Культурно-цивилизационный диалог как способ решения проблем в современном мире
Современный мир вступает в эпоху турбулентности, поскольку под влиянием глобализации все больше становится целостной системой, оставаясь в то же время, как и прежде, без управления. Конструктивный диалог, учитывающий культурные различия и цивилизационное единство разных стран и народов, в этой ситуации является наиболее оптимальным средством решения многочисленных проблем. Для современной России серьёзным препятствием к осуществлению такого диалога как внутри страны, так и на международной арене является её отставание в цивилизационном развитии, преодоление которого становится первостепенной задачей.
Ключевые слова: диалог, культура, цивилизация, современный мир, регулирование, управление, Россия, демократия, гражданское общество.
Чумаков А.Н. Культурно-цивилизационный диалог как способ решения проблем в современном мире // Вопросы философии. 2013. № 1. Сайт журнала «Вопросы философии». URL: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=694&Itemid=52 (дата опубликования: 09.02.2013).
Необходимые замечания
Поиск оптимальных путей решения проблем в современном мире становится все более актуальным в свете продолжающегося мирового финансово-экономического кризиса, а также социально-политических потрясений, прокатившихся в последнее время серьёзной волной по ряду стран и регионов. Россия также испытывает на себе влияние отмеченных процессов самым непосредственным образом.
От философии в этой связи ждут не столько ситуативного рассмотрения текущей ситуации и частных предложений, сколько анализа основополагающих причин происходящих изменений, теоретических обобщений и выстраивания стратегических перспектив общественной динамики в контексте реалий и тенденций развития глобального мира и нашей страны в частности.
Решение такой задачи предполагает рассмотрение как минимум трёх принципиальных и тесно связанных между собой вопросов:
– Как понимать и оценивать современный мир?
– Каким образом решать многочисленные проблемы этого мира?
– Какое отношение ко всему этому имеет Россия и каковы её первоочередные задачи?
Не имея возможности детально анализировать каждую проблему, заключённую в сформулированных вопросах, хотелось бы сосредоточиться на принципиальных подходах к их пониманию и решению, оставляя без специального рассмотрения то очевидное обстоятельство, что Россия – составная часть глобального мира и её главные проблемы не могут иметь удовлетворительного решения вне этого контекста.
Также, поскольку глобализация является определяющим фактором развития современного мира (а для нашего разговора ее интерпретация имеет принципиальное значение), хотелось бы сразу уточнить авторскую позицию по данному вопросу, не прибегая при этом к специальным доказательствам, которые вполне доступны для ознакомления по уже опубликованным работам [Чумаков 2005; Чумаков 2006; Чумаков 2012; Глобалистика 2003]. Она заключается в том, что глобализация – это изначально и в первую очередь объективно-исторический процесс, где субъективный фактор играет порой принципиальную роль, но не является ни исходным, ни ключевым в определении динамики и тенденций глобальных процессов.
Почему так важно обратить на это внимание? Прежде всего потому, что когда тот или иной субъективный фактор в глобальных отношениях (будь то какая-то страна, или иной центр принятия решений) объявляется определяющим, а то и вовсе способным управлять мировыми процессами (подразумевается, как правило, в своих интересах), то анализ реального положения дел смещается, в конечном счёте, в область субъективных оценок, эмоций и домыслов.
При этом выпадает из поля зрения то обстоятельство, что хотя мировое сообщество уже фактически и стало под влиянием процессов глобализации единой целостной системой, тем не менее оно ещё не обрело соответствующих механизмов управления, адекватных этой целостности. И что особенно важно, для реализации такой задачи сегодня нет даже необходимых предпосылок. Поэтому любые попытки управлять глобализацией тщетны, а разговоры об «управляемой глобализации» (тем более управляемой мировым сообществом в целом) – или заблуждение, или же они диктуются иными целями, не имеющими прямого отношения к глобальным процессам.
Тема глобального управления стала предметом серьёзного обсуждения на страницах журнала «Век глобализации». См.: [Вебер 2009; Чумаков 2012; Дробот 2011].
Глобальный мир – система без управления
В отличие от отдельных государств, в которых общественные процессы подвержены и регулированию, и управлению, в мировом сообществе (на глобальном уровне) имеет место только регулирование, да и то осуществляемое по большей части стихийно, естественным образом, как то характерно для любых биосистем. Это утверждение может показаться спорным, но лишь в том случае, если не проводить принципиальное различие между регулированием и управлением. А делать это не только нужно, но и необходимо, если мы хотим адекватно осмыслить современный мир и найти приемлемые подходы к решению его актуальных проблем.
