших бы своего целью устройство морского лова, ограничиваясь в этом отношении лишь несколькими общими соображениями и советами (см. стр. 195 и 023). Эти меры могли тогда казаться тем менее необходимыми, что личный интерес частных владельцев заставлял их заботиться об пропуске рыбы в устья. Но с того времени вопрос о развитии вольного промысла возник с новою силою, и так как я с своей стороны совершенно согласен с основным принципом, что выгоды от морской рыбной ловли должны распределяться на наивозможно большее число лиц, хотя и не согласен на принесение в жертву этой теории всех прочих весьма сложных интересов, замешанных в вопросе об устройстве Каспийских промыслов, считаю я себя вынужденным представить свои соображения об этом предмете, руководствующая мысль при составлении которых заключалась именно в том, чтобы, при многосторонности предмета, один интерес, как бы он ни был важен сам по себе, но не перевешивал всех остальных.

Без дальнейших предисловий перехожу к самому делу, предоставляя себе сделать оценку проекта после изложения его. При этом я предположу, что руки у меня развязаны, и что я имею возможность устраивать и переделывать все, сообразуясь лишь с наибольшею суммою пользы, могущей быть извлечённой из Каспийских морских промыслов.

1. Все воды, начиная от северного рукава Терека — Прорвы, отступя лишь 10 вёрст от него влево, и до западной грани уральских вод предоставляются вольному промыслу.

ПРИМЕЧ. К числу этих вод можно будет вероятно ещё присоединить и всё пространство, начиная от Прорвы к Югу до границы между губерниями Дербентскою и Бакинскою, как это будет объяснено ниже.

2. Вольный промысл есть вольный в полном смысле этого слова, т.е. производится без всякого ограничения во времени, месте, числе и направлении выставки снастей (как крючковой снасти так и ставных сетей) вдоль всего пространства означенной части берега, не лежащей против устьев Волги, т.е. от Прорвы до линии идущей на Ю.В. от четырёхбугорного острова[12] и от грани между Кушелевскими (№ VIII) и Юсуповскими (№ IX) водами до грани Уральских вод. Следовательно тут будут заключаться бывший Кавказский участок вод Всеволожских, казённые Черневые и Юсуповские воды.
3. На всём пространстве лежанием против устьев Волги, заключающем в себе теперешние морские участки: западный Чубаровских вод (II), купленный казною Астраханский участок вод Всеволожских (III), казённый Учужный (IV), воды Спасо-Преображенского монастыря (V), восточный участок Чубаровских вод (VI), казённые Спасо-Рычанские воды (VII) и Кушелевские воды (VIII) производство вольного лова подчиняется особым правилам.
4. Он производится в определённом направлении, по так называемым баконным линиям, как теперь на Уральских весеннем и осеннем Курхайских ловах. Эти баконные линии выбиваются параллельно друг другу, по известным румбам, перпендикулярным к главному направленно берега и следовательно параллельным продолжению главного направления Волги, т.е. приблизительно на Ю.В.[13]. Лов по баконным линиям производится исключительно ставными сетьми или крючковою снастью.
5. Промежутки между этими баконными линиями должны быть по возможности одинаковой ширины. Они образуют как бы широкие коридоры совершенно свободные для прохода рыбы в устья. Первоначально должно дозволить выбивать не более шести баконных линий, каждый из пяти промежутков, между которыми будет иметь от 30 до 40 вёрст в ширину. Впоследствии, когда сделается ощутительным размножение красной рыбы, число их можно будет увеличить одним или двумя; но легче дозволять что-нибудь вновь, нежели запрещать уже раз дозволенное. Такая же баконная линия выбивается и вдоль южной грани вод, предоставляемых вольному промыслу, т.е. отступя 10 вёрст от устья Прорвы к С. перпендикулярно к направлению тамошнего берега.
6. Приблизительная длина каждой из баконных линий составит около 50 вёрст, так как таково пространство, на котором промышленники вообще считают лов перед устьями выгодным.
7. Число выставляемых снастей, или точнее пространство вдоль баконных линий, которое может быть предоставлено каждой лодке, должно быть определённое, примерно 100 сажень, или 10 сетей (каждая сеть имеет примерно около 10 печатных сажень).
8. Число параллельных между собою рядов снастей (шеренг) в баконной линии, на выставку которых каждая лодка имеет право, может быть предоставлено произволу промышленников, с тем лишь ограничением, чтобы вся ширина баконной линии не превышала одной версты, и чтобы обе наружные линии (обращённые вправо и влево) были выравнены, и не представляли уступов, ибо это затруднило бы аккуратное отмеривание 100 сажень в длину, на которые каждая лодка имеет право.

ПРИМЕЧ. На Урале число сетей вдоль линии ограничено для рядовых казаков пятью (или 50 саженям), а число параллельных рядов тремя. Очевидно, что наружный фас сети самый важный для лова, ибо во внутренние ряды проходит почти та лишь рыба, которая проскользнула через наружный. Так как на Волжских баконных линиях по крайней мере четыре внутренние обращены обоими фасами к пространствам, лежащим против устья рек, или другими словами имеют два лицевых фаса, тогда как Уральские только один; то собственно говоря протяжение сетей вдоль баконных линий будет для каждой Волжской лодки вчетверо длиннее, чем для Уральской (200 саж. вместо 50). Что касается до числа рядов, в которых снасти могут быть выставляемы, то хотя я не вижу резона, по которому нужно бы было их ограничивать законом, полагаю однако же, что по самой сущности дела, более четырёх рядов выставлять не будет надобности; именно два лицевых ряда будут вероятно состоять из крючковой снасти, а два внутренних из сетей, чтобы перехватывать то, что могло ускользнуть от крючьев.

9. Так как выгодность мест вдоль той же баконной линии не одинакова; то места распределяются между ловцами по жребию.
10. Так как предыдущими мерами, вход рыбы в устья достаточно ограждён, то нет нужды ограничивать производства лова известными временем, и лов, как по баконным линиям так и в участках вольного промысла в тесном смысле этого слова, лежащих к востоку (Юсуповские воды) и к западу (Черневые и Кавказские Всеволожских)[14] от устьев Волги может производиться от вскрытия до замерзания моря. Так же точно дозволяется во всякое время и лов в открытом море.

ПРИМЕЧ. Лов в открытом море требует точнейшего определения, ибо если он будет производиться на слишком близком расстоянии от баконных линий то может вредить сим последним. Об этом будет сказано в особом прибавлении ниже.

11. На право лова, как по баконным линиям, так и в восточном и западном вольных участках и в открытом море, выдаются каждой лодке годовые и полугодовые билеты, стоящие первые по 50, вторые же по 30 рубл. серебр.

ПРИМЕЧ. В западном вольном участке производился до сих пор кроме лова ставными сетьми и крючковою снастью, также и неводной лов частиковой рыбы. Он останется конечно дозволенным и на будущее время, за известную плату с невода и с волокуши, точнейшее определение которой должно быть установлено сообразно местным сведениям, о степени выгодности этого лова.

12. Зимний подлёдный лов в море производится без всяких ограничений в числе, месте и направлении снастей, как перед устьями Волги, так и на всем пространстве моря, предоставленном вольному промыслу.

ПРИМЕЧ. На зимний лов также можно бы выдавать билеты, и взимать за производство его известную пошлину; но так как контроль за выездом ловцов в море на санях чрезвычайно затруднителен, то считаю необходимым подвергнут рассмотрению местного Астраханского Начальства вопрос: найдёт ли оно возможным наблюдать за взыскиванием этой пошлины, и как велика она может быть?

13. Так как с открытием вольного промысла перед устьями Волги и в ближайших к ним местностях, Эмбенский лов непременно придёт в упадок, то в видах предупреждения сего, и в вознаграждение убытков, которые казна должна понести от принятия этой системы, — Эмбенские воды отдаются в откупное содержание; Чеченский участок тоже может быть отдаваем пока на откуп, если это представится выгодным.
14. Все прочие прибрежные Каспийские воды как-то: Уральские, омывающие восточный берег моря и Закавказья, а может быть и принадлежащие Шамхалу Тарковскому, Кавказскому линейному казачьему войску и Дербентские остаются на прежнем положении.

В этих 14 параграфах заключается вся сущность предлагаемого мною проекта. Мне остаётся ещё представить: 1) причины, по которым я ограничиваю производство вольного промысла лишь северо-западною частью моря; 2) оценку предлагаемых мер, и 3) сделать замечания касательно: а) некоторых практических затруднений, которые встретятся при введении лова по баконным линиям; в) разграничения лова в открытом. море от баконного, и с) управления Астраханскими рыбными промыслами и способа надзора над ними, главнейше же над речными; ибо морские , как увидим, по самому устройству своему почти внешнего надзора требовать не будут.

Причины, по которым вольный лов не может распространиться на всё море.

Я заметил уже в параграфе 13 что, с введением вольного лова перед устьями Волги и вообще в ближайшей к Астрахани местности, Эмбенский вольный лов по всем вероятиям упадёт. В самом деле зачем отправляться за 600 вёрст, — когда почти у себя дома несравненно выгоднейший лов. Чтобы идти на Эмбу, надо палубное судно, не только по опасности дальнего плавания в открытой лодке, но чтобы иметь кладочное место, — где держать запас провизии по крайней мере месяца на два, и соль; где солить и куда складывать рыбу; надо закупать самому провизию, надо нанять больше работников, и наконец ждать нисколько месяцев, пока выручка с проданного товара вознаградит за все эти издержки. Ловя поблизости дома, большей части этих издержек делать не надо, да и самый товар можно продавать сейчас же сырым на ближайшие ватаги. Наконец, когда приволжские воды приманят к себе большинство промышленников, их вначале недостанет, чтобы выходить в прежнем числе на Эмбу. Поэтому Эмбенский промысел упадёт, в первое время по крайней мере, до совершенного ничтожества. Что все промышленники бросятся на северный берег, если там будет открыт вольный лов, предвидел и т. Иславин; а г. Каразин противу этого замечает только, что этого ожидать нельзя, потому что не одни Волжские устья, но и устья других рек будут приманивать к себе рыбу (см. записку его стр. 31). Это совершенно справедливо, если говорить об устьях Урала, Терека и Куры; но Эмба, хотя южный рукав её и сохранил до сих пор своё течение, так ничтожна, что к ней это относиться не может. При том же устья Волги сподручнее для ловцов, чем все прочие. Г. Каразин далее говорит «что от этого не было бы ещё большой беды, а напротив осуществилось бы только желание, высказанное учёною Экспедициею, чтобы весь лов был сосредоточен в прибрежных водах». Я не только совершенно разделяю это мнение, но даже думаю, что это будет очень полезно, как для самих ловцов, беднейший из которых получил бы тогда возможность пользоваться вольным промыслом, так и в отношении качества товаров. Со всем тем, зачем же Эмбенскому лову упадать, если есть возможность извлечь из него полезу иным образом — отдачею в откупное содержание. Это будет не отъём у вольного промысла одной из принадлежащих ему местностей, а только употребление в дело того, что он сам бросит, получив несравненно выгоднейшее поприще для своей деятельности; а этим в значительной мере вознаградятся убытки, которые казна необходимо потерпит в первое время, по введении новой системы пользования приволжскими водами. Наконец если прилив вольных ловцов к СЗ части моря будет так велик, что с одной стороны этим вознаградит убытки понесённые казною; а с другой излишек ловцов уменьшит выгоды каждого из них; то всегда можно будет открыть для них вновь Эмбенские воды, которые в ожидании этого не должны же лежать понапрасну.

в) На Урале.

На Уральские воды я не распространяю системы вольного промысла, потому что пользование ими и теперь уже в такой степени вольное, какой едва ли когда достигнут воды приволжские. Сущность вольного промысла и польза от него заключаются конечно не в том, чтобы весь Каспийский лов подвести под одну мерку, и мочь сказать: всё пространство Каспийского моря находится в свободном пользовании всех и каждого; а в том, чтобы выгоды от промыслов не сосредотачивались в немногих руках, а распределялись на возможно большее число лиц. Теперь выгоды от Уральских речных и морских промыслов расходятся возможно справедливым и равномерным образом (с небольшими исключениями) между 72000 душами Уральских казаков. Воды их хороши, но никак не лучше приволжских; пространство же их в шесть раз меньше. Если бы выгоды от приволжского вольного промысла распределялись пропорционально этому, то они должны бы разойтись между 420000 человек, что больше всего населения Астраханской губернии с Киргизами внутренней орды и Калмыками. Считая семейство, кругом состоящим из пяти душ, и полагая, что каждое семейство высылает только одного из членов своих на рыболовство (по меньшей же мере придётся два человека с трёх семейств), надо бы для такого же раздробления выгод, чтобы в приволжском лове участвовало 84000 работников, и чтобы каждый из них получал в полную собственность всё добытое им, не уступая никакой доли из барышей своих хозяину. После этого не справедливо ли сказать, что Уральский лов более вольный, чем приволжский когда-либо будет. Ведь в сущности как волен бы Каспийский лов ни был, им будут пользоваться в огромном большинстве все-таки купцы, мещане и государственные крестьяне Астраханской губернии, а не все Русские. Зачем же нужно, чтобы Астраханцы выставляли несколько сотен своих лодок в Уральских водах, хотя бы и по баконным линиям, а взамен того столько же Уральских лодок стояло бы в Волжских водах. Это будет лишь путаница, которая не принесёт пользы ни тем, ни другим; только система Уральского лова, столь превосходная, столь совершенная, и в которой связь между речным и морским ловом самая тесная, через это расстроится, а как и чем она заменится неизвестно. Но это ещё не все. Астраханские вольные промышленники, получа в пользование вместо отдалённого, неудобного и сравнительно бедного Эмбенского лова, — приволжский лов, получают большую льготу, хотя справедливую и законную, но все-таки льготу. На Уральцев же будет наложена тягота. Вольные промышленники будут платить по 50 рубл. серебр. за билет, но ведь и Уральцы пользуются своими выгодами не даром, — только платят другим манером, — они за это несут государственную службу; если и на них наложить плату за билет, то не будет ли это значить заставлять их платить вдвойне, за что прочие платят только один раз. Или Правительство, чтобы быть справедливым, должно будет так или иначе возвращать им сколько соберёт с них по билетам, т.е. переливать из пустого в порожнее, не говоря о прочих невыгодах этой меры (расстройство Уральского лова); или оно наложит на них новый налог без малейшего повода. Обращение Уральских морских вод, без того уже вольных, в безразличное пользование всех, возбудило бы в казаках справедливое неудовольствие, и из-за чего же всё это, — из-за того чтобы провести нивелир над всею Каспийскою рыбною промышленностью, не только без улучшения, но с ухудшением сущности дела. К счастью с выводами опыта и доводами рассудка вполне согласно, в настоящем случае, и положительное законодательство (Св. Зак. XIIТ. примечание к ст. 597, где сказано, что Уральское войско пользуется навсегда рыболовством против берегов его дач).

