За что Бог Россию любит

Русское экономическое чудо — в том, что его нет. И не будет, пока не востребованным пребы­вает основной потенциал России — природное и этнокультурное многообразие российских зе­мель, многие из которых поболее среднего евро­пейского государства.

Собственно, главная причина нашего обни­щания — непомерное богатство, дарованное России: непостижимая щедрость Земли русской и ее неохватные горизонты — пространств, куль­тур, времен. При таких масштабах ничего не стоило некогда затопить лучшие земли Цен­тральной России или «раздать» десяток-другой территорий вкупе с «русскоязычными» русскими заложниками (с цивилизованной продажи Аляс­ки началось — разбазариванием исконных зе­мель завершается). Еще меньше хлопот потребо­валось, чтобы растоптать сотни национальных Культур — от эпохи денационализации до ее логического продолжения — превращения поли­этнических российских земель в моноэтничес­кие государства. А что касается временного гори­зонта, то его свели в одночасье с тысячелетних перспектив до 500 дней, да и то, оказалось, поспешили. Это уже не близорукость, а слепота.

За все это и многое другое Россию и россиян можно, конечно, не любить и не уважать даже. Но как не любить ее богатства? С другой сторо­ны, можно восторгаться чистотой и мощью рус­ского духа, почти нереальным многоцветьем национальных культур в любой из российских земель. Но как не поостеречься безликой и бесформенной силы, которая представляет Рос­сию и представительствует от имени россиян, ничего не представляя из себя? Как не подивить­ся на тех, кто собственными руками засеял свои поля крапивным семенем и ждет, когда напол­нятся житницы?

Не будем же судить не доверяющих нам и страшащихся нас: они правы. По-своему, конеч­но, по-ненашенски. Но правота их коротка: если стабильность и процветание России еще не являются гарантом мира на Земле, то нестабильность и раздор в России — абсолютный гарант мировой катастрофы. Если единая и неделимая держава Российская кажется кому-то непредсказуемой в своей мощи, то искусственно расчлененная, по живому разодранная и зажатая в кулаке беженца земля, вдруг переставшая быть отчизной, вполне предсказуема: стальную пружину не сложно сжать, куда сложнее долго удерживать в таком состоя­нии. Чуть ослабнут пальцы — ударит.

Что мешало и мешает ныне востребовать невостребованное — раскрыть возможности рос­сийских земель, реализовать ту природную, эко­номическую и культурно-историческую фору, которая дана им творением или творчеством, судьбой или произволом? Назову наудачу хотя бы три фактора, порождающих на новой Руси волю к саморазрушению, столь чуждую и враж­дебную национальному духу православия и всей тысячелетней прозорливости россиян, что этого и доказывать не следует (то, что выделено три фактора, а не тридцать, к примеру, объясняется не столько объективными причинами, сколько мнемоническими принципами: удобно для запо­минания).

Фактор первый: тайная особенность регио­нальной политики России. Вся тайна, впрочем, заключается в том, что политики этой… не су­ществовало и не существует (как и в случае с русским экономическим чудом). Но если раньше причиной бесправия провинций была всепогло­щающая страсть к тотальному огосударствлению всего и вся — от собственности до самости, от улиц до лиц (улицы мои, лица ответственные), то теперь причина другая — заноза разгосудар­ствления, страсть к суверенизации любой ценой. Суверенизации чего угодно, лишь бы с правом до отделения — краев и околиц, станов и полустан­ков. Корни этой страсти те же, что и прежней — сохранить иерархию чинопочитания — царицу крапивного семени, а если возможно, то и упро­чить ее позиции в госструктурах и в сознании во веки веков или, на худой конец, до выхода в тираж нынешнего поколения властей предержа­щих. Если «Ирод родил Мехиаеля; Мехиаель родил Мафусала; Мафусал родил Ламеха…» и так до наших дней (все новые имена, новые лица и личности), то чиндрал породит только чиндрала… И смысл его существования не в Движении, а в продвижении. От одного суверена к другому, рангом повыше, вплоть до самосуверенизации. А национальные чувства — не более, чем «рабочее тело», позволяющее осуществить подъем. Пре­жде таким телом был интернационализм. А на отдельных этапах пути — и интернацизм (те же идеи, что и у нацизма: «новый человек» или «сверхчеловек», которого должно сделать из «че­ловеческого материала», «новая общность» или «сверхраса», которую должно сформировать;., те же цели: геноцид для непохожих…).

