Александр Ефремов. Украинство в теории и на практике

 

Книга посвящена возникновению и развитию русофобского проекта «Украина». Многие граждане бывшей УССР оказались обмануты подобной квазиисторической мифологией. Это печальное обстоятельство требует ответа профессиональных историков – не только ради утверждения истины, но и как средство борьбы с мировым злом, пытающимся расколоть большой русский народ. Узнать, как (и кем) сделано украинство, разобраться в сумбурной хореографии идей и мнений в ходе его почти векового развития совершенно необходимо, как для понимания этого явления, так и для его преодоления.

 

Предисловие

 

Данная работа сделана большим другом нашего института Александром Ефремовым, выдающимся историком современной России, человеком, обладающим особым даром историка, владеющим громадным массивом знаний об исторических событиях, которые мы в своем кругу считаем энциклопедическими. Кроме этого, Александр Валентинович является большим сторонником цивилизационной историософии Н. Я. Данилевского, одним из первых в современной России исследователем его творчества, что нашло своё отражение в ряде работ и особенно в монографии «Борьба за историю: концепция Н. Я. Данилевского в оценке современников». Автор с большим энтузиазмом откликнулся на наше предложение написать данную брошюру, цель которой – представить объективную историю «украинства», как политического проекта Западной цивилизации, к, сожалению, полностью поддержанного властью в советский период истории России, что и привело к разделению русского народа. Драматические последствия АВСТРО-ГЕРМАНО-ПОЛЬСКОГО «ПРОЕКТА УКРАИНА», который с самого своего основания был задуман, как русофобский, Россия вынуждена сегодня разрешать в совершенно новых условиях, противостоя на территории Украины Западу, который ВСУ превратил в свою НАЕМНУЮ АРМИЮ, взяв на себя все задачи её вооружения и управления через своих офицеров на всех уровнях от штабов до боевых порядков.

Директор ИРСИ имени Н.Я. Данилевского А.В. Буренков

 

 

Вступление

Когда распался Советский Союз, я был ещё студентом. Помню, как один профессор, уроженец Украины, тогда сказал, «теперь жители республики будут доказывать, что они не русские». В начале 90-х так и было, но затем политические украинцы нашли ещё более эксцентричную форму утверждения своей инаковости по отношению к Великороссии, а именно – появилось бесчисленное количество текстов, в которых утверждалось, будто великороссы не являются русскими и даже славянами! Без всякой тени сомнения сообщалось – великороссы – это мордовско-угро-татарская народность, исторически связанная не с древнерусским государством, которое московские историки XIX века назвали «Киевская Русь», а с Золотой Ордой. Один украинский «историк» дошёл до утверждения, что брак Юрия Долгорукого с дочерью половецкого хана Аепы Осеневича стал первым антиукраинским союзом. Конечно, подобный вздор направлен на внутреннее потребление, ибо практически не имеет отношения к научному знанию и никак не коррелируется с мировой славистикой. К великому сожалению, многие граждане бывшей УССР оказались обмануты подобной квазиисторической мифологией. Это печальное обстоятельство требует ответа профессиональных историков, не только ради утверждения истины, но и как средство борьбы с мировым злом, пытающимся расколоть БОЛЬШОЙ РУССКИЙ НАРОД. В своё время, знаменитый историк и социолог Борис Фёдорович Поршнев сказал: «…если хочешь что-то понять, узнай, как оно возникло». Узнать, как (и кем) сделано украинство, разобраться в сумбурной хореографии идей и мнений в ходе его, почти векового развития, совершенно необходимо, как для понимания этого явления, так и для его преодоления.

Украинство и Древняя Русь

Начало русской государственности, как известно, было положено князем Новгорода (или Старой Ладоги) Олегом в 882 году, когда он захватил племенной центр племени полян – Киев. Туда князь перенёс свою резиденцию, назвав новую столицу «матерью городов русских». Уже тогда стала складываться характерная для истории нашей Отчизны дихотомия – наличие северной и южной столиц. В домонгольский период это, безусловно, Новгород и Киев, с силовой доминантой Новгорода. Новгородские князья захватывали Киев и никогда, наоборот. Северными «захватчиками» были и св. Владимир, и Ярослав Мудрый. Таким образом, даже исходя из завиральной украинской «историографии», эти правители не могут считаться украинцами.

Начиная с Михаила Грушевского, политическое украинство выносит из состава древнерусского государства основу будущей Великороссии – Ростовскую землю. Между тем, первые святые наши земли Борис и Глеб были князьями Ростовским и Муромским соответственно. Из трёх самых знаменитых древнерусских богатырей только Добрыню можно связать с территорией современной Украины. Илья, как известно, происходил из окрестностей Мурома, а Алёша Попович из Ростова. Отмечу, ещё до похода Батыя, население поднепровья из-за натиска кочевников и княжеских усобиц стало уходить на северо-восток Руси. Как отмечал в монографии «Россия при старом режиме» американский исследователь Р. Пайпс: «переселенцы сюда устремились со всех сторон – из Новгорода, западных земель и степи».  В упадок пришёл и сам Киев, ставший ареной междоусобной борьбы различных княжеских семей. К концу XII века Ростово-Суздальскаая земля оказалась наиболее плотно населённой частью Руси. Именно этот приток населения с юго-запада позволил князю Юрию Долгорукому основать почти два десятка городов, включая Москву. Следует отметить, что примерно в это время в центральной России появились поселения с отсылкой к местам происхождения жителей – Галич, Звенигород, Перемышль и т.д. В Ростово-Суздальской земле даже поменялись техники каменного строительства – плинфу (тонкий обожжённый кирпич) заменил тёсанный белый камень, т.е. строительная техника характерная для юго-западной Руси. Любопытно – основатель Москвы, был в близком союзе с Галицкими князьями, ведшими упорную борьбу с волынскими мономаховичами, а знаменитый правитель Галича, Ярослав Осмомысл приходился ему зятем.

Впрочем, уже в раннекиевский период происходил значительный обмен населением между регионами древнерусского государства. Вот что повествует Лаврентьевская летопись о событиях крещального 988 года: «И говорит Владимир: „Не хорошо, что так мало городов около Киева‟. И начал ставить города по Десне, и по Остру, и по Трубежу, и по Суле, и по Стугне. И начал набирать мужей лучших от словен (из Новгородской земли), и от кривичей (Полоцкая, Смоленская, Псковская земли), и от чуди (угро-финны), и от вятичей (Подмосковье и окрестности), и заселил ими города — стали ратью от печенегов. И воевали с ними, и одолевали их».

Монгольское нашествие привело к разорению и массовой гибели населения нашей страны. Особенно пострадали лесостепные земли Южной и Юго-Западной Руси. Как писал знаменитый путешественник, посол папы Иннокентия IV, Плано Карпини: «они пошли против Руссии и произвели великое избиение в земле Руссии, разрушили города и крепости и убили людей, осадили Киев, который был столицей Руссии, и после долгой осады они взяли его и убили жителей города». В этих условиях Русь оказалось лёгкой добычей воинственных соседей. На Северо-Западе св. князю Александру Невскому удалось отбить натиск шведов и ливонцев, но огромные территории западной части нашей страны попали под власть Великого княжества Литовского, Польши и, частично, Венгрии. Указ польского короля Казимира Великого о приравнивании прав галицких бояр с польскими панами ввело в язык региона само слово «пан». Первоначально, русские подданные литовских и польских правителей, не ощущали какого-либо национального или религиозного гнёта. Более того, многие литовские князья – потомки фактического основателя литовской государственности князя Гедимина приняли Православие и постепенно стали ощущать себя русскими. Напомню, к Гедиминовичам относились такие значимые в нашей истории княжеские фамилии, как – Мстиславские, Голицыны, Трубецкие, Бельские, Хованские, Куракины и т.д. Однако, со временем, особенно при образовании единого польско-литовского государства, положение начало меняться и, увы, не в лучшую сторону. Православная шляхта не допускалась на заседания Сейма, а Православная церковь и народ стали подвергаться разного рода гонениям. Систематические преследования начались с конца XVI столетия и продолжались до самого падения Польши. В XVII веке, французский инженер Гийом де Боплан писал, что крестьянская жизнь (на землях Малороссии – А.Е.)  «гораздо хуже, чем положение каторжников на галерах». Иезуит Пётр Скарга – яростный гонитель и ненавистник православия и русской народности, признавал, что нигде в мире помещики не обходятся более бесчеловечно со своими крестьянами, чем в Польше. “Владелец или королевский староста не только отнимает у бедного хлопа все, что он зарабатывает, но и убивает его самого, когда захочет и как захочет, и никто не скажет ему за это дурного слова”. В первой половине XIX века, этнический поляк, Фаддей Булгарин утверждал, крестьянам в Литве и Белоруссии «было гораздо хуже негров». Что касается ситуации в эпоху второй половины того же столетия, то оно практически никак не улучшилось. Апофеозом подобной политики стало принятие в 1733 году закона о лишении политических и гражданских прав всех проживающих в ее пределах лиц некатолического вероисповедания.

Особенно тяжёлым ударом для бытия русской народности на землях польско-литовского государства, стало появление униатства.  Униатская «церковь» на территории Речи Посполитой была образована после заключения Брестской унии в 1596 году, благодаря измене нескольких православных иерархов. Митрополит Киевский Михаил Рогоза поддержал Брестскую унию, в результате чего митрополия была переподчинена Папе Римскому, сумев сохранить все епархии в своём составе. Униаты оставляли восточный обряд, но принимали латинскую догматику и папский примат, тем самым разрывая догматику с каноническими практиками. Уния была решительно поддержана польскими властями, которые рассматривали её, как промежуточный этап перехода в католицизм. Однако, православное население ожесточённо сопротивлялось, как государственному насилию, так и проповедям монахов Базилианского ордена, специально созданного 1617 году для борьбы с Православием (затем к базилианам присоединились и иезуиты). Власти Речи Посполитой приступили к захвату храмов и насильственному присоединению к унии русского населения. Против униатства, этого нелепого квазирелигиозного гибрида, выступило абсолютное большинство православных клириков и мирян. Кроме того, значительная часть шляхты во главе с исключительно богатым князем Константином Острожским, также оказалась среди противников союза с Римом. Насилия униатов над православными верующими вызывали такую ярость, что некоторые из наиболее рьяных сторонников униатства, например, одиозный Иосафат Кунцевич, были растерзаны народом. Особенно раздражала людей практика передачи храмов в аренду евреям. Забегая вперёд, скажу, что в дальнейшем это стало одной из главных причин насилий и погромов по отношению к еврейскому населению, совершённых в ходе казацких восстаний. Казаки выступили защитниками Православия и часто действовали очень сурово, истребляя не только евреев и поляков, но и униатов. Так, униатский наместник Киевского Выдубицкого монастыря архимандрит Антоний (Грекович), был в 1618 году утоплен казаками в Днепре. Нелепо и удивительно, но нынешние униаты, исполняя гимн Украины, поют «… покажемо, що ми, браття, козацького роду».

В крупных городах, с целью борьбы за веру, создавались православные братства, наиболее значимыми из которых были Львовское, Киевское и Виленское. Напомню, в главном городе нынешней греко-католической «церкви» первый униатский епископ появился только в начале XVIII века. Только после русско-казацко-польской войны 1654 – 1667 годов, власти Речи Посполитой сумели, путём прямого насилия, распространить унию на подвластных территориях западной Руси.  В методы униатской пропаганды напрямую входила самая примитивная ложь. К примеру, униат и тайный католик, епископ Иосиф (Шумлянский), создал целый агитационный аппарат и когда, при царевне Софье, в Кремле начались смуты, он при поддержке поляков отправил на Украину множество подчинённых монахов, снабженных письменной инструкцией, дававшей указания, как сеять порочащие Москву слухи.   Инструкция предписывала запугивать казаков готовящимся искоренением их со стороны Москвы и обнадеживать королевской милостью. Духовенство приказано было заманивать обещанием полной церковной автономии. Тысячи прокламаций были занесены на земли гетманщины ( ПоднепровьеПриднестровьеСеверщина, а также Запорожье).    Заслуживает внимания один сюжет, присутствующий в “прелестных листах”, а именно обвинение москвичей в отступлении от православного благочестия. Сначала это выражалось в сдержанной форме, Москве приписывалось намерение изменить малороссийские религиозные обряды, ввести погружение младенцев в воду при крещении, вместо обливания.  Не успели это высказать, как пошел слух, будто украинские попы, непривычные к такому способу крещения, потопили множество младенцев.  Во время конфликта царя с патриархом Никоном, гетман Брюховецкий писал в своем универсале: “Святейший отец   наставлял их (москвичей), чтобы не присовокуплялись к латинской ереси, но теперь они приняли Унию и ересь латинскую; ксендзам служить в церквах позволили. Москва уже не русским, но латинским письмом писать начала». Легенда об отступничестве получила столь широкое распространение, что ее счел нужным повторить, в своих воззваниях к малороссийскому народу, шведский король Карл XII.

Один народ

Столетиями находясь под иноземной и инославной властью, жители Малой, Белой и Червонной Руси (Галичины) не забывали о своих корнях. Жители Руси Литовской и Московской всегда считались единым народом. После венчания на царство Ивана IV, польский король  Сигизмунд II Август написал Папе Римскому послание, в котором предупреждал, что признание папством за Иваном IV титула «Царя всея Руси» приведёт к отторжению от Польши и Литвы земель, населённых родственными московитам «русинами».

В 1561 году из Юго-Западной (Литовской) в Северо-Восточную (Московскую) Русь отправился монах Исайя Камянчанин (уроженец Каменца-Подольского). Он ехал просить в царской библиотеке рукописный экземпляр Библии, чтобы (как писал потом сам Исайя) издать ее «тиснением печатным» на пользу «нашему народу христианскому рускому литовскому да и рускому московскому да и повсюду всем православным христианом». В 1591 году Львовское православное братство издало «Грамматику» в наставление «многоименитому российскому роду», под которым во Львове подразумевали народ и Юго-Западной, и Северо-Восточной Руси. Уроженец карпатского Перемышля, митрополит Киевский Иов (Борецкий), в своей известной «Протестации» (1621 г.) писал: ««Естественнее было и патриарху, и нам, и казакам действовать на стороне Москвы, с которой у нас одна вера и служба Божия, один род, один язык и общие обычаи» (выделено мною – А.Е.). Через три года он выступил с инициативой воссоединения Юго-Западной и Северо-Восточной Руси, разработал совместно с запорожскими казаками план такого воссоединения, направил посольство в Москву и только слабость Русского государства (еще не оправившегося от потрясений Смутного времени) не позволила намерению митрополита воплотиться в жизнь.  В тоже время, автор Густынской летописи (Густынский монастырь на Черниговщине) писал: «народ славенский или руский, от своего начала даже доселе неединого нарицаешеся». Далее перечисляются разные названия народа – древние (поляне, древляне, северяне, кривичи и другие) и современные летописцу (Москва, Белая Русь, Волынь, Подолье, Украйна, Подгорье и другие). «Но, – замечает автор летописи, – обаче еще и различие есть во именовании волостям, но вестно всем, яки сим все единокровны и единорастлны, се бо суть и ныне все общеединым именем Русь нарицаются». В свою очередь, в знаменитом «Синопсисе», первом учебнике по истории Руси, изданном в Киеве в 1674 году, учёный архимандрит, настоятель Киево-Печерской обители, Иннокентий (Гизель) указывал, что русские расселились по многим краям. «Иные над морем Черным Понтским Евксином; иные над Танаис или Доном и Волгою реками; иные над Дунайскими, Днестровыми, Днепрвыми, Десновыми берегами». Но все это, указывает «Синопсис», «един и тойжде народ».

