Труд игумена Дамаскина (Орловского) «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия». Два его значения: опыт исследования устного народного предания; восстановление летописно-проложного метода изложения истории

Статья опубликована 29.01.2003 г.

Буренков А.В. Труд игумена Дамаскина (Орловского) «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия». Два его значения: опыт исследования устного народного предания; восстановление летописно-проложного метода изложения истории. Некоторые выводы для исследователей русской истории // РОФ «Память мучеников и исповедников РПЦ» – ТРУДЫ. Выпуск 1. Новомученики ХХ века. – М.: ООО «Издательство “Булат”», 2004. – С. 37 – 41.

ТРУД ИГУМЕНА ДАМАСКИНА (ОРЛОВСКОГО)
«МУЧЕНИКИ, ИСПОВЕДНИКИ И ПОДВИЖНИКИ БЛАГОЧЕСТИЯ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ХХ СТОЛЕТИЯ».
ДВА ЕГО ЗНАЧЕНИЯ: ОПЫТ ИССЛЕДОВАНИЯ УСТНОГО НАРОДНОГО ПРЕДАНИЯ;
ВОССТАНОВЛЕНИЕ ЛЕТОПИСНО-ПРОЛОЖНОГО МЕТОДА ИЗЛОЖЕНИЯ ИСТОРИИ

 

 

Значение научно-исследовательского труда игумена Дамаскина глубже можно осознать на основании целостного (этно-культурного и религиозного) понимания истории народа, правильного понимания самого понятия «народ» в историческом контексте всего творения и понимания важности сохранения многообразия народов на Земле.

«Народ» является единицей бытия, принадлежащим не к вечности, а к временным явлениям материального мира. Ведь всякий народ состоит из людей смертных для этого мира, смертных по отношению к своему народу. При этом однако, каждый народ каким-то чудесным образом воспроизводится в очередном поколении, сохраняя основные типические черты именно своей национальности, придерживаясь именно своего народного образовательного начала, своей исторической задачи.

1. Введение: труд «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия» и категория «народная память» как инструмент самосохранения народа.

Доклад делается от имени постоянного издателя серии книг «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Жизнеописания и материалы к ним». В прошлом году исполнилось 10 лет со дня издания 1-го тома, который вышел тиражом 100 тысяч экземпляров. Недавно в 2003 г вышел в свет 7-й том, который и завершает серию книг игумена Дамаскина под этим названием.

В 1997 году на Архиерейском соборе прославлены священномученики митрополит Петр (Полянский), митрополит Серафим (Чичагов), жизнеописания которых находятся во 2-м томе, архиепископ Фаддей (Успенский), жизнеописание которого – в 3-м томе (оно также было издано отдельной брошюрой).

В августе 2000 г на Архиерейском юбилейном Соборе было поимённо канонизировано 1154 мученика и исповедника. Поэтому данное издание с припиской «жизнеописания и материалы к ним» выполнило свою задачу. В 7-м томе помещён справочный аппарат ко всем томам.

Автор приступает к работе над сборником житий уже прославленных новомучеников и исповедников в формате традиционного Месяцеслова – с января по декабрь.

Так как основная работа уже проделана, то подготовка нового издания уже не будет растянута на два десятилетия, а будет выполнена предположительно за три года. В него войдут жития всех канонизированных святых из семитомника (а это практически все жития за редким исключением) и жития святых, материалы о которых автор исследовал, но которые не вошли в семитомник.

Мы не будем останавливаться на значении труда «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия» в чисто церковно-практическом аспекте (то есть в смысле обретения православным человеком святых помощников и покровителей для молитвенного обращения к ним в целях вспомоществования своему духовному росту и помощи в мирских делах). Хотелось бы обратить внимание на значение труда для русского народа в целом, для сохранения его культуры, государственности, в научно-историческом аспекте.

Значение научно-исследовательского труда игумена Дамаскина глубже можно осознать на основании целостного (этно-культурного и религиозного) понимания истории народа, правильного понимания самого понятия «народ» в историческом контексте всего творения и понимания важности сохранения многообразия народов на Земле.