г) На Мангышлакский участок.

К югу от Эмбенских вод, у Тюк-Караганского мыса, отрезан кусок вод в 25 вёрст в квадрате, для крестьян, поселенных близ Ново-Петровского укрепления. Количество ловимой здесь рыбы так ничтожно и пропорция, содержащийся в ней икры так мало (именно наибольший улов 1852 года доставил только 2882 пуда рыбы, 7 пуд. 7½ фунт, клею и 11 пуд. 15 фунт. икры), что об нём и говорить не стоит; при том же надо чем-нибудь обеспечить людей, поселенных на песчаной косе, прилежащей к голой, безводной, каменистой степи, не имеющих кроме рыболовства решительно никаких других средств к существованию.

д) на Восточный берег.

Все восточное прибрежье Каспийского моря и теперь находится уже в вольном пользовании всех желающих. Ежели таких очень мало, то это зависит как от пустынности и бесплодия берега и дикости его обитателей, так и от невыгодности лова в местности, где рыба содержит мало икры. Чтобы сделать эту часть моря доступнее нашим промышленникам, надо бы устроить в разных местах берега укрепления и военные посты; но это находится в связи с различными политическими соображениями, в рассуждение о которых не считаю себя вправе входить. При том это стоило бы немалых издержек, и если бы они были сделаны единственно в видах развития нашего рыболовства, то без сомнения результаты далеко не соответствовали употреблённым для достижения их средствам. Пример Мангышлакского участка, равно как и других, ясно доказывает, что где нет пресной воды, там пропорция икры в рыбе ничтожна[15], а лов красной рыбы не дающий икры, не представляет больших выгод. Здесь надо вспомнить слова г. Академика Бэра, что за получаемое у дальних восточных берегов количество рыбы, надо бы заплатить тем же количеством, находящейся вблизи более ценной рыбы (II Том исслед. о рыб. стр. 179), ибо она придёт же в реки метать икру. По всему этому я не вижу никакой нужды изменять ныне существующие обстоятельства лова на Восточном берегу. Он вольный, вольным и останется, но поощрять его и устраивать, единственно с целью его расширения, укрепления и форты, нет никакой нужды. Совершенно иное дело, говорит г. Бэр, устья Атрека. Там лов мог бы быть выгоден. Но Атрек не наш, а если бы даже тамошние Туркмены были приведены в подданство России, то я не думаю, чтобы было справедливо, если бы первыми следствием вступления этих народов в наше подданство, — было лишение их одной из значительнейших отраслей их промышленности. Дозволение и им участвовать наравне с прочими в общем вольном лове Каспийского моря было бы чисто мнимым, ибо Трухмены на своих лодках не могут идти к устьям Волги; а если бы и могли, то такое посещение людей, привыкших к грабежами и разбоями, — едва ли было бы приятно как тамошним ловцами, так Астраханскому местному начальству. Из всего этого я вывожу то заключение, что пока можно без ущерба кому бы то ни было оставить восточный берег в том положении, в котором они находится.

с) На Персидские воды.

Далее следуют воды, прилежащие к берегами Персидскими, но как эти богатые воды, таки и эта великолепная страна к несчастию ещё не наша.

ж) На Кизил-Агачские, Сальянские и Бакинские воды.

Непосредственно с Персидскими водами граничат Кизил-Агачские, южная часть их, где лежат промысла Каладагны и Камышёвка по недостатку пресной воды (см. выноску на стр. 103)[16] мало выгодны, и последний во время содержания Аршакуни был уничтожен, как не окупающий издержек. Затем четыре остальные промысла Кумбаши, Буруты, Чандык и Рынок должны быть рассматриваемы, как лежащие в Кизил-Агачском заливе, против южных рукавов Куры, и потому вольному промыслу без ограничений подлежать не могут; точно так как и богатейшие изо всех Закавказских, и даже изо всех Каспийских вод, — Сальянские. Ежели бы они были отданы вольному промыслу, то лов в них должен бы был производиться не иначе, как по двум баконным линиям, из которых одна должна бы выбиваться, начиная от мыса лежащего верстах в 15 к северу от главного устья Куры прямо на О, а другая от острова Буруты, или от противолежащего ему мыса на З.О., или на ЗОЗ. Но речной лов, как видно из этой же записки, происходит в Куре главнейше в марте, апреле и мае; ход рыб в море начинается очевидно ещё раньше, и падает на последнюю половину марта и первую половину апреля. Собственный же морской лов, состоящий преимущественно из белуг, бывает главнейше в январе, феврале, ноябре и декабре, как показывают следующие числа. На Кизил-Агачских промыслах из 4114 белуг, пойманных в течении всего 1848 г., приходится на зимнее полугодие: январь, февраль, март, октябрь, ноябрь и декабрь 3119, т.е. более ¾; в 1849 году из 4383 — 3298; в 1850 году из 5741 — 4113; в 1851 из 5226 — 3685 (за 1852 год помесячных данных не имеется); в 1853 году из 5544 — 3515; в 1854 из 2321 — 1713. То же замечается и на морском Лопатинском промысле. В самом Закавказье едва ли сыщутся охотники заняться морским рыболовством; из Астрахани же промышленники не успевали бы, из-за льда, поспевать туда к марту или к началу апреля, и придя нашли бы без сомнения все места по баконным линиям уже занятыми, а в октябре должны были бы ворочаться. Следовательно они могли бы пользоваться сравнительно ничтожным ловом в летние месяцы. Но в это время года, при тамошнем жарком климате, — и при ватажном промысле товары выходят весьма плохого качества, что же будет при солении их на скорую руку в лодках. Стоит ли после этого нарушать единство закавказских промыслов, составляющее главнейшую причину значительности откупной суммы, платимой за них. Расстройство произведённое в общей хозяйственной системе Закавказских промыслов никаким образом не уравновесится ничтожными выгодами, которые приобретёт вольная промышленность, чрез данное ей право вмешиваться в производство тамошнего лова. Сказанное о Кизил-Агачских и Сальянских промыслах относится точно также и к Бакинским; к тому же они так бедны рыбою, что в последнее время сами откупщики должны были уничтожить четыре промысла из пяти, прежде там существовавших. Замечу ещё что точный смысл закона 1802 г. о свободном пользовании морем до этих вод относиться не может, так как они поступили под власть России только по миру с Персией, заключённому в 1813 году.

Вольный лов может быть распространён на Дербентские и на Терекские воды.

К северу От Бакинских вод идут воды Дербентские. Они состоят из четырёх участков, из которых два: самый северный, так называемый Терекменский или Кайтагский, от границ Дербентской губернии до реки Дарбаха, и самый южный, известный под именем Кубинского, от реки Самура до реки Тука, принадлежат ведомству Министерства Государственных Имуществ и отдаются на откуп, первый за 150, а второй за 1850 руб. сер. Третий участок Дербентский городской, от реки Дарбаха до реки Рубаса, принадлежит городу Дербенту и отдаётся им на откуп за 300 руб. сер. Наконец четвёртый, от реки Рубаса до реки Самура, принадлежит Шахмалу Тарковскому и тоже отдаётся им на откуп, сумма которого мне неизвестна, но и она не значительна. Из этого можно видеть, что воды эти не принадлежат к числу богатых. Граница их в глубь моря не определена, но по заведённому обычаю откупщики производят лов до глубины 50 сажень, которая здесь очень быстро увеличивается, и в это пространство вольных ловцов не пускают, иначе как за известную плату. Далее в глубь моря лов производится вольными промышленниками, берущими на него билеты в Астрахани, так называемою кусовою или наживною снастью, которою добывают немного крупных белуг. Я с своей стороны не вижу ни каких препятствий, чтобы всё пространство этих вод было отдано в вольное пользование, если только будут найдены средства вознаградить Шамхала Тарковского, который, будучи оставлен Русским Правительством на вассальных правах, имеет, кажется мне, бесспорное право на владение и прибрежною частью моря. Число ходящих сюда вольных ловцов через это многим не увеличится, но с другой стороны и теперь платимые откупные суммы так ничтожны, что потеря их ни в какой расчёт не может быть принята; товары же здесь добытые и теперь дурно приготовляются, так что и в этом отношении нечего опасаться ухудшения.

Наконец между водами Дербентскими и южною границею вольного промысла, так как мы её выше определили, лежат воды, состоящие частью во владении Шамхала Тарковского, Кавказского линейного войска и государственных крестьян села Александрии (на пространстве 8 вёрст только); частью же составляющих вольный Чеченский участок, которые можно назвать общим названием вод Терекских. Я должен сознаться, что условия, в которых находится этот участок моря, мне менее всех других известны, так как я здесь был только в течении двух-трёх дней, и посетил лишь остров Чечень; в поездке же г. Бэра вдоль Терека не участвовал. Я однако же полагаю, что если бы нашлись средства вознаградить Шамхала Тарковского и линейное казачье войско, то присоединить их к вольному промыслу было бы ещё гораздо полезнее присоединения вод Дербентских. Если бы это найдено было возможным, то пространство вод, предоставляемых вольному промыслу, значительно бы увеличилось и рыболовство перед устьями Терека, также должно бы производиться по баконным линиям, как и перед устьями Волги.

Оценка предложенного проекта.

Изложив причины, по которым ограничиваю производство вольного промысла только известным пространством моря, приступаю к оценке предлагаемого мною проекта. Разбирая все условия в которых находится рыбная промышленность, я нахожу, что она представляет шесть сторон, хотя и неодинакового значения, но которые однако же все должны быть принимаемы во внимание, если мы хотим составить себе верный взгляд на какую-либо меру, предлагаемую для устройства её. Эти шесть сторон или точек зрения суть:

1. Сохранение рыбного запаса моря в достаточной числительной силе. Сторона естественно-историческая.
2. Доставление наивозможно большому числу лиц возможности пользования богатством моря, или другими словами распределение добываемого богатства сообразно наибольшей выгоде большинства. Сторона экономическая.
3. Обеспечение выгод казны. Сторона финансовая.
4. Наивозможно лучшее приготовление рыбы и рыбных продуктов. Сторона техническая.
5. Права приобретённые частными лицами и корпорациями на собственность или пользование морскими рыболовными водами. Сторона юридическая, и наконец.
6. Удобство надзора за производством промыслов и за исполнением постановленных для сего правил. Сторона полицейская.

а) С точки зрения естественно-исторической.

1. Первая точка воззрения на Каспийский рыбный лов очевидно самая важная, потому что она касается самого существования предмета; — все же остальные лишь способов пользования им. Распространяться здесь о выгодах, которые представляет в этом отношении предлагаемое устройство морских промыслов, совершенно излишне; вся первая часть записки не имела другой цели, как показать необходимость строгого охранения устьев. Предлагаемое устройство лишь только применение в обширных размерах того, что издавна существует на Урале, а Урал нам показывает, что при устройстве баконных линий вход рыбы в устье совершенно обеспечен; если же со всем тем рыба в этой реке сильно уменьшается, — то это зависит от того, что там не принято соответствующих мер для охранения речного лова; а я уже показал, что никакие меры, принятые в море, не могут заменить охранения рыбы в реках.

С точки зрения экономической.

2. Так же точно нечего много говорить о том, насколько новое устройство будет выгоднее для большинства, — чем то, которое существует ныне. Вместо Эмбенских вод предоставляются вольному промыслу воды, на пространстве правда не превосходящем их, но зато по крайней мере в пять или шесть раз более уловистые, и притом несравненно более сподручные для ловцов. Ежели же проект будет приведён в исполнение во всем его объёме, то и пространство вольных вод будет значительно увеличено. Сами Эмбенские воды отнимаются у вольного промысла лишь на время, и то потому, что он и непременно оставит их сам. Всё пространство от восточной грани Уральских вод (ибо Уральские воды я не могу не считать в высшей степени вольными) к западу и югу, до границ Бакинской губернии будет составлять поприще вольного лова. Если со всем тем я не распространяю его на всё море, как Астраханская Комиссия, имевшая в виду исключительно одну точку зрения на предмет; то на это представлены выше достаточные резоны, которые вкратце состоят в следующем: а) самый интерес вольных ловцов этого распространения не требует; в) интересы казны с этим не согласуются; с) приготовление товаров через это ухудшится.

С точки зрения финансовой.

3. Финансовой стороны вопроса должны мы заняться несколько подробнее.

Настоящий доход с Каспийского рыболовства.

В настоящее время доходы казны от тех отраслей Каспийских промыслов, которым по предлагаемому проекту подлежат изменениям, суть:

Вероятный доход вскоре по введении нового устройства промыслов.

Посмотрим теперь каков должен быть доход казны при новом порядке, по самой умеренной смете.