Того же мнения придерживались европейские ученые, писатели, путешественники, дипломаты. Они также отмечали этническое единство Руси. Иногда, впрочем, зарубежные авторы употребляли для обозначения русского населения иные наименования – росы, рутены, московиты. Но эти названия являлись лишь синонимами к слову «русские». Так, иезуит Антонио Поссевино, возглавивший в 1581–1582 годах папскую дипломатическую миссию в Москву, сообщал затем в своем сочинении «Московия», что Русь приняла христианскую веру «500 лет назад при московитском князе Владимире». Известно печатное свидетельство 1643 г. о восстании рабов на турецких галерах, которое возглавил пленный стрелец Иван Мошкин. Вот что напечатала тогда типография Людовико Григнани в Риме:
«Реляция о замечательном происшествии, недавно случившимся: о том, как взята была лучшая турецкая галера, бывшая под начальством Анти-паши Мариоля, как получили свободу 207 человек невольников христиан из польской Руси (выделено мной – А.Е.) и 70 невольников из других христианских стран, как взяты были в плен 40 турок и 4 богатых еврейских купца, как убит был упомянутый Анти-паша со многими другими турками и какая богатая добыча найдена была на галере». А журнал «Голландский Меркурий» опубликовал в номере за март 1656 года статью о Львове, где указывалось, что живут в этом городе поляки, евреи, армяне и московиты. И уж, конечно, прекрасно известно было о единстве русского народа в Польше и (позднее) в Австрии – странах, во владении которых оказывались земли Юго-Западной Руси. К примеру, после начала восстания Богдана Хмельницкого воевода брацлавский Адам Кисель 31 мая 1648 года в письме к архиепископу Гнезненскому выражал опасение, что на помощь к «изменнику» (так он называл Хмельницкого) могут подойти силы Московского государства. «Кто может поручиться за них? – вопрошал Кисель. – Одна кровь, одна религия. Боже сохрани, чтоб они не замыслили чего-нибудь противного нашему отечеству». Тогда же, гетман Сапега говорил: «Было время – когда мы словно на медведя ходили укрощать украинские мятежи; тогда они были в зародыше, под предводительством какого-нибудь Павлюка; теперь иное дело! Мы ополчаемся за веру, отдаём жизнь за наши семейства и достояние наше. Против нас не шайка своевольников, а великая сила целой Руси. Весь народ русский из сёл, деревень, местечек, городов, связанный узами веры и крови с казаками, грозит искоренить шляхетское племя и снести с лица земли Речь Посполитую».

О событиях того времени сохранились интересные мемуары еврейского учёного раввина Натана Гановера. Он свидетельствует, что сначала против польской власти восстали «русские, жившие в Малороссии», а затем к ним на помощь явились «русские, жившие в Московском царстве». Кстати, знаменитый французский писатель Оноре де Бальзак, после посещения Киева написал: «Русский Киев – вечный город … – Северный Рим».

Как известно, воссоединить с Русским государством в середине XVII века удалось лишь Левобережье, Киев и Смоленщину. Польша временно удержала за собой Белоруссию и Правобережную Украину. Однако население этих областей явно тяготело к России. И польские магнаты, боясь потерять свои владения в еще остававшейся под их контролем части Руси, разработали специальный проект уничтожения тут русских. Он предусматривал множество различных мер – от недопущения представителей коренного населения к занятию государственных должностей до неприкрыто кровожадного: «переловить русских, истребить их, а оставшийся после них край можно будет заселить народом польским и мазовецким». Проект был обнародован в Варшаве в 1717 году, встретив бурное одобрение в кругах шляхты и католического духовенства. Тут важно отметить – в 1947 власти уже «народной» Польши провели операцию «Висла». Было произведено выселение всего непольского населения (украинцылемки и так далее) из юго-восточных регионов Польской Народной Республики на северные и западные территории, ранее входившие в состав Германии. Операция началась в 4 часа утра 28 апреля 1947 года оперативной группой войск «Висла», на территориях нескольких воеводств ПНР. Формальной целью этой акции была борьба с бандами украинских националистов, однако существовала и иная, рассчитанная на будущее цель – полная полонизация западнорусских земель, отданных большевиками Польше. Неудивительно, что непольское население в этой стране, после Второй мировой войны достигавшее более 30% от общего числа граждан, ныне составляет менее 10%. Советское руководство, тоже боролось на Западной Украине с бандитами УПА, но не стало выселять всех галичан в Сибирь и Казахстан.

География и этнография

Термин «Украина» до XIX века не имел этнического значения, а означал пограничье. Русские летописи знают его, как минимум, с XII века. Впервые он упоминается в Киевской летописи Ипатьевского свода XII—XIV веков под 1187 годом в связи со смертью переяславского князя Владимира Глебовича, позднее украина упоминается в той же летописи под 1189 и в Галицко-Волынской летописи под 1213 годом. После того, как в 1569 г. Юго-Западная Русь вошла в Корону Польскую из Великого княжества Литовского), часть её территории, простирающаяся от Подолья на западе до устья Днепра на юге, и включающая в себя большую часть земель будущей Екатеринославской губернии на востоке, стала в этом государстве неофициально именоваться «Украиной». Связано это было с приграничным расположением этих территорий в польском государстве. Таким образом, в XVI—XVIII веках «Украина» становится названием конкретного географического региона среди названий других историко-этнографических регионов (Волынь, Подолия, Покутье, Северщина, Червоная Русь, Запорожье). Оно закрепляется за Средним Приднепровьем (Южной Киевщиной и Брацлавщиной) — территорией, контролируемой казаками. Жителей этой территории стали называть украинцами или украинниками. Географическую, а не этническую привязку этого понятия демонстрирует тот факт, что украинцами называли и служилую польскую шляхту в этом же регионе. Число украинцев постепенно росло, и название «Украина» распространилось на земли, находящиеся за пределами первоначальной территории. Во времена восстания Хмельницкого оно стало применяться по отношению ко всем областям, где проходили военные действия. Понятие использовалось в письменных источниках и в произведениях устного народного творчества; пользовался им и сам Богдан Хмельницкий, и его преемники. Оно, однако, не распространилось на все южнорусские земли и не стало названием государства. После Андрусовского перемирия (1667), разделившего Украину по Днепру, в употреблении появляются названия «сегобочная Украина», «тогобочная Украина» и «Малороссийская Украина». С XVIII века понятие «Украина» используется в географическом смысле и является общеизвестным наравне с названием «Малороссия». По мере обособления галичанского субэтноса, украинцами постепенно (и то не всегда) стали именовать приверженцев унии. Известный литератор Иван Франко, ныне почитаемый как классик украинской литературы, в своём дневнике записал: «Меня сегодня кровно образили (оскорбили – польск.). Меня обозвали украинцем, хотя все знают, что я – русин». Согласно данным польской переписи, проведённой в 1931 году в Галиции, украинцами себя признали 555 230 человек, а русинами 476 743. Только на рубеже XIX и XX веков термин «Украина», как название всей этнической территории, стал полностью самостоятельным и самодостаточным, постепенно вытеснив другие самоназвания, которые с тех пор употреблялись только на региональном уровне. Окончательно термины «Украина» и «украинцы» закрепились в 1920-х годах. В связи с большевистской политикой началась коренизация и украинизация. Терминологическая определённость предполагает также обращение к ещё одному этно-географическому понятию – Белоруссия. Примерно с середины XIII века появляется термин «Белая Русь», употреблявшегося по отношению к различным регионам нашей Отчизны. До конца XV века большинство упоминаний о «Белой Руси» происходит из Западной Европы и относится к территории Новгородской республики. По отношению к части современной территории Белоруссии, а именно к подвинской земле (современная Витебская область), название «Белая Русь» впервые стало употребляться с конца XIV века. В XV—XVIII веках термин также относился к Московскому княжеству. В 1655 году царь Алексей Михайлович начал именоваться «самодержцем всея Великой, Малой и Белой России». Из сказанного хорошо видно, как географические локации постепенно превращались в этнографические и этнические. В случае с Украиной, сам термин несёт значительную долю иронии, ибо предполагает наличие нации пограничников. Более того, именно поляки считали Малую и Белую Русь окраиной – «восточными кресами». Распространению термина способствовало представление об особой цивилизаторской миссии поляков на этих землях, что в первую очередь подразумевало распространение католицизма. В межвоенный период официальное название «Восточные кресы» касалось заселенных украинцами, белорусами и литовцами воеводств ТернопольскогоСтаниславовскогоВолынскогоПолесскогоВиленского и Новогродского, а также части Львовского и Белостокского. На протяжении 1919—1929 свыше семидесяти тысяч отставных польских военных колонистов (осадников) с семьями переселялись польским правительством на эти территории, получив обширные земельные угодья. По некоторым данным, за два межвоенных десятилетия с этнических польских земель в западную Белоруссию было переселено порядка 300 тыс. человек. В 1924 году польским парламентом был принят особый «Кресовый» закон, по которому с целью ассимиляции местного населения на Западной Украине и в Западной Белоруссии вводилось двуязычное школьное образование. Следует отметить, что подобное отношение к этому региону разделяли все социальные группы и партии Польши. Так, отец известной советской писательницы Ванды Василевской, социалист и украинофил Леон Василевский, сразу после революции 1917 года выпустил сочинение с характерным названием «Восточные кресы – Литва и Беларусь. Подляшье и Холмщина. Восточная Галиция. Украина». (Любопытно, что Галичина и Украина у него разные земли). Впрочем, ещё в 1915 году он издал в Вене брошюру: «Национальные и культурные отношения в так называемой Западной Руси» (выделено мной – А.Е.)

Начало разъединения

Начало украинскому партикуляризму было положено во владениях Русского государства, и только во второй половине XIX века его центром стала австрийская украина. Малороссийская шляхта и казацкая старшина уже во времена Хмельницкого проявляла «шатание», пытаясь за спиной России договариваться с Польшей, Османской Турцией и даже со Швецией. Дело в том, что, сознавая свою кровную и религиозную связь с Москвой, эти социальные группы боялись суровых российских порядков, предпочитая «свободу» Речи Посполитой, где каждый шляхтич являлся в своём поместье абсолютным господином и довольно слабо зависел от властей хаотичного польско-литовского государства. В случае признания их прав поляками, часть малороссийской элиты была готова немедленно возвратится под начало Варшавы. Это хорошо видно по эпопее гетмана Ивана Выговского. Сменив Хмельницкого, Выговский подписал с поляками Гадячский договор (1568 г.), по которому Гетманщина, под названием Великое княжество Русское, входила в Речь Посполитую как составная часть, наделённая внутренней автономией. Польской шляхте и католической церкви возвращалось отнятое казаками имущество. Изгнанным во время казачьего бунта полякам разрешалось вернуться. Малороссийская православная шляхта получала одинаковые права с католиками. Договор фактически означал переход Выговского на сторону поляков в русско-польской войне 1654—1667. Гетман принимал титул «Великого гетмана княжества Русского». Впрочем, народ и абсолютное большинство казаков не приняли условий этого соглашения. Речь Посполитая, в свою очередь, не намеревалась соблюдать внутреннюю автономию Великого княжества Русского – польский сейм ратифицировал Гадячский договор лишь в урезанном виде. Против Выговского началось восстание с участием наиболее значимых казацких вождей – Ивана Богуна, Ивана Серко, Якима Сомко и др. В конечном счёте, гетман-изменник потерпел поражение и, став ненужным полякам, без суда и следствия был ими расстрелян. И всё же, наклонность к сепаратизму ещё долго сохранялась в среде малороссийских помещиков, особенно по правую сторону Днепра, воссоединённую (и то не полностью) с Россией лишь в конце XVIII века.

Именно тогда, появился политико-исторический памфлет «История русов или Малой России». Долгое время предполагалось, что автор его архиепископ Георгий (Конисский), однако сейчас его авторство отвергается большинством историков. Историческая часть этого сочинения совершенно фантастична, ибо в изложении автора русская история выглядит так – СкифыСарматы, Русы и Варяги — суть название одного народа. Славянский народ делился на Древлян (полесских жителей), Полян (или половцев), Болгар и Козар (казаков). Нападения кочевников на русские города оцениваются как междоусобные войны одного народа. Провинциальным делением Руси названы следующие княжества: Галицкое, Переяславское, Киевское, Черниговское и Северское. В числе легендарных правителей Руси перечислены КаганКий, Аскольд, Игорь, Святослав и Владимир. Однако, основное содержание «Истории русов» это история казачества и оплакивание утраченной «казачьей вольности». Несмотря на очевидную нелепость, «История русов» оказала огромное влияние на развитие политического украинства. В частности, из неё черпал свой запас исторических знаний Тарас Шевченко. Характерно, что в этом сочинении за пределы Древнерусского государства вынесены Новгород, Смоленск, Полоцк и Ростов. Кроме того, в этом сочинении история Малороссии полностью отождествляется с историей демократического военного сословия – казачества. Казакомания проходит через всю историю политического и культурного украинства, адепты которого любят противопоставлять «ордынскую» несвободную Москву «вільному козачому» народу Украины. По меткому замечанию Николая Ульянова: «Украинский национализм XIX века также получил жизнь не от живого, а от мёртвого – от кобзарских “дум”, легенд, летописей и, прежде всего, – от “Истории Русов”». Справедливости ради следует отметить – «История Русов» появилась задолго до знаменитого труда Н.М. Карамзина, когда русское общество практически не знало Отечественной истории. С другой стороны, до польского восстания 1831 года политику Петербурга можно вполне назвать полонофильской. При Александре I поляки занимали почти все значимые должности в малороссийских губерниях, а в учебнике географии К.И. Арсеньева, принятом в школах с 1820 по 1850 г., население этих губерний именуется поляками.

Кирилло-Мефодиевское братство и прочие демократы

В начале 1846 года, в канун европейской «весны народов» в Киеве было создано тайное общество – Кирилло-Мефодиевское братство. Основной состав братств это молодые профессора Киевского и Харьковского университетов: Н. И. Костомаров, П. А. Кулиш, А. Навроцкий, В. Белозерский, Н. И. Гулак и другие. Значительное влияние на идейное формирование членов общества и их практическую деятельность оказывал Т. Г. Шевченко, который присоединился к обществу в апреле 1846 года. Близким к идеям общества оказался московский славянофил и промышленник Фёдор Васильевич Чижов. Целью организации было создание славянских демократических республик и образование их союза, центром которого должен был стать Киев. Идеология Кирилло-Мефодиевцев была сочетанием демократического панславизма и абстрактного, безконфессионального христианства. Манифестом общества стал написанный молодым профессором (29 лет) Николаем Костомаровым «Закон Божий, книга бытия украинского народа». Этот текст являлся попыткой адаптации «Книги народа польского и польского пилигримства» А. Мицкевича (1832), в чём Костомаров признавался сам. Основная мысль сочинения – славное прошлое и тягостное настоящие Украины. По мнению автора, Украина развивалась между славянскими государствами – Польшей и Московией и вела с ними борьбу, которая поначалу была успешной, но затем оказалась проигранной, что привело к её разделу по обе стороны Днепра. Тем не менее, Украина осталась единственным местом, где был обновлен Божий замысел человеческого общества как сообщества свободных и равных людей, которые при этом способны делать бескорыстные добрые дела ближним, а украинец – это человек, который принципиально отвергает любую форму господства, признавая только власть Бога. “Славянские народы воспрянут от дремоты своей, соединятся, соберутся со всех концов земель своих в Киев, столицу славянского племени, и представители всех племен, воскресших из настоящего унижения, освободятся от чужих цепей на горах (киевских) и загремит вечевой колокол у Св. Софии, суд, правда и равенство воцарятся», писал он. Справедливости ради следуеи сказать, Костомаров позже, повзрослев и поумнев, называл   свой опус «плодом фанатизма». Весной 1847 года общество было разгромлено и большинство членов заключено в тюрьму или сослано. Шевченко отдан был в солдаты, Костомаров сослан в Саратов.  Однако, Кирилло-Мефодиевское братство стало первой попыткой малороссийской интеллигенции бороться за государственные и политические права народа Малороссии, рассматриваемого с «научной» точки зрения как отдельный от остального русского племени. В деятельности Кирилло-мефодиевцев несложно увидеть провинциальную проекцию московского славянофильства. В дальнейшем, российский космополитический либерализм преображался на Малороссийской почве в местный автономизм. Часть движения декабристов впервые отождествила свое дело с украинизмом и создало традицию для всего последующего русского революционного движения. Например, в 1821 г. глава полтавской ложи «Любовь к истине» и бывший член декабристского «Союза благоденствия» Василий Лукашевич создаёт «Малороссийское тайное общество», которое по материалам следствия по делу декабристов помышляло о независимой Малороссии и готово отдаться под покровительство Польши, когда она достигнет независимости. Герцен и Огарев постоянно и при всех обстоятельствах поддерживали поляков, Бакунин на весь мир провозгласил требование независимой Польши, Финляндии и Малороссии. Это одна из закономерностей всякого революционного движения в России, в том числе и нынешнего. Либерал и масон В. А.  Маклаков, находясь эмиграции, признавался: “Если освободительное движение в войне против самодержавия искало всюду союзников, если его тактикой было стать опасным для государства, то можем ли мы удивляться, что для этой цели и по этим мотивам оно привлекло общему делу и недовольство “национальных меньшинств?”