«Народ» является единицей бытия, принадлежащим не к вечности, а к временным явлениям материального мира. Ведь всякий народ состоит из людей смертных для этого мира, смертных по отношению к своему народу. При этом однако, каждый народ каким-то чудесным образом воспроизводится в очередном поколении, сохраняя основные типические черты именно своей национальности, придерживаясь именно своего народного образовательного начала, своей исторической задачи. [*1] Почему так происходит, остаётся мистической загадкой. В поисках ответа на этот вопрос следует обратиться к факту Божественного вмешательства в историю тогда ещё неразделённого человечества во время Вавилонского рассеяния. Именно тогда были созданы народы, разделённые не только на языковом уровне, но и на этно-культурном. [*2] Рассматривая состоящую сплошь из грехопадений предыдущую историю человечества, уничтоженного Всемирным Потопом, историю Содома и Гоморры и строительства Вавилонской башни, закончившегося рассеянием, можно заключить, что история управляется Промыслом Божьим, и в точке наибольшего сопротивления Божьей Воле (жизни в любви к Богу и к ближнему в соответствии с нравственными законами творения) происходит чудесное вмешательство Творца.

За минувшие 5000 лет от вавилонского рассеяния многие народы развились в культурно-исторические типы и прошли полный цикл своего развития до фазы цивилизации, загнивания и исчезновения (Римский культурно-исторический тип); другие находятся в фазе вырождения, утрачивая свои типические национальные черты и затаскивая в пропасть единого глобального мира другие народы – Романо-германский (англо-саксонский или «западный») культурно-исторический тип; третьи продолжают существование в рамках привитой им чуждой им западной культурной модели.

Русскому народу, являющемуся частью славянского культурно-исторического типа, уже на протяжении 300 лет навязываются в качестве начал народной жизни начала чужеродные, принадлежащие западной цивилизации или, другими словами, романо-германскому культурно-историческому типу. Для тех, кто считает, что славяне не являются самобытной цивилизацией (так называемые «западники» в русской исторической традиции), а составляют только часть европейской цивилизации, труд «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия» не имеет значения в указанном выше смысле. Но мы обращаемся не к ним, а к русским, православным людям, которые способны во всей полноте воспринять подвиг новомучеников, воплотивших в своей жизни идеал христианского служения и идеал гражданского служения своему народу.

Прививка западной культуры русскому народу имеет свои этапы:

Первый этап – петровская культурная революция, в результате которой русские высшие сословия изменились до неузнаваемости и стали неотличимыми от западных сословий. Широкие крестьянские массы не были затронуты этой болезнью «европейничанья». [*3]

Второй этап – государственные реформы 1861-1863 годов, в результате которых западная культура пошла в крестьянские массы через институт земских школ и движение разночинцев – носителей западной культуры.

Третий этап – революция 1917 г, происшедшая как следствие двух предыдущих этапов, которая и привела к реализации самых крайних коммунистических западных идей строительства земного рая. Именно на этом этапе гонения на Церковь, имевшие место и в Петровской России (ликвидация института Патриаршества, гонения при Екатерине, подчинения церкви государству через институт синодальных чиновников) приняли открытые формы физического уничтожения и привели к массовому разцерковлению народа и его денационализации в значительной степени.

Четвёртый этап – самоликвидация Советской власти на рубеже 90-х годов ХХ века и установление западных форм политического управления, общественно-экономических отношений и торжества западной культуры во всех её проявлениях.

Русский народ вошёл в этот период сильно травмированным после 300- летнего социального эксперимента. Суть этой травмы – в частичной потере народной памяти о своей истории, о самом себе, потому что та дворянская интеллигенция, которая могла писать и писала делала это с западно-европейских позиций, а народ живший национальной и религиозной жизнью почти ничего не писал, не имея таких возможностей, будучи не допущенным напрямую к рычагам влияния на культурную и государственную жизнь страны. Если выше мы говорили о значении сохранения многообразия народов вообще и русского народа в частности, то уместно обратить внимание, что одним из средств этого сохранения народа является сохранение народной памяти. Подобно тому, как память отдельного человека позволяет на протяжении всей его жизни быть конкретной личностью, способной отвечать за свои поступки перед ближними и Богом, так и память народа позволяет сохранять себя в будущих поколениях. Как отдельный человек, потерявший память, никогда не может полноценно жить, начав с чистого листа, а будет всю жизнь проводить в поисках себя, так и народ, потерявший свою историческую память, будет искать её, заполняя провалы в знании своей истории, пока не соберёт все факты своей истории и не увяжет их в единую временную цепочку. Если он этого не сделает, то будет обречён на жалкое подвластное существование как этнографический материал, а в случаях если он существовал в прошлом как государствообразующая нация, то он будет вынужден денационализироваться и раствориться среди победителей.