А мы-то все смотрим и диву даемся, как люди меняются: вчера был красным, сегодня борец с красно-коричневыми, завтра — лидер коричне­вых. Ларчик же просто открывается: рабочее тело после сгорания следует заменять.

Главное свойство этих политменял — легкое и желанное прощание с бывшей родиной — «пройденной землей». Так закаляются они от младых ногтей до тупых когтей: от пионерской звездочки до райуровня и до гор.вершин, от них до обл.высот и, наконец, до заоблачных столич­ных. Ну что «горним» до «райских», а «заоблач­ным» до всех остальных, если оставленная земля — лишь стартовая площадка? Качнулся центр чиновного мироздания — и самые центростре­мительные обернулись центробежными — или за рубеж, или в свою иерархию за суверенитетом. Если суверенитет ценой в державу — региональная политика, то болезнен­ная тяга к предательству — патрио­тизм.

Фактор второй, порождающий саморазру­шение вплоть до самоистребления — националь­ная нивелировка. Покушение на этническое многообразие — столь же тяжкое преступление Закона жизни, как и покушение на многообразие природы, первозданной и социализированной.

Увы, уникальное этническое многоцветье российских земель не может не раздражать тех соседей, которые веками специализировались по «монокультурам», а также тех, кто только сейчас взял курс на «культурную селекцию» в области внутренней и внешней политики. Ситуация и впрямь схожа с огородом: ну как, скажите, долж­ны относиться добропорядочные хозяева, выра­щивавшие на своих участках кто брюкву, кто элитарные сорта прыщавых огурчиков, к вла­дельцу самого большого и жирного участка, на котором процветает все, Богом посеянное? Да еще, как назло, процветает буйно и в согласии с природой: того гляди не знающий культурных границ ветер разнесет семена…

Кто-то из мудрецов задал себе вопрос — почему Природа так лелеет луговые травы, кото­рые огородники называют сорняками (а полити­ки — апатридами, бипатридами и вообще неко­ренными мигрантами), и так немилосердна к сортовым и взлелеянным растениям? И ответил просто: для луговых трав Природа — мать, для культурных сортов — мачеха…

А грешные россияне и их соседи с незапамят­ных времен по сей день ломают голову — за что Бог Россию любит? Такая Земля дарована, такие просторы распахнуты, не единожды за гранью, казалось бы, полной гибели бывали, но всякий раз наступало с Божьей помощью (и наступит!) возрождение.

Фактор третий, гордыня, проявившая себя в несогласии с природной программой земли и зуда переустройства мира.

Один из пороков государственной экономи­ческой, социальной и культурной политики, которая определяла направленность, темпы и характер развития российских земель — респуб­лик, краев, областей, в том и заключался, что политика определяла суть и предназначение каждой земли в то время, как сама должна была полностью определяться предназначением земли, ее природной программой.

Даже если допустить, что эта политика (и, соответственно, каждая из государственных про­грамм) с самого начала не имела бы ни одного изъяна, кроме указанного, и преследовала не утопично-декларативные, а вполне достижимые и достойные цели, то она все равно не могла бы стать основой стратегии долговременного развития и рано или поздно, но привела бы к экономическому и политическому обвалу, разру­шению самих устоев нашей государственности.

Дело в том, что роль российских земель, многие из которых зачастую обладают приро­дным и экономическим потенциалом, значи­тельно превышающим все мыслимые «среднес­татические» показатели, была сведена в рамках единой (точнее — единообразной и обезличива­ющей) политики к роли «клеточек» в шахматной партии, где исход предопределялся прежде всего удачной позицией (выгодная, к примеру, внеш­неполитическая ситуация), умелой расстанов­кой фигур («кадры решают все») и, главное, способностью игрока (вождя, лидера) не только использовать малейшее позиционное преиму­щество, но и «просчитать ходы» на длительную перспективу, сохраняя в то же время спортивную форму (тактика, тратегия, политическая воля…).