Малороссийский автономизм

С момента разгрома Кирилло-Мефодиевского братства, центр политического украинства постепенно перемещается в Галичину, где его активно поддерживали власти Австро-Венгрии. Впрочем, наиболее значимыми деятелями этого движения оказались подданные Российской империи М.П. Драгоманов (1841-1895) и М.С. Грушевский (1866-1934). Первый из них, начинал свою деятельность как марксист и федералист. Потеряв кафедру в Киевском университете, Драгоманов оказался в эмиграции, где редактировал либеральное издание «Вольное слово». В то время, как на Западной Украине ещё при жизни Драгоманова, его социалистические идеи повлияли на становление первой украинской партии РУРП (Русько-украи́нская радика́льная па́ртия, затем Украинская радикальная партия), на почве остальной части Украины издание Драгоманова предвосхитило влияние украинских эсефов (социалистов-федералистов) — либерально-демократической партии, близкой к кадетам. Теория демократической автономии Драгоманова в течение долгого времени оказывала своё влияние на украинскую интеллигенцию. Свои федералистские идеи он проводил в статьях о культурном и литературном развитии малых национальностей. В «Вестнике Европы» (сентябрь и октябрь 1874цензура вырезала его статью «Очерки новейшей литературы на малороссийском наречии». Пропаганде федерализма посвящены и статьи о галицийской литературе. В Галиции и в Буковине Драгоманов имел, правда, лишь небольшой круг своих поклонников (во главе с Михаилом Павликом и Иваном Франко), однако со второй половины 1880-х гг. его начали приглашать к сотрудничеству ведущие издания Галичины. Впрочем, идеологические концепции Драгоманова довольно быстро показали свою нежизнеспособность. Незадолго до его отъезда произошло событие, явившееся для него настоящим ударом. Подобно кирилло-мефодиевцам, Драгоманов был последователем идеи славянской федерации. И вот, пришло время послужить этой идее по-настоящему. На Балканах   вспыхнуло восстание   славян против османского господства. Известно, как реагировало на это русское общество.  Со всех концов страны, в том числе из Малороссии, устремились тысячи добровольцев на помощь восставшим. Громада заволновалась. На квартире у Драгоманова устроено было собрание, где решено послать на Балканы отряд, который, не смешиваясь с прочими волонтерами, должен был прибыть на фронт под жёлто-голубым флагом, который с XVIII века использовали запорожские казаки. Принялись за организацию.  В.К. Дебагорий-Мокриевич поехал для этой цели в Одессу, остальные занялись вербовкой охотников в Киеве. Результат был таков: Дебагорию удалось привлечь всего одного добровольца, а в Киеве под украинский флаг встало шесть человек, да и то это были люди, просто искавшие способа сбежать за границу.

В 1889 году Драгоманов был приглашён преподавать на кафедре всеобщей истории историко-филологического факультета Софийского университета (Болгария, тогда Княжество Болгария), где работал до своей кончины. Надо признать, Драгоманов, при всех заблуждениях, был честным учёным (случай не частый среди сторонников украинства). В работе «Литература русская, великорусская, украинская и галицкая» (1872) он определил великорусскую и украинскую литературы как подвиды одной общерусской литературы, распределяя их по темам текстов и типам изображаемых персонажей, и чётко разделил украинскую и галицкую. Судьба украинской литературы мыслилась им неразделимо с русской, и Драгоманов настаивал на особом внимании, которое должны уделять украинские авторы русской литературе. При этом, он разработал план литературных трудов, которые могли бы вывести украинскую литературу в России из маргинального состояния, а галицкую – в ранг самостоятельной литературы. К концу жизни, бывший марксист пришёл к мысли, что русская монархия – это национальная святыня украинцев, ибо ей с чистым сердцем служила в XVII-XIX веках вся украинская элита, а народ всегда имел значительный пиетет к батюшке-царю. Любопытно, но и бывший лидер Кирилло-мефодиевского братства Н. Костомаров, достигнув зрелого возраста, стал русским патриотом и монархистом: «Малорусс верен своему царю, всей душой предан государству; его патриотическое чувство отзывчиво и радостью, и скорбью к славе и к потерям русской державы ни на волос не менее великорусса». (Задачи украинофильства. 1882). Что касается Грушевского, то его деятельность до большевистской революции была главным образом связана с австрийской украиной.

Под владычеством Габсбургов

Екатерина Великая присоединила к Российской империи большую часть правобережной (западной) украины. К сожалению, в составе владений Габсбургов остался довольно значительный кусок западной Руси, который австрийцы называли – «королевство Галиции и Лодомерии». Сама императрица выказывала намерение вернуть и эти земли, но такой возможности у неё не было. Увы, после победы над Наполеоном, император Александр зачем-то предпочёл присоединить к Российской империи Польшу, вместо западнорусских земель. Часть польских территорий, вместе с западной украиной, оказалась в составе Австрийской империи. Русины тогда не вызывали опасений Венского двора, хоть и рассматривались, как часть большой русской народности тем более, что до середины XIX века, тесный союз Российской и Австрийской империй микшировал национальный и религиозный вопросы на этих территориях. Более того, Вена планировала использовать русин в целях распространения католицизма. Ещё в XVIII веке императрица Мария-Терезия, решила обратить латинство проживающих в австрийских владениях православных сербов. Сербы же стойко держались своей веры, видя моральную опору в России. Чтобы сломить их упорство, в Вене решили переселить к ним несколько тысяч семей униатов из Закарпатья (Угорской Руси). «Униаты русские – этот факт, по расчетам правительства Марии Терезии, среди православных сербов должен был произвести магическое впечатление», – замечал описывавший те события историк. Намеченной католическими правителями цели переселение не достигло, но данный исторический эпизод чётко показывал – австрийские власти считали жителей Закарпатья, как, кстати, и Галиции (Червоной или Галицкой Руси), и Буковины (Зеленой Руси), одним народом с великорусами.

Внимание Габсбургских властей к своим западнорусским владениям стало возрастать по мере активизации польского движения в австрийских владениях. В то время поляки считали возможным быстрое восстановление Речи Посполитой и поэтому оказывались опасным элементом, как в России, так и в Австрии. В противовес им, Вена усилила поддержку униатов, ибо к этому времени униатство рассматривалось, как национальное вероисповедание галичан. В 1783 году во Львове была открыта униатская духовная семинария, а в следующем году открылся Львовский университет. Лекции читались на немецком языке, но в принципе ограничений по вероисповеданию и национальности при поступлении в университет не было. Униаты получили определенное равенство в правах с католиками, а униатскую церковь в 1806 году возглавил особый митрополит, что выглядело как повышение её статуса. Также, австрийские власти ограничили крепостное право. В этих условиях, особенно учитывая ненависть населения к полякам и традиционный крестьянский антисемитизм, укреплялась связь региона с Габсбургами. В 1809 году, в ходе войны Австрии с Наполеоном галицийские поляки подняли восстание, надеясь на то, что французский император возродит Польшу. Однако, русинское простонародье выступило против мятежников (в основном помещиков) с оружием в руках и помогло австрийским властям быстро навести порядок. Габсбургская администрация осталась довольна верностью крестьян, тем более что война с Бонапартом была проиграна, и империя находилась в тяжёлом положении. Однако, какого-нибудь твердого взгляда на галичан в Вене тогда не сложилось. До середины 30-х годов их особенно не замечали, считая тёмной, архаичной крестьянской массой. Когда вышел изданный в Венгрии, первый галицко-русский альманах “Русалка Днестровая” (1837), директор австрийской полиции Пейман воскликнул: “Нам поляки создают хлопот по горло, а эти глиняные головы хотят еще похороненную рутенскую (Рутения, это Россия на латыни – А.Е.) народность возрождать”! Но вскоре «рутенская» народность очень пригодилась австрийским властям.

Гордая, воинственная и упорная, польская и полонизированная шляхта не оставляла попыток вооружённой рукой восстановить Речь Посполитую. В Пруссии польское движение подавлялось быстро и с исключительной суровостью, что упрощалось значительным присутствием немецкого населения. В Австрии и России положение было несколько иным, ибо и Габсбурги, и правительство Александра I пытались привлечь поляков милостями и, даже лестью. Результаты оказались обратными ожиданиям – в русской Польше восстание случилось уже в 1831 году. В принадлежащем австрийцам Кракове поляки создали Революционный комитет, подготовивший новое восстание, назначенное на ночь с 21 на 22 февраля 1846 года. Задержания многих организаторов на польских землях, находившихся под управлением Пруссии и России, позволили пресечь это восстание в зародыше. На территории австрийской Галиции освободительное движение получило более широкий размах, но здесь повстанцев опередили инспирированные австрийскими чиновниками крестьянские волнения. Австрийские власти в качестве противодействия заговорщикам использовали недовольство местных крестьян и распространяли слухи о том, что местная польская шляхта готовится провести карательные акции против них. Тем самым был дан толчок к грабежам дворянских усадеб и массовым убийствам помещиков. Галицийские крестьяне, поднявшиеся против землевладельцев, фактически оказались союзниками австрийского правительства. Восстание началось 19 февраля 1846 года и привело к событиям названным Александром Герценом «правительственной пугачёвщиной». Крестьяне с большой жестокостью истребляли шляхтичей и их семьи. По некоторым данным, австрийская администрация выплачивала премии за убитых. Согласно воспоминаниям очевидцев, резня носила столь массовый характер, что кровь рекой текла по улицам одного из польских местечек. Вооруженные отряды крестьян в течение нескольких недель февраля-марта 1846 разорили и уничтожили года более 500 поместий (в районе Тарнува было уничтожено, более 90 % усадеб). Было убито, часто, самым жестоким способом (отсюда и название этих событий «резня»), от 1200 до 3000 человек, почти исключительно представителей польской мелкопоместной шляхты, чиновников, католических священников. Евреев, австрийцев, зажиточных польских и русинских крестьян восставшие не преследовали. Имела место серия взаимных нападений восставших крестьян на повстанческие отряды поляков, направлявшиеся к Кракову. Подобную верность русины продемонстрировали и во время «весны Европы» – революции 1848-49 гг., охватившей многие страны Европы, в том числе и Австрию. В условиях, когда против Габсбургов бунтовала имперская столица Вена, а Венгрия отделилась полностью, галичане оказались верны Габсбургам.  В апреле 1848 года галицийские поляки, вновь взбунтовались, ставя перед собой старую цель – восстановление Речи Посполитой в прежних границах. Центром революции стала Рада Народова во Львове, под руководством которой в городах и местечках провинции была создана целая сеть революционных органов управления и части национальной гвардии. Выборы в имперский парламент способствовали развитию местной прессы и сплочению польского дворянства, горожан и интеллигенции вокруг Рады Народовой. В противовес полякам русины создали свою организацию – Главную Русскую Раду, лидером которой был униатский епископ Григорий Яхимович. Возник также Собор русских ученых, в университете открылась кафедра русского языка. Возникла также, по примеру различных славянских «матиц», (буквально «ульев», как назывались славянские общественно-просветительские организации), и Галицко-русская матица, занимавшаяся вопросами просвещения. При Главной Русской Раде был сформирован особый полк «русских стрельцов», по типу национальной гвардии. Эти «стрельцы» позднее участвовали в составе императорских войск в усмирении венгров. Несмотря на лояльность русского населения к Вене, имперские власти опасались слишком большого влияния России на жителей региона. Австрийский наместник Лодомерии граф Ф. Штадион, заявил депутатам: «Вы можете рассчитывать на поддержку правительства только в том случае, если захотите быть самостоятельным народом и откажетесь от национального единства с народом вне государства, именно в России, то есть если захотите быть рутенами, не русскими. Вам не повредит, если примете новое название для того, чтобы отличаться от русских, живущих за пределами Австрии».

Венгерское восстание 1848 – 1849 годов поставило Австрийскую империю на грань катастрофы. Молодой император Франц-Иосиф обратился за поддержкой к верному союзнику, царю Николаю. Империя была спасена славянами, подданными Габсбургов и славянами, подданными Романовых. Австрийские славяне составили в тот период основу имперской армии, а русские войска сокрушили основные силы венгров. Спасённая Австрия поступила прямо противоположно тому, что возможно было ожидать не только в качестве исторической благодарности, но и, как проявление здравого политического смысла. В Крымскую войну (1853 – 1856) Габсбурги заняли жесткую антирусскую позицию.  Франц-Иосиф писал матери: «Наше будущее на востоке, и мы загоним мощь и влияние России в те пределы, за которые она вышла только по причине слабости и разброда в нашем лагере. Медленно, желательно незаметно для царя Николая, но, верно, мы доведём русскую политику до краха. Конечно, нехорошо выступать против старых друзей, но в политике нельзя иначе, а наш естественный противник на востоке – Россия». Из этого письма видно, что император не отдавал себе отчёта в том, насколько Священный Союз, т.е.  фактически союз с Россией, важен для сохранения Австрии. Превратив давнего и верного союзника в непримиримого противника, Дунайская монархия оставалась в одиночестве перед внешними и внутренними врагами.  Недаром, А. Дебидур в знаменитом труде «Дипломатическая история Европы» назвал Австрию «единственным проигравшим» в Крымской войне. В тоже время, разрыв с Российской империей вынудил Венские власти к коррекции своей политики на землях западной Руси. Всё русское стало неприемлемым и опасным, а значит, требовалась решительная дерусификация региона. Именно тогда, под эгидой Габсбургов, из русских (русин) стали создавать невиданную ранее украинскую нацию. Собственно, австрийское правительство только выделяло средства и давало площадку для развития украинства. Непосредственно этим занимались, либо узкая прослойка местной интеллигенции, вышедшей из семей униатского духовенства, крестьян и мещан (например Иван Франко), либо автономисты-украинофилы из Малороссии, либо так называемые хлопоманы. Последние обычно были выходцами из польских или ополяченных шляхетских семей на Правобережной Украине и, в меньшей степени, в Белоруссии XIX века, которые в силу своих народнических убеждений отказывались от социальной и культурной солидарности со своим сословием и стремились сблизиться с местным крестьянством. Некоторые, даже переходили в православие. В то же время, отношение властей к хлопоманам было настороженным в связи с неблагонадёжностью их социальных воззрений. Хлопоманом, например, являлся Павел Чубинский автор текста «Ще не вмерла Україна» (явный пересказ польского «Jeszcze Polska nie zginęła»).

Особенностью русинского национального движения этого периода была резкая враждебность польским либералам, представляющим интересы помещиков, и подчёркнутая верноподданность императору Австрии. Окончательно убедившись в лояльности западнорусского населения, Габсбурги начали проводить реформы с целью укрепления своего господства над регионом. Была отменена барщина, а значительная часть населения допускалась к выборам в имперский парламент. Галиция получила в 1860 году довольно широкую автономию в составе империи. Однако преданность русин империи не была вознаграждена, Вена быстро нашла общий язык с польской аристократией, вошедшей в состав австрийской элиты. Вот свидетельство австрийского еврея Оскара Яси, ставшего после распада Австро-Венгрии профессором Чикагского университета – «польская шляхта обрела почти неограниченные возможности для развития культурной жизни, а также экономической и политической эксплуатации русинской части страны. В огромных поместьях польских аристократов, включавших иногда десятки деревень, «чтобы добраться до своих крохотных участков, крестьяне были вынуждены по нескольку часов шагать по бездорожью, перебираясь через канавы. Обширные леса поместья тяжким бременем давили на деревню. Если крестьянский телёнок или курица случайно забредали в такой лес, владельцу приходилось платить огромный штраф. Стоит девочке сорвать несколько грибов или ягод, объездчик хватает её, срывает одежду и забирает туесок».  Недоедание стало привычным делом в Галиции. Даже князь Пузина вынужден был признать, что «галицийский крестьянин, работающий у него в поместье, получает в качестве годового дохода, на 900 фунтов хлеба меньше, чем требуется для поддержания его семьи». Галицию поразил тотальный алкоголизм, причём держатели лицензий на торговлю спиртным польские аристократы, передавали свои права евреям-корчмарям». Особенно жёстко действовал австрийский наместник Галиции в 1849185918661868 и 18711875 годах польский граф А. Голуховский яростно преследовавший и давящий всё, что связывало галичан с Россией. Таково было реальное, а не мифическое, пропагандируемое нынешними украинскими националистами, европейское прошлое западной Украины. Естественно, что подобное положение привело к массовой эмиграции русинов в Новый Свет, главным образом в Соединённые Штаты и Канаду. Только за двадцать с небольшим лет, между 1877 и 1899 годами, на чужбину выехало около 200 тысяч человек. Канадский историк украинского происхождения О. Герусь отмечал, что среди иммигрантов этого периода преобладали выходцы из Закарпатья, Буковины и Лемковщины

Москвафильство и Народовство

Несмотря на все усилия по созданию украинской нации, абсолютное большинство галичан, буковинцев и закарпатцев по-прежнему считали себя русскими. «Как славянин не могу в Москве не видеть русских людей, – говорил видный галицкий писатель, депутат австрийского парламента и галицкого сейма, священник Иоанн Наумович. – И, хотя я малорусин, а там живут великорусы; хотя у меня выговор малорусский, а у них великорусский, но и я русский, и они русские». В 1863 году, после разгрома в России польского мятежа, поляки Тернополя (тогда территория Австрии) облачились в траур по погибшим повстанцам. В ответ – малорусское население города устроило «Русский бал» в честь победы своих (русских) войск. «Трехмиллионный народ наш русский, под скипетром австрийским живущий, есть одною только частью одного и того же народа русского, мало-, бело- и великорусского», – констатировалось в принятой в марте 1871 года программе «Русской Рады», общественной организации, признаваемой тогда всеми слоями коренного населения Галиции в качестве защитницы их интересов.