Каковы же механизмы сохранения народной памяти? Прежде всего, это устное предание народа, состоящее из представлений народа о своей истории, о своём отношении к материальному миру и проблеме вечности. Это память обо всей полноте жизни народа в прошлых поколениях:

– об обычаях, нравах, быте и т.д.

– о политическом устройстве

– о вере отцов

– об общественно-экономических отношениях. [*4]

Именно устное предание является первичной основой самосохранения народа, а сами письменные источники являются прямой записью устного предания. Игумен Дамаскин пишет об этом:

«Сохранение в сознании народа своей собственной истории стало одной из сложнейших проблем ХХ столетия. Общая дехристианизация мира, утрата нравственных критериев как правил и основ жизни народа и каждого человека, технические возможности так называемых средств массовой информации привели к разрушению исторического сознания, к распространению невежества. И тому есть свои причины.

Основа наших исторических знаний – это устное предание, основанное на свидетельствах очевидцев, долгое время сохранявшееся изустно, а впоследствии записанное. Причём точная запись может быть сделана через пятьдесят и даже через сто лет. Препятствием для такой записи может быть или гибель народа, или социальная катастрофа, результатом которой явилось бы уничтожение значительного числа людей, и одновременно навязанная насильно перемена мировоззрения. В этом случае теряется преемственность исторических традиций, прерывается связь поколений, и будущие поколения если и несут в себе наследие прошлого, то, скорее на генетическом уровне.

Так было в России в ХХ столетии, когда старшее и среднее поколения, деятельно участвовавшие в жизни страны, уничтожались – на полях сражений в двух Отечественных и гражданской войнах, умирали от голода и от болезней во время эпидемий, истреблялись в период государственного террора. Носители исторической памяти, исторического сознания народа оказываются в таком случае в меньшинстве, которое оказалось почти непополняемо ввиду искусственной остановки естественного исторического процесса развития и попытки со стороны государственной власти насильственно внедрить “новые ценности”, и провести государственные программы, имеющее своей целью уничтожение прошлого культурного наследия. Таким образом, вступающие в жизнь поколения невольно порывали с прошлым своего народа – его религией, культурой, национально осознанным историческим бытием, так как знание о нем, его положительное восприятие, как стала утверждать новая государственная идеология, ничем практически не может помочь им в этой жизни. Таким образом, стала созидаться “новая культура” над бездной, складываться на чужом фундаменте, а своя, если и сохранялась, то  бессознательно, отчего мало пользы для действенного исторического развития народа.

Духовная и социальная катастрофа 1917 года насильно разъединила народ, обрекла молодое поколение на приспосабливание к новым безбожным и антинациональным условиям жизни и с годами сделала для него “неинтересным”, “неактуальным” в решении повседневных задач опыт отцов, дедов и прадедов, что в конечном итоге привело к отмиранию “органов исторического восприятия”, к непониманию и забвению прошлого, разрыву между прошлым и настоящим, утрате исторического предания». [*5]

2. Труд «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия» как уникальный опыт, возникший в результате исследования устного предания.

Работа над темой новомучеников началась ещё в конце 70 годов, когда ещё были живы свидетели и участники событий гонений 20-30-х годов. Автор совершал экспедиции в различные области нашего Отечества с целью опроса очевидцев.

За это время выработалась система ведения таких бесед, целью которой стало выявление исторических фактов и по возможности устранение субъективных мнений и домыслов. По сути игумен Дамаскин выступает в таких случаях как следователь, ведущий расследование преступлений 60-70-летней давности.

Трудности такого расследования очевидны. Память свидетеля затуманена фильтрами двух видов: 1) фильтром, связанным с большим отрезком времени прошедшем от самого события до момента расспроса и 2) фильтром, возникшим от личных пристрастий и страстей очевидца.

