Русская диаспора: от участи наблюдателя к участию в жизни страны

Чем шире будет круг профессионалов, которые получат реальную возможность уча­ствовать в выработке стратегического курса социального и экономического развития Рос­сии, тем выше будут шансы у всего нашего общества заложить основы более разумной, взвешенной и, что самое главное, дальновид­ной (долгосрочной) общенациональной поли­тики, отвечающей интересам всех россиян и зарубежных соотечественников, всех соци­альных и национальных групп.

Среди этих профессионалов — ученых, биз­несменов, специалистов в различных областях знания — особо выделяется когорта наших со­отечественников, проживающих за рубежом и способных увидеть проблемы современной Рос­сии не только «изнутри» — духовными очами русского православного человека и патриота Рос­сии, но и со стороны — глазами гражданина другой страны и иного мира — русского амери­канца, русского немца, русского француза …

Но в чем конкретно заключается возмож­ная роль русской диаспоры в определении стра­тегического курса России на рубеже третьего тысячелетия?

По сути, речь идет об историческом пово­роте в развитии страны, о глубоком и качествен­ном изменении всей системы отношений (вза­имных прав и обязанностей) между государ­ством, встающим на путь демократического раз­вития, и реальным человеком, который адап­тируется к институтам формирующегося граж­данского общества и осваивает их потенциал в условиях самоуправления. Поворот этот, хотя и в разной степени, но затронет всех — как граж­дан России, так и соотечественников — граж­дан других стран и лиц, не имеющих граждан­ства. Эту перемену можно свести к формуле: восхождение от участи к участию. Имеется в виду восхождение от предопределенной эпо­хой тоталитаризма участи быть уже по факту принадлежности всегда-и-во-всем-верноподанным или от столь же незавидной участи сто­роннего (по неволе) наблюдателя — к деятель­ному участию в жизни своего Отечества.

Подобное изменение статуса соотечествен­ников пойдет только на пользу России: хотя они и рассеяны по всему миру, но те «семена русскости», что упали на новую почву, чаще всего давали добрые всходы под новым солн­цем. Весь опыт русской эмиграции (увы, за ис­ключением последних лет повальной кримина­лизации общества) свидетельствует об одном: ни трудолюбия, ни талантов, ни открытости зани­мать нашим соотечественникам не приходилось, как, впрочем, и острого чувства органичной духовной принадлежности к земле отцов.

В силу различных и всем известных причин многие россияне утратили российское граждан­ство или не имели возможности его обрести, но сохранили в сердце чувство гражданственности, знакомое, увы, далеко не всем полноправным гражданам, и образ Отечества, который зачас­тую не совпадал и не совпадает ни с изменчи­вым образом (и тем более «самообразом») на­шего государства, ни с правленой-переправлен- ной политической картой России…

Если мы признаем, что носителями госу­дарственных интересов являются не только и, пожалуй, не столько министерства и ведомства (ведомственные интересы и честь мундира — далеко не последние мотивы в процессе приня­тия решений), сколько рядовые люди, в том числе и те, кого относят к политическим дис­сидентам, то следует признать и тот факт, что носителями российской гражданственности могут быть наряду с российскими гражданами и соотечественники — граждане других госу­дарств и так называемые неграждане.

Очевидно, что права этих людей не должны сводиться к «высочайшему соизволению» назы­ваться соотечественниками. Впрочем, ни в од­ном обществе, даже самом бесправном, власть не в состоянии отнять у человека это право! Уже по одной этой причине неуместны любые по­пытки политиков или политологов максималь­но сузить круг соотечественников, исключив из него, к примеру, или тех, кто не имеет граж­данства, или лиц, происхождение которых и «чистота крови» вызывают сомнение, или лю­дей, относимых к разряду инакомыслящих.

Уверен, что любые попытки дать (или в сфере законотворчества, или при определении концепции государственной политики в дан­ном вопросе, или при разработке соответству­ющих государственных и межгосударственных программ) абсолютно точную и всеохватыва­ющую дефиницию соотечественников будут малорезультативны, поскольку мы обязаны уважать чувства всех людей, которые считают себя российскими соотечественниками, неза­висимо от того, что является основанием их самоидентификации — кровные узы, культур­ная ориентация, религиозные убеждения или политические воззрения.

