Л.А. Тихомиров. Экономические воззрения русского монархиста. Часть Х
Я уже писал о том, что Тихомиров не соглашается с общепринятой в его время точкой зрения, что государство не должно вмешиваться в экономическую жизнь. Она вытекает из догмата классической английской политической экономии о «невидимой руке» рынка, которая все управит. А в России в то время многие представители элиты преклонялись перед политэкономией Адама Смита и Давида Рикардо и свято верили в «невидимую руку». Государство допускалось только для сбора налогов, исполнения казенного бюджета, а также защиты внутреннего рынка с помощью импортных пошлин.
А Лев Александрович полагал, что вмешательство государства необходимо. А порядок и правила такого вмешательства должны определяться экономической политикой государства. Но политика эта должна быть продуманной, а вмешательство осторожным. Как в медицине с ее принципом: «Не навреди». Ведь экономика, как многократно отмечает Лев Александрович подобна живому организму. Лучше государству не вмешиваться вообще в экономику, чем вмешиваться подобно слону в чайной лавке: «А между тем производство – дело такого рода, что если выбирать из двух зол, то менее вредным было бы полное невмешательство государства, нежели вмешательство ошибочное. Экономические явления имеют свое собственное внутреннее течение, рост и сцепление. Оставленные без всякого вмешательства государственной власти, экономические процессы будут все-таки кое-как совершаться, кое-как складываться в некоторую гармонию. Но ошибочное приложение фактора такой огромной, особенно у нас, силы, как правительственная власть, может иметь самые опасные последствия, подрывая ту необходимую гармонию экономических процессов, от которой зависит самое существование народа и всего культурного и политического элемента, вырастающего на народной жизни».
Но для выработки правильной экономической политики государства нужна хорошая теория, экономическая наука. Либо надо создавать свою теорию, либо выбирать из имеющихся. В России, как отмечает Лев Александрович, доминируют две теории, или точки зрения на экономику – марксизм и народничество. И Тихомиров считает обе ошибочными: «К сожалению, литературные споры наши, стремясь перейти на почву практических мероприятий, стремясь к созданию правительственной экономической политики, именно не обнаруживают способности внести в нее ту плодотворную, серьезную идею, от присутствия которой зависит вся цена экономической политики. Странно даже видеть, до какой степени вкоренилось в мысли нашего образованного класса фатальное балансирование между исключительно двумя одинаково ложными точками зрения. Во всех рассуждениях постоянно сквозит одно из двух: либо марксизм, либо народничество!»
Итак, марксисты и народники. Первые – за капитализм, вторые – за мелкое хозяйство. Нынешняя ситуация в России не нравится ни первым, ни вторым. Но первые через капитализм, а вторые через мелкое хозяйство рассчитывают прийти к одному и тому же – социализму. Две названные позиции уходят корнями в недалекое прошлое. Первая ассоциируется с именем знаменитого Карла Маркса (1818-1883), вторая – с именем французского экономиста и философа Жана Шарля Сисмонди (1773—1842). Обе точки зрения – привнесенные в Россию извне. А потому не учитывающие ее особенностей, следовательно неприемлемые и даже вредные для России. Из этого Тихомиров заключает, что России нужна собственная теория, принимающая во внимание духовно-культурные особенности русского народа и природно-географические условия страны. А использование заимствованных воззрений при разработке и реализации государственной экономической политики России может принести больше вреда, чем пользы: «Я не думаю и вовсе не хочу сказать, чтобы все стоящие ныне за “капитализм” или за “мелкое хозяйство” сознательно стремились к тому же, к чему стремились их идейные предшественники. Но они невольно действуют в рамках, данных идеями этих предшественников, и невольно, бессознательно (там, где нет сознательности) следуют логике этих идей, а потому идут к тем же результатам. Тем людям, которые лично переросли их и вследствие этого стали способны к серьезной общественной работе, положительно пора бы освободить свою мысль от этих старых, бессознательно давящих ее рамок. Иначе вся наша работа по организации производства, по созданию экономической политики, кроме вреда и подрыва производительных сил народа, ничего принести не может».
Первоначально и марксисты, и народники стояли на революционных позициях. Спешили перейти к «светлому будущему» (социализму в разных вариациях) как можно быстрее. Но к концу столетия (19 века) они уже успокоились и перешли на путь приближения к «светлому будущему» через эволюционные изменения. Так, марксисты рассчитывали, что капитализм, согласно учению основоположника марксизма, подготовит все необходимые предпосылки для социализма, и переход к новому общественному строю произойдет тихо и мирно.