Если первый фильтр зависит от времени, то второй зависит только от духовного состояния человека. За многие годы исследований автор выработал систему ведения устного опроса очевидцев. Суть этой системы состоит в разработке методики такого ведения опроса, в результате которого идентифицируются оба фильтра (временной и субъективный) и решается задача восстановления достоверной картины событий многолетней давности по затуманенному их отражению в памяти и сознании очевидца. Автор блестяще справился с этой задачей – так выводы, сделанные на основе устных опросов, совпали с результатами работы в архивах.  Работать же в архивах стало возможным только в начале 90 годов.

Сам автор так говорит о проблеме исследования устного предания:

«Одним из наиболее важных источниковедческих вопросов является вопрос о подлинности, достоверности и правдивости того источника, которым приходится пользоваться исследователю. Если это устное свидетельство, непосредственное или опосредованное, то его доброкачественность зависит от “доброкачественности” свидетеля, когда сам он заинтересован в истине больше, чем в преследовании своих интересов и корыстных целей. В конце концов, прямота и правдивость свидетельства зависит от чистоты души человека, свидетеля и очевидца, ибо все, о чём он свидетельствует, прежде всего, отразилось в его душе, увидено глазами его души и зависимо от того, какую жизнь проводит сам человек. Древние христианские свидетели и жизнеописатели-летописцы предстояли в своей совести перед Богом, для них слово лжи имело своим следствием гибель души, и страх Божий, действовавший в них, пересиливал все опасения мирских неприятностей, которые могли бы последовать от общества или власти за нелицеприятное изложение исторических событий.

Утрата христианского мировоззрения, страха Божия привели к понижению качества исторических источников, к искажённому изложению исторического процесса, которое ярко проявилось в ХIХ столетии в работах даже известных историков. У исследователей на первое место встали не духовные интересы, а своя “плоть” и “кровь”, не стремление изложить истинное течение событий и дать этим событиям соответствующую здравому смыслу оценку, а страх за свою личную, частную судьбу, который парализовывал волю человека и оказывался значительней страха быть лжецом перед лицом Божиим. Бесспорно, страшна слепая чернь, руководимая корыстными и беспощадными людьми, которые по отношению к идеологическим противникам и людям, не согласным с ними, готовы прибегнуть к любым методам и средствам — от лжи и клеветы до физического уничтожения. Но общественная ложь, как и любая ложь, может процветать лишь там, где истины нет, ибо истина будет её обличать самим своим существованием. И потому ложь всегда настроена к истине непримиримо. Ложь никогда не сможет спорить с истиной честно, так как честный диалог ведёт к уничтожению лжи, и потому она спорит с нею с помощью клеветы или убийства. Яркий пример тому — кровавое гонение на Православную Церковь от материализма и безбожия в ХХ веке.

Подводя итог, можно сказать, что там, где нет тотального уничтожения народа, где нет проведения политики смены цивилизации, содержания смысла и цели жизни народа, там нет существенной проблемы в воспроизведении исторических событий и сохранении исторической памяти. Но где это произошло или происходит, там народ стоит перед опасностью утраты памяти о своём прошлом, за которой может последовать разрушение самосознания народа и его гибель.

Бывают, правда, и такие периоды, когда память и самосознание народа становятся перед угрозой разрушения и без тотального физического уничтожения. Это происходит тогда, когда верхушечный общественный слой управляющих государством людей начинает существовать в иной цивилизационной модели, принимает иную веру. В это время общество начинает дробиться на неравные группы, причём дробление проходит не столько по имущественным различиям, сколько по разнице духовных ценностей и интересов, и, прежде всего – в отношении к вере. Пока не было такового дробления, интересы народа в России – от великого князя до хлебопашца, сходились в главном – в православной вере; основными письменными источниками были для историка летописи. После петровского времени у части общества появились свои ценности и ориентиры, которые эта часть общества начала усиленно утверждать, и исторические записи стали приобретать субъективный, произвольный характер, всегда появляющийся, когда деятель занят не поиском истины, а утверждением во что бы то ни стало своей правоты. Так были написаны многие книги по истории России, которые должны были доказать на ее примере правоту европейских теорий.