Разумеется, при решении конкретных воп­росов, предполагающих, к примеру, процеду­ры приобретения или утраты российского граж­данства, определение форм социальной защи­ты и т.п., потребуется четкий дифференциро­ванный подход и соответствующая классифи­кация. Но это обстоятельство ни в коей мере не может служить оправданием односторонне­го (со стороны государственных органов) при­знания или непризнания права человека быть со-Отечеством.

Но самое важное — это объективная по­требность России, а следовательно и ее заин­тересованность в том, чтобы все, кто связы­вает с ней смысл своей жизни, имели возмож­ность послужить Отечеству, выступая не толь­ко в качестве объекта российской политики, но и в качестве ее субъекта.

Соотечественники, пребывающие в доб­ровольной или вынужденной эмиграции, и соотечественники, которые никогда не покидали родины, но которых покинуло отечество, оставив своих детей в «новом зазеркалье», — все они вместе и каждый в отдельности стали связующими нитями между прошлым и буду­щим исторической России.

Именно эти бесчисленные человеческие нити-судьбы могут и должны рассматриваться в качестве основы национальной стратегии. Осно­вы, которая способна скрепить во времени и пространстве любые «поперечные нити» — феде­ральные, региональные и международные програм­мы различного класса, как непосредственно свя­занные с укреплением отношений с зарубеж­ными соотечественниками, так и все остальные, реализация которых могла бы в перспективе спо­собствовать защите интересов наших соотече­ственников, их общин и организаций.

При этом, конечно, и сама государствен­ная стратегия будет представлять собой нечто большее, чем предопределение будущего. В этом случае она приобретает принципиально новое качество: взору откроется ее социальное и нравственное измерение, своего рода «рет­ро-потенциал» — способность изменять про­шлое, корректируя и наполняя новым смыс­лом исторические факты.

Воистину, наряду с прогнозированием и планированием на длительную перспективу выбор стратегии предполагает и выбор прошло­го (см. об этом: В. Расторгуев. «Рубеж тысяче­летий…» «Церковь и общество». №1—2, 1998 г.). Объяснение этого культурного феномена лежит на поверхности: от того, сохранится ли в гене­тическом коде общенациональной = государ­ственной стратегии система ценностей, освя­щенная всей историей становления националь­ной культуры и религиозного самосознания народа, зависит и наше понимание прошлого, и — более того — оценка нашего «сегодня» с позиций ушедших поколений. Прошлое — и приснопамятное, и «перезабытое-залеченное» — не ушло ни из социальной жизни, ни из на­шего языка, ни из совести народной, ибо не делит нас Господь на живых и мертвых.

Однако роль прошлого в современной жиз­ни в немалой степени определяется тем, су­меет ли общество построить приемлемую для всех основных социальных и национальных групп стратегию социального развития и при­нять ее. Принять солидарно, соборно, без противостояния граждан и «неграждан», рус­ских и «русскоязычных», красных и белых, в интересах Отечества, а не отдельных кланов и групп, готовых приватизировать и пустить на торги не только отчую землю и все, что на ней находится, но и само понятие «отечество».

Не только мы можем по собственной или по чужой воле отречься от наших предков, но и они — от нас. Различие состоит лишь в том, что наше отречение — предательство, а их от­речение — суд…

Таким образом, выбор стратегии — это или оправдание истории в наших реальных сверше­ниях, или оправдание собственной духовной немощи, то есть самооправдание ценой отказа от собственного духовного наследия — сердце­вины национальной культуры во имя преслову­тых «вызовов времени сего», диктуемых не столько объективной потребностью, сколько просто диктуемых… И тогда все великие жерт­вы народа, воинские, трудовые и духовные подвиги предков наших могут в одночасье ока­заться напрасными. Напрасными, разумеется, не для тех, кто совершал их во имя спасения и во Имя Спасителя, а для нас.

Говоря языком науки, национальная стра­тегия развития, сберегающая полноту жизни, — это стратегия сохранения и приумножения си­стемного потенциала России — и новой Рос­сии, и исторической. Потенциала, который несводим ни к ресурсному, ни к экономичес­кому, ни к интеллектуальному, взятым по от­дельности, и который нельзя разъять на со­ставляющие, сберечь, не используя. Даже если само государство раздроблено (точнее, разбито!) на множество независимых госу­дарств, его системный потенциал остается ве­личайшим достоянием народов-созидателей и в течение определенного времени может быть восстановлен в их интересах. Восстановлен не силой, а умом, не насильственным воссоеди­нением, а грамотной интеграцией.