В шести баконных линиях считая каждую только в 50 вёрст длиною и полагая по 100 сажень на каждого ловца, поместится в линии 250 ловцов, а во всех шести 1500; по 50 руб. сер. с лодки это составить 75000 руб. сер. Не преувеличено ли это? В Астраханских водах Всеволожских был сделан опыт вольного промысла и за полугодие с июля по январь было выручено с чем-то 10000 руб. сер. Полугодие с июля по январь далеко не может равняться по своей уловистости с полугодием от января до июля; поэтому мы могли бы положить за него по крайней мере вдвое против собранных 10000, но мы положим столько же, итого 20000 руб. сер. в год. Оставим также без внимания и то, что это был лишь первый опыт, вызов на который не мог сделаться известным всем, желавшим принять в нём участие; да и вообще, что всякая новизна, всё неизвестное пугает простолюдина. Как бы то ни было 20000 рубл. сер. могли быть получены с одного участка, но участок этот составляет лишь около 1/10 всего протяжения вод, лежащих против устьев Волги[18]. Притом нельзя считать, чтобы этот участок был лучший из всех. Западный участок вод Чубаровских, где лежат знаменитые ватаги Харбай и Житный, а также и Учужные воды считаются лучше его. Следовательно со всех вод, лежащих против устьев Волги, можно бы рассчитывать на 200000 руб. сер.; но я кладу только 75000 в уважение того, что число и направление снастей, при предлагаемой мною системе, будут не произвольным, а ограниченным. При этом должен однако же заметить, что ограничение в направлении, выставляемых снастей не может приниматься за обстоятельство абсолютно невыгодное для ловцов, потому что, при произвольном направлении снастей, одни могут конечно получить очень выгодные места, но зато заграждают ход рыбы для других, так что лов по баконным линиям уравновешивает для всех шансы улова. В доказательство этого могу привести, что на Урале на так называемом там вольном лове, сзади баконных линий, где направление снастей не определено, казаки сами весьма часто выстраиваются в правильные линии, сознавая, что такой порядок безобиднее для каждого. Соображения другого рода приводят меня также к заключению, что 75000 руб. сер. казённого дохода с приволжских вод далеко не преувеличено. Начальники весенних Курхайских ловов, имеющие право на выставку 80 сетей в три линии, по злоупотреблению выставляют их по 5, 6 и даже 700. Примем наибольшее число 700 сетей, что составит линии в 233⅓ сети или около 5 вёрст. С этого количества сетей получают они по 7000 и даже по 10000 руб. сер. дохода. Протяжение Волжских баконных линий составляет 500 вёрст (шесть линий по 50 вёрст каждая = ЗОО вёрст; по четыре внутренних из этих линий двойные, имеющие два лицевых фаса, тогда как на Урале обе линии ординарные, как обе крайние Волжские линии). Следовательно по этой пропорции доход с приволжского баконного лова мог бы быть оценён от 700000 до 1000000 руб. если примем, что Волжские воды имеют с Уральскими только одинаковую степень уловистости. Притом мы не принимаем в расчёт следующих обстоятельств, вся выгода которых на стороне Волги: а) на Урале число рядов, в которых дозволяется выставлять снасти ограничено тремя, — мы же их не ограничиваем вовсе; в) на Урале дозволен лишь лов ставными сетьми, — мы допускаем и крючки; если бы крючки не были, в некоторых случаях по крайней мере, выгоднее сетей, их не стали бы запрещать, их бы сам никто не стал употреблять; с) наконец главное, выставленный нами доход, с пяти вёрст Уральской баконной линии, относится лишь до весеннего Курхая; а выведенный на основании его пропорциональный Волжский улов, принять за годичный осенний и весенний. Но чтобы отклонить всякую тень преувеличения уменьшим этот доход до 500000. Очевидно что заплатить с него 75000, т.е. 15% не может показаться стеснительным для ловцов.

Примем, что в западном и восточном вольных участках так же как и в Прорвинской баконной линии будет собираться не более 1500 лодок, следовательно с них получится также 75000 руб. сер. Теперь откуп даёт за одни Кавказские воды Всеволожских 105000 руб. сер. Отсчитаем от них на собственно Чернорынские воды, т.е. на речной лов в реке Прорве 25000 руб., тогда останется на остальные 80000 р. сер. Неужели же не собрать но билетам 75000 руб. с того же пространства, с придачею к нему целого Чернявого участка, всех Юсуповских вод, и всего лова в открытом море.

Ежели мы мало отсчитали на Чернорынские воды, то это нисколько не изменит наших выводов, ибо в таком случае недобор с вольного лова вознаградился бы излишком откупной суммы с Прорвинских вод, за которые положили 25000. Это конечно не много, если примем в расчёт, что здесь, вместе с значительным ловом красной рыбы, производится весьма прибыльный лов шемаи и лососей (последних до 20000 штук, а в иные годы гораздо более), и что устья будут и тут охранены баконною линиею.

Допустим; что Учужные и Спасорычанские речные воды, от отнятия у них морских промыслов и Черневого участка, упадут чуть не вдвое до 80000 р. сер. Такая сбавка была бы очень велика, ибо через систему охранения устьев, речной лов много выигрывает. Теперь (или по крайней мере при содержании Сапожниковых) в значительной части морского участка Учужных вод лова не было, ибо старались беспрепятственно пропускать рыбу в устья, для осенней плавни и зимней громки.

Теперь охранение устьев против всего участка будет гораздо совершеннее, следовательно такая значительная сбавка может произойти собственно только от того, что откупщики придерутся к изменению прежнего порядка вещей, как к удобному поводу чтобы платить меньше, точно так как некогда Голиков воспользовался запрещением весеннего лова перед устьями, чтобы уменьшить откупную сумму до 150000 руб., и получил при этом огромные барыши. Мы же в нашей смете складываем ещё с этого 70000 руб. сер.

Так же точно скинем целую половину с откупной суммы, платимой теперь за Астраханский речной участок Всеволожских, хотя и тут прежние владельцы находили выгодным беспрепятственно пропускать рыбу в некоторые из принадлежащих им рукавов, для производства там плавни и громки. И так с речных вод Всеволожских вместо 72000 — 36000 руб.

Наконец я предлагаю отдать Эмбенские воды на откуп. Уже теперь находились охотники, которые с первого слова предлагали за них 60000 руб. сер. Конечно такой суммы не стали бы предлагать под страхом быть пойманным на слове, если бы нельзя было дать гораздо больше; но мы остановимся для первого раза на 60000 руб. сер. И так будем иметь:

Против получаемого теперь, перебор казны составит 1488 руб. 25 коп., или в круглых числах 17000 руб. Этот перебор так незначителен сам по себе, что нечего было бы на нём и останавливаться. Но он должен скоро значительно возрасти. Самые умеренные расчёты на будущее приводят нас к следующему.

Сапожников, будучи спрошен о доходе, получаемом с Эмбенских вод, оценил его в 300000 р. сер., г. Любовидский оценивает его в 500000 р.; остановимся на меньшей цифре. Очевидно, что с 300000 руб. дохода легко можно отдать 100000 казне, и барыши откупщика, за всеми его издержками, всё же будут ещё значительны. Но для убеждения, что за Эмбенские воды дадут если не с первого раза, то впоследствии 100000 руб. достаточно того, что без торгов с первого слова предлагали за них уже 60000 р. сер. Положим далее, что размножение рыбы в приволжской местности дозволит учредить перед устьями ещё одну только баконную линию седьмую, она даст 12500 руб. сер. Положим, что на столько же увеличится и лов в вольных участках, ибо положенных за них 75000 очевидно слишком мало, так как при этом Юсуповские и Черневые воды идут за ничто. Мы видели наконец, что сбавка за речные воды: Учужные, Спасорычанские и Астраханские Всеволожских в сущности будет основываться не на действительном уменьшении в них уловов (они скорее увеличатся), а только на благовидном предлоге уменьшить платимую за них сумму. Допустим же, что, через некоторое время, доход с них достигнет только до 150000 р. сер., что всё ещё будет едва равняться тому, что платил Голиков, также без права на морской лов против устьев по крайней мере весною, ибо речные воды Всеволожских конечно уравновешивают Черневые. Чтобы скорее достигнуть высокой откупной суммы благоразумие требует, чтобы первое условие, заключённое казною на отдачу речных вод, было сделано на возможно краткий срок. Все эти весьма умеренные расчёты на будущее дали бы нам, противу представленной сметы, излишек в 99000 р. сер., так что казна стала бы получать круглым числом 100000 р. сер. Больше нежели теперь. Если она хочет лишь сохранить настоящие свои доходы, то может, как увидим ниже, ограничиться и меньшим.

С точки зрения Технической.

Что касается до Технической стороны вопроса, то легко увидеть, что при новой системе количество продуктов хорошо приготовляемых, должно возрасти, а дурно приготовляемых уменьшиться. Продукты дурного качества доставляются теперь или Эмбенским промыслом, или вольным ловом в открытом море. Но последний значительно уменьшится в своих размерах, с открытием вольному промыслу более выгодного поприща; первый же, обратившись в откупной, необходимо перейдёт к ватажной системе, если только откупщикам будет дано право заводите ватаги на Киргизском берегу и на прилежащих к нему островах, — право, которое необходимо должно быть им дано согласно с мнением, как г. Бэра так и Астраханской Комиссии[19].

Между тем введение вольного лова, как перед устьями Волги, так и в ближайших к ней местностях, нисколько не изменит существующего там ватажного способа приготовления рыбы, и добываемых из неё продуктов. В самом деле те, которые воспользуются вольным промыслом, будут состоять из промышленников трёх категорий. Одни будут владельцы речных промыслов и откупщики казённых вод, которые до сих пор исключительно пользовались тамошним морским ловом. Они будут нанимать ловцов и снаряжать на свой счёт лодки; очевидно, что продукты этого лова будут тогда, как и теперь свозиться на принадлежащая им ватаги. Другие, которые будут состоять из богатых купцов, мещан и проч., занимающихся теперь в больших размерах Эмбенским ловом, или берущих на откуп мелкие речные участки, также конечно устроят новые ватаги, в удобных для этого местах той части морского берега, которая вместе с водами отойдёт в вольное пользование. Наконец третья категория будет состоять из массы, занимающегося рыболовством населения. Этим промышленникам, по бедности их, трудно будет заводить кусовые лодки или вообще палубные суда больших размеров, на которых только и можно солить рыбу; так же точно трудно им будет запасаться в достаточном количестве солью, нужною для соления рыбы; с другой стороны скорая выручка денег за наловленное имеет для них всегда большую заманчивость. Они будут даже по заведённому обычаю брать деньги вперёд, с обязательством доставлять рыбу заимодавцу. Следовательно и они будут свозить свои уловы сырьём на прибрежные ватаги. Вся разница с нынешним порядком вещей будет заключаться лишь в том, что вольные ловцы будут получать большее вознаграждение за свой труд, ибо будут продавать свои уловы по вольным договорным ценам; тогда как теперь, получая право ловить в частных водах, они обязаны были доставлять рыбу владельцу их по установившейся таксе, везде почти одинаковой. Другими словами – рента, которую получали доселе владельцы вод за право собственности, которое на них имели, перейдёт теперь от них к вольным ловцам, т.е. присоединится к той части дохода, которая доселе приходилась на вознаграждение труда. Если хозяева ватаг хорошо поймут свои выгоды, то дела вероятно устроятся так, что они будут содержать особливые лодки, которые будут разъезжать вдоль баконных линий, и вообще по тем местам, где расположены ловцы, чтобы скупать у них рыбу и свозить на ватаги, не отрывая их от дела. Этим выигралось бы то, что рыба доставлялась бы на ватаги в возможно свежем виде.

С Юридической точки зрения.

5. Юридическая сторона вопроса была обсуждаема лицами, которым эта часть несравненно более знакома, нежели мне, Поэтому я ограничусь приведением только следующих двух фактов: когда состоялся Высочайший указ об отобрании частных морских вод и обращении их в вольное пользование, Высочайшая воля была немедленно приведена в исполнение только относительно Эмбенских вод, принадлежавших графу Кутайсову. Но они не были отобраны даром, а графу Кутайсову было заплачено за них если не ошибаюсь 100000 руб.

После этого поступили в казну ещё только воды Всеволожских, но и за них было заплачено 1800000 руб. Нельзя же думать, что эта огромная сумма была дана за одни только речные их воды. После этих двух примеров не позволительно ли заключить, что отобрание вод от прочих владельцев, без вознаграждения, было бы несправедливо; не значило ли бы это мерить двумя мерами.

Придерживаясь такого взгляда, я думаю, что всё затруднение состоит лишь в определении величины этого вознаграждения. Но на это есть положительное основание. Когда морские воды были отданы во временное пользование их владельцев, пока Правительство не найдёт лучшего способа воспользоваться ими, — они были обложены акцизом в 15% с получаемого с них дохода, за исключением вод графа Кушелева, на которые акциз был наложен в 10%. Я не смею предположите, чтоб граф Кушелев, князь Юсупов и г-жа Милашева обманули Правительство, и умышленно уменьшили долю доходов, получаемую ими с морских вод. И так размеры, в которых казна обязана вознаградить этих трёх владельцев будут следующие: граф Кушелев платит 1094 р. 60 коп. следовательно доход его составляет 10946 руб.; князь Юсупов платит 1902 р. 8½ к. следовательно доход его составляет 12685 руб. 66⅔ коп.; г-жа Чубарова (наследница Милашевой) платить 3214 р. 39 к. следовательно доход её составляет 21429 руб. ЗЗ⅓ коп. И так весь владельческий доход — 45061 руб.; но из него казна имеет право на акциз в 6911 р. 7½ коп.; следовательно чистый доход владельцев составляет лишь 38149 р. 99½ коп. Поэтому все требования владельцев могут состоять лишь в том, чтобы им дано было вознаграждение, соответствующее этому доходу. Это может быть достигнуто двумя путями или капитализациею этой суммы, или обеспечением им такого же дохода, записью ли в государственную долговую книгу, или иным способом. Но капитализация напрасно лишь усложнила бы разбираемый нами вопрос, и потому приму что Правительство обеспечивает им доход в 38149 руб. 92½ коп. Возразить против этого владельцы решительно ничего не могут. Не сказать же им Правительству: пока наши выгоды того требовали, мы тебя обманывали, уменьшая ниши доходы; теперь выгоды наши изменились и мы желаем, чтобы были приняты во внимание не те доходы, которые мы тогда показывали, а те, которые покажем теперь; тогда большую часть того, что мы получили с моря, относили мы на счёт рек, теперь перенесём мы наши речные доходы на море! а всё, что они могут сказать, свелось бы на это. Здесь представляется ещё одно затруднение: Утверждают, что морские воды графа Кушелева, ему Высочайше пожалованы. Согласимся, что действительно выражение с Астраханскими рыбными промыслами должно относиться и к морским водам. Но ведь и графу Кутайсову воды были Высочайше пожалованы; однако, когда общественная польза того потребовала, это не помешало обращению их в вольное пользование; не вижу почему этот же самый резон не может быть приведён и в пользу отобрания Кушелевских вод, конечно не даром а за вознаграждение. А если бы воды Кушелева были ему оставлены, то это нарушило бы всю систему вольного промысла в северо-западной части Каспийского моря, — и тогда лучше было бы вовсе не прикасаться к существующему ныне, ко всеобщему вреду, порядку вещей.