Жизнеописания мучеников, исповедников и подвижников благочестия являются частью церковного предания, частью истории Русской Православной Церкви. Они могут быть написаны, во-первых, с привлечением устного предания, которое во все времена было наиболее существенным источником для истории Церкви; его наличие и достоверность были всегда важны для членов Церкви, не заинтересованных даже в самом незначительном его искажении. Поэтому автор жизнеописаний мучеников, исповедников и подвижников благочестия Русской Православной Церкви ставил своей специальной задачей собирание и записывание устных свидетельств, которые зачастую имеют неизмеримо большую достоверность, чем те документы, которые остались от деятельности революционных трибуналов и карательных учреждений. Бессмысленно в 1970–1980 годах было бы ждать, что этот вопрос решится сам собой, историческое предание кем-то где-то запишется и это впоследствии даст возможность составить объективные и исчерпывающие исторические труды. Во второй половине ХХ столетия стало ясно, что, несмотря на всеобщую грамотность и огромные технические возможности печатных средств, основная часть нашей истории вряд ли вообще будет положена на бумагу и может исчезнуть со смертью свидетелей и участников исторического процесса. Именно по этой причине составитель жизнеописаний употребил более десяти лет на запись устного церковного предания в разных областях нашего обширного отечества». [*6]

Наше знакомство и произошло в 1991 году, когда автор закончил работу над первым томом и искал издательство, которое взяло бы на себя труд опубликовать книгу. Закончился труднейший период исследований с конца 70- х до конца 80-х годов. Труднейший, не только потому, что за эти годы решалась задача подступа к теме, разработки методики исследований, но и потому что это были все ещё Советские годы и вся репрессивная система была жива. Поэтому работа велась не без проблем для исследователя со стороны властей.

3. Труд «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетии» как опыт восстановления летописно-проложного метода исследования.

В начале 90-х годов появилась возможность работать в государственных архивах, благодаря чему подтвердилась достоверность результатов предыдущего этапа исследований методом устного опроса. Посмотрим, что пишет сам автор о значении архивного этапа исследования:

«…должен быть привлечён необходимый комплекс руководящих документов, состоящих из распоряжений высшей власти, как сказали бы применительно к истории древности, указов кесаря. Это те документы, которые хранятся в бывших партийных архивах и Архиве Президента Российской Федерации. Из этих документов мы можем узнать, кем и в какие годы планировались гонения на Церковь, их масштаб и продолжительность, способы проведения в тот или иной период правления безбожных властей, а также смысл их – почему затевались гонения и какие цели предполагали достигнуть гонители.

…необходимо использование архивов ЧК–ОГПУ–ГПУ–НКВД–МГБ–КГБ–ФСБ. Так как ХХ век явился для Русской Православной Церкви временем мученичества и исповедничества, то и материалы о мучениках и исповедниках хранятся в архивах бывших репрессивных организаций. Как бы ни были тенденциозны записи протоколов допросов, которые велись в НКВД, в основном они представляют собой примерно то же, что и мученические акты древности. Это один и тот же исторический прототип, одни и те же действующие лица: христиане – и представители безбожного, антихристианского государства. В новых мученических актах отражены причины, время и место ареста, а также следственный процесс, когда следователь старался добиться того, чтобы мученик оговорил себя и других и признал Русскую Православную Церковь контрреволюционной организацией, враждебной государству по своей природе. Архивы донесли до нас сведения о приговоре и времени мученической кончины. В этом смысле они являются ценнейшим историческим источником, без которого вряд ли было бы возможно составление полных жизнеописаний мучеников. Описывая на основании свидетельств очевидцев жизнь православного подвижника до ареста, мы, не будь архивов, не знали бы, явил ли он себя мучеником или по тем или иным причинам согласился с предложениями своих гонителей и мучителей. [*7]

Но работа в архивах дала как бы обратный эффект – в результате такого опыта выработалась методика исследования архивных материалов, способная достоверно восстанавливать события тех лет только на основе архивных материалов уже без исследования устного предания, когда возможность его проведения отпала. В результате такого взаимного влияния этапа устного опроса (70-80 годы) и архивного этапа (90 годы) автору удалось возродить летописно-проложный метод изложения истории.

Можно выделить его основные принципы:

1) принцип синхронности означает, что исследование должно вестись не только по изучению биографии конкретного человека, но должна изучаться и вся историческая среда и в частности система управления государством (система принятия решений высшими органами власти, механизм их прохождения и реализации). Это важно и существенно, потому что в 20 веке небывало возросло влияние государства на жизнь всякого человека.

При соблюдении этого принципа возможно сделать правильный выбор при поступлении противоречивой информации о каком-либо событии, выстроить сразу правильный план поиска информации, основываясь на этом знании.