Где же заключено ядро, сердцевина, жизнеобразующая сила системного потенциала Рос­сии и, напротив, какое время необходимо, чтобы надежды на возрождение отчей земли стали неосуществимыми?

Жизнеобразующая сила системного потен­циала России — в солидарности соотечествен­ников — и граждан, и иностранцев, и неграж­дан. Причина распада государства и гибели на­циональной культуры — это забвение граждан­ского долга, утрата национального духа, рус­ского духа. И час этот тем ближе, чем быстрее из народного самосознания исчезнет времен­ной горизонт тысячелетней истории, образ Святой Руси — нашего общего Духовного Оте­чества.

Суть проблемы соотечественников, как она видится ныне, может быть сведена к формуле, известной каждому с детства: время лечит, без­временье калечит. Чем быстрее мы перейдем от безвременья — тактики выживания с ее корот­ким временным горизонтом — к стратегии жиз­ни, тем очевиднее станет и роль русской диас­поры в политическом, экономическом, соци­альном и культурном развитии России. Широ­кий временной горизонт, доступный духовным очам и открывающий непреходящее (на столе­тия и тысячелетия в прошлое и будущее), изле­чивает душу народа точно так же, как излечива­ют глаза необъятные горизонты России. Этот горизонт позволяет увидеть за правами человека и народа права культуры и природы родной зем­ли, за творениями рук человеческих — Творца.

Тот факт, что начальные предпосылки эпо­хи собирания камней уже созревают, не вызы­вает сомнений. Могли бы мы, к примеру, еще недавно хотя бы представить себе возможность парламентских слушаний с выработкой реко­мендаций, направленных на расширение прав соотечественников, независимо от их полити­ческой ориентации, социального статуса и по­ложения? Наверное, нет. Могли бы мы в Рос­сии еще недавно свободно говорить о нацио­нальных интересах русского народа и других народов, населяющих Россию, если у многих наших граждан до сих пор в голове не уклады­вается, что национальная безопасность и безо­пасность государственная — не взаимоисклю­чающие понятия и что важнейшим объектом национальной безопасности становятся не столько какие-то абстрактные идеологические наднациональные интересы, сколько нацио­нальный и семейный уклады жизни?

Думаю, что принципы построения россий­ской политики в отношении соотечественни­ков, проживающих за рубежом, которые за­ложены или, точнее, будут заложены в зако­нах Российской Федерации и ее субъектов, в соответствующих программных документах ис­полнительной власти и конкретных проектах, должны полностью совпадать в своей основе. Любое противоречие в этой области, чем бы оно ни обосновывалось — политическими ам­бициями руководителей или несогласованнос­тью действий исполнительной и законодатель­ной власти (а таких противоречий, как извес­тно, немало), ставит под вопрос действенность российской политики и наносит непоправи­мый ущерб престижу власти внутри России и престижу самой России за рубежом.

Кроме того, эти принципы должны рас­пространяться на всех российских соотече­ственников, в том числе и на различные вол­ны русской эмиграции, поскольку в задачи государственной политики входит активная работа по снятию накопившихся противоре­чий между основными группами наших зару­бежных соотечественников — граждан России и граждан других государств, а также доста­точно большой группы лиц, не имеющих гражданства.

И последнее: принципы построения рос­сийской политики в отношении соотечествен­ников необходимо согласовать с установками всех концепций в различных областях государ­ственной политики (отраслевых стратегий) и соответствующих им федеральных и междуна­родных программ, которые разрабатываются и осуществляются с целью определения единой внутренней и внешней политики России, по­скольку все эти концепции и программы отра­жают или, точнее, должны отражать разные стороны единой стратегии развития России.

Выполняются ли эти условия, столь оче­видные с точки зрения логики и методоло­гии? Нет, хотя результатом столь слабой орга­низации работы является не только отсутствие серьезных результатов в решении проблемы соотечественников, проживающих за рубежом, но и неспособность четко прогнозировать раз­витие ситуации, отсутствие внутренней логи­ки и системы в законотворческой работе. А причина все та же — ведомственная замкну­тость, неумение и нежелание сотрудничать. Очевидно, что эти недостатки нашей работы должны быть преодолены в кратчайшие сроки и в тесном сотрудничестве с наиболее актив­ными группами наших соотечественников.

Журнал «Церковь и общество», №3, 1998