Важным является и то обстоятельство, что наиболее значимые украинофилы XIX века считали великороссов, малороссов и белорусов частями единого народа. Составляющими «нашей общей нации» называл «две русские народности» – великорусскую и малорусскую Николай Костомаров (белорусов он считал разновидностью великорусской ветви). Единым национальным организмом были Великороссия и Малороссия по мнению другого видного украинского ученого – Михаила Максимовича. Аналогичной точки зрения придерживался Пантелеймон Кулиш, написавший замечательную (и до сих пор замалчиваемую в Украине) книгу «История воссоединения Руси». Кстати, он же, сразу после подавления польского бунта, в письме супруге от 5 марта 1864 года проницательно заметил: «Странно, что умные люди воображают, будто бы Россия находится накануне своего разрушения и что Украина готова выступить на политическое поприще. Что же касается до Украины, то, допуская даже распадение России, я не вижу для неё другой участи, как сделаться игралищем соседних наций». Вряд ли этих выдающихся деятелей можно упрекнуть в отсутствии украинского патриотизма. Но ведь любовь к той части Руси, которая называется теперь Украиной, совсем не исключает любви и ко всей Руси. «Опомнитесь, голубчики! Любите Украину, любите наш говор, наши песни, нашу историю, но полюбите целую Русь и не четвертуйте ее так немилосердно», – писал, обращаясь к украинским сепаратистам-русофобам, крупный общественный деятель, депутат галицкого сейма Николай Антоневич.

Большое влияние приобрело галицкое москофильство – языково-литературное, затем общественно-политическое течение, которое объединяло часть консервативной интеллигенции и духовенства. Лидерами его стали историк Д. Зубрицкий и журналист В. Дилыцкий.  Москвофилы имели тесные связи с русским образованным обществом, главным образом через М.  П. Погодина, выпускали русские книги, издали сочинения Пушкина, а в конце 90-х годов Львове образовалось литературное общество имени А. С. Пушкина. Значимость галицкого руссофильства во второй половине XIX века, был вынужден признавать даже его злейший враг М. Грушевский, писавший – “Москвофильство, охватило почти всю тогдашнюю интеллигенцию Галиции, Буковины и закарпатской Украины”. Слабостью москофилов была неясная консервативная социальная программа, в то время как украинофильство всё более заражалось становящимися популярными социалистическими идеями (в народническом духе). Впрочем, для украинофильства это было практически неизбежно, ибо австрийские русины не имели собственной национальной элиты. Враждебное России украинофильство начало складываться в кружке т.н. народовцов которые, будучи либералами, не принимали политического порядка Российской империи, хотя вполне уживались с австрийцами. Начало движению положил львовский кружок, основанный в 1861 г. группой молодых писателей и общественных деятелей. Лидерами народовцев были: В. Шашкевич, В. Барвинский. Значительную роль сыграло и культурно-просветительское товарищество «Просвита», основанное в 1868 г. народовцами во Львове.    Они издавали произведения украинских писателей, газеты, организовывали читальни. В середине 70-х гг. в Галичине разворачивается радикальное революционно-демократическое движение во главе с И. Франко, М. Павликом. В 1890 г. была основана Русько-украинская радикальная партия (РУРП) – первая легальная украинская политическая партия европейского типа и одновременно первая в Европе крестьянская партия социалистической ориентации. В своей программе РУРП выдвигало требование достижения политической, экономической и культурной самостоятельности украинского народа, его государственной независимости и объединения его земель.

В 1899 г. была создана Украинская национально-демократическая партия (УНДП) и Украинская социал-демократическая партия (УСДП), а в 1896 г. – Католический русско-народный союз. УНДП И УСДП стояли на тех же позициях, что и РУРП относительно своей конечной цели. Политическая самостоятельность Украины стала главным лозунгом национального движения в Галичине и на Буковине. Кстати, в последней, австрийские власти завели с 1911 года обычай требовать от русских студентов, кончавших семинарию, письменного обязательства: «Заявляю, что отрекаюсь от русской народности, что отныне не буду называть себя русским, лишь украинцем и только украинцем». Священникам, не подписавшим такого документа, не давали прихода.  В 1892 г. Возникло «научное» товарищество им. Т. Шевченка (НТШ) с целью пропаганды украинства и его культурных достижений. С 1903 года действующим членом товарищества был знаменитый филолог, хорват по национальности, профессор Ватрослав Ягич. Так вот он, как солидный честный учёный не мог принять лозунгов политического и культурного украинства и его терминологии: «В Галиции, Буковине, Прикарпатской Руси эта терминология («украина» и «украинец» – А.Е.), а равно все украинское движение, является чужим растением, извне занесенным продуктом подражания…   О всеобщем   употреблении имени «украинец» в заселенных русинами краях Австрии не может быть и речи». Впрочем, несмотря на покровительство Габсбургских властей, деятельность указанных обществ на практике не имела массового характера, да и их вожди не обладали значимыми талантами, чтобы выйти за узкие пределы австрийской культурной периферии. Пантелеймон Кулиш, несмотря на всё своё украинофильство в книге «Крашанка», вышедшей в 1882 г.  во Львове, раздражённо писал о галицких украинцах не способных: «подняться   до самоосуждения, будучи   народом систематически подавленным убожеством, народом последним в цивилизации между славянскими народами». Вполне естественно, что вся украинофильская «наука» представляла собой набор дилетантских фантазий, которые не имели отношения к подлинному научному знанию. Нужен был человек, который сумел бы придать вымыслам и мечтательности украинства академический лоск. И такой человек нашёлся, это был Михаил Сергеевич Грушевский.

Михаил Грушевский

Михаил Грушевский сын профессора русской словесности Сергея Фёдоровича Грушевского . Ко времени рождения Михаила его отец преподавал русский язык и словесность в греко-католической гимназии. Сергей Грушевский был автором принятого министерством образования Российской империи и многократно переизданного учебника церковнославянского языка. Но вот Грушевский-сын, провозгласив «долой славянщину», стал яростным противником его употребления. Это была не только символическая измена отцу, но и разрыв с предшественниками-украинофилами, ведь Кирилло-Мефодиевское братство уделило в своем уставе особое внимание    церковно-славянскому   языку.   Провозглашая   свободу   всякого вероучения, оно   требовало «единого славянского   языка   в   публичных богослужениях всех существующих церквей». Юношеские годы Грушевский провёл на Кавказе, где учился во второй Тифлисской гимназии. Затем, в 1886—1890 годы учился на историко-филологическом факультете Киевского университета св. Владимира (1920 по 1933 им. Драгоманова, а с 1939 им. Шевченко). Одним из его наставников становится В.Б. Антонович, в молодости член тайной польской организации, затем присоединившийся к хлопоманам. Первоначально Грушевский становится известен, как публикатор документов по истории Малороссии. Через четыре года после окончания университета он защитил магистерскую диссертацию «Барское староство. Исторические очерки» (1894 г.). Сразу после этого, несмотря на левые политические взгляды, он переезжает на территорию крайне консервативной Австрийской империи и получает в Лембергском (Львовском) университете кафедру Всеобщей истории со специальным уклоном в историю восточной Европы. Там он создаёт удивительную концепцию Украины-Руси, согласно которой великороссы и малороссы (украинцы) изначально являлись разными народами. Всех славян, живших по Днестру, по Днепру и дальше на восток до Азовского моря, прозванных Антами, – Грушевский объявляет украинцами.  Будучи профессиональным историком, он, безусловно, понимал, что указанный тезис, просто вздор. Ведь ещё в 1906 году Грушевский писал: «Конечно, в IX-X веках не существовало украинской народности в ее вполне сформировавшемся виде, как не существовало и в XII-XIV вв.  великоросской или украинской народности в том виде, как мы ее теперь себе представляем». Однако, накануне Первой мировой войны, в 1913 году, Грушевский в «Иллюстрированной Истории Украины» широко пользуется терминами «Украина» и «украинский» для самых отдаленных эпох. Киевское Государство X-XIII вв. для него, конечно, государство украинское. Как всегда, политическая необходимость превалировала у него над научной истиной. За более чем столетие, прошедшее с момента выхода «Иллюстрированной Истории Украины», никто из историков не принял концепцию Грушевского.

Не удивительно, что исторические воззрения Михаила Сергеевича  критиковались крупнейшими русскими и украинскими историками – А.Е. Крымским, Н.М.Павловым, И. А. ЛинниченкоА. Е. Пресняковым, А. В. Стороженко, В. А. Мякотиным  Т. Д. Флоринским,  П. М. Бицилли. В 1907 году киевский общественный деятель и публицист Б. М. Юзефович писал о нём, как об «учёном-лгуне». Профессор И. А. Линниченко выпустил в 1917 году брошюру «Малорусский вопрос и автономия Малороссии. Открытое письмо к профессору Грушевскому», в котором дал критический разбор исторической концепции М. С. Грушевского и предложил тому полемику. Однако, «светоч украинской историографии» вызова не принял. В эмиграции Грушевского резко критиковали учёный и католический священник князь Александр Волконский и А. И. Дикий (Занкевич) выпустивший в Нью-Йорке критический труд под названием «Неизвращённая история Украины-Руси», обыгрывающим заглавие главного труда М. С. Грушевского. Дело, однако заключалось в том, что лишённая научной значимости концепция Грушевского, имела огромное политическое значение, ибо придавала наукообразную форму историческим фантазиям глубоко провинциальному, остро ощущающему свою ущербность украинофильству. Кроме того, он же блестяще выполнил задачу слияния умеренного автономистского украинства Российской империи с радикальным львовским народовством, будучи одинаково своим и в Киеве, и в Лемберге (Львове). Впрочем, профессору было очень нелегко. По его признанию, «созидание национальной жизни» пришлось начинать «на пустом месте». С началом Первой мировой войны, Грушевский был арестован в Киеве по обвинению в австрофильстве и причастности к созданию Легиона украинских сичевых стрельцов. Его выслали в Симбирск, но уже  в 1916 году, «кровавый царизм» позволили ему переехать в Москву, где он проживал до Февральской революции, после которой вернулся в Киев. В Киеве на собрании представителей политических, общественных, культурных и профессиональных организаций было объявлено о создании автономной власти – Украинской Центральной Рады и состоялись выборы её руководства. Председателем УЦР был заочно избран Михаил Грушевский и 28 марта 1917 года он уже председательствует на заседании Центральной Рады. После  большевистской революции,  Украинская Центральная Рада 7 (20) ноября, по инициативе Грушевского, провозгласила Украинскую Народную Республику. В апреле 1918 года по Брестскому миру и соглашению с Центральной Радой германская армия оккупирует Украину. Официально объявлено, что «союзные немецкие войска» явились для защиты страны от большевиков. Председатель Центральной Рады, профессор Грушевский, пишет статьи о «внутреннем родстве» украинцев и немцев, о давнем тяготении украинской нации к «близкому ей по духу и натуре» западному миру, «в первую очередь к миру германскому». Произносятся торжественные речи об «украинско-немецком братстве», о грядущем «национальном возрождении Украины». Но 29 апреля 1918 года Центральная рада была упразднена в результате государственного переворота гетмана П. П. Скоропадского, поддержанного оккупационными войсками. Грушевский уехал в Австрию (а куда же ещё!), но через пять лет в 1924 году вернулся в СССР и совсем неплохо там устроился. В начале 30-х годов, по сфабрикованному ГПУ, так называемому «Академическому делу», к различным формам заключения и ссылки были приговорены многие историки и филологи, в том числе С. Ф. Платонов, Е. В. Тарле, Н. П. Лихачёв, М. К. Любавский (умер в ссылке в 1936 году), старший учёный хранитель Пушкинского дома Н. В. Измайлов, Ю. В. Готье, С. В. Бахрушин и другие. Некоторых учёных расстреляли. Ранее, в 1919 году большевики зарубили саблями значимого учёного-медиевиста профессора Харьковского университета Андрея Сергеевича Вязигина. Зато политический враг Советской власти, профессор-сепаратист жил с комфортом стране победившего социализма, где и умер почётным советским академиком в Кисловодске, успев принять участие в большевистской украинизации Малороссии.

Австрийская Русь в канун больших перемен

Не сумев создать сколь-нибудь массовой базы украинского сепаратизма, венские власти начали переходить к силовым, а в ходе Первой мировой и к террористическим методам подавления русского национального сознания в своих владениях. В декабре 1912 года Австро-Венгерский военный министр Мориц Ауффенберг, публично предупреждал: «Те, кто обязан, силой прекратят русское движение в Галиции…». А украинофильская газета «Діло» конкретизировала задачи: «… Русофилы ведут изменническую работу… Всех, кто только учит народ поступать так, следует немедленно арестовывать на месте и предавать в руки жандармерии…». А в 1914 году, когда началась Первая мировая война, главнокомандующий австро-венгерской армией эрцгерцог Фридрих доносил императору Францу Иосифу, что среди населения Галиции, Буковины и Закарпатья существует «уверенность в том, что оно по расе, языку и религии принадлежит России». Представитель МИДа Австро-Венгрии барон В. фон Гизль, изучая ситуацию в крае в 1915 году вынужден был признать: «Украинизм не имеет среди народа опоры. Это исключительно теоретическая конструкция политиков… Украинофильское движение среди населения не имеет почвы — есть только вожди без партий». Для истребления москвофилов, Вена прибегала к самым крайним мерам, например – через два страшных австрийских концентрационных лагеря Талергоф и Терезин прошло более 130 тыс., галичан и буковинцев (примерно каждый 10-й житель этих областей), тысячи из которых погибли. Доказательством вины могли служить напечатанные по-русски книги, такие как «басни харьковские» Григория Сковороды или «Наймичка» и «Повесть о безродном Петрусе» Тараса Шевченко. Лишь за неполные три года — с 1914-го по 1917-й — в концлагерях и «полевыми судами» были замучены, расстреляны, повешены (нередко, самым зверским способом — за ногу) более 200 тысяч человек. Даже панегирически настроенный к империи Габсбургов писатель Иосиф Рот, в своём знаменитом романе «Марш Радецкого» даёт описание террора австрийских властей в отношении русинского населения. Впрочем, галичанское москвофильство сумело выжить, даже в условиях правительственного террора и, более того, оно сумело заставить власти считаться с собой. К примеру, в 1915 г., членам австрийского правительства представлена была записка, отпечатанная в Вене в небольшом количестве экземпляров под заглавием «Denkschrift    ber die   Notwendigkeit ausschliesslichen Gebrauches des Nationalnamen ‘Ukrainer» (Меморандум о необходимости исключительного использования национального наименования «Украинец»). Австрийцев   соблазняли   крупными политическим выгодами, могущими последовать в результате переименования русинов в украинцев. Но имперский кабинет отказался от подобной акции, не желая в условиях войны создавать ещё один повод для недовольства. Подлинный крах москвофильства австрийских русин наступил лишь в эпоху безумных социальных экспериментов большевиков и проводимой ими же политики тотальной украинизации. Задача создания новой нации не была выполнена австрийцами, но они создали фундамент, на который в дальнейшем опёрся большевизм.

Мова против Языка

Важнейшим фактором создания украинской идентичности стало формирование нового наречия – мовы. За основу был взят региональный галичанский диалект – архаичная крестьянская речь, засорённая полонизмами. Проблемой создателей мовы, было её отличие от наречий других частей Малороссии, что подрывало сам тезис о наличии единого украинского народа. Однако, в ту эпоху, когда возник интерес к древней истории Отечества, русское образованное общество не только без всякой враждебности относилось к малороссийскому наречию, произведениям на нём, но любило их и поощряло, как интересное культурное явление.  Центрами новой словесности в XIX веке были не столько Киев и Полтава, сколько Петербург и Москва.   Первая   “Грамматика    малороссийского   наречия”, составленная великороссом А. Павловским, вышла в Петербурге, в 1818 году. В предисловии, автор объясняет предпринятый им труд желанием “положить на бумагу одну слабую тень исчезающего наречия сего близкого по соседству со мною народа, сих любезных моих соотчичей, сих от единые со мною отрасли происходящих моих собратьев”. Первый сборник старинных малороссийских песен, составленный князем М. А.Цертелевым, издан в 1812 году в Петербурге. Следующие за ним “Малороссийские песни”, собранные профессором М. А. Максимовичем, напечатаны в Москве в 1827 г. В Петербурге в 1861 году был издан букварь Тараса Шевченко на малороссийском наречии — «Букварь южнорусскій». Интересно, что автор  не назвал его украинским. Букварь пришёлся ко времени, ибо правительство Александра II планировало ввести в Малороссии обучение в Народных школах на местном наречии. В 1862 году Петербургский Комитет Грамотности возбудил ходатайство о введении в Народных школах Малороссии преподавания на местном наречии, и оно принимается к рассмотрению министром народного просвещения А. В. Головниным, который поддерживает его. По всей вероятности, проект этот был бы утвержден, если бы не начавшееся польское восстание, встревожившее правительство и общественные круги. Выяснилось, что повстанцы делали ставку на малороссийский сепаратизм и на разжигании крестьянских аграрных волнений на юге России, посредством агитационных брошюр и прокламаций на простонародном наречии. И тут замечено было, что некоторые украинофилы охотно сотрудничали с поляками на почве распространения таких брошюр.  Найденные при обысках у польских главарей бумаги обнаружили прямые связи украинских националистов с восстанием.  «Все польские чиновники, профессора, учителя, даже ксендзы стали заниматься по преимуществу филологией, не мазурской или польской, нет, но исключительно нашей, русской, чтобы при содействии русских изменников создать новый русско-польский язык», – вспоминал крупный общественный деятель Галиции и Закарпатья Адольф Добрянский.