Природная программа земли — это прежде всего веками складывавшееся согласие между тем многообразием природы, которое характер­но для данного региона, и тем многообразием этносов и культур, которые «созвучны» среде, приспособлены к природным условиям и сами стали своеобразным условием сохранности природы — первозданной и социализирован­ной, «рукотворной» — по выражению А.С.Пушкина.

Но сути, это уникальное (всегда — локально­уникальное!) многообразие природы, этно­сов и культур — ДАР, составляющий высшую ценность для человека и объясняющий истори­ческую предназначенность земства как соци­ального института. Спасение Высшего дара — долг каждого из поколений. Его сохранность — основной критерий любой деятельности и любой программы. Его разрушение — самое тяжкое из преступлений, независимо от политической ква­лификации и деяния: ибо закон может стоять на страже культурного и природного наследия точ­но также, как и выступать в качестве пособника самоистребительной политики — покушения на основу жизни.

Дар многообразия является главным потенциалом Земли — во всех мыслимых значениях этого слова, не случайно ставшего ключевым для каждой из национальных культур: —земли как нивы, дающей хлеб насущ­ный, и чрева планеты — ее недр, в богатстве которых заключены или залог процветания наций и регионов (при условии сильной общенациональной и региональной полити­ки), или причина их обнищания и закабале­ния (последствия «внешней» и/или «внут­ренней» колонизации с превращением ре­гионов и, что тоже самое, страны в целом в сырьевой придаток метрополии);

—земли как той части нашей Родины, которая дарует каждому из нас и всем земля­нам свой образ и свое имя — по областям и губерниям: тверичи, вятичи, московичи, нов­городцы… — по уездам и городам: кашинцы, торопчане, осташи;.. по деревням и селам: завидовские, спасские, троицкие и т.п.;

—земли как отечества для одного из народов, где другие этносы воспринимаются как диаспора (с ее особым положением и частичным ограничением прав, или отечест­ва для всех этнических групп, исторически представленных на этой территории, незави­симо от наличия «исторической родины» (эта особенность была до недавнего времени ат­рибутивной для всех полиэтнических российских земель и для России в целом — в ее до- и постоктябрьском понимании);

—и, наконец, Земли, которая принад­лежит только всем и которой все мы, зем­ляне, принадлежим…

По этой причине и общая стратегия станов­ления (или восстановления) российской госу­дарственности, и основа этой стратегии — про­граммы комплексного эколого-экономического и социально-культурного развития регионов — российских земель — должна отвечать следую­щим требованиям:

во-первых, восстановление государственнос­ти в России и возможно лишь при условии восстановления и постоянного политического и экономического укрепления института земст­ва, поскольку знать и оберегать дар многообра­зия природы, этносов и культур — прямой долг местных жителей, тех, чьи корни пронизывают эту землю и чья народная (то есть исконно­национальная) культура впитала в себя опыт обретения своей земли, в том числе опыт межэт­нического и/или межконфессионального содей­ствия и согласия, постоянно дополняя общена­учное (общечеловеческое) видение реальных проблем и дополняясь этим общим знанием;

во-вторых, должно соблюдать приоритет культурных программ и духовного начала в каждой из них, в первую очередь — программ государственной поддержки национальных куль­тур и проектов по спасению культурного и при­родного наследия народов России, поскольку наша сверхзадача — спасение Земли, первоздан­ной и социализированной природы — не может быть решена, как уже говорилось, без сохране­ния этносов, многообразие которых явно не случайным образом соприспособлено, сли­то с локальным многообразием каждого кон­кретного природного (экологического) региона, а сохранить этносы, нации, народы на своей земле (в полиэтнических российских землях) невозможно без восстановления в своих правах национального начала в культуре и образовании, а также всей культурной палитры современной социальной жизни — культуры производства и потребления, управления и социального контро­ля, культуры личности…

Если эти проекты сегодня воспринимаются как утопия, то следует помнить: УТОПИЯ БЕЗ АЛЬТЕРНАТИВ — СТРАТЕГИЯ!

                                                                                                                               г. Тверь 

Журнал «Русская провинция», 3-4, 1993