2) принцип устранения собственного суждения. Конечно, любое научное исследование ведётся учёным с позиций какой-то концепции. Но важно, чтобы эта концепция была как можно более приближённой к жизни. Для этого она должна основываться на проверенных бесспорных фактах частного исследования и основываться на более общей системе, которая должна быть естественной для данного этнокультурного типа. Вооружившись таким инструментарием, исследователь должен с полицейской беспристрастностью ревизовать всю поступающую информацию, выделяя бесспорные факты, отбрасывая ложные и определяя план поиска дополнительных сведений для проверки сомнительной информации. Добиться такого беспристрастия в историческом исследовании можно только на христианской основе, когда исследователь понимает, что он ответит за каждое слово перед Господом. Относительно принципа изложения материала игумен Дамаскин говорит следующее:

«Что касается принципа составления жизнеописаний, то автор старался придерживаться образцов летописного, проложного изложения, а не авторского, как иногда писались жизнеописания в ХIХ веке, которые несли в себе при общей стилевой сглаженности избыточные психологические оттенки» [*8].

3) принцип преодоления искривления событий в сознании и памяти свидетеля. Об этом принципе говорилось выше в связи с необходимостью преодоления исследователем двух фильтров (временного и субъективного) при опросе свидетеля. Скажем только, что реализация этого принципа возможно только при крайнем духовном напряжении самого исследователя и готовности его к определённому уровню аскетического подвига.

4) принцип единого информационного поля взаимодействия субъектов событий. Этот принцип требует изучения всего комплекса документов данной территории при исследовании биографии отдельного человека. Например, подследственный мог прекрасно держаться в рамках своего дела, не оговорив ни себя, ни других. Но в делах других подследственных он может выплыть как свидетель, оговаривающий другого человека.

Труд церковного учёного по теме, казалось бы, узкой церковно-исторической, но проведённый и написанный методом летописного пролога настолько ярко восстанавливает всю панораму русской истории конца 19-го – первой половины 20-го веков, что до некоторой степени восполняет отсутствие правдивых научных исторических учебников.

Этот эффект, когда словам тесно, а мыслям просторно, просторно возникающим в голове картинам восстающего из небытия прошлого, может быть достигнут при летописно-проложном методе изложения истории.

Этот метод существовал во времена до изобретения книгопечатания и появления средств массовой информации. Для принятия решений руководителям государств необходима была достоверная информация как для удержания власти, так и для решения утилитарных вопросов самой власти.

С появлением периодики, затем и электронных средств массовой информации, такая потребность значительно уменьшилась: cтало возможным создавать виртуальную историю народа и манипулировать общественным мнением в угоду правящих элит. С этого момента роль истории как объективной и независимой научной дисциплины уменьшается, на ее место приходят политологические версии событий.

4. Некоторые выводы для исследователей русской истории.

Подводя итог, можно сделать определённые выводы из проведённого анализа на уровне практических советов для исследователей русской истории.

Если свидетелей нашей истории 20-30 годов практически не осталось в живых (но эту работу проделал автор «Мучеников…»), то очевидцы и участники событий Великой Отечественной Войны ещё живы, тем более свидетели событий 50-х годов и далее. Наряду с архивными исследованиями, анализом фактической стороны мемуарной литературы, возможно провести исследование устного предания. Это необходимо для восстановления подлинной картин истории тех лет, так как существующая картина истории прошлого искажена политологической версией коммунистической элиты страны.

Восстановление ведения летописи текущих событий – важнейшая задача исторической науки. Необходимо возвращение к традициям допетровской Руси. Не стоит думать, что в век информатики будущим исследователям будет легко восстанавливать сегодняшние события. Скорей наоборот, как раз из-за массы информации и формирования версий событий будущим исследователям будет очень нелегко.