Тогда министр внутренних дел Российской империи граф Валуев издал циркуляр (18  июля 1863 г) направленный в Киевский, Московский и Петербургский цензурные комитеты, о приостановлении печатания на малороссийском наречии литературы религиозной, учебной и предназначенной для начального чтения. К пропуску цензурой разрешались «только такие произведения на этом языке, которые принадлежат к области изящной литературы». А в мае 1876 года царь в немецком городке городе Бад-Эмс подписал указ ограничивающий использование (запрет на преподавание, ведение документов, использования в музыке и церкви во время проповедей)  малороссийского наречия в Российской империи. Также указ запрещал печатать на территории империи и ввозить из-за границы книги на этом наречии, равно как и постановку украиноязычных театральных представлений и концертов. Поводом для принятия этого указа стало письмо от помощника попечителя Киевского учебного округа М. В. Юзефовича, в котором он обвинил украинских просветителей в том, что они хотят «Украины в форме республики, с гетьманом во главе». Кроме того, по мнению известного историка А. И. Миллера особое впечатление на Совещание произвёл указанный в записке факт перевода «Тараса Бульбы» на украинский язык, где слова «русская земля, русский устранены и заменены словами Украина, украинская земля, украинец, а в конце концов пророчески провозглашен даже свой будущий украинский Царь». В 1878 году на Первом Международном литературном конгрессе в Париже при содействии И. С. Тургенева среди делегатов была роздана брошюра М. П. Драгоманова с резким осуждением этого документа. Однако, сам Драгоманов часто говорил, что пока украинская литература будет представлена бездарными Конисскими   или Левицкими, она   окажется неспособна вырвать   из   рук малороссийского читателя не только Тургенева и Достоевского, но даже Боборыкина и Михайлова.  Культурное отмежевание от России, как самоцель, представлялось ему варварством. Впрочем, положения указа соблюдались довольно слабо, а некоторые помещики, как например близкая к Антону Павловичу Чехову семья Линтварёвых, даже устраивали школы, где учили мове крестьянских детей.

Иная ситуация была в австрийских владениях. Там, в университете Лемберга (Львова) шла активная работа по созданию некоего филологического гомункула – мовы, с расчётом на максимальное размежевание с русским языком. Таким образом, появление этого наречия, прежде всего, факт антирусской политики, а не самостоятельное культурное движение. А ведь в 40-х годах того же XIX века известный славист Юрий Венелин, карпатский русин по происхождению, считал необходимым преодолеть языковые различия, которые он резонно считал следствием долгого владычества иноплеменников над большинством славянских земель. Началось насильственное внедрение в русских школах т. н. «кулишивки» — одной из ранних версий украинского алфавита, названной по фамилии её создателя Пантелеймона Кулиша. Фонетическое правописание (по принципу «как слышим, так и пишем») при этом, безусловно, использовалось в качестве инструмента этнического раскола. Нападки на русский язык были столь неприкрытыми и агрессивными, что сам Пантелеймон Александрович Кулиш возмутился этим обстоятельством. Вот выдержка из его письма из Варшавы, написанного 16 октября 1866 года ученому-фольклористу Якову Головацкому во Львов: «Вам известно, что правописание, прозванное у нас в Галиции «кулишивкою», изобретено мною в то время, когда все в России были заняты распространением грамотности в простом народе. С целью облегчить науку грамоты для людей, которым некогда долго учиться, я придумал упрощенное правописание. Но из него теперь делают политическое знамя. Полякам приятно, что не все русские пишут одинаково по-русски; они в последнее время особенно принялись хвалить мою выдумку: они основывают на ней свои вздорные планы и потому готовы льстить даже такому своему противнику, как я… Теперь берет меня охота написать новое заявление в том же роде по поводу превозносимой ими «кулишивки». Видя это знамя в неприятельских руках, я первый на него ударю и отрекусь от своего правописания во имя русского единства». Против искусственного создания нового литературного языка резко выступил и бывший глава Кирилло-Мефодиевского братства Николай Костомаров, ему не возражали, но язык продолжали сочинять с удвоенной энергией.

Особую ненависть у деятелей украинства всех эпох вызывал церковно-славянский язык, т.е. литургический язык русского Православия, пришедший с крещением Руси. Они прекрасно понимали, что он свидетельство и символ этнического, исторического и религиозного единства всех частей большой русской нации. Поэтому ими постоянно принимались попытки перевести Священное Писание и службу на создаваемый новояз – «рідну мову», что приводило к позорным и скандальным конфузам – «Батько наш» вместо «Отче наш» или «Хай дуфае Сруль на Пана» вместо «Да уповает Израиль на Господа». После распада Австро-Венгрии и большевистской революции в России, летом 1918 г. созван был Всеукраинский Церковный Собор, на котором будущий глава раскольничьей УАПЦ (украинской автокефальной православной церкви) Василий Липковский, поднял вопрос о богослужебном языке.  Поставленный на голосование вопрос этот решен был подавляющим большинством голосов в пользу церковнославянского.  Тогда, попы-самостийники, без всякого согласия своих прихожан, учинили Всеукраинську Церковну Раду и объявили прежнее православие “панским”, солидаризировавшись с точкой зрения галичанского униата Емельяна Огоновского, именовавшего церковнославянский язык “реакционным”.

Никаких, чисто конфессиональных реформ Церковна Рада не произвела, если не считать включения в число церковных праздников “шевченковских дней” 25 и 26 февраля по старому стилю, – причислявшего поэта-атеиста (а иногда богохульника), к лику святых.  Затем, последовала украинизация святцев.   В “Молитовнике для вжитку украинской православной людности”, греко-римские и библейские имена святых, заменены обыденными простонародными кличками – Тимошь, Василь, Гнат, Горпина, Наталка, Полинарка. В последнем имени лишь с трудом можно опознать св. Аполлинарию.  Женские имена в “молитовнике” звучат особенно жутко для православного уха, тем более, когда перед ними значится “мученица” или “преподобная”: “Святые мученицы Параська, Тодоська, Явдоха, Ярина и Гапка, мученицы Палажка и Юлька” и так до… “преподобной Хиври”. Ненависть самостийников к России, её языку была очень велика и часто приводила к настоящему вандализму. Так, создатель микроскопической Украинской народной партии Николай Михновский в 1904 году, когда праздновалось 250-летие «воссоединения Малороссии и Великороссии» организовал подрыв памятника А.С. Пушкину в Харькове.

Впрочем, до победы большевистской революции мова, так и осталась баловством провинциальных школьных учителей и бесталанных «письменников». Тут уместно указать и на творчество небезызвестного Леопольда фон Захер-Мазоха. Этот литератор в одном из произведений вывел в качестве действующего лица некоего галицкого графа, приобщавшего крестьянок к родной литературе и читавшего им стихи Пушкина. Вряд ли, конечно, такие графы существовали в действительности. Примечательно иное: уроженец Львова Захер-Мазох знал реальное положение дел на своей родине, и какой литературный язык его жители считают своим.

Новоизобретённый язык оказался недоступен и простонародью, в чём честно признавались сами деятели украинства. Так, активный украинофил Н. Плешко вспоминал, как во время гражданской войны попал на съезд мировых судей. Председатель «начал вести его на украинской «мове», члены суда делали доклады, защитники заговорили по-украински. Моё место находилось вблизи публики, состоявшей главным образом из крестьян, и они в недоумении стали переглядываться друг с другом, а один из них, нагибаясь к соседу, сказал: «Петро, а Петро, что это паны показились, чи шо?» Родившийся и проведший юность в Киеве певец и поэт Александр Вертинский в сталинское время, когда всё украинское якобы подвергалось гонениям, раздраженно писал жене: «Ломаю мозги над украинским текстом, смутно угадывая содержание, ибо таких слов раньше не было и это теперь они «создают» «украинский язык», засоряя его всякими «галицизмами», польско-закарпатскими вывертами, и никто в Киеве на этом языке говорить не может и не умеет»! Читающую публику «среднего класса» новосозданный «язык» раздражал не меньше. Киевская газета “Южная Копейка”, в 1911 году писала, «когда Шекспира и Ибсена переводят на мертвое, для оживления измененное профессором Грушевским до неузнаваемости и непонимаемости наречие – это противно. Таких явлений мы, конечно, противники, и будем с ними бороться и будем их высмеивать”. Любопытно, но даже недолгий, поставленный во власть немцами, гетман Украины Павел Скоропадский признавал: «Галичане живут объедками от немецкого и польского стола. Уже один язык их выразительно это отображает, где на пять слов четыре польского и немецкого происхождения». Яростный враг гетмана Нестор Махно в этом вопросе неожиданно соглашался со Скоропадским: «Я поставил себе вопрос: от имени кого требуется от меня такая ломота языка, когда я его не знаю? Я понимал, что это требование исходит не от украинского трудового народа. Оно — требование тех фиктивных «украинцев», которые народились из-под грубого сапога немецко-австро-венгерского юнкерства и старались подделаться под модный тон» писал «батька». Известный славист, профессор Тимофей Дмитриевич Флоринский, в 1919 году погибший в подвалах киевского ЧК, верно отметил: «Малорусское просторечие как явление временное, случайное, как говор, сложившийся для выражения бедной жизни народа русского под влиянием польским, есть явление для нас понятное, почти безразличное в устах запорожца времен Мазепы; но отстаивать, тем более обособлять это наречие теперь, после вековой почти, нераздельной жизни разных членов семьи русской? Такое намерение будет означать попытку окаменять это наречие, увековечивать в нём РЖАВЧИНУ, ВЪЕВШУЮСЯ В КОСТИ РУССКИЕ ОТ ЦЕПЕЙ ЧУЖДОГО РАБСТВА.” Даже близкий большевизму Максим Горький, на просьбу директора государственного издательства УССР А.А. Слюсаренко о издании на мове повести «Мать» (1926 г.) писал: «Мне кажется, что и перевод этой повести на украинское наречие тоже не нужен. Меня очень удивляет тот факт, что люди, ставя перед собой одну и ту же цель, не только утверждают различие наречий — стремятся сделать наречие “языком”, но еще и угнетают тех великороссов, которые очутились меньшинством в области данного наречия».

Создаваемый новояз, был не только чужд русскому языку, но и выглядел по отношению к нему совершенно пародийно. Когда большевики начали насильно вводить мову на территориях созданной ими УССР, страна наполнилась шутками и анекдотами, обыгрывающими нелепости этой речи. Владимир Маяковский, как партийный поэт, опубликовал стихотворение «Наш долг Украине» со строчками: «возьмёт и расскажет

пару курьёзов —

анекдотов

украинской мовы.

Говорю себе:

товарищ москаль,

на Украину

шуток не скаль».
Впрочем, киевлянин Михаил Булгаков любил «скалить шутки», постоянно высмеивая входивший в употребление пародийный новояз и чуть не лишился жизни, ибо посетившая И.В. Сталина делегация украинских писателей потребовала у Вождя ареста и казни автора «Белой Гвардии».

Литераторы, объявленные классиками новоявленной «української літератури», тоже с трудом укладывались в прокрустово ложе её инаковости в отношении большой русской культуры. Тарас Шевченко, по происхождению украинский крестьянин, наиболее интимные свои записи, в том числе дневник, вёл на русском языке. Нельзя обойти и прагматической составляющей в возникновении особой словестности малороссийского новояза. Утвердиться в большой русской литературе XIX века, после Пушкина, Лермонтова, Гоголя, конечно, было весьма непросто. Иное дело, писания на всевозможных диалектах, только обретавших письменность. Тем более, что московская и петербургская публика относилась к подобным опытам весьма сочувственно. Ведь только так смогли получить хоть какую-то известность Марко Вовчок или Леся Украинка. Недаром, один из самых умных героев в тургеневском «Рудине» Пигасов утверждал, «если б у меня были лишние деньги, я бы сейчас сделался малороссийским поэтом. – Это что ещё? Хорош поэт! – возразила Дарья Михайловна, – разве вы знаете по–малороссийски? – Нимало; да оно и не нужно. Как не нужно? – Да так же, не нужно. Стоит только взять лист бумаги и написать наверху: Дума; потом начать так: Гой, ты доля моя, доля! Или: Седе казачино Наливайко на кургане; а там: По–пид горою, по-пид зеленою, грае, грае воропае, гоп! гоп! или что-нибудь в этом роде. И дело в шляпе. Печатай и издавай». Впрочем, все усилия по созданию хоть сколько-нибудь серьёзной украиноязычной литературы провалились. Даже странно, что не только Платонова или Шолохова, но даже и Евтушенко не состоялось на ниве (правда, скудной) малороссийской словесности. Возможно, поэтому, нынешние борцы за украинскую культуру так любят отыскивать хохлацкие корни у Волошина, Ахматовой, Маяковского и других классиков. Остапом Вишней и Павло Тычиной обойтись не удаётся. Враги нашей Отчизны, во все века, прекрасно понимали разъединяющее значение мовы. Руководитель отдела центрального аппарата СС, возглавлявший учебно-исследовательский отдел прикладной социологии языка Аненербе и  планировавший создание «Тайного политико-языкового управления», с задачей разложения культуры на оккупированных территориях, Георг Шмидт-Рор, в докладной записке «О необходимости тайного отдела языковой политики» предлагал: «Союз Советских республик … должен быть разложен на свои естественные составляющие – на племена. Под предлогом права нации на самоопределение необходимо создать этим племенам собственное национальное сознание, которое бы находилось в подчёркнутой оппозиции к русскому. Украинцам необходимо создать свой шрифт …, свой словарный запас, сознательно отдаляющий его от русского языка. От того, будет ли достигнута эта цель, вполне может зависеть судьба грядущих веков».

P.S. В письме профессору О.М. Бодянскому великий Гоголь утверждал: «Нам, Осип Максимович, надо писать по-русски, надо стремиться к поддержке и упрочению одного, владычного языка для всех родных нам племён. Доминантой для русских, чехов, украинцев и сербов должна быть единая святыня — язык Пушкина, какою является Евангелие для всех христиан, католиков, лютеран и гернгутеров… Нам, малороссам и русским, нужна одна поэзия, спокойная и сильная, нетленная поэзия правды, добра и красоты. Русский и малоросс — это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение одной в ущерб другой, невозможно»

Тарас Шевченко

Всякая значимая культура должна обладать своими классиками. На роль такового, украинство выбрало Тараса Григорьевича Шевченко. Сам Шевченко, как известно, считал по-другому. Он стремился занять место в русской литературе, которую в «Дневнике» называл «нашей литературой», а Пушкина, Жуковского, Кольцова – «нашими поэтами», был у него и «великий Лермонтов» Рождённый крепостным, Шевченко был освобождён благодаря значимым деятелям русской культуры В. Жуковскому, К. Брюллову и проч. Ко времени пребывания Шевченко в Киеве (1846 г.) относится сближение его с Н. И. Костомаровым. В том же году, Тарас Григорьевич присоединился к сформировавшемуся тогда в Киеве Кирилло-Мефодиевскому обществу, а  вскоре был арестован. После ареста его отправили служить рядовым в Оренбургский корпус. Суровость наказания, во многом определялась содержанием поэмы «Сон», в которой Шевченко оскорблял императорских особ и высмеивал нервную болезнь государыни (следствие восстания декабристов). Освобождение Шевченко состоялось в 1857 году благодаря настойчивым ходатайствам за него вице-президента Академии художеств графа Ф. П. Толстого и его супруги графини А. И. Толстой. После этого, Шевченко предпочитал жить в Петербурге, где и умер, хотя несколько раз посещал Малороссию. В 1858 году Тарас Григорьевич обращается к князю Василию Андреевичу Долгорукому с просьбой исходатайствовать для него разрешение на переиздание стихотворений и поэм. Среди прочего он писал: «Вполне сознаю свои заблуждения и желал бы, чтобы преступные стихи мои покрылись вечным забвением. Десять лет прошло с того времени. В такой продолжительный период и дети становятся людьми, мыслящими основательно. Поэтому надобно предположить, что и в моей бедной голове больше установилось порядка, если не прибавилось ума. На основании этого естественного предположения, покорно прошу ваше сиятельство… смотреть на меня как на человека нового и не смешивать меня с тем Шевченком, который имел несчастие навлечь на себя своими рукописями праведный гнев в бозе почившего государя императора». Власть оказалась к поэту весьма снисходительна, и последние годы жизни он провёл вполне комфортно.