Кроме вод частных владельцев, перед устьями Волги есть ещё участок, принадлежащий Спасо-Преображенскому монастырю. При новом устройстве и он конечно не может быть ему оставлен, а должен быть отобран за приличное вознаграждение. Монастыре отдавал в последнее время свои воды на откуп за 20000  р. сер. но получал эту сумму не за одни морские, но и за речные воды, которые и впредь могут остаться во владении монастыря. Сколько придётся из этих 20000 руб. на долю морских, и сколько на долю речных вод мне не известно, и поэтому допустим самую невыгодную для нас пропорцию, что ¾ дохода относится к морским водам. В этом случае к 38149 р. 92½ коп. надо бы ещё присоединить 15000 руб. за вычетом только 76 р. 41 коп., которые монастырь обязан платить в казну. Следовательно вся сумма, которую, при нашем взгляде на предмет, казна должна бы платить ежегодно частным владельцам и монастырю составила бы 58073 р. 51½ к. Таким образом весь убыток казны в сравнении с нынешним состоял бы из 69984 р. 59 к., и прямым числом — из 70000 р. сер. Но этот убыток был бы только временным, ибо мы видали что по самому умеренному расчёту доходы казны в непродолжительном времени должны увеличиться на 115000 руб. сер., так что, и за уплатою частным владельцам и монастырю следующего им дохода, она может рассчитывать на увеличение своих доходов 45000 р. сер.

С Полицейской точки зрения.

6. Охранение устьев посредством баконных линий имеет в полицейском отношении то преимущество, пред простым запрещением лова перед ними в известное время, так же как и пред определением известной глубины или границы ближе которой ловить не дозволяется, что не требует никакого внешнего надзора за своим соблюдением. В самом деле, при запрещении лова в известное время года, все имеют интерес нарушать его и никто не имеет интереса, по крайней мере прямого и ближайшего, который один только и может приниматься в расчёт, противодействовать этому. Также точно при определении глубины или границы ближе которой ловить нельзя, нарушающий это постановление, так же мало вредит ловящим за чертою, как в известной басне ягнёнок мутил воду волку, пившему из реки выше его. Напротив того, при лове баконными линиями, каждый ловящий в коридоре, оставленном свободным, так сказать под носом отнимает рыбу у ловцов, расположенных по линиям; и очевидно что они не дозволят этого никому из посторонних. Но может быть сами ловцы одной линии могут, по взаимному соглашению, допустить такой лов для самих себя? Как ни мало вероятно такое соглашение между целою линиею, его было бы недостаточно, ибо она вредила бы тогда противолежащим ей линиям, с которыми следовательно также надо было согласиться; так что нарушение лова по баконным линиям могло бы состояться не иначе, как по соглашению всех ловцов во всех линиях; в том числе значит и владельцев речных участков, которые таким образом сами преградили бы себе вход рыбы в реки. Нечего и говорить, что такая стачка невозможна. Как баконные ловцы, так и те, которые будут ловить в вольных участках, должны бы из среды себя выбирать старост как и до сих нор делается это на Эмбе, и этого было бы вполне достаточно, для сохранения между ними порядка. Старосты эти могли бы вознаграждаться, за исполнение своей обязанности, или положенным в пользу их небольшим денежным сбором, или предоставлением им права на выставку лишнего числа снастей, нежели на какое они имеют право по числу взятых ими билетов. (Это относится конечно лишь до лова по баконным линиям). Эти лишние места конечно должны бы им даваться на счёт остальных ловцов, ибо в противном случае платила бы казна, а не они. Если бы каждая лодка уступала таким образом по две сажени со ста, на которые имеет право; то в каждой баконной линии оставалось бы пространство в версту для вознаграждения старост, разъездных, и вообще лиц, несущих, во время лова, общественные обязанности.

Этим собственно окончил я существеннейшую часть моей записки; но если мы будем вдумываться в условия баконного лова, и вообще в производство вольного промысла, нам представятся некоторые практические затруднения, как относительно внутреннего устройства этого лова, так и относительно разграничения баконного лова от лова в открытом море. К этому присоединятся ещё вопрос о наблюдении за речным ловом и вообще о методе управления промыслами. Эти три вопроса должны также получить по крайней мере предварительное решение, и я постараюсь указать на него, на сколько это теперь возможно, в трёх прибавлениях к настоящей записке.

Прибавление первое. О практических затруднениях, могущих встретиться при введении баконного лова.

Затруднения, встречающиеся при введении баконной системы лова, не могут заставить усомниться в её осуществимости.

Введение нового порядка вещей во что бы то ни было, даже при всём неоспоримом достоинстве его, ведёт за собою непременно разного рода затруднения в исполнении, которые заставляют некоторых даже сомневаться в возможности его практического осуществления. Такое сомнение конечно невозможно в применении к настоящему предмету, потому что баконный порядок лова существует уже на Урале с 1816 года. Но различие условий, в которых находится Урал, где всё устроено на началах общинных, от Волги, где ловцы не соединены между собою никакою общественною связью, делает то, что приволжский баконный лов не может быть вполне скопирован с Уральского. Со всем тем тот, которому будет поручено устройство лова по баконным линиям перед устьями Волги, необходимо должен будет предварительно лично познакомиться с Уральским Курхайским весенним или осенним ловом, чтобы на практике изучить дело. Теперь предвидеть, все могущие встретиться при введении его затруднения конечно невозможно; они окажутся мало помалу, и мало помалу будут устраняться; но на главнейшие из них считаю я себя однако же в возможности указать, полагая это тем более необходимым, что затруднения эти такого рода, что пример Урала не может служить к разрешению их.

Уравнение выгод богатых и бедных ловцов.

1. Весьма возможно и даже вероятно, что откупщики казённых вод, владельцы главных речных промыслов и вообще богатейшие из промышленников, которые будут каждый брать по многу билетов на баконный лов перед устьями, разберут большую часть мест, так что беднейшие, ловящие одною лодкою будут на деле почти исключены из этого лова; а между тем Правительство вводя систему вольного лова даже с некоторым пожертвованием своих выгод, имеет очевидно в виду интересы беднейшего большинства. К счастью предупредить такое зло очень легко. Стоит только постановить а, что половина мест каждой баконной линии т.е. всего 750 (если шесть линий каждая в 50 вёрст длиною, и если каждый билет даёт право на выставку сетей на пространстве 100 сажен по линии, как мы предположили) принадлежит одиночным ловцам т.е. таким, которые ловят одною лодкою, и следовательно берут один только билет годовой или полугодовой, в) Что поэтому до известного срока например с 1 января по 1 февраля для годового и весеннего лова; а с первого июля по 20-е для осеннего — раздача баконных билетов производится лишь тем, которые требуют один билет. с) Если раздача всех положенных 750 единичных билетов окончалась ранение положенного срока то не дожидаясь окончания его немедленно начинают раздачу остальных билетов по сколько кому угодно, д) Если бы к означенному сроку положенное число одиночных билетов не раздалось, то оставшиеся присоединялись бы к раздаваемым в неопределённом числе. е) Само собою разумеется, что если бы кто потребовал единичный билет и по окончании срока, то он должен ему выдаваться.

Права составлять артели.

2. Распределение мест в каждой из баконных линий должно производиться по жеребью, но взявшему несколько билетов было бы очень неудобно, если бы жеребий указал каждой из его лодок отдельное место, не рядом. С другой стороны другим ловцам могло бы показаться обидным, если бы кто занял большим числом лодок места, считающиеся выгоднее других (каковы например на Урале, так называемые, Атаманские места). Для удовлетворения этих противоположенных, но справедливых, требований, надо бы дозволить желающим — соединяться в артели, и получать жеребьевой нумер, не отделено на каждую из составляющих её лодок, а на всю артель; с тем вместе однако же положить, чтобы такая артель не могла состоять более, как из пяти лодок т.е. чтобы на один жеребьевой нумер не могло приходиться более версты вдоль линии.

Перемётка жеребьев весною и осенью необходима.

3. Так как билеты будут годовые и полугодовые, то может случиться следующее обстоятельство. Положим, что годовой ловец получил в какой-нибудь баконной линии, по жеребью метавшемуся перед весенним ловом 26 нумер, 25 же первых нумеров, которые достались как годовым так и полугодовым ловцам, были все одиночные; его место следовательно начинается с 6 версты от берега. При осеннем метании жеребьев в числе 25 первых нумеров могут прийтись и такие, которые выпадут полным артелям, так что 26 нумеру придётся стоять уже где-нибудь на 9, 10 и т. д. версте. Во избежание таких столкновений надобно положить, что все жеребьи перемётываются как осенью так и весною, так что места назначаются ими лишь на одно полугодие.

ПРИМЕЧ. Весенний лов начинается конечно со вскрытия льда, для осеннего же можно бы принять, по существующему ныне обычаю за начало 15 августа.

Баконные линии должны распределяться по добровольной приписке к ним ловцов.

4. Если не может быть никакого сомнения в том, что места в каждой баконной линии должны назначаться жеребьем; то остаётся ещё вопрос как должны распределять ловцы по линиям? Жеребьёвая система имела бы тут два неудобства, а) Для метания жеребья все записавшиеся на лов по баконным. линиям, должны бы предварительно собираться в одно место, например в Астрахань, и оттуда уже расходиться по линиям, что было бы сопряжено с потерею времени и лишними издержками для промышленников. в) Ловцу, живущему у Синего Морца могла бы достаться линия, начинающаяся с четырёхбугорного острова и наоборот; так что ловцы нередко должны бы были удаляться вёрст на двести от своего дома совершенно понапрасну. Другая система состояла бы в том, чтобы каждый ловец, записываясь в книгу при взятии баконного билета, означал вместе с тем линию к которой он приписывается, как это делается на Урале. И тут представляются некоторые неудобства, но все они кажется мне не существенны, и могут быть отстранены, а) Баконные линии окажутся без сомнения не равного достоинства, и потому прилив ловцов к некоторым из них будет слишком велик, а другие будут совершенно оставлены. Так, можно почти наверное предвидеть, что две наружные линии, имеющие лишь по одному лицевому фасу, окажутся менее уловистыми, чем четыре внутренние имеющие их по два. Такое естественное неравенство может быть уравнено двумя способами; а) Назначением меньшей побилетной платы за линии менее выгодные. б) Увеличением числа снастей, выставляемых в линию, на которое каждая лодка имеет право. Но уменьшение побилетной платы едва ли достигнет своей цели. пусть в самом деле одна линия даёт среднего улова на 400 руб. а другая на 200 только, если мы сообразно с этим уменьшим плату за билет вместо 50 р. до 25, то всё же, за вычетом цены за билет, ловцы на первой линии получили бы по 350, а на второй по 175 руб. И очевидно что несмотря на большую плату, всё-таки все будут стараться получать места в первой линии. Если же мы вместо этого удвоим пространство, которое каждая лодка может занимать в менее выгодной линии, то совершенно уравним все шансы, в) В каждой баконной линии может быть выгодным ловить, ограниченным числом снастей, только до известной глубины, или точнее до известного расстояния от берега, на что указывает пример Урала. Положим что в какой-нибудь баконной линии такого выгодного места 50 вёрст, т.е. на 250 одиночных лодок и что 250 лодок к ней уже приписаны; это не может ещё само по себе удержать приписаться к ней хоть ещё 250, потому что места в линии будут раздаваться по жеребью, и после приписавшийся, может получить один из первых или вообще — один из выгоднейших нумеров. Поэтому мне кажется справедливым дать некоторые преимущества прежде приписавшимся; если в какой-нибудь баконной линии например 250 мест, почитаемых выгодными для лова ограниченным числом снастей, то чтобы только первые 250 записавшихся (лодок конечно а не лиц) имели право на метание жеребьев; опоздавшие же должны бы тогда или выбирать другую линию, или если бы всё-таки захотели остаться в этой же линии, то имели бы право на выставку своих снастей лишь с того места где окончится линия прежде записавшихся 250 лодок[20]. По всему этому мне кажется, что выбор линии должно предоставить произволу ловцов.

Баконный лов на большой глубине.

5. За тем местом где оканчивается баконная линия в тесном смысле этого слова т.е. та часть её, где лов производится ограниченным числом снастей, лов может быть ещё выгоден при сохранении направления баконной линии, но не определённым числом снастей. Это конечно должно быть дозволено, и желающим там ловить предоставлено право соглашаться между собою, как о числе снастей, которое каждый из них может выставлять, так и о порядке, в котором они должны занимать места (по жеребью если хотят). Во избежание всяких споров и недоразумений, окончание баконной линии в тесном смысле этого слова должно быть означено каким-нибудь знаком, как например шестом или баконом с флагом. Ловцы за флагом не причисляются уже к баконным, а к вольным; — различие, как сейчас увидим, в одном отношении весьма существенное.