В качестве исторического источника и следует назвать сам труд «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия», при чтении которого перед нами разворачивается не только жизнь героя повествования, но и весь исторической фон эпохи, воссоздаваемый в многообразии дат, имён и фамилий людей, названий учреждений, организаций, географических названий, в описаниях нравов, обычаев, событий общественной жизни и т.д. Поначалу увлекаешься собственно житием святого, следишь за развитием событий его жизни. Затем, когда возвращаешься к книге ещё и ещё раз, начинают вырисовываться контуры фона всей жизни общества. Начинаешь понимать и чувствовать те далёкие 20-30-е годы. [*9] Но не только. Многие из святых, принадлежащих поколению, прожившему значительную часть жизни до революции 1917г, свидетельствуя о крайне неблагополучном нравственном и духовном состоянии общества и указывая на неизбежность революции, предоставляют нам по сути методологический посыл для полного исследования истории 19 века. С их помощью разрешается одна из загадок русской истории, связанная с реформами 1860-х годов: Николай Яковлевич Данилевский, автор знаменитой «России и Европы», ещё в 1869 году восторженно отзывается об этих реформах и утверждает, что революция в России невозможна, но всего через 30-50 лет священномученики архиепископ Пермский Андроник (Никольский), архиепископ Тверской Фаддей (Успенский), епископ Тобольский и Сибирский Гермоген (Долганов), говорят о неизбежности революции в силу нравственного разложения народа и высших слоёв общества. Значит, в эти годы и произошла цивилизационная катастрофа. Причины её в характере проведения реформ: в угоду высшим сословиям в целом. В результате проведения реформы образования, судебной, госучреждений петровское «окно в Европу» было выставлено и превращено на рубеже 19-20 века в гигантский проем в стене, что привело к вовлечению в «западную цивилизационную» орбиту и широких слоёв населения страны, и к окончательному развращению высших сословий. Конечно же, это гипотеза, но гипотеза, имеющая в своём основании свидетельства выдающихся национальных деятелей. Благодаря этой гипотезе выстраивается целостная концепция естественной системы науки истории русского народа:

  1. История допетровской Руси в целом не искажена.
  2. История петровской Руси искажена тем, что она писалась высшими сословиями, воспитанными не в русской национальной традиции, а в традиции западной. В лице Пушкина, Гоголя, Аксакова, Киреевского, Хомякова высшие сословия впервые осознали, что они русские, отличные коренным образом от европейцев. Но не смогли выработать целостного научного понимания истории.
  3. Н.Я. Данилевский в своём труде «Россия и Европа» решает эту задачу и даёт современной исторической науке ключ к пониманию истории послепетровской России, но он оказывается невостребован до настоящего времеи опять же в связи с победой западнической традиции.
  4. Труд игумена Дамаскина «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия» проливает свет на историю конца 19 века и уточняет, что развитие ее пошло не по позитивным предсказаниям Данилевского, а по его же негативным предсказаниям и восстанавливает картину истории народа 20-х – 30-х годов ХХ столетия.
  5. Наличие живых свидетелей истории 40-х, 50-х годов и последующих годов ХХ века и возможность архивных исследований позволяет восстановить историю народа во всей полноте до настоящего времени.

Таким образом, сегодня историческая наука, может быть впервые за 300 лет, имеет возможность организовать широкомасштабный план научных исследований и полностью восстановить искажённую историю начиная с 18 века до настоящего времени.

Место труда игумена Дамаскина трудно переоценить в решении такой задачи.

Отличие искажения истории западной цивилизации и русской в том, что в первом случае речь не идёт об измене историческому инстинкту своего народа. И наоборот – делается все в угоду ему (например, в печатных источниках распространяется миф о единоличной победе США во II мировой войне).

Искажение русской истории идёт в условиях прививки западной культуры, сегодня уже в её американском варианте, имеющей своей целью превратить русский народ в этнографический материал.

Смысл понятия стирание памяти народа не просто в забывании фактов своей истории и их незнание (это есть и на Западе). Смысл в потере памяти о своём историческом инстинкте, народном начале, народном понимании своей истории.

Труд игумена Дамаскина, восстанавливая правду об исторических событиях, даёт шанс к восстановлению памяти о своём историческом инстинкте, о себе как народе. Это первый опыт восстановления культурного разрыва, происшедшего в русском народе после петровских реформ, разрыва между Московской Русью и сегодняшним периодом, который с этой точки зрения может рассматриваться русским народом, как первый за последние 300 лет период свободного национально-государственного самоопределения.

Примечания

[*1] Данилевский Н.Я. «Россия и Европа», С-Петербург, 1995, стр. 20: …«каждая историческая национальность имеет свою собственную задачу, которую должна решить, свою идею, свою отдельную сторону жизни, которые стремится осуществить, – задачу, идею, сторону жизни, тем более отличные и оригинальные, чем отличнее сама национальность от прочих в этнографическом, общественном, религиозном и историческом отношениях».