Несмотря на милостивое отношение петербургского начальства, ореол гонимого таланта из народа продолжал тянуться за Тарасом Григорьевичем, что, безусловно, подогревало интерес к его творчеству. Однако, муза Шевченко не сильно восхищала современников. Близкий поэту Пантелеймон Кулиш, который отредактировал первые стихи Шевченко, чем и дал ему путевку в поэтическую жизнь, после смерти Тараса Григорьевича, писал, что тень поэта, “должна скорбеть на берегах Ахерона о былом умоисступлении   своем”. Он же отмечал, что в поэзии Шевченко «много мусора и половы» и называл его музу «полупьяной и распущенной». Неудивительно, ибо после разоблачения Кирило-Мефодиевского общества, один из его основателей, Василий Белозерский, давал такие объяснения: «Стихи свои Шевченко писал в состоянии опьянения, не имея никаких дерзких замыслов, и в естественном состоянии не сочувствовал тому, что написал под влиянием печального настроения». Н. Костомаров тоже отмечал любовь поэта к «горячим напиткам». Николай Васильевич Гоголь о поэзии Шевченко отозвался так: «Дёгтю много, и даже прибавлю, дёгтю больше, чем самой поэзии… Да и язык…». Впрочем, практическое игнорирование Гоголем земляка-литератора, само говорит про отношение автора «Вечеров на хуторе близ Диканьки» к творчеству Шевченки. Виссарион Белинский давал ещё более жесткую оценку творчеству Шевченко: «Если же эти господа кобзари думают своими поэмами принести пользу низшему классу своих соотчичей, то в этом очень ошибаются: их поэмы, несмотря на обилие самых вульгарных и площадных слов и выражений, лишены простоты вымысла и рассказа, наполнены вычурами и замашками, свойственными всем плохим пиитам…» О личности Шевченко он отзывался еще жестче: «…здравый смысл должен видеть в Шевченке осла, дурака и пошлеца, а, сверх того, горького пьяницу, любителя горелки по патриотизму хохлацкому».  М.  П. Драгоманову Шевченко тоже казался величиной дутой в литературном и в политическом смысле. Тот же Драгоманов свидетельствует о полном провале попыток довести вирши Тараса до народных низов. Все опыты чтения его стихов мужикам кончались неудачей – мужики оставались холодны. Более того, когда из Праги во Львов доставили новое полное двухтомное издание “Кобзаря” (1876), в которое попали, наполненные богохульством, стихи и поэмы дотоле неизвестные публике, весь клерикальный Львов кипел возмущением.  Требовали отмены вечеров и празднеств, назначенных по случаю траурной годовщины. Известный деятель культурного украинства профессор Огоновский, печатно грозил своим студентам изгнанием в случае их участия в чествовании Шевченко. Зато, в России, в пароксизме борьбы с правительством и культа ложно понятой народности, либерально-демократическая критика второй половины XIX века, вопреки мнению своего кумира Белинского, приветствовала музу Шевченко. Так, по словам Драгоманова, А. Скабичевский хвалил Шевченко и всю новейшую украинофильскую литературу, не читавши ее. В советское время Шевченко был объявлен гением и творцом украинской литературы, а вся мощь коммунистической пропаганды включилась в его прославление. Между тем, стало быстро выясняться – язык Шевченко сильно отличается от украинской мовы. Тогда его начали спешно украинизировать, начиная с замены названия самой известной книги поэта – вместо «Кобзарь» стали писать «Кобзар». Кстати, в произведениях Тараса Григорьевича ни разу не встречается слово «украинец» в контексте этнической принадлежности. Что поделать, но, как и Гоголь, Шевченко не знал о существовании такого народа. Везде, где надо было подчеркнуть этническое происхождение героев, он говорил о малороссах. Украйной он называл всего лишь территорию Поднепровья, причем в его произведениях слова «Украина» и «Малороссия» встречаются почти в равной мере. Более того, две трети из творческого наследия Тараса Шевченко написано на русском языке.

По жанру этого текста, нет смысла выяснять художественную значимость его творчества, однако следует чётко понимать – культ Шевченко имеет по преимуществу политический характер. Это конечно не случайно, ибо он один из немногих известных авторов, которые, пусть с большим трудом, подходили для разрушительных целей украинства.

«Мелкие Петлюры»

В ходе Гражданской войны, многочисленные власти провозглашённой в здании городского цирка «вiльноi Украiни» создали, при помощи немцев и австрийцев, вооружённые силы, правда оказавшиеся малоспособными к боевым действиям. Наиболее многочисленные контингенты находились под командованием Симона Петлюры, военные достижения которых сводились главным образом к кровавым еврейским погромам. Кроме того, множество петлюровских бойцов переходило на сторону, как белых, так и красных, не желая умирать за непонятную и очевидно нелепую цель. Лозунги Белого движения «За единую, великую и неделимую Россию» и обещанное большевиками всемирное счастье трудящихся оказались привлекательней провинциальных воззваний Центральной Рады и гетманских универсалов. После поражения Германии и ухода немцев, Петлюра в апреле 1920 года заключил союз с Польшей, согласившись на передачу им Галиции и Волыни. Впрочем, это не помогло относительно многочисленным, но не боеспособным силам самостийников. Недаром Маяковский ещё в 1919 году писал: «Пели про десанты тётеньки Антанты! Шли и добровольцы, шли и фон дер Гольцы, Мамоновы, Шкуры мелкие Петлюры (выделено мной – А.Е.)». Однако, знамя создания «Украины Нероссии», из ослабевших рук щирых украинцев подхватили московские большевики.  После провала надежд на Мировую революцию, победившие в Гражданской войне коммунисты-интернационалисты перешли к построению невиданного ранее государства, которое, по сути, стало страной – партией.

Ленинская национальная политика

Национальная политика большевиков хорошо изложена в знаменитой монографии гарвардского профессора Терри Мартина «Империя положительной дискриминации» (в русском переводе «Империя положительной деятельности»). Поэтому можно ограничиться общим наброском национальной политики большевизма.

Социальные и политические практики победителей, в значительной мере, отличались персоналистским характером, т.е. личность конкретного лидера сильно влияла на принимаемые решения. Так как у Владимира Ленина отчётливо проявлялась ненависть к Православной церкви и к так называемому «великорусскому шовинизму», коммунистическое начальство, вопреки марксистской доктрине, настаивающей на отмирании национальных различий, поддерживали окраинные национализмы в Грузии, Финляндии и конечно на Украине. Именно при Ленине, игнорируя протесты местных партийных организаций, в состав создаваемой республики включили огромные территории собственно России – Новороссию, часть Слобожанщины (земли Московского государства на которые в период Руины переселялись жители Малороссии), некоторые земли Всевеликого войска донского, а позже и Крым. Даже, весьма почитаемый в современной «незалежной» историк, канадский профессор Орест Субтельный, в одном из самых популярных в стране учебников «История Украины» признает, что Донбасс, а также некоторые другие районы, исторически не являются украинскими.

В образованных ими многочисленных союзных и автономных республиках, начался яростный процесс коренизации, который на практике обернулся подавлением и выдавливанием всего русского. На Украине этот процесс был для властей особенно сложным, ибо население упорно отказывалось от навязываемой чуждой, не имеющей традиций идентичности. Более того, главный теоретик немецкой социал-демократии, по происхождению польская еврейка, Роза Люксембург, утверждала «Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем простой причудой, кривлянием нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентиков, без каких-либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений Шевченко. […] И такую смехотворную шутку нескольких университетских профессоров и студентов Ленин и его товарищи раздули искусственно в политический фактор своей доктринерской агитацией за «право на самоопределение вплоть» и т.д.». Но вождя мирового пролетариата и его наследников было не остановить. В только что слепленной УССР стали закрывать русскоязычные газеты, изымать литературу на русском языке, переводили делопроизводство на мову, закрывать русские школы, обучать русских украинскому наречию и, естественно, сдавать экзамены по нему. Кто не смог сдать, были уволены из государственных и партийных структур, а газетах печатали фамилии лишённых работы за отказ украинизироваться. По государственным учреждениям ходили специальные чиновники, следящие чтобы служащие общались только на мове. В конце 20-х годов власти УССР даже потребовали перевода частей РККА на обучение украинскому. Одним из ярых идеологов советской украинизации стал Мыкола Хвылевой (Николай Фителёв), выступавший с призывами к травле русской культуры. Любопытно, что этот человек был не украинцем, а этническим великороссом. В годы гражданской войны он занимал ответственные посты в ЧК, участвовал в карательных отрядах в качестве комиссара и прославился исключительной жестокостью. Мать Хвылевого утверждала, что он страдал зрительными и слуховыми галлюцинациями, боялся темноты, ему чудилось, что по нему лазят гадюки и какие-то «волохатi потвори».

После окончания гражданской войны он стал одним из организаторов литературного объединения «Гарт», а затем инициировал создание Вольной академии пролетарской литературы. В своих памфлетах Хвылевый выступил против русской культуры под лозунгами: «Геть вiд Москви» и «Орieнтацiя на психологiчну Европу». В последнем Хвылевой ещё и заявил себя, как последователь, столь нелюбимого Лениным, немецкого мыслителя Освальда Шпенглера и призвал «навсегда покончить с контрреволюционной (выделено мной – А.Е.) идеей создавать на Украине русскую культуру». Более того, он открыто симпатизировал фашизму, начавшему свое триумфальное шествие по Европе. В памфлете «Малороссия или Украина» Хвылевой писал: «Когда-то Коперник вносил в мировоззрение сомнения, Ньютон связывал мировой порядок. Сегодня фашизм пришел этот порядок укрепить. И хотя этот приход запоздалый, но это достаточно успешная и своевременная вылазка: темперамент фашизма не может не вызывать симпатии». Советская власть оказалась снисходительна к этому деятелю. Даже после обвинения в уклонизме, руководивший тогда Украиной Л. Каганович отправил его на лечение в Европу. В 1933 году, когда стала очевидной политика Сталина по постепенному устранению наиболее русофобских проявлений советской национальной политики, Хвылевой покончил с собой.

В эмиграции идеологом украинства стал создатель «интегрального» национализма Дмитрий Донцов. В молодости он выступал как левый автономист, но переехав в 1909 году в Вену, постепенно перешёл на крайне русофобские позиции. Не исключено, что в Габсбургской столице Донцов вошёл в контакт с австрийской или германской разведками, ибо с началом Первой мировой войны он переехал с женой в Берлин, где возглавил Украинскую информационную службу, деятельность которой была прямо направлена на развал Российской империи. Тогда же вышла его брошюра «Украинское государство и война против России», в которой доказывалось, что Россию нельзя остановить на пути к всемирному господству иначе, как разделив её. Для Германской и Австро-Венгерской империй это единственная возможность раз и навсегда избавиться от угрозы панславизма (выделено мной – А.Е.). В дальнейшем Донцов открыто поддерживал фашизм и в книге «Дух нашей старины» писал, что необходимо выделить из украинского народа специальную «расовую касту» — «аристократичных нордийцев».

Вместо «нордийцев» московские большевики создали коммунистическую партию Украины и начали «социалистическое развитие» региона, время от времени устраивая голодоморы великорусских и малорусских крестьян. Причём, от голода страдали, главным образом, восточные «русские» регионы УССР. Впрочем, за всё время советской власти, положение Украины в целом было лучше, нежели РСФСР. В республику из союзного бюджета постоянно поступали дотации, а благосостояние граждан было выше, чем в Великороссии. Увы, но эти обстоятельства не были оценены значительной частью населения УССР, особенно её западных, наиболее украинизированных областей. С началом Великой Отечественной войны, множество граждан Украинской ССР перешло на службу к нацистам. В зачитанном в присутствии представителей абвера Ярославом Стецько «Актом провозглашения самостийной Украины», составленным лично С. Бандерой, один из пунктов которого гласил: «Возрожденная Украинская держава будет тесно сотрудничать с национал-социалистической Великой Германией, которая под руководством вождя Адольфа Гитлера создает новый порядок в Европе и мире».

Зверства Украинской повстанческой армии (УПА) и иных коллаборантов вызывали изумление даже у германских нацистов. Генеральный комиссар Волыни и Подолья обергруппенфюрер Г. Шене в 1943 г. писал: «Национальные бандиты (выделено мной – А.Е.) проявляют свою деятельность также в нападениях на безоружных поляков. По нашим подсчетам, на сегодня замордовано 15 тыс. поляков! Колонии Янова Долина не существует». В «хронике СС стрелковой дивизии «Галичина», которую вела ее Войсковая управа, имеется следующая запись: «20.03.44 г.: есть на Волыни, который, вероятно, уже в Галичине, украинский повстанец, который хвалится, что своей мотузкой (бечёвкой) удавил 300 душ поляков». Кроме поляков и русских, жертвами щирых украинцев, конечно, становились евреи. 30 июня 1941 года нацисты заняли Львов, а 1 июля начался полномасштабный погром. Случайно спасшийся тогда местный еврей Курт Левин, особенно запомнил украинца, одетого в красивую вышиванку. Тот избивал евреев железной палкой, срезая ударами куски кожи, уши и выбивая глаза. Затем он взял дубину и пробил голову одному еврею, мозги жертвы попали на лицо и одежду Левина. 25-27 июля во Львове отмечалась годовщина убийства Симона Петлюры, застреленного евреем Самуилом Шварцбардом и погромы продолжились. Часть евреев была вывезена на расстрел в лес, часть была расстреляна на Яновской улице. Кроме того, украинская полиция, по воспоминаниям Г. Менделя, собирала евреев в участках и избивала их. Украинский историк Феликс Левитас сообщает о более чем 1500 погибших львовских евреев.

Доставалось и самим украинцам. Бандеровец Иван Ревенюк вспоминал, как «ночью из села Хмызово привезли в лес сельскую девушку лет 17-ти, а то и меньше. Ее вина заключалась в том, что она вместе с другими сельскими девчатами ходила на танцы, когда в селе стояла воинская часть Красной Армии. Командир отряда УПА Кубик увидел девушку и потребовал, чтобы та созналась, что «гуляла» с солдатами. Девушка божилась, что этого не было. «А я сейчас это проверю», – усмехнулся Кубик, заостряя ножом сосновую палку. Через мгновение он подскочил к пленной и острым концом начал втыкать ей между ног, пока не вогнал сосновый кол в половой орган девушки». В одну из ночей бандиты УПА ворвались в украинское село Лозовое и за полтора часа убили свыше 100 его жителей. В семье Дягун бандеровец зарубил троих детей. Самому маленькому, четырехлетнему Владику, отрубил руки и ноги. В семье Макух убийцы застали двоих детей – трехлетнего Ивасика и десятимесячного Иосифа. Десятимесячное дитя, увидев мужчину, обрадовалось и со смехом протянуло к нему ручки, показывая свои четыре зубчика. Но безжалостный бандит полоснул ножом головку младенца, а его братику Ивасику топором разрубил голову. Именно каллобаранты из числа украинских националистов сжигали и расстреливали людей в белорусской Хатыни и заваливали телами своих жертв рвы Бабьего Яра. Можно лишь удивляться, почему мемориал Бабий Яр, место массового расстрела евреев во время войны, находится на улице имени Елены Телиги — активистки ОУН? Вплоть до своего ареста в феврале 1942 года Телига была штатной сотрудницей газеты “Українське слово”, издаваемой в Киеве при оккупации. Газета восхваляла нацистский режим и лично Гитлера, а 2 октября 1941 года, когда в Бабьем Яру полным ходом шли расстрелы, опубликовала материал под названием: «Головний ворог українського народу – жид» (Главный враг украинского народа — жид). Всего на совести украинских националистов десятки тысяч замученных людей.