Ярлыки как средство предупреждать безбилетный лов в море.

6. Астраханская Комиссия в статье 28 своего проекта полагает выдать каждому ловцу, вместе с билетом, флаг и латунный ярлык, который должен прибиваться к видному месту наружного борта лодки. Пользу флага я не совсем понимаю. Он легко может изорваться ветром, и ловец, не имеющий флага, может этим оправдываться; при сильном ветре его поднимать нельзя; нумера его почти никогда прочесть нельзя, ибо флаг висит вдоль мачты, или колеблется ветром; подделать его всегда легко. Но ярлыки существенно необходимы и не один а два, которые, как на Норвежских лодках, должны бы прибиваться с обеих сторон у верхней части носа. Они должны бы быть довольно большой величины, в лист писчей бумаги например только поуже; выкрашены масляной краской, и нумер на них написан крупными цифрами также масляной краской, ибо выбитый № трудно разобрать на самом небольшом расстоянии. Такие ярлыки или дощечки (жестяные, латунные или ещё лучше цинковые, как не ржавеющие) получались бы каждою лодкою на заставах, при выезде в море, взамен отдаваемых на них билетов; и заменяли бы на море всякий документ. Всякая лодка, ловящая в море без прибитых к носу нумерных дощечек, считалась бы не имеющею права на лов, а подлежала бы двойному противу цены билета штрафу т.е. 100 руб. В предупреждение подделки дощечек на них выбивался бы герб Астраханской губернии, и подделка их наказывалась наравне с составлением всякого фальшивого документа в 30 или 50 р. сер. По возвращении с моря, каждая лодка обязана бы была возвращать данные ей дощечки. При таких правилах трудно, думаю, было бы ловить в море, не взяв билета. Но, чтобы сделать эту меру вполне действительною, надо бы ещё установить в выдаваемых ярлыках два различия. а) На ярлыках, выдаваемых взамен годовых и осенних билетов, цифры были бы написаны чёрным цветом по белому фону; на выдаваемых же взамен полугодовых весенних — красным цветом. Без этого полугодовой весенний ловец мог бы оставаться в море и на осень, без того чтобы можно было с первого взгляда на его лодку узнать, что он сделал это не по праву, в) На ярлыках, выдаваемых взамен билетов, взятых на лов в восточном и западном вольных участках, в открытом море и в самых баконных линиях за флагом (т.е. где число выставляемых снастей уже не ограничено) был бы написан один только нумер соответствующий № билета, и лодка с таким яр лыком могла бы ловить безразлично на всем пространстве вод вольного промысла за исключением одних лишь баконных линий. На ярлыках выдаваемых для лова по баконным линиям кроме цифры (которая здесь не может соответствовать № билета, а должна означать №, доставшегося по жеребью места)[21] должна быть написана ещё прописная буква, означающая ту баконную линию для которой она выдана; так например «А» 37 означало бы 37 место в первой Волжской баконной линии, а «Ж» 140 — 140 место в Прорвинской баконной линии. Необходимость различия ярлыков баконных от прочих оказывается из следующего. Положим, что каждая лодка может выставлять, осматривать и делать переборку линии сетей, простирающейся на две версты в длину, и пусть два (вольных а не баконных) ловца, для уравнения шансов их уловов, согласятся выставить каждый по половине своих сетей в черневых, а по половине в Юсуповских водах, один бы из них остался в первых, а другой отправился во вторые. Очевидно, что от этого решительно ничего бы не потерпели ни казна ни прочие промышленники, и запретить им так поступать не было бы ни малейшего резону. Но для лова по баконным линиям окажется совершенно другое. Там число сетей, которое каждая лодка может выставлять, ограничено, и большая густота рыбы перед устьями заставляет думать, что это ограниченное число, по уловистости своей равняется не ограниченному в других водах. Но из пяти лодок, ловящих по баконной линии, было бы достаточно собственно одной, для переборки и осмотра всех выставленных ими сетей, поэтому они могли бы сговориться и поручить свои снасти одному; а четыре отправились бы с своими лодками в вольные воды. Таким образом пять ловцов за пять билетов приобрели бы себе право на такой лов, который в одних баконных водах приобретается только за девять билетов. Потеря казны тут следовательно очевидная; но не менее очевидна невыгода, в которую были бы этим поставлены ловцы в собственно так называемых вольных водах. Мы положили что на всех баконных линиях будет 1500 лодок, и 1500 же в вольных водах. Из 1500 баконных лодок останется действительно на баконном лове, как мы видели, только 300, 1200 же уйдут в вольные воды. Так как очевидно, что с увеличением числа лодок шансы уловов для каждой из них уменьшаются, то, при сохранении той же вероятности уловов, в вольные воды, кроме 1200 баконных ловцов, могут пойти ещё только 300. Если же их будет больше, если например все 1500 ловцов которых мы предполагали для вольного лова, и теперь на него отправятся, и в вольных водах следовательно вместо 1500 будет ловить 2700; то очевидно лов для каждого будет значительно менее выгоден. Но эту невыгоду очень легко перенести 1200 баконным ловцам, ибо чтобы они ни поймали всё это будет прибавком к тому, на что собственно они имеют право; вся же тяжесть этого уменьшения уловов падёт на собственно вольных ловцов, охота записываться в которые через это конечно весьма уменьшится. Всё это предупреждается, если мы только ярлыки баконных лодок отличим буквой от прочих, и постановим правило, что лодки с буквою и с нумером могут ловить лишь по баконным линиям; ход же им в другие воды запрещается. Свобода промышленников этим бы впрочем очень мало стеснилась, ибо если бы баконные ловцы желали оставить свои места и перейти на вольные воды то могли бы сделать это тремя способами, а) продажею или передачею своих ярлыков другому баконному ловцу, который должен бы был прибить их к своей лодке, и покупкою у казны нового уже простого нумерного билета; б) променою своего буквенного билета на нумерной прямо у казны, в каком случае его ярлыки вместе с местом, право на которое с ним соединено, могли бы продаваться с аукциона и в) променою своих ярлыков на нумерные вольному ловцу, который пожелал бы занять место баконного.

Получение билетов должно быть как можно более облегчено.

ПРИМЕЧ. Здесь будет уместно сказать нисколько слов о формальностях сопряжённых с выдачею билетов на лов. Формальности эти так велики, что обратили на себя внимание, как г. Бэра, так и г. Иславина. Проект Астраханской Комиссии во многом их сокращает в статьях 24 и 25, но всё ещё кажется мне оставлено их много лишних. В этих статьях сказано «желающий получить билеты объявляет о своём желании словесно, в присутствии Правления, с объяснением сколько лодок он намерен иметь на лову и кто будут на них лоцмана и рабочие. Паспорта, как тех, так и других представляются. Если сам хозяин лодок не может явиться, то дозволяется прислать поверенного, но в таком случае должны быть подаваемы формальные прошения на гербовой бумаге, за подписью хозяина». 1) Зачем объявлять сколько лодок намерены иметь на лову; — это само собою явствует из того сколько билетов кто берет. 2) Зачем нужно знать Правлению имена лоцманов и работников. Это дело хозяина; кто б они не были, для Правительства решительно всё равно. 3) Зачем если хозяин не является сам нужно, чтобы он подал прошение на гербовой бумаге? Если это делается в ограждение хозяина, чтобы тот кому он доверяет взять для него билеты, не взял их для себя, то до этого тоже никому надобности нет. Разве купец спрашивает для себя или для другого покупают у него вещь. Если же это делается для доставления казне большего дохода с гербовой бумаги, то расчёт этот слишком мелочен и лучше, как заметил уже г. Бэр, надбавить что-нибудь на билеты. 4) Наконец, и это главное, зачем представлять паспорта? в объяснении общего присутствия сказано «чтобы не было на судах беспаспортных». Я всё же не понимаю как от того беда, если на судах будут беспаспортные? Паспорт может иметь своё значение в городах, преимущественно в больших, откуда полезно по возможности удалять всякого рода подозрительных людей, к числу которых без сомнения принадлежат и беспаспортные. Но какая опасность от подозрительного человека на лодке, окружённой со всех сторон водою, среди трёх или четырёх товарищей, по необходимости следящих за каждым его поступком. Допустить ли что разного рода люди воспользуются этим, чтобы убежать в Персию или к Трухменам. Но недостаточно ли обеспечивает против этого интерес самого хозяина, в расчёты которого никак не может входить, чтобы лоцман или работник сбежал у него среди лова. Сверх этого смотреть за тем, чтобы в Астрахани с окрестностями не было беспаспортных, лежит на обязанности тамошней городской и сельской полиции, зачем же рыбному Правлению поручать как бы контроль над бдительностью полиции. Это её дело не допускать беспаспортных, к занятию каких-либо промыслов в пределах Астраханской губернии. Я бы полагал что единственный документ, который Рыбное Правление должно требовать от желающих получить билет — состоял бы в 50 или в 30 руб. сер. Этого мнения придерживались некоторые из присутствовавших в Астраханской Комиссии, и кажется что с ними нельзя не согласиться.

Прибавление второе. О разграничении баконного лова от лова в открытом море.

Необходимость отграничения баконного лова от лова в открытом море.

Мы видели что собственно так называемые баконные линии, где, как направление, так и число выставляемых каждою лодкою снастей ограничено, оканчиваются там, где лов на этих условиях уже недостаточно выгоден, чтобы платить за право производства его 50 руб. в год или 30 руб. в весну или в осень. Примерно это будет верстах в 50 от берега, в точности же, для каждой линии в отдельности, может быть определено лишь из нескольколетней практики. Но очевидно, что за окончанием этих линий нельзя дозволить, без ущерба ловящим на них, выставлять сейчас же снасти в произвольном направлении; ибо шесть, семь лодок могли бы тогда перегородить коридоры, оставленные свободными для хода рыбы, идя которыми она пробирается в устья, или, если слишком уклонится от своего пути вправо или влево, попадает в расставленные по баконам снасти. Поэтому там где прекращается ограничение в числе выставляемых снастей, направление и ширина баконных линий всё ещё должны сохраняться. И это до тех пор, докуда лов под этим условием ещё может быть выгоднее лова в совершенно открытом море, т.е. докуда будут являться охотники приставлять свои снасти к предыдущим, сохраняя их направление. Такая граница не будет очень далеко отстоять от флага, обозначающего конец собственно баконной линии. Спрашивается где же дозволить против устьев Волги лов в открытом море, без всяких ограничений Притязания, как Уральских казаков, так и частных владельцев, на то чтобы удалять по возможности такой лов от их берегов, и при том далеко, как сами они никогда не простирали своего собственного лова, показывает, что они не считали его для себя безвредными, и я думаю что были правы в этом отношении. Уральцы оградили себя такими образом от обловов с одной стороны на 76, а с другой на 88 вёрст в глубь моря, частные же владельцы и казна первоначально линиею трёхсаженной глубины. Но эта линия оказалась по причине своей извилистости очень неудобною на практике, и потому положено было заменить её прямою чертою. Частные владельцы воспользовались этим, чтобы значительно отодвинуть свои границы, и вместо того, чтобы провести граничную черту на среднем расстоянии от берега всех, вдающихся и выдающихся, извилин трёхсаженной глубины, провели линию касательную к самым далеко вдающимся в море точками той же глубины. Такими образом расстояние этой, так называемой маячной линии, от берега оказалось в 90 и даже в 100 верстах. Если бы запрещение лова на таком огромном расстоянии от берега не приносило пользы лову прибрежному; то владельцы баз сомнения не стали бы об нём хлопотать. Со всем тем такие притязания их по справедливости не могли не казаться чрезмерными, ибо в выгодах трёх, четырёх лиц стеснялись права на лов в открытом море всей массы рыбопромышленников. Даже права Уральцев могли казаться обидными, когда вольные промышленники имели в своих руках лишь одни Эмбенские воды. Но теперь дело принимает совершенно противоположенный вид. Теперь интерес огромного большинства требует строгого охранения лова перед устьями и перед баконными линиями, на возможно большом от них расстоянии; нарушение же его может быть полезным немногим ловцам, которые захотят пускаться в открытое море. Убедившись в справедливости принципа наивозможно большого охранения баконного лова, остаётся лишь найти средство к определению границ открытого моря, начиная откуда лов может быть дозволен без всяких ограничений.

Недостаток предлагавшихся доселе мер к разграничению морского лова от прибрежного.

Таких средств предлагалось доселе два: известная глубина, и более или менее произвольно проведённая линия, которая должна была обозначаться рядом судов, стоящих в таком расстоянии, чтобы одно было видно с другого. Это последнее средство до того дорого, и вообще не практично, что никогда не бывало приводимо в исполнение. Для означения судами линии перед одними устьями Волги, где только оно и нужно, ибо вне этого пространства всякое различие между ловом береговыми и ловом в открытом море совершенно теряется, нужно бы несколько десятков тысяч рублей серебром, и притом во время тумана суда всё-таки ни к чему бы не служили. Что касается до означения границы посредством глубины, то неудобство его также бросается в глаза, а) Стоит взглянуть на любую морскую карту, чтобы увидеть, как неправильно изгибаются означенные на ней линии равной глубины. Небольшое отклонение в сторону может привести ловца с дозволенной на недозволенную глубину, в) Кроме непрерывной линии, означающей известную глубину — вне отгороженного ею пространства есть, так называемые пятна малой глубины и наоборот внутри этого пространства могут случиться места большей глубины. Если ловец на них нападёт, то в первом случае он будет находиться в своих водах, между тем как лот его обвинит; во втором же лот его оправдает, когда он в сущности не в своём праве, с) Там где глубина возрастает столь медленно, как у северного прибрежья Каспийского моря, и вершки имеют значение; верёвка же удлиняется и укорачивается смотря по тому суха она или мокра, да и лот должен быть опускаем совершенно перпендикулярно, между тем как течение воды может относить его от перпендикуляра, д) При волнении трудно определить глубину даже до аршина верно. Главное же, на небольшой глубине буря взволновывает море до самого дна и делает его неровным, ещё в силенейшей степени делают это льды. Поверхность дна представляет по этому здесь то бугорки то лощинки, так что, на протяжении выкинутой ловцом снасти, глубина в нескольких местах может оказаться дозволенною и в стольких же не дозволенною, е) Наконец глубина не представляет собою никакого существенного признака, для дозволения ими запрещения лова.