Вот как Тихомиров оценивает указанные две точки зрения: «Марксисты надеются, что эта эволюция будет совершена капитализмом. Уничтожив все мелкое производство, объединив рабочих в крупные фабричные группы, капитализм для своего превращения в социализм не потребует затем ничего, кроме упразднения немногочисленных хозяев предприятий. Народники мечтают о той же социализации труда, но только надеются сложить ее ячейки прямо из народа, помимо капиталистического ига. Цель у тех и других одна, но предполагаемые пути эволюции различны. На этой почве и выросли наши литературно-экономические споры. Одни доказывали необходимость и неизбежность капитализма, другие – его невозможность в России, откуда выводили необходимость иной системы (народнической) для достижения того же самого “обобществления труда”».
Тихомиров усматривает, что и марксисты, и народники в конечном счете стремятся к одному и тому же – полному «обобществлению средств производства» и такому же полному «обобществлению труда». И его это пугает. Лев Александрович считает, что полное (в масштабах всей России) обобществление труда идет в разрез с духовно-культурными и историческими традициями России. Если экономическая политика государства будет строиться на представлениях о необходимости всеобщего «обобществления труда», то такая политика может навредить России очень и очень. А уже во властных структурах есть чиновники, которые увлечены этой идеей. Лев Александрович отмечает:
«Неужели экономическая политика, систематически заставляющая все экономические процессы страны стремиться к цели обобществления труда, есть серьезная политика, заслуживающая осуществления? Но ведь она была бы истинным бедствием… Не только завершенная система подобной экономической политики, но и всякие частичные ее вторжения в правительственные мероприятия были бы уже крайне вредны для производства. А такого частичного вторжения нельзя, к сожалению, избежать при столь странном состоянии умов образованного класса, из которого набираются деятели правительственной власти».
Конечно, при разработке экономической политики той «печкой», от которой надо «танцевать», является понимание потребностей общества и государства. Причем потребности не сиюминутные, а долгосрочные и даже вечные. Тихомиров пишет, что «обязанности правительства определяются вовсе не отвлеченными идеями о каких бы то ни было фазисах эволюции и стадиях развития, а потребностями, запросами и выгодами именно того производства, которое создает себе нация. Государство дает свою силу, которая есть не что иное, как сила национальная, на упорядочение и поддержание не какого-либо отвлеченного “труда”, а труда реального, национального, на защиту национального экономического строя».
В России, как отмечает Лев Александрович, появились «специалисты по экономическим вопросам», к услугам которых прибегает власть: «…власть не может не искать осведомления у людей, признаваемых специалистами по экономическим вопросам». Однако зачастую такие «специалисты» направляют свое внимание на вопросы второстепенные. А вот в изучение истинных и долгосрочных потребностей общества и государства и поиск оптимальных путей их удовлетворения они погружаются крайне редко. В том числе имеют зачастую очень поверхностные представления о том, как можно и нужно удовлетворять потребности за счет внутреннего производства. Поскольку обычно делают быстрый и легкомысленный выбор в пользу закупки иностранных товаров: «Национальные потребности – удовлетворенные и ждущие удовлетворения, легкость или трудность их удовлетворения собственными средствами страны – должны явиться пред нами в цельной и точной картине. Вот, собственно, первая забота экономической статистики и национальной политической экономии, и лишь на этом фоне может разумно и плодотворно развиться изыскание самих мероприятии. К сожалению, наша наука, превращаясь в сбор разнородных партийных программ, утрачивает понимание главной своей задачи».
Итак, власть зависит от мнений «специалистов по экономическим вопросам», а последние зачастую сильно зависят от идей иноземных. «Отсюда, – отмечает Тихомиров, – особая опасность тенденциозности этих специалистов. Тенденциозность эта искажает самую науку, тот свод данных, в которых каждый (в том числе и власть) предполагает видеть только точную регистрацию беспристрастно наблюдаемых фактов. Вместо же этой объективной регистрации мы на деле встречаем в “научных” исследованиях односторонний подбор фактов и искусственную их группировку, совершенно затемняющие их истинный смысл».
Итак, чтобы иметь правильную экономическую политику, заточенную на достижение национальных целей, России необходима также национальная экономическая наука. Не какая-то абстрактная, универсальная, космополитическая (предназначенная для всех, но не годящаяся никому – как, например, марксизм), а именно национальная, российская. В заключительной части брошюры «Земля и фабрика» Лев Александрович пишет, что, прежде чем разрабатывать экономическую политику, «сначала нужно создать свою экономическую науку». И далее: «нам нужен недостающий теперь план – именно в смысле национальной экономической политики. Но для того чтобы государство было способно к такой роли, оно должно иметь в стране науку настоящую – не “марксистскую”, не “народническую”, а национальную политическую экономию, которая бы знала производство своей страны, знала точную связь различных элементов ее производства и умела показать наилучшие способы связи земли и фабрики, наилучшие способы усиления производства той и другой…».