Возглавлявший униатство «митрополит» Андрей (Шептицкий) тоже не остался в стороне от восхваления нацизма. Ещё в 1939 году этот «пастырь» призывал к созданию украинских батальонов смерти и получившего благословение от папы Пия XII, говорившего: «Вы не погибнете, потому что должны выполнить великое задание в истории церкви… Через Вас, украинцы, хочу присоединить „Восток“ (Россию – А.Е.), а дорогу к этому объединению указал Шептицкий». Приход гитлеровцев униатский архиерей отметил телеграммой фюреру: «Мы радуемся освобождению земли нашей от безбожного большевизма. От наболевшего сердца приветствуем освободительницу нашу немецкую армию и ее вождя Адольфа Гитлера. Искренне просим всевышнего о победе немецкого оружия над большевизмом…». Впрочем, когда немецкая «армия освободительница» оказалась накануне разгрома, он же отправил хвалебное послание
«главному большевику» — Сталину: «Правителю СССР, Главнокомандующему и Великому маршалу непобедимой Красной Армии Иосифу Виссарионовичу Сталину привет и поклон».

К сожалению, обычно суровый сталинский режим оказался относительно мягок в отношении украинских прислужников нацизма, а ведь в боях с УПА в 1944-45 годах, НКВД взяло в плен более 300 немецких военнослужащих, преимущественно офицеров абвера и гестапо. В подполье ОУН и УПА, немцы действовали до конца января 1947, когда служба безопасности ОУН целенаправленно их ликвидировала, чтобы не компрометировать движение перед своими кураторами на Западе. Никита Хрущёв в 1955 году и вовсе амнистировал нацистских коллаборационистов. К началу января 1956 года вышли на свободу почти 134 тыс. человек. В основном это были люди, которые с оружием в руках сражались против советской власти, либо на стороне немцев в годы Великой Отечественной войны, либо в рядах националистов на Украине, в Прибалтике и других республиках СССР.

В «нерушимом» союзе

В послевоенное время УССР оставалась дотационной республикой, и при этом процесс украинизации там не останавливался, хотя приобрёл более мягкие формы. Так первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Украины (1963 – 1972 гг.) Пётр Шелест мог возмутиться если на пленумах ЦК КПУ говорили по-русски. Он же лично защищал от обвинений в национализме будущего основателя Народного руха Украины Ивана Драча и Николая Винграновского,  планировавшего снять квазинаучный документальный сериал «Четырнадцать столиц Украины», который охватывал время от Трипольской культуры (середина 5-го тысячелетия по середину 3-го тысячелетия до н.э). В 1954 году территория Крыма и Севастополь были переданы Украине. Постепенно, идея инаковости Украины по отношению к остальной России становилась общим местом в сознании значительной части граждан СССР. К этому добавилось, сложившееся в советскую эпоху мнение, будто, богатые, трудолюбивые окраины кормят пьяную, агрессивную, ленивую Великороссию. Приезжающие в коренную Россию жители других республик видели запустение и относительную бедность в постоянно обираемой союзным Центром РСФСР. Раздражение усиливалось характерными дефицитами советского времени, когда с «товарами народного потребления» была «напряжёнка», а лес, газ, бензин появлялись «ниоткуда» и почти даром. Напомню ещё раз – бюджет УССР всегда был дотационным, а в 20-30-е годы прошлого столетия дотации доходили до 60% бюджета республики.

В 1991-м республика пережила сразу два референдума — в марте и в декабре. На мартовском, всесоюзном, 70% украинских граждан высказались за создание обновленного Союза ССР.

Когда в Москве случился ГКЧП, к главной проходной днепропетровского ракетостроительного гиганта «Южмаш» потоком шли люди. Тысячи рабочих и ИТР выстроились у парткома. Никто их не звал – они сами говорили, что готовы защитить страну. Свою большую страну на одной шестой части планеты. Но Михаил Горбачев делал вид, что арестован в Форосе, в Москве строили потешные баррикады у Белого дома, а местная партийная верхушка  явно готовилась к переформатированию власти, дележу советского наследства и превращению из коммунистов в капиталистов. Стало ясно — Союза Советских Социалистических Республик больше нет. Тем временем, в каждый почтовый ящик ежедневно сыпались груды листовок. С газетных полос и экранов ТВ рвали душу бесконечные цифры: сколько ненька-Украина отдает «в ненасытную москальскую прорву» своего мяса и металла, электроэнергии и угля… Начали, и продолжают ныне, публично вещать про «Украину – колонию Москвы». Людям упорно внушали – достаточно отсоединиться, и с такими богатствами Украина сразу превратится в «черноземную Швейцарию». В результате на референдуме 1 декабря 1991 года был подтверждён акт провозглашения независимости 24 августа 1991. Началась незалежность.

Незалежность

На момент распада Советского Союза, московские «колонизаторы» оставили новообразовавшемуся государству Украина такое наследие:  численность населения в 52 млн чел., тысячи работников науки, с высоким уровнем образования и исследований в сфере точных наук, вторая по мощности в Европе газотранспортная система и система АЭС, третий в мире ядерный потенциал, аэрокосмические и другие промышленные технологии, наибольшая в Европе площадь черноземных пахотных земель,  запасов титановых, урановых, марганцевых, ртутных и других руд, сланцевого газа и угля, великолепным географическим и транзитным положением. Однако, Украина оказалась не готова к самостоятельному государственному бытию. Следствием незалежністи – стал не только крах экономики, деиндустриализация и культурная деградация. Государство Украина быстро превратилось в банкрота, живущего от транша к траншу выдаваемому МВФ, и стала малоразвитым аграрным придатком Европы. Что ещё страшнее, так это наступившая, в когда-то благодатном краю, демографическая катастрофа. За четверть века Украина потеряла пятую часть населения и заняла 186-е место (из 226 стран) в мире по уровню рождаемости. Деятельность украинства свелась к проеданию имперского и советского наследства и борьбе с русским миром. Начались гонения на русскую культуру, язык и Церковь, реабилитация нацизма и униженные мольбы принять страну в НАТО и ЕС. А ведь в далёком 1931 году польский политик-националист Роман Дмовский прозорливо отметил: «Нет человеческой силы, способной помешать тому, чтобы оторванная от России, и преобразованная в независимое государство Украина не стала сборищем аферистов со всего мира, которым сегодня очень тесно в собственных странах, капиталистов и искателей капитала, организаторов промышленности, техников и купцов, спекулянтов и интриганов, бандитов и организаторов всех видов проституции». И вот при незалежности, согласно статистике ЕС, каждая четвертая проститутка Европы – украинка. Чехи специально издают буклеты для путан Праги на украинской мове. Десятки тысяч человек вынуждены зарабатывать на жизнь, работая на стройках и плантациях за границей.

Даже провластные украинские политологи заговорили о неудаче «украинского проекта». Так, Андрей Ермолаев признал, что: «Украина как успешный постсоветский модернизационный проект не состоялась. В том виде и с тем потенциалом, с которым наша страна вошла в постсоветскую эпоху 90-х. Внутренние конфликты, дисперсия идентичности, слабая государственность и видоизменяющийся, но по сути своей неизменный “трофейный капитализм” (с теневой экономикой, корпоративным госаппаратом, системной коррупцией и сверхвысоким уровнем эксплуатации, etc.) обусловили системную деградацию общества.

Не удивительно, что большинство граждан Украины желало воссоздания единого с Россией государства. 14 марта 2012 года украинская социологическая группа «Рейтинг» обнародовала данные исследования, согласно которым выяснилось, что большинство украинцев выступало за создание единого государства в составе Украины, России, Беларуси. В этих условиях, деятели украинства и их западные кураторы вынуждены были устроить второй Майдан и свергнуть «пророссийского» президента Виктора Януковича. Конституция страны была растоптана, а гонения на всё связанное со «страной-агрессором» стали официальной политикой Киева. Последствия этой политики не заставили себя долго ждать. Страна оказалась расколотой, отношения с Россией окончательно испорченными, но и для Запада украинцы своими не стали. Ни в одну, по-настоящему значимую политическую или экономическую структуру Украину не приняли. Приведу один любопытный и очень наглядный пример, связанный с триумфатором первого Майдана, украинским президентом-демократом Виктором Ющенко. Вскоре после вступления в должность, в октябре 2005 года президент Украины посетил Великобританию. В первый день визита самолет Ющенко 45 минут кружил над Лондоном, ожидая очереди на посадку. В английской столице украинский президент встречался с британским премьером Тони Блэром и королевой. Елизавета II наградила Ющенко учреждённым на кануне визита призом фонда «Чэттам-хаус». Чтобы никто не сомневался, за какие такие заслуги вручается «высокая» награда, в заявлении руководителя «Чэттам-хауса» В. Балмера-Томаса было особо сказано о «внутренней политической революции» в Украине. В дальнейшем, в одном ряду с главой украинского государства оказались, также получившие этот приз, – бывший президент Мозамбика Жоакин Чиссано, вторая жена эмира Катара Моза бинт Насер аль-Миснед, президент Ганы Джон Куфуора и т. д. Но самое интересное, даже не в этом. После ухода с поста премьера, Блэр опубликовал обширные мемуары, где нашлось место множеству политических событий и обстоятельств – от участия эстонских военных в иракской войне до гражданского конфликта в Таджикистане. Однако, в книге нет ни единого слова ни про Украину, ни про каких-либо украинских политиков, ни об евроинтеграционных планах в отношении незалежной. Умолчал англичанин и об украинских миротворцах, которых бросали в «горячие точки» планеты по первому желанию Запада. Нет в его мемуарах, даже малейшего намека на какие-то демократические завоевания после оранжевого Майдана. Ни слова, ни полслова, про Украину! Ничего. А вот имя президента Российской федерации Владимира Владимировича Путина присутствует уже на первых страницах книги. Несмотря на стандартную дипломатическую трескотню о свободах и новых демократических странах, Украина воспринимается западными лидерами, как далёкое захолустье, глухая провинция где-то на востоке Европы.

В своё время, чтимый политическим украинством филолог и нацистский коллаборационист Юрий Шевелёв (Шнайдер) писал: «Карфаген нашей (украинской) провинциальности должен быть разрушен». Однако, именно политика украинизации усиливает и закрепляет провинциальность, точнее периферийность региона, насильственно отрывая его от великой и единой для восточных славян русской культуры.

«Переведи меня через майдан»

Майданы стали «визитной карточкой» украинской государственности. Однако, Россия, тоже пережила два «майдана», которые случились гораздо раньше украинских – в 1991 и 1993 годах. Одним из результатов первого из них, стали распад СССР и украинская независимость. Второй, оказался относительно кровавым и зафиксировал наличие неустановленных снайперов, происхождение которых, так и осталось тайной. В обоих случаях, как в России, так и на Украине, победили те, за кем стоял коллективный Запад. Украинские Майданы, практически полностью, повторили московский сценарий. Между тем, одна из жертв первого Майдана – президент Леонид Кучма, оказался самым успешным лидером независимой Украины. При нём экономика страны динамично развивалась, в частности, благодаря умению Леонида Даниловича сидеть на «двух стульях», – дружить с Российской федерацией и сближаться с Западом. После окончания двух конституционных сроков, Кучма выбрал своим преемником Виктора Януковича. Янукович был неплохим хозяйственным руководителем и успешным администратором, однако, как публичный политик, он постоянно попадал в комические ситуации и к тому же имел судимости. Тем не менее, довольно долгое время Янукович обладал относительно высокими рейтингами доверия населения, особенно, на востоке страны. Представитель оппозиции, Виктор Ющенко, в отличие от своего оппонента, выглядел более респектабельно, а его супруга Кэтрин Клер Чумаченко являлась гражданкой Соединённых Штатов и одно время работала в государственном департаменте этой страны. Примерно полтора года, с1999 по 2001, Виктор Ющенко был премьер-министром Украины в президентство Л. Кучмы. Как и Кучма, который был премьером при Кравчуке, а затем выступил его политическим оппонентом, Ющенко повторил тот же манёвр. Под парламентские выборы 2002 года он создал партию «Наша Украина» и в союзе с коммунистами и Ю. Тимошенко сумел получить большинство в Раде. Президентские выборы 2004 года Ющенко проиграл, но отказался признавать их результаты, получив полную поддержку иностранных наблюдателей. Кроме того, он обвинил власти в попытке отравления (в 2019 г. дезавуированные генеральной прокуратурой Украины). В конце ноября 2004 года начались массовые мирные протесты в Киеве на Площади независимости (Майдане), которые продолжались два месяца и получили название – Ора́нжевая револю́ция (укр. Помаранчева революція). Протестное движение оказалось удивительно хорошо подготовленным, быстро обретя свои символы, слоганы и иконографию. На майданной площади соединились люди с социальными требованиями, поборники юридической справедливости, ищущая приключений молодёжь, неформалы всех мастей и националисты. Последние были близки В. Ющенко, который сам был националистом и поклонником Степана Бандеры. Однако, тогда местный национализм и нацизм был не слишком заметен на фоне широкого спектра участников событий. Тем не менее, после победы Ющенко, властям пришлось срочно смывать крайне некорректные высказывания в адрес Донбасса, «москалей», коммунистов и Януковича. Свою поддержку «оранжевому» майдану высказали канцлер Герхард Шрёдер, верховный представитель Евросоюза по внешней политике и безопасности Хавьер Солана, тогдашний президент Грузии М. Саакашвили и даже Михаил Горбачёв. А госсекретарь США Колин Пауэлл заявил – США не признают объявленные результаты украинских выборов и пригрозил санкциями. Таким образом, прямое участие Запада и, прежде всего, США, в событиях того времени на Украине, не являлось особенной тайной. В декабре 2004 года член палаты представителей конгресса США Рон Пол заявил, что предвыборную президентскую кампанию лидера украинской оппозиции финансировало американское правительство. Он потребовал проведения расследования по этому поводу. По его словам, деньги для оппозиции направлялись через «Польско-американско-украинскую инициативу сотрудничества» (ПАУИС), которая управлялась американской организацией «Freedom House». ПАУИС, в свою очередь, переводила государственные деньги многочисленным украинским неправительственным организациям. А бывший президент Л. Кучма заявил: «Мне известно мнение, что роль американцев в перипетиях последних президентских выборов на Украине чрезвычайно преувеличена. Я думаю, что, наоборот, она преуменьшена. Они первые заявили, что выборы сфальсифицированы. Так, была дана отмашка всему Западу и украинской оппозиции. Дело не в деньгах и не в инструктажах, а именно в отмашке. Если бы команда Ющенко — Тимошенко не чувствовала, что всё им сойдёт с рук, они бы не подстрекали людей к уличному „волеизъявлению“». Несмотря на все усилия Запада и вождей Майдана, повторное голосование зафиксировало победу Ющенко над Януковичем с неубедительным отрывом в 8 %.

Президентство Виктора Ющенко оказалось исключительно неудачным, и в 2010 году его оппонент легко выиграл выборы. Многие на Украине считали победившего Януковича промосковским политиком, что, безусловно, не соответствовало истине. На практике, он пытался проводить политику Кучмы, иначе говоря, балансировать между Российской федерацией и Западом, в результате чего нарвался на второй майдан (евромайдан).

Прологом драмы послужило вполне обычное обстоятельство. Видя крайне невыгодные для Украины экономические договорённости в соглашении об ассоциации в ЕС, Янукович приостановил подготовку к её подписанию и, 21 ноября 2013 года в Киеве и многих других местах начались протесты. Майдан незалежности тут же заполнился народом, появилась трибуна, палатки и пункты раздачи пищи. Откуда ни возьмись, возникли узнаваемые эстрадные персонажи, типа певицы Русланы. А ведь незадолго до этого, победительница «Евровидения-2004» жаловалась на невостребованность на Украине и заявляла о желании стать турчанкой, предлагая турецким журналистам самим выбрать ей новое имя. Агрессивно настроенные манифестанты стали нападать на служителей правопорядка, в их руках появилось оружие, затем, по ним и полицейским открыли огонь неизвестные снайперы. Погибло и умерло 104 человека, обратилось за помощью к медикам 1221 человек, из них госпитализировано 795. На этот раз, Запад прямо поддержал активистов Майдана, а некоторые политики, даже посетили и мятежную площадь и выступали там. В декабре 2013 года помощник госсекретаря США Виктория Нуланд в ходе конференции Фонда «Украина-США» заявила, что США поддерживали строительство демократии на Украине со дня провозглашения её независимости в 1991 году, а, также, призывали правительство, президента и украинский народ прислушаться к голосу Евромайдана. В речи было сказано, что на построение демократии и другие цели было потрачено 5 млрд долларов США.