Сущность различия морского лова от Черневого заключается в степени солёности воды на которой они производятся.

Между тем этот существенный признак существует, и все Астраханские промышленники это чувствуют, почему и различают лов в море на собственно морской и Черневой, хотя и не могут сказать, чем же один существенно отличается от другого, — и приводят для обозначения этого различные размеры и устройства, употребляемых на них, судов, что никакого значения иметь не может. Дело в том, что Черневой лов есть такой, который производится на пресной или солонцеватой воде, а морской лов на солёной воде. В первом случае рыба (за исключением зимнего времени, в продолжении которого и я отвергаю всякое ограничение в способах производства рыболовства) находится на ходу, главное направление которого известно, во втором же она бродит и гуляет по морю, не придерживаясь никакого преимущественного и постоянного направления, и потому лов её зависит от удачи и случайности более нежели от расчёта; да тут может быть выгодно часто менять направление снастей. На этом различии основываю я необходимость баконных линий перед устьями, на нём же должно основываться и отграничение лова в открытом море от баконного. Для определения степени солёности воды служит ареометр, или попросту волчок. Этот инструмент, вообще не трудный для употребления, может быть в применении к занимающему нас вопросу доведён до такой элементарной простоты, что употребление его сделается гораздо легче, нежели определение глубины лотом.

Разграничение морского лова от баконного должно основываться на степени солёности воды, средство для этого есть ареометр.

Исследованием учёной Экспедиции в первый раз определена солёность Каспийской воды в открытом море; именно она содержит 14 частей солей на 1000 воды. Но такая солёность будет лишь там, где море совершенно лишено притока пресной воды; в северо-западной же части моря вероятно вовсе не встречается. Потому мы примем 1 процент содержания солей (10 на 1000) за степень солёности морской воды, которую она должна иметь, чтобы считаться водою открытого моря, где лов не подлежит никаким ограничением. И так на нашем ареометре, т.е. на стеклянной, жестяной, или медной трубочке с надутием внизу, где находится какой-нибудь груз, дабы трубочка, будучи опущена в воду, держалась вертикально, будет без всякого означения градусов резко назначена одна только черта, по которую он должен погружаться, если будет опущен в Каспийскую воду содержащую 1% солей при какой-нибудь температуре принятой за нормальную, за которую как увидим ниже, всего лучше будет принять приблизительную среднюю весеннюю температуру воды северо-западной части Каспийского моря. К этой трубочке должен быть ещё придан узкий стакан из довольно толстого стекла. Каждый ловец отправляющейся в открытое море должен получать вместе с ярлыком такой инструмент. В сомнительном случае для решения вопроса, ловит ли он в своих водах или нет, стоит только зачерпнуть воды, налить её в стакан, опустить в неё волчок и посмотреть до каких пор он погружается. Если он погрузится как раз до черты, или черта будет стоять выше уровня воды, то это будет значить, что ловец вправе ловить там, где ловит; ежели черта будет стоять ниже уровня воды то он зашёл в баконные воды, и должен удалиться. Достоинства ареометра перед прочими средствами для разграничения вод морских от баконных состоят в следующем: а) Легче определить посредством его плотность воды с нужною для настоящей цели степенью точности, чем глубину посредством лота, или даже чем определить находится ли ловец по сю или по ту сторону линии, соединяющей два отдельные предмета, как это нужно бы было делать при маячных судах. в) Показания этого инструмента не зависят ни от волнения моря, как определение глубины, ни от ясности атмосферы, как видимость судов маячной линии. Он даёт ответы на предлагаемые ему вопросы как днём так и ночью, как в ясную так и в туманную погоду, как в тишь так и во время ветра, е) Солёность воды которую указывает ареометр не делает таких скачков как глубина, а изменяется мало помалу и равномерно; и ловец всегда может быть уверен, что на пространстве, занимаемом его снастьми, показание инструмента не будет ощутительным образом разниться друг от друга, равно как и в том, что нечувствительным дрейфом его не снесёт из дозволенных вод в недозволенные. д) Солёность воды, обусловливающая существенное различие между ловом морским и Черневым, не постоянна, в части моря в которую вливается значительная масса пресной воды, ибо в весеннее половодье и при выгонных ветрах пресная вода даёт себя дальше чувствовать в море, а при выгонных (морских) ветрах отступает назад. Сообразно этому изменяются и показания инструмента, который следовательно всегда указывает действительное различие, существующее в самой природе и имеющее влияние на образ жизни рыб, и на основанные на нём способы лова, а не произвольно взятую граничную черту.

При всех этих достоинствах, я могу открыть в нём только один недостаток и то совершенно не существенный. Плотность воды изменяется не с изменением только её солёности, но также с изменением температуры. Но происходящая от этого неверность в показаниях волчка так ничтожна, что для этой цели её можно оставить без малейшего внимания. Притом если за нормальную температуру будет принята средняя весенняя температура воды (весенняя потому что весною происходите главный лов), то с уменьшением её будет маленькая выгода в пользу ловцов в открытом море, с увеличением же её столь же небольшая для них невыгода.

За сим является вопрос: кто же будет наблюдать за тем, чтобы ловцы повиновались показаниям волчка. Конечно никто другой как те, в интересе которых лежит такое повиновение, т.е. баконные ловцы посредством своих старост и разъездных. Нам скажут, что они не обратят на это внимания; если не обратят, то это будет значить, что и нет нужды обращать т.е. что или число морских ловцов не велико, или что они и без наблюдения не подходят близко к баконным линиям, так что приносимый ими вред для них совершенно не ощутителен. Когда же он сделается ощутительным, то можно быть уверену, что баконные ловцы не преминут воспользоваться данною им возможностью оградите себя от вредящих им, обловов.

ПРИМЕЧ. Надо заметить однако же, что применение волчка для разграничения баконного лова от лова в открытом море, относится только до устьев Волги. Масса вливаемой пресной воды в море Уралом слишком недостаточна, чтобы дать себя чувствовать далеко в море, так что, между тем как ареометр расширяет права приволжских баконных ловцов за пределы теперешней маячной линии, он бы стеснил права Уральцев, что было бы несправедливо. Но Уральцы и безе того охраняют свои воды, а к тому же при новой организации Каспийского рыболовства столкновение их с вольными ловцами значительно уменьшится, в сравнении с теперешним, потому что этим последним не нужно будет переходить через Уральские воды, чтобы идти на Эмбу, которая от них отойдёт, что и составляло главный предлог обловов Уральских вод. Что касается до Куры, то и там не предвидится столкновений между вольными ловцами и откупщиками Закавказских вод, и предупреждать их значило бы забегать вперёд действительной потребности.

Прибавление третье. О способе управления рыбными промыслами и надзоре за ними.

Управление промыслами должно быть бюрократическое и представительное.

Г. Академик, Бэр полагал ввести на Волге систему общественного надзора, как самую действительную. Астраханская же Комиссия возражает против того, что какова бы не была форма управления, всё же при ней должна существовать Канцелярия и канцелярских обязанностей нельзя возлагать на непривычных к этому делу депутатов, не получающих ещё притом жалованья, и потому приняла смешанную систему, присоединя к Правлению рыбных и тюленьих промыслов устроенному на обыкновенных бюрократических началах, элемент представительный. Такого же мнения держится и г. Иславин, разделяющий предметы занятий места, заведывающего Каспийскими рыбными промыслами, на три категории: собирание верных сведений о промышленности, ведение необходимого делопроизводства и счетоводства, и наблюдение за промыслами; и относит первый предмет занятий к обязанностям депутатов. В основании и я разделяю мысль г. Иславина и Астраханской Комиссии, но полагаю, что при новой, радикальной перемене, имеющей произойти в организации Каспийской промышленности, разделение предметов занятий Рыбного Правления должно быть несколько иное, нежели у г. Иславина. Именно доставление верных сведений Правительству, которое и Астраханская Комиссия ставит в число обязанностей депутатов, кажется мне с одной стороны чем-то весьма второстепенным а с другой не могущим быть исполненным депутатами. Депутаты так же точно как и чиновники Правления не могут иметь положительных сведений о промыслах, не им принадлежащих, а о тех которые им хорошо известны, они весьма часто могут не иметь интереса или даже права сообщить истину. Например весьма сомнительно, чтобы депутаты, со стороны откупщиков казённых вод, получали бы вместе с своим назначением и право доставлять Правлению все сведения, которые от них могли бы быть потребованы. Поэтому и сделана кажется в 114 статье проекта Комиссии оговорка. «Обязанность депутатов состоит в доставлении Правлению всех сведений, какие оно от них потребует и какие они в состоянии доставить». Но взамен этого в число обязанностей, лежащих на месте которому будет поручено управление Каспийскими, или правильнее Астраханскими промыслами, должна входить в известной мере и часть законодательная, согласно с мыслею г. Бэра что с каким бы совершенством не устроить для настоящего времени Астраханское рыболовство, всё же могут явиться в будущем новые условия, которые потребуют и новых законодательрных мер. К приведённому им на стр. 188 Т. II исслед. о рыб. примеру, я присоединю ещё несколько.

Баконные линии непременно окажутся разного достоинства, и их надо будет уравнять. Длина каждой из баконных линий до того места, докуда число выставляемых снастей ограниченное, должна быть точно определена, и это определение может меняться со временем. Число баконных линий может быть увеличено, если размножение рыбы сделается ощутительным, и наоборот может почувствоваться потребность в уменьшении их. Места откуда должны выбиваться баконные линии и румбы, по которым они имеют быть направлены, должны быть точно определены; но могут также однако же изменяться. Все эти вопросы могут быть разрешены только на месте, и мне кажется, что местная власть может даже решить их окончательно. Но представляется ещё род вопросов более важных, которые должны быть же только обсуждены на месте, а требуют утверждения высшего. Таковы на пример: не наступило ли время распространите охранительные меры и на частиковую рыбу, хоть например запретить лов её с 15 апреля. Не требуют ли выгоды вольного промысла при соединении к нему вод Дербентских, Шамхальских и Кавказских казачьих, и как должны быть вознаграждены теперешние владельцы их? Не будет ли сообразно с выгодами большинства и при том согласно с интересами казны заменение Эмбенского откупа вновь вольным промыслом? и прочее тому подобное.

И так заключаю я из сказанного — деятельность места управляющего Астраханскими рыбными промыслами должна быть троякая: 1) Канцелярская, .2) Законодательная и 3) Наблюдательная.

Рыбное Правление заведывает Канцелярскою частью.

1 Канцелярская часть, делопроизводство и т.п. конечно никому поручено быть не может, как Правительственному месту, состоящему из чиновников и устроенному на обыкновенных бюрократических основаниях. Я не считаю себя довольно компетентным судьёю, чтобы делать в этом отношении, какие-либо замечания на проект Астраханской Комиссии.

Часть законодательная принадлежит рыбному комитету.

2. Часть законодательная такому месту никоим образом поручено быть не может, ибо оно не может иметь ни достаточных сведений, ни достаточного интереса, ни даже достаточного беспристрастия, для решения, относящихся сюда вопросов. Но с другой стороны вопросы эти представляются столь редко, что иметь для них при правлении постоянных депутатов было бы слишком обременительно для последних. Астраханская Комиссия чувствовала это и потому поместила в статье 113, что присутствие депутатов в Правлении обязательно для них тогда лишь, когда они о том извещаются особливыми повестками Правления. Но это предполагает по крайней мере, что депутаты живут постоянно в Астрахани, невозможно же им стекаться в самом деле, по повесткам Правления, из Царицына, и с берегов Терека, Кумы и Эмбы, но обязанность постоянно и суть в Астрахани составляла бы для них уже большую тягость. Такое положение дела заставило бы необходимо пренебрегать обязанности депутата, уклоняться от принятия этой должности, как это теперь делается со многими из мест, замещаемых по выборам, а если присоединить к этому, что на обязанностях этих депутатов лежал бы и надзор за промыслами, как гласит статья 114 проекта Комиссии, то можно наверное предсказать, что никто из лучших промышленников на эти места не пойдёт, и что эти депутаты сделаются чем-то вроде теперешних купеческих и крестьянских заседателей в наших судебных местах. Ко всему этому присоединяется ещё следующее обстоятельство. Всякий спех в изменении существующего в высшей степени вреден, и потому лучше ежели и дурная мера даст вполне почувствовать свои вредные последствия, и тем сделает для всех очевидно необходимость её отменения.

Поэтому я полагаю, что депутаты должны избираться чрез каждые четыре года, не более как на два или на три месяца, всего удобнее зимних. На это время образуется особливый Комитет, состоящий из депутатов от всех заинтересованных в рыбной промышленности, из членов Правления рыбных и тюленьих промыслов и Управляющего Астраханскою Палатою Государственных Имуществ под председательством Астраханского Гражданского Губернатора. Этот Комитет решает все дела в роде вышеприведённых мною примеров окончательно, или представляет свои мнения об них на утверждение Министра Государственных Имуществ.