[*2] (Быт 11: 1 – 9.)

[*3] Данилевский Н.Я. «Россия и Европа», С-Петербург, 1995, стр. 226: «… Все формы европейничанья, которыми так богата русская жизнь, могут быть подведены под следующие три разряда:

  1. Искажение народного быта и замен форм его формами чуждыми, иностранными; искажение и замен, которые, начавшись с внешности, не могли не проникнуть в самый внутренний строй понятий и жизни высших слоев общества – и не проникать все глубже и глубже.
  2. Заимствование разных иностранных учреждений и пересадка их на русскую почву – с мыслью, что хорошее в одном месте должно быть и везде хорошо.
  3. Взгляд как на внутренние, так и на внешние отношения и вопросы русской жизни с иностранной, европейской точки зрения, рассматривание их в европейские очки, так сказать в стекла, поляризованные под европейским углом наклонения, причем нередко то, что должно бы нам казаться окруженным лучами самого блистательного света, является совершенным мраком и темнотою, и наоборот».

[*4] Данилевский Н.Я. «Россия и Европа», С-Петербург, 1995, стр. 400:

«Прежде всего предстоит нам, следовательно, прибегнуть к установлению тех общих категорий, под которые подводились бы естественным образом все стороны народной деятельности, которые обнимали бы собою все разнообразные обнаружения исторической жизни, обозначаемые словами культура и цивилизация.

Общих разрядов культурной деятельности в обширном смысле этого слова (не могущих уже быть подведенным один под другой, которые мы должны, следовательно, признать за высшие категории деления) насчитывается не более не менее четырех, именно:

  1. Деятельность религиозная, объемлющая собою отношения человека к Богу, понятие человека о судьбах своих как нравственного неделимого в отношении к общим судьбам человечества и Вселенной, то есть, выражаясь более общими терминами: народное мировоззрение не как теоретическое, более или менее гадательное знание, во всяком случае, доступное только немногим, а как твердая вера, составляющая живую основу всей нравственной деятельности человека.
  2. Деятельность культурная, в тесном значении этого слова, объемлющая отношения человека к внешнему миру, во-первых, теоретическое, научное, во-вторых, эстетическое, художественное (причем, конечно, к внешнему миру причисляется и сам человек как предмет исследования, мышления и художественного воспроизведения) и, в-третьих, техническое, промышленное, то есть добывание и обработка предметов внешнего мира, применительно к нуждам человека и сообразно с пониманием как этих нужд, так и внешнего мира достигнутым путем теоретическим.
  3. Деятельность политическая, объемлющая собою отношения людей между собою как членов одного народного целого, и отношения этого целого как единицы высшего порядка к другим народам. Наконец –
  4. Деятельность общественно-экономическая, объемлющая собою отношения людей между собою не непосредственно как нравственных и политических личностей, а посредственно – применительно к условиям пользования предметами внешнего мира, следовательно, и добывания и обработки их».

[*5] Игумен Дамаскин (Орловский) «Мученики…» том 3, стр. 6.

[*6] там же, стр. 7.

[*7] там же, стр. 9.

[*8] там же, стр. 9.

[*9] Возможные темы исторических исследований на основе труда «Мученики…»:

  1. «Духовное состояние народа в дореволюционный период. Причины катастрофы 1917 г.».
  2. «Миссионерская и просветительская деятельность Церкви в дореволюционный период».
  3. «Подвиг русского народа в эпоху гонений на Церковь».
  4. «Образец поведения как признак святости».
  5. «Гонения на Церковь в 1918-19 годах».
  6. «Возрождение института Патриаршества в 1918 г. Восходящая линия истории русского народа».
  7. «Гонения на Церковь в 1941-45 годах».

29.01.2003

 

 

Буренков Александр

директор Института русско-славянских исследований

им. Н.Я. Данилевского,

главный редактор газеты «Гражданин-созидатель»,

кандидат философских наук

Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии

Этот сайт использует cookies для улучшения взаимодействия с пользователями. Продолжая работу с сайтом, Вы принимаете данное условие. Принять Подробнее

Корзина
  • В корзине нет товаров.