В этой ситуации Янукович, которому до перевыборов оставался всего год, принял все требования своих противников и подписал «Соглашение об урегулировании политического кризиса на Украине» отведя милицейские формирования из центра Киева. Со стороны оппозиции соглашение подписали Виталий Кличко (партия УДАР), Арсений Яценюк (ВО «Батькивщина») и Олег Тягнибок (ВО «Свобода»). Свидетелями подписания выступили министры иностранных дел Германии и Польши — Франк-Вальтер Штайнмайер и Радослав Сикорский, а также, руководитель департамента континентальной Европы министерства иностранных дел Французской Республики Эрик Фурнье. Несмотря на это, на следующие сутки, активисты Евромайдана заняли правительственный квартал, покинутый правоохранителям, и выдвинули ряд новых требований — в частности, немедленной отставки президента Януковича. Комендант Майдана народный депутат Парубий заявил, что «Майдан полностью контролирует Киев». Президент Янукович покинул Киев и потерял власть.

Стоит отметить – действия протестующих и их западных покровителей полностью игнорировали любые договорённости, но, что ещё важнее, конституцию Украины. С этого момента, фактически, исчезла легитимность киевской государственной власти. Кроме того, на этот раз лидеры Майдана прямо выступили под русофобскими и нацистскими лозунгами. Стало ясно – главная цель устроителей этого лженародного бунта состояла в попытке максимально оторвать Украину от России, что в свою очередь, привело к восстанию великорусских и русскоговорящих областей Украины и началу гражданской войны.

Евромайдан привёл к обвалу экономики, войне, резкому обнищанию населения и массовой эмиграции. Неудивительно, что согласно общенациональному опросу, проведённому Институтом социологии НАН Украины и Фондом «Демократические инициативы» с 26 июня по 18 июля 2015 года, Евромайдан был назван самым негативным событием в истории Украины 25,0 % опрошенных, уступив лишь голоду 1932—1933 годов (54,1 %).

«Историки» против истории

Специально следует остановиться на состоянии исторического знания на современной Украине. Очевидно – история, для нынешнего Киева, имеет принципиальное значение, ибо без истории, точнее, лжеистории, невозможно объяснить и оправдать само появление государства Украина. Как и в других сферах бытия, публичная украинская историческая «наука» быстро превратилась в клоунаду. На головы граждан посыпались утверждения, будто именно украинцы в доисторические времена создали первые духовые оркестры, чтобы загонять в ловушки мамонтов, или, что они старейший на планете народ, являющийся этническим предком древних греков и египтян, а Христофор Колумб – казак из Коломыи, и далее, в том же роде. В президентство В. Ющенко начал распространяться комичный концепт мифических предков украинцев «славян – древних укров», а, между тем, польский граф Т. Чацкий, ещё в 1801 году предложил теорию, согласно которой украинский народ, вообще не имеет ничего общего со славянством, а его предками были кочевники из туранской орды укров, пришедшей на территорию современной Украины из-за Волги в VII веке. В декабре 2010 года, на слушаниях в Раде, директор Национального научно-исследовательского института украиноведения Министерства образования и науки Украины, президент Международной ассоциации «Украина и мировое украинство» Пётр Кононенко заявил: «Уважаемые друзья, да и Аполлон, и Геракл родились на нашей земле, мифические герои все — это наша земля, а наши племена — от Китая, куда шел Шелковый путь, от Индии до Центральной и прочей Европы…». Впрочем, его переплюнул профессор, доктор политических наук  и кандидат психологических наук Валерий Бебик написавший в статье  «Куликовская битва: украинский Сталинград для московско-татарских орд», что  на поле Куликовом сражались вовсе не русские против татар, а московско-татарское войско против украинцев (черкасов и половцев), которыми командовал украинский полководец Мамай.

Конечно, подобные нелепости создавались, прежде всего, для внутреннего потребления, ибо выступать на серьёзных международных конгрессах с подобной галиматьёй невозможно. Начались попытки создать стройный, имеющий приемлемую корреляцию с мировой славистикой, концепт украинской истории, направленный на максимальное размежевание с историей большой русской нации. Прежде всего, отношения великороссов и малороссов-украинцев были введены в рамки вечного противостояния завоевателей и их жертвы, в роли которой конечно выступала Украина. Всё начинается с Древней Руси – взятия «российским» войском князя Андрея Боголюбского «украинского» Киева в 1169 г. Кстати, украинская историография именует Владимира Мономаха украинцем, а его сына Юрия Долгорукого и внука Андрея Боголюбского россиянами. Далее следуют войны Речи Посполитой против Московского государства, где правда оказывается на стороне Речи Посполитой и казачьих гетманов, поднимавших антироссийские мятежи. После вспоминается «мужественный» Мазепа, восставший против «сумасшедшего тирана», царя Петра, и так до самого героя Украины Степана Бандеры и офицера (гауптмана) гитлеровской военной разведки (Абвера) Романа Шухевича.

Степень квалификации украинских «историков» хорошо видна по обширному послесловию доктора исторических наук Владислава Верстюка к работе М. Грушевского «Иллюстрированная история Украины», переизданной в Киеве в 1996 году. Верстюк утверждает будто император Николай I строил в России социализм, но его возможностей не хватило и «поэтому Николаю I и его верному помощнику Аракчееву удалось войти в историю строительства социализма только в качестве творцов военных поселений…». Напомню, военные поселения были созданы Александром I, а Алексей Андреевич Аракчеев не служил при императоре Николае. Да и тезис о Николае Павловиче как строителе социализма (видимо взятый из работ Р. Пайпса) мягко говоря, очень спорен. Такие вот доктора наук состоят на службе украинства.

В опциях украинской «науки», Малороссия в составе Российской империи и Советского Союза, как я уже упоминал, объявлялась колонией России. Доказать это очень непросто, точнее невозможно, но доктор исторических наук, заведующий отделом Института украинской археографии и источниковедения им. М.С. Грушевского НАН Украины с говорящей фамилией Брехуненко, настаивает:
«Надо прямо сказать, назвать вещи своими именами, назвать Украину в Российской империи с 19 века и далее колонией. И под это подвести исторические аргументы, которых хватает. Показать, насколько в экономической сфере все было завязано, как в России трактовалась украинская ситуация, как в других сферах происходила колонизация.
Стереотип людей – колонии заморские, Испании, Франции и так далее – украинский случай не попадает. Это континентальная колония, об этом есть исторические разработки. Надо, чтобы в сознании людей происходило нормальное восприятие исторических реалий».

В 2005 году при президенте Викторе Ющенко в Киеве, по польскому образцу, создали Институт национальной памяти, главной задачей которого стала реабилитация бандеровщины и продвижение антирусской повестки в исторической науке. Особенно неприемлемой стала деятельность этого учреждения, когда после второго Майдана его руководителем был назначен бывший глава архива СБУ Владимир Вятрович. Этого «национально ориентированного историка» жёстко критиковали украинские и иностранные учёные за фактическую реабилитацию нацизма и постоянные подлоги. Ещё в качестве главного архивариуса СБУ этот человек попал в международный скандал, когда выяснилось, что на выставке посвящённой голоду на Украине в 1932 – 1933 годах, проходившей в марте 2009 года в Севастополе, четыре из шести документальных фотографий, оказались подделками: вместо подлинных снимков были представлены фотографии, сделанные во время Великой депрессии в США и голода в Поволжье в 1921—1922 годах. Впрочем, это событие не помешало карьере пана Вятровича. Однако в 2017 году он угодил в новую позорную передрягу. Институт национальной памяти в 2017 противозаконно использовал фотографию рукопожатия ветерана войны Ивана Залужного со стрелком УПА Степаном Петрашем на бигбордах для дня памяти и примирения 8 мая. Сам Залужный заявил, что это было сделано без его согласия, и он категорически против публикации снимка. Даже после этого, Вятрович умудрился оставаться на своём месте ещё два года. Только осенью 2019 года киевская власть была вынуждена уволить одиозного популяризатора деятельности украинских националистов с должности директора Украинского института национальной памяти.

Конечно, на Украине осталось достаточно талантливых и честных учёных. Власть всячески пыталась заглушить их голоса, но не со всеми это было легко сделать. Всемирно известный археолог, академик Пётр Петрович Толочко яростно боролся за научную истину с лжецами и фальсификаторами, особенно когда дело касалось учебной литературы: «Я анализировал учебники для средней и высшей школы. Очень неутешительная картина. Они неимоверно идеологизированы. В ранних исторических периодах всё объявляется украинским — начиная от Триполья и до Киевской Руси. И эти глупости вводят в учебники, и дети, естественно, уже впитывают эту мифологию. К примеру, что Киевскую Русь создали украинцы» писал он. Конечно, содержание учебников осталось прежним. Вместе с другими украинскими учёными, политиками, политологами он подписал открытое письмо президенту Ющенко. В нём говорилось о беспокойстве в связи с государственной политикой, направленной на искажение истории Украины. Письмо произвело эффект в международном сообществе. Его, например, перепечатала французская «Фигаро». Ответа от «демократического» президента, как и следовало ожидать, не последовало.

Совершенно естественно, что иностранные покровители украинского режима пытаются создать схему, в которой единству Украины с Россией, не оставалось бы места. Так руководитель международного отдела газеты Dziennik Анджей Талага в тексте с характерным названием «Украине нужен собственный миф» предлагает забыть, «главу под названием Киевская Русь и оставить ее занимающимся Средневековьем историкам, и принять отдельные концепции возникновения российской и украинской государственности … Разумеется, возводить свои истоки к XI, а не к XVII веку кажется более респектабельным, но таким образом можно легко попасть в ловушку российской исторической политики и «русской общности» … Киеву было бы выгоднее выбрать другой миф: культурной и исторической общности с Польшей – тогда, утверждает пан Анджей – претензии России на какую-либо общность с Украиной выглядят чистым экспансионизмом, а не обращением к единым ценностям». Похоже, что современное украинство пошло именно по этому пути. Но, на беду для киевского режима и всех щирых украинцев, потуги выдумать какую-то новую историю так и не увенчались успехом. Мировая академическая наука их не признаёт и признать не может, ибо тогда перестанет быть наукой. Напомню, в 1909 г. в Праге вышла работа знаменитого слависта проф. Любора Нидерле “Обозрение современного славянства” и сразу же была переведена на русский язык, а через два года вышла в Париже по-французски. В ней уделено соответствующее внимание малороссам и великороссам, у которых, по словам Нидерле, “столь много общих черт в истории, традиции, вере, языке и культуре, не говоря уже об общем происхождении, что с точки зрения стороннего и беспристрастного наблюдателя это – только две части одного великого русского народа».

Заключение

Известный русский историк Николай Иванович Ульянов в своей знаменитой работе «Происхождение украинского сепаратизма» писал:  «…. украинское самостийничество дает образец величайшей ненависти ко всем наиболее чтимым и наиболее древним традициям и культурным ценностям малороссийского народа: оно подвергло гонению церковнославянский язык, утвердившийся на Руси со времен принятия христианства, и еще более жестокое гонение воздвигнуто на общерусский литературный язык, лежавший в течение тысячи лет в основе письменности всех частей Киевского Государства, во время и после его существования. Самостийники меняют культурно-историческую терминологию, меняют традиционные оценки героев событий прошлого”. Эти строки написаны в далёком 1966 году. Ныне можно говорить о том, что украинство пришло к отрицанию самой основы бытия восточнославянских народов – православно-византийского наследия. Львовский профессор Ярослав Прицак прямо ставит вопрос: «Советское прошлое преодолеть относительно легко, но что делать с византийско-православным наследием?
Взаимосвязь коммунизма и историко-культурного наследия должна стать предметом анализа для историков и социологов. Эту тему напрасно игнорируют, относясь к ней легкомысленно. Коммунизм — лишь цветочки, омерзительные и смертоносные, но все же цветочки на дереве, вросшем своими корнями в более давнее прошлое. И выкорчевать его можно исключительно с помощью глубоких реформ». Другой профессор Оксана Пахлевская, прямо утверждает, что без разрыва с «Византийско-монгольской традицией в русском православии», которая «противопоставляет себя Европе и демократическому миру и фактически выводит православие в его русском варианте из христианства», Украину ждёт «белорусизация», т.е. мирное поглощение Русским миром. Надо действовать, как Болгария, которая «в идеологическом смысле решительно покинула православно-славянские комплексы», подытоживает она. Оба украинских профессора, не замечают, что сами de facto признают неисторичность и искусственность проповедуемой ими идеологии, а также отсутствие у неё значимой национальной базы.

Отвратительная, полная лжи, невежества, насилия и предательства история украинства не могла быть иной, потому что это самое украинство не имеет самостоятельного бытия. Оно существует, только как тень БОЛЬШОГО РУССКОГО МИРА, и смысл его существования, как раз, и состоит в отрицании и отторжении этого мира. Отсюда, происходит и полное отсутствие у этого политического и культурного феномена каких-либо созидательных потенций, что прекрасно доказывают три десятилетия незалежности. Кроме того, украинство практически не имело (и не имеет) универсального проекта, а сводится к узко-провинциальной культурной и политической партикулярности. Это – мятеж периферии против центра, провинции против метрополии, бунт сельских учителей против «слишком умных» столичных снобов-профессоров.

И, конечно, не стоит забывать – настоящими создателями государства Украина, оказались, вовсе не украинофилы – нелепые провинциальные мечтатели, второстепенные литераторы, малообразованные просветители или мошенники на содержании иностранных разведок. Нынешнюю Украину вылепили московские коммунисты, с бешеной энергией и беспощадностью воплощавшие в жизнь постулаты предельно-русофобской ленинской национальной политики. Однако, искусственное, по-настоящему, никогда не сможет заменить естественное, а бутафорское подменить подлинное. Реализация политических целей украинства в начале 90-х годов прошлого века, чётко высветила их несовместимость с жизнью и, по всей видимости, приведёт к краху, как само украинство, так и проект «государство Украина».

P.S. Один из образованнейших малороссов, либеральный политик, юрист И.И. Петрункевич в начале прошлого века писал академику Вернадскому: «На Украйне моя родина… с Украйной я связан не только холодными идеями права, но и чувствами, коренящимися в крови, в воспоминаниях и впечатлениях природы, в звуках народного языка… Но все эти местные влияния не заслоняют во мне всей родины, и единство России для меня не только государственная идея или сожительство двух национальностей, а живое и неделимое целое, имеющее своё удивительно художественное и бесспорное отображение в таких одарённых людях, как Гоголь и Короленко, у которых украинское и русское, как частное и общее, отразилось с необыкновенной ясностью. Попробуйте выделить в них украинское от русского: не получится ни того, ни другого, живое будет превращено в мёртвое».

РЕКОМЕНДОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА.

  • Аллен Уильям. История Украины М., 2022
  • Бушков А. Корабль дураков, или Краткая история самостийности М., 2011
  • Гаспарян А. ДеНАЦИфикация Украины. Страна невыученных уроков. СПб., 2017
  • Калашников М, Бунтовский С. Независимая Украина. Крах проекта М., 2010
  • Сысоев Г.Б. ФАШИЗОФРЕНИЯ. Харьков 2012.
  • Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма — Нью-Йорк, 1966; Мадрид,1966; М.: издательство «Вагриус», 1996 (репринт); М.: Индрик, 1996 — 280 с. (репринт) .

 

 

 

 

 

 

Подписаться
Уведомить о
guest
1 Комментарий
Старые
Новые
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
Анатолий Иванович
Анатолий Иванович
07.03.2023 02:14

Несмотря на в основном верное описание истоков украинства, заметна неприязнь автора к большевизму, в частности в деле украинизации ранней УССР. Следует заметить, что не большевики запустили этот процесс, он был начат ещё до прихода большевиков к власти. Вот, что писал И.В. Сталин секретарю ЦК КП(б) Украины Л.М. Кагановичу. 26. IV. 1926 г.

“Нельзя заставить русские рабочие массы отказаться от русского языка и русской культуры и признать своей культурой и своим языком украинский. Это противоречит принципу свободного развития национальностей. Это была бы не национальная свобода, а своеобразная форма национального гнёта.” …

“…при слабости коренных коммунистических кадров на Украине это движение, возглавляемое сплошь и рядом некоммунистической интеллигенцией, может принять местами характер борьбы за отчуждённость украинской культуры и украинской общественности от культуры и общественности общесоветской, характер борьбы против “Москвы” вообще, против русских вообще, против русской культуры…” То есть, украинизацией занимались местные “рагули”, а не большевики. Кстати, Скрыпник Н.А. в 1927—1933 годах — нарком просвещения УССР, активный проводник украинизации покончил жизнь самоубийством.

А вот что касается “московских коммунистов”, то действительно, с приходом Л. Брежнева номенклатурные верхи СССР оказались во власти украинской стихии. Злополучный «застой», куда погрузилась страна, стал прямым следствием украинского засилья в партийно-государственных верхах. Более того, «украинский вирус» разлагающе подействовал на всё советское общество, подорвав его внутренний иммунитет.

Этот сайт использует cookies для улучшения взаимодействия с пользователями. Продолжая работу с сайтом, Вы принимаете данное условие. Принять Подробнее

Корзина
  • В корзине нет товаров.