Депутаты должны быть избраны так, чтобы всем интересам, замешанным в рыбной промышленности был дан голос. Нормою для этого может быть принят проект г. Бэра (II Т. Исслед. о рыбол. прилож. А. стр. 206) с некоторыми изменениями, требуемыми новыми обстоятельствами. Именно из числа владельцев исключились бы Юсуповы, так как речных вод они не имеют, а морские отошли бы от них к вольному промыслу. За тем остались бы Долгоруков, Чубарова, Безбородко и Спасо-Преображенский монастырь, которые каждый имели бы право быть лично депутатом или назначать поверенного вместо себя; представитель города Астрахани, и представитель мелких рыболовных участков ниже этого города лежащих, четыре откупщика казённых вод: 1) речных Учужных и Спасорычанских; 2) речных бывшего Астраханского участка вод Всеволожских; 3) речных Прорванских или Чернорынских вод, и 4) морских Эмбенских. Прочие представители под буквами С, Д и Е остались бы те же как в проекте г. Бэра, но к числу их прибавилось бы ещё четыре представителя от вольного промысла: один для приволжских баконных линий, один для вольных ловцов в западном и восточном участках, и один от вольных ловцов, промышляющих в открытом море. Мне кажется, что нет нужды, чтобы число всех этих депутатов было соображено так, чтобы все противоположные интересы были по возможности уравновешены, чего и достигнуть невозможно. Взамен этого лучше установить, чтобы те только постановления Комитета немедленно получали законную силу, которые состоялись единогласно, все же прочие восходили в Министерство, которое по положению своему имеет столько беспристрастия, что может принять в должное соображение и интерес меньшинства, как бы он слаб ни был и не допустить до несправедливого угнетения его большинством. Если бы сочли что через это власть Комитета слишком умалится, то можно бы изменить это правило так, чтобы постановления не единогласно большинства в таком только случае получали законную силу, когда на стороне его находятся все четыре представителя Правительства. Губернатор, Управляющий Палатою и оба члена Правления, в которых можно предположить наибольшее беспристрастие. Само собою разумеется что все депутаты, избираемые для заседания в Комитете не должны получать никакого жалованья, ибо жалованье платится за исполнение возлагаемых обязанностей, а не за пользование даруемыми правами.

Надзор произносится депутатами и надзирателями.

3. Что касается до надзора за исполнением предписанных правил, то из предыдущего видно, что устройство морских промыслов таково, что внешнего надзора, за собой почти не требует; надзор же за речным рыболовством распадается по своему предмету на две части, на наблюдение за исполнением предписанных ограничений в роде и способах употребления рыболовных орудий; и на наблюдение за непроизводством лова в неположенное время. Первое в реках впадающих в Каспийское море, далеко не так существенно и важно, как второе и потому может быть предоставлено деятельности, как местной полиции, так и смотрителей Правления. Полного соблюдения, относящихся сюда правил во всяком случае ожидать трудно. Но наблюдение за непроизводством лова в запрещённое время должно быть по возможности строго, и его полагал я поручить, согласно мнению Астраханской Комиссии, выраженному в статье 115 проекта, депутатам, так чтоб верховые наблюдали за местностью ниже Астрахани, и наоборот. Они могут выбираться или также на 4 года, или каждый год вновь, что мне кажется было бы лучше, а только на время от 5 мая[22], к которому должно прекращаться жиротопление, до 1 августа, когда оканчивается запрещение лова в Волге. Каково должно быть число их я не беру на себя решить — это должен показать опыт, и оно может изменяться постановлениями Комитета. К ним может быть будет полезно присоединять по одному или по нескольку смотрителей Правления. Обязанность этих депутатов-надзирателей в сущности очень проста, ибо им не придётся решать никаких спорных вопросов, в роде того подходит ли такая-то статья и такой-то способ употребления её под запрещение, или нет; а просто смотреть за тем, чтобы учуги были отворены, и чтобы никакого лова не производилось, кроме как ручною удочкою и небольшими бреднями. Со всем тем обязанность этих депутатов будет сопряжена с большими лишениями и неприятностями и при том польза от такого надзора лишь в меньшей степени будет относиться лично к каждому из них; поэтому они необходимо должны получить жалованье и немалое, источником, которого должен служить особливый сбор, наложенный, как на вольных морских ловцов (ибо забота о размножении рыбы важна и для них), так и на каждую речную ватагу или стан от моря до Царицына или до Камышина. Само собою разумеется, что через назначение депутатов-надзирателей обязанность надзора не снимается и с земской и городской полиций.

Кроме интереса, существующего для низовых рыбопромышленников, чтобы постановленные правила соблюдались вверху, и наоборот, существует ещё столь же сильный интерес, для всех Волжских промышленников например, чтобы в запрещённое время не производилось лова на двух других главных реках, впадающих в Каспийское море: Урале и Куре и наоборот. Поэтому я считал бы одною из действительнейших мер — заставить соблюдать предписанные ограничения во временах лова, если бы было дано право Волжским промышленникам посылать от себя по депутату на Урал и на Куру для наблюдения, чтобы и там в запрещённое время не ловили, а так же точно Уральцам предоставить право посылать таких же депутатов на Волгу и на Урал. Ещё лучше если бы это было вменено им в обязанность. Я не полагаю, чтобы такое наблюдение принесло какую-нибудь пользу на Урале. Там запрещение лова должно продолжаться только в течении 10 дней (хотя эти 10 дней там больше значат, чем месяц на Волге и Куре) и раз постановленное, так строго исполняется, что Волжские и Куринские депутаты скоро бы убедились, что присутствие их там совершенно излишне. Но справедливость требует, чтобы право взаимного надзора было одинаково для всех трёх рек. Зато я полагаю, что эта мера принесёт большую пользу на Волге, особливо же на Куре, где это будет почти единственным средством заставить соблюдать положенное для этой реки ограничение во времени лова. Но этим правом надзора за непроизводством лова в недозволенное время, требуемым пользами всего моря, думаю я и должно ограничиться всё вмешательство Астраханского Правления на рыбные промыслы Уральские и Закавказские. Оно не должно даже простираться и на воды Дербентские, Шамхальские и Кавказского казачьего войска, пока они не выйдут в число вод вольного промысла. Так что в заведывании Астраханского Правления должны бы находиться, кроме речных Волжских вод в пределах Астраханской губернии, лишь те из морских вод, которые будут предоставлены вольному промыслу и Эмбенскому откупу.

Соображение о способах заменения вывозной пошлины с тюленьего жира другими денежными сборами.

Этим собственно оканчивается весь мой проект и все разъяснения к нему. Но в число предметов Каспийской промышленности есть ещё один, именно тюлений промысел, который сам по себе, хотя и не требует никаких изменений в способе его производства, но который представляет большие затруднения при взыскании с него пошлины. До сих пор платы за билет для производства тюленьего боя не было никакой, но зато с каждого пуда тюленьего жира взыскивалось по 30 к. сер. при вывозе из Астрахани. Астраханская Комиссия полагает назначить за билет по 3 р. сер. а пошлину с жира уменьшить до 16 к. с., в вознаграждение же убытков казны положить также пошлину с рыбьего жира по 17 к. сер. с пуда. Но затруднения при собирании этой пошлины очень велики, и всегда много провозится жира не оплаченного ею. Поэтому в проект Комиссии целых 13 статей относится лишь к собиранию этой пошлины, и предупреждению, могущих при этом возникнуть, злоупотреблений. Кроме того сбор пошлины при вывозе из Астрахани составляет как учреждение внутренней таможенной линии, которые были отменены в половине прошедшего столетия. Эти соображения заставляют думать, что было бы весьма желательно если бы открылась возможность доставлять казне приблизительно такой же доход другими средствами. К этому присоединяется ещё то, что Астраханская Комиссия полагает назначить пошлину и с вывозимого рыбьего жира, мысль, которую я могу только одобрить, если она будет применена лишь к рыбьему жиру, приготовляемому из бешенки и вообще из мелкой рыбы, а не из внутренностей больших рыб, ибо она служила бы к ограничению этого столь вредного для рыбной промышленности, и столь не сообразного с началами здравой экономии, промысла. Но рыбий жир топится, или правильнее гноится, лишь меньшею долею ниже Астрахани, в гораздо больших размерах выше этого города и даже выше Чёрного Яра. Следовательно слова статьи 17, что взыскание этой пошлины «подлежит тем же правилам как и взыскание пошлины с тюленьего жира», вовсе к ней применены быть не могут. Конечно представляется возможность учредите заставу с этою целью гораздо выше Астрахани, но я полагаю, что объяснение Общего Присутствия Астраханской Комиссии, изложенное на стр. 177 записки о неудобности этой меры, вполне основательны.

Установлением побилетной платы.

Три способа замены вывозной пошлины с тюленя представляются возможными, 1. Наложить на каждой билет, выдаваемый на право бить тюленя, гораздо большую цену нежели предлагает Астраханская Комиссия, например 50 р., как за право рыболовства, или даже более. Против этого представляются нисколько возражений: а) Что высокая плата за билет уже существовала с 1808 по 1817 год, именно по 20 р. асс. за билет, но такой акцизный сбор оказался незначителен. Это возражение не имеет большой силы, ибо 20 р. асс. была ещё весьма незначительная плата, в девять раз меньшая, предлагаемой теперь за право производства рыбной ловли. Кроме того весьма сомнительно правильно ли собирался тогда этот акциз. Между тем следить за правильностью этого сбора было бы очень легко, так как тюлений бой. производится лишь на немногих островах, где нетрудно было бы поверить все ли собравшиеся туда промышленники имеют билеты. в) Что выгоды от тюленьего боя, кроме случайностей, сопряжённых со всякого рода охотой, в слишком большой мере зависят от числа, принимающих в нём участие промышленников, ибо количество этих зверей, собирающихся на острова, всегда довольно ограничено; так что если промышленников будет вдвое больше, то выгода каждого из них будет вдвое меньше, и несправедливо было бы в таком случае обременять их одинаковою пошлиною. Это возражение с теоретической точки зрения имеет, кажется мне, свою бесспорную силу; но едва ли оно так важно на практике; число выходящих на бой промышленников не очень изменчиво и сама пошлина предупредила бы их излишнее скопление. с) Значительный тюлений бой происходит в Синем Морце, принадлежащем к числу речных рыболовных местностей графа Безбородко. Теперь и тамошний тюлень подлежит 30 копеечной пошлине, но каким же образом будет выдавать казна билеты на бой тюленя, в места ей не принадлежащая. Этого затруднения можно бы избежать тем, чтобы, взамен теперешней вывозной пошлины, наложить на графа Безбородко, или на откупщика его вод, известную ежегодно вносимую плату, сообразную с числом набитых в течение года тюленей. д) Подобное же возражение может быть сделано относительно Уральских вод, в которых казаки имеют право производить всякого рода промыслы беспошлинно. Но тюлень убитый в Уральских дачах подлежал такой же пошлине при вывозе из Гурьева, как прочий при вывозе из Астрахани. Поэтому ничто не мешало бы заменить и там вывозную пошлину акцизом с числа набитого зверя, и это было бы тем легче, что на Урале тюлений бой производился компаниею[23] которую всегда легко можно учесть. Эта компания наводит меня на второй способ замены теперешней вывозной пошлины.

Учреждением вольной тюленебойной компании.

2. Можно бы устроить и для Астраханского тюленьего боя компанию, на тех же основаниях, на которых производился Уральский бой с 1843 по 1848 год, и результаты которой оказались вполне удовлетворительными. Устройство этой компании описано мною на стр. 91 и 92 III Т. Исслед. Сущность её состояла в том что всякий принадлежащий к войсковому сословию, имел право участвовать в выгодах, доставляемых тюленьим боем, записываясь ежегодно в число членов компании не позже 8 сентября, и внося вперёд по 3 руб. сер. с каждого пая, на который имел право при разделе[24]. Из собранной суммы нанимались необходимые при промысле суда с искусными забойщиками, которых вместе с главным было 14 (для Астраханских промыслов их должно бы быть конечно значительно больше и т. д.) Такая компания не имела бы в себе ничего стеснительного, ибо члены её записывались бы на один год, и ежегодно могли бы переменяться. Оставалось бы опасаться лишь одного, что число желающих записаться было бы слишком велико, и следовательно выгоды от боя слишком раздроблены. Но пример Урала показывает, что такое опасение также не существенно ибо самое большое число записавшихся (в 1844 году) было только 235. Если бы учреждение этой, ежегодно возобновляющейся, компании могло удастся, то легко было бы взимать с боя следующее казне, ибо компания, в ограждение своих членов, должна бы вести дела свои совершенно публично.

Наложением акциза на жиротопные заведения.

3. Третий способ замены вывозной пошлины состоял бы в наложении акциза на каждое жиротопное заведение (кроме тех где приготовляется жир из внутренностей рыб, что всегда бывает в малых размерах), смотря по его величине. Этот способ даже есть единственно возможный для взимания пошлины с жира бешенки. Наложение такого акциза на заведения перетапливающие тюлений жир, было бы тем легче, что большая часть этой перетопки сосредоточена на огромном заводе г.г. Сапожниковых находящемся при промысле Икрянистом. Но и здесь также встречается одно затруднение, именно: только часть тюленьего жира перетапливается в Астрахани, часть же отправляется во внутренние губернии сырьём. Если бы обложить пошлиною только первый, то это значило бы дать премию на вывоз тюленьего жира в сыром виде; но, происходивший бы от этого убыток казны вознаграждался бы отчасти тем, что взамен этого теперь оплачивается пошлиною только жир, вывозимый из Астрахани, а потребляемый в этом городе и ниже его от всякой пошлины свободен. Главное же, я не вижу препятствий, почему бы не наложить такого же акциза и на те заведения, лежащие выше Астрахани, на которых перетапливается жир, вывезенный из Астрахани сырьём.

В сказанном заключаются мои соображения о замене вывозной пошлины другими средствами, для доставления казне такого же дохода, который она теперь получает с тюленьего промысла, и который должна будет получать с жиротопления из бешенки, если проект Астраханской Комиссии будет утверждён касательно этого предмета. Этим выигралось бы упрощение в надзоре, и число надзирателей при Правлении рыбных и тюленьих промыслов могло бы быть уменьшено соответственно этому. Но я должен сказать, что предмет этот необходимо подвергнуть сначала рассмотрению на месте, как потому, что многие затруднения и неудобства легко могли ускользнуть от меня, тем более, что это исключительно только финансовая точка зрения никогда не обращала на себя моего специального внимания, и чужда кругу моих сведений и занятий, так и потому, что если бы мои предположения и оказались удобоисполнительными, то всё же надо бы определить размеры тех денежных сборов, которые заменили бы собою выгодную пошлину; а это может быть сделано только на месте. Одним словом я не представляю об этом предмете выработанного проекта, а только мои соображения о нём.

Меpy взыскания за проступки против рыболовных постановлений.

Если моя записка будет принята во внимание, то конечно не согласные с выраженными в ней мыслями статьи Астраханского проекта должны быть отменены, изменены и заменены новыми. Все нужные для этого указания находятся в самой записке. Но есть однако ещё пункт, на который я должен обратите внимание Министерства, именно на положенную Астраханскою Комиссиею меру взысканий, за проступки против рыболовных постановлений: 1) Heсоблюдение рыболовных постановлений ни в каком случае не может быть уравнено воровству. Уголовным преступлением может быть названо лишь то, что не совместно с чистою совестью и с здравым понятием о нравственном добре и зле. Но если кто расставит например сети более чем на ⅓ ширины реки, хотя бы и в третий раз, может ли он сам себя считать, да могут ли и другие его считать нарушившими правила чести и нравственного добра. Если иногда положительные законы бывают принуждены отступать от этих правил, то это может иметь место лишь в крайних случаях самозащищения. Так например нарушение карантинных постановлений, которое часто может происходить от одного лишь легкомыслия, наказывается нашими законами смертью; — но ведь это легкомыслие может вести за собою внесение морской язвы, и величина этой опасности может и должна заставить Правительство быть в этом случае в идеально юридическом смысле, несправедливыми. Но какое же отношение могут иметь подобные соображения к нарушению рыболовных постановлений.

2. Также кажется мне неудобным налагать конфискацию орудий лова, за употребление их не дозволенным законом образом. Если бы закон вовсе запрещал известные орудия, то конечно они должны быть конфискованы; но если само орудие лова дозволено[25], а запрещён лишь известной способ его употребления, то конфискация не имеет смысла. Она является тут лишь другою формою налагаемая штрафа; но имеет то неудобство, что затрудняет ловца приисканием новых орудий, взамен у него отнятых, между тем как закон вовсе не имел в виду лишить его, даже и на время, нрава на лов. Следовательно вместо конфискации снастей лучше бы усилить штраф. Замечу ещё, что так как важнейшая охранительная мера состоит в запрещении лова в известное время года, то за нарушение её должно быть наложено и сильнейшее взыскание.

Астрахань. 1862.

[1] Меры жиротопления и прочие, в которых учёная Экспедиция и Астраханская Комиссия между собою согласны сюда не включены.

[2] Почему в объяснении на статью 19 проекта Астраханской комиссии (стр. 52) сказано: «достаточно оградить устья на 8 вёрст от крайних береговых оконечностей, как это делали уральские казаки, прежде чем им дали в 1846 году пространство моря на 88 вёрст от берегов», понять не могу. Прежде в морском участке, лежащем против берегов земли уральского войска никакого лова не производилось; с 1816 года начали выбивать баконную линию справа от устьев Урала от Бабкинской косы, откуда бьют её и теперь; линия эта выбивается до 3-саженной глубины, что составляет до 40 вёрст; но и за оконечностью этой линии казаки не смеют и не смели ставить своих сетей иначе как или на продолжении её, или от неё влево. В 1837 году стали выбивать вторую баконную линию на восток от устьев Урала, именно с Дуванной косы, и бьют до самой границы Уральских вод, т.е. на 88 вёрст от берега, а ближе же этого расстояния против устьев, казаки никогда и никому ловить не позволяли.

[3] На мурманском берегу яруса, т.е. те же порядки крючьев, только наживлённые рыбкою, что требует много лишней работы, выбрасываются также вёрст на 6 и более.

[4] На этом различии в вероятности уловов основывается между прочим то, что зимою, когда рыба не на ходу, нет нужды ни в каком охранении устьев рек, и производимый в это время оханный лов может производиться безо всякого ограничения в месте выставки, числе и направлении снастей. Поэтому предложение Астраханской Комиссии запретить во всякое время года лов на 8-вёрстном расстоянии против устьев, недостаточное в летнее время, совершенно излишне зимою. Это доказано впрочем прямым опытом. С 1831 по 1835 год зимний оханный лов был, по непониманию дела, совершенно запрещён в Уральском морском участке, а что на Урале запрещено, то и исполняется. Между тем никакого увеличения в ходе рыбы в реку не было замечено.

[5] Продажа товаров из Астрахани не зависела тогда от так называвшегося тогда опекуна Сальянских вод Полковника Мятешевского, а находилась в руках особливого лица, жившего в Астрахани; и злоупотребления были при этом вопиющие, как это мне известно из постоянных жалоб на это Мятешевского.

[6] Третий возможный случай, что вес общего улова увеличился, несмотря на уменьшение веса отдельных рыб, в такой степени вероятен, что я об нём и говорить не стану, – впрочем он привёл бы нас к тому же заключению как и второй.

[7] Для Куры это доказано числами; мы видели, что в верхних промыслах наловлено было в первые 8 лет казённого содержания 145000 севрюгами больше чем в 8 лет откупа Арашкуни.

[8] Здесь Нильсон намекает на себя.

[9] Это мне известно из слов управляющего Яр-Базарскою ватогою, на нижней Волге, который был вызываем на Дунай для устройства там рыбных ловель но образцу Каспийских.

[10] Граф Марзильи написал весьма уважаемую обширную монографию Дуная в 6 томах, изданную в 1726 году под заглавием: Danubius ponnouico mysicus.

[11] Г. Каразин предлагает назначить премию хоть по две копейки с головы баклана и морской чайки; я отчасти согласен с его мыслию, но думаю только, что заряд один стоит около двух копеек, и что гораздо было бы действительнее положить премию за каждую сотню яиц, каких бы то ни было морских птиц, ибо пользы из них теперь никакой не извлекают, так как даже морские утки из рода Фулигула, отзываясь рыбою или ворованью, в пищу не годятся. Но чем уничтожать одним или другим способом животных, гораздо лучше было бы извлекать из них пользу а это очень возможно, надо бы только сначала указать путь новой отрасли промышленности, и в начале несколько поощрить её. Из спинок бакланов (имеющих весьма красивый чёрно-фиолетовый цвет) и баб (пеликанов) можно делать род плащей или бурок необыкновенно мягких и не только совершенно непромокаемых, но даже не намокающих при самом сильном дожде. Я видел такую бурку в Шемахе и носил её. Из шеек гагарок и разнообразных Каспийских уток и крохалей можно, подобрав их со вкусом, выделывать великолепные меха мягкие, тёплые и лёгкие, для подбивки и обшивки дамских мантилий и т.п. Некогда эта мода существовала. Я сам читал записку Императрицы Екатерины II к Астраханскому Губернатору Бекетову, в которой она просит его о присылке ей утиных шеек. Если бы приготовить несколько таких бурок и птичьих мехов и послать на Лондонскую выставку, то весьма вероятно, что они обратили бы на себя внимание и вошли бы в употребление. Если бы Министерство захотело употребить на этот предмет некоторую сумму, то мне известен в Архангельске некто Генке, занимающийся там приготовлением и продажею птичьих чучел; он очень искусен в снимании и приготовлении птичьих шкур, и охотно согласился бы ехать в Астрахань за приличное вознаграждение. Дело его состояло бы в том, чтобы наготовить спинок бакланов и баб, а также шеек и грудок красивых пород уток, гагар и крохалей и прислать в Петербург, где их надо бы отдать искусным скорнякам для составления из них мехов и бурок. Конечно это можно бы и легче и дешевле сделать, обратившись к Астраханскому местному начальству с тем чтобы оно озаботилось присылкою означенных предметов в Петербург; но при этом надо опасаться, что выбор птиц будет не хорош, а шкуры с них сняты небрежно и дурно приготовлены. Если бы раз ввелась эта отрасль промышленности, то польза, которую можно извлекать из морских птиц этим бы не ограничилась. Только часть птичьих шкурок годится на бурки и меха, с остальной же можно сдирать перо и выдёргивать пух, которые наверное нашли бы себе сбыт не только в России, но и за границей (количество птиц в низовьях Волги и по ильменям неимоверно). Даже жир с них можно сбирать и вытапливать, и он конечно не уступил бы бешенковому. Тушки же, бросаемые в воду, служили бы в пищу сомам и белугам.

[12] Эта линия должна идти параллельно теперешней грани, разделяющей Черневой участок казённых вод (№1, карты приложенной к IIтому исслед. о сост. рыб. в России) от вод Чубаровских (№ II), отступя от неё немного к западу.

[13] Эти баконные линии будут следовательно параллельны теперешним линиям, разграничивающим морские участки казны и частных владельцев. Все эти линии теперь параллельны между собою, за исключением, ограничивающих Учужные воды, которые расходятся по мере углубления в море. Этой неправильности не должно быть в баконных линиях.

[14] Впереди для краткости я буду называть участки вольного промысла : баконным, западным и восточным участками.

[15] Сверх примеров, приведённых г. Академиком Бэром в его отчётах, укажу на Каладагнинский промысл в Кизил-Агачских водах, где нет притока пресной воды. В 1850 году было поймано на нём 2884 белуги, 398 осетров и 1343 севрюги, а икры добыто лишь 6 пуд. 28 с пол. фунт., между тем клею получено 25 пуд. 32 фунта. Значит вес клея превосходит в четыре раза вес икры; а в том же году на Сальянских промыслах вес икры превосходил почти в 60 раз вес клея. Совершенно то же замечается на Бакинских водах также не имеющих притока пресной воды. Наибольшая пропорция икры была здесь добыта в 1853 году, именно на 1991 белугу, 122 осетра и 3059 севрюг около 100 пуд. икры, клею же 19 пуд. 26 фунтов.

[16] Предыдущая выписка.

[17] Акциз с владельцев принимается обыкновенно в 25000 р. сер., но сюда включаются, как подушная подать с помещичьих крестьян за речной лов, так и акциз, взимавшийся с Всеволожских. Собственно же акцизу с трёх оставшихся теперь владельцев морских участков получалось по 15 процент. с дохода с г-жи Милашевой 5357 р. 14 к.; с князя Юсупова 2364 р. 8 с пол. коп.; а с графа Кушелева по 10 процент. 5714 руб. 30 коп.; итого 13435 р. 52 с пол. коп. Но и в это число был внесён доход с речных промыслов, почему по просьбе г-жи Милашевой было вычтено из платимой ею суммы 2142 р. 75 к.; за тем осталось только 3214 р. 39 коп. тогда и граф Кушелев и князь Юсупов подали прошение, о сбавке платимого ими акциза, и о возвращении им того, что они переплатили лишнего. Это было уважено, и акциз с их морских промыслов был установлен в размерах 1094 р. 60 к. с графа Кушелева и 1902 р. 8 с пол. коп. с князя Юсупова, что вместе с суммою платимою г-жою Чубаровою, наследницею Милашевой, составляет 6911 р. 75 коп.

[18] Собственно меньше десятой части, ибо хотя непосредственно у берега он имеет 22 версты в ширину, но далее вглубь чрезвычайно суживается, по причине расходящегося направления, которое имеет линия, ограничивающая соседственный ему участок Учужных вод.

[19] К этому я считаю полезным присоединить совет, чтобы в контракте который будет заключён с откупщиком Эмбенских вод, была внесена статья, которая обязывала бы их устроить одну из ватаг своих при южном рукаве Эмбы, сохранившем до сих пор своё течение, без дозволения однако же перегораживать его забойкою. Цель этого условия состоит в том, чтобы заинтересовать самих откупщиков в обеспечении рыбе входа в эту реку. Из сведений, которые я собрал, как от самих Эмбеских ловцов, так и от уральцев, знакомых с обстоятельствами тамошней местности, – рыба до сих пор идёт весною в Эмбу, и составляет для прикочёвывающих туда Киргиз предмет лова. Киргизы солят и вялят эту рыбу для собственного употребления; икру же совершенно бросают, как за неумением приготовлять её, так и потому что считают её не годную к употреблению в пищу.

[20] Определить наперёд длину каждой из баконных линий, конечно невозможно. Прилив ловцов к одной из них и небольшое число приписывающихся к другой должны служить указанием, что одна должна быть удлинена, а другая укорочена.

[21] Если бы кто взял несколько баконных билетов то очевидно, что незачем его заставлять иметь столько лодок, сколько у него билетов если он может управиться меньшим числом; в таком случае только на нос каждой лодки прибивалось бы по нескольку ярлыков один над другим.

[22] Примечанием к статье 13 проекта дозволяется Астраханским казакам производить жиротопление не от 20 апреля по 5 мая, а в течении 15 дней со времени появлений у них бешенки, но допускать это исключение нет достаточных резонов, как это доказано г. Бэром (См. Т. II исслед. о рыбол. ст. 199 и 200).

[23] Когда он был дозволен именно с 1843-1848 год. Ныне же он запрещён в приуральских водах.

[24] Это право на различное число паёв определялось чином, и поэтому применения к вольной Астраханской Компании иметь не может. Здесь каждый вписывающийся должен бы иметь право на один пай, и только если бы записавшихся а Компанию было менее известного наперёд определённого числа, можно бы дозволить желающим подписываться на большее число паёв.

[25] Употребление плавных сетей в море должно быть также дозволено, ибо при предложенных мною мерах, к сохранению устьев, и при ограничении лова в открытом море действительно открытым морем, сообразно показанию ареометра, плавные сети уже никакого вреда принести не могут.