Итак, если говорить о регулировании, то здесь имеет место самопроизвольный процесс или преднамеренные действия, направленные на обеспечение оптимального функционирования той или иной системы в соответствующих пределах, заданных естественным или искусственным путём. Регулирование направлено на достижение согласованных действий отдельных частей целого или удержание в определённых границах тех или иных параметров функционирования системы. При этом оно может происходить как стихийно (как, например, в саморегулирующихся системах), так и осознанно (когда дело касается общественных систем, где роль регулятора берет на себя человек). См.: [Глобалистика 2006, 912].
Управление же (в отличие от регулирования) определяется как «процесс воздействия субъекта на объект, направленный на упорядочение, сохранение, разрушение и изменение системы объекта в соответствии с поставленной целью» [Глобалистика 2006, 769]. Управление, тем самым, всегда и непременно предполагает наличие субъективного фактора и характеризуется более сложной структурой отношений между субъектом и объектом. Оно тесно связано с такими понятиями как «управа», «право», и представляет собою процесс, в основе которого всегда лежит целеполагание и обратная связь, постоянно корректирующая поведение субъекта в процессе достижения цели.
Таким образом, управление – это более высокий тип регулирования аналогично тому, как развитие – более высокая форма движения. Отсюда управление с необходимостью предполагает регулирование, тогда как регулирование без развития мы можем наблюдать сплошь и рядом, как в живых системах, так и в социуме.
Однако с середины ХХ в. ситуация принципиально меняется в том смысле, что целостной системой в силу процесса глобализации становится уже все человечество; см.: [Чумаков 2009]. Тем самым оно вышло на тот рубеж, за которым лишь стихийно складывающееся регулирование общественных отношений продолжаться уже не может. Оно должно быть дополнено теперь сознательно и целенаправленно выстроенным управлением всей этой системой, ибо мир глобальных отношений без эффективного глобального управления обречён на серьёзные испытания.
Однако для обеспечения эффективного управления любой общественной системой необходимы не только механизмы принятия и реализации управленческих решений, но и, что не менее важно, – соответствующие условия, важнейшими из которых являются:
1) Общезначимые для всех основы морали;
2) Единое правовое поле, предполагающее наличие системы принятия и исполнения правовых норм, единых для всех субъектов данного социума;
3) Обеспечение совместной безопасности;
4) Единое экономическое пространство и согласованная финансовая политика в масштабах управляемой системы;
5) Общий язык межнационального общения.
Поскольку в любом суверенном государстве все это имеется, то общественные системы, представленные государствами, так или иначе управляются. Насколько хорошо или плохо – это уже другой вопрос.
На более высоком уровне – региональном можно обнаружить лишь элементы управления, что несложно увидеть, если взять, например, ЕС, СНГ, ШОС и т.п.
Но что мы имеем сегодня из того, что требуется для управления на глобальном уровне? Да практически ничего. В лучшем случае лишь зачатки того, что необходимо. Отсюда, нравится нам или нет, но следует признать, что глобальный мир как единое целое всего лишь только регулируется, но вовсе не управляется – ни явным образом, ни латентно.
Это важно подчеркнуть, ибо мы нередко можем слышать (и даже на серьёзном уровне), что современным миром, равно как и глобализацией, кто-то реально управляет, да ещё целенаправленно, осуществляя, таким образом, свои замыслы, преследуя собственные цели и т.п.
Но говорить сегодня о глобальном управлении применительно к мировой системе в целом (в контексте отмеченного выше) можно лишь в теоретическом плане. И более того, не только можно, но и необходимо как о самой насущной задаче современности. А вот заявлять об этом как о том, что уже имеет место быть, как о реальности, значит выдавать желаемое за действительное. Это не только не соответствует реальному положению дел, но и чревато нежелательными последствиями, поскольку в таком случае легко, не рассчитав свои силы, соскользнуть на гипертрофированное восприятие собственной исключительности и сбиться на поиски какого-то особого пути развития, объясняя свои просчёты и ошибки заговором тех или иных враждебных сил или чьими-то происками. Неужто в истории, в том числе и нашей, мы не находим тому подтверждения?
Итак, отсутствие глобального управления при разве что элементарных зачатках глобальной этики, различной трактовке общечеловеческих ценностей (см.: [Гусейнов 2009; Гусейнов 2012]) и при полном отсутствии глобального права объективно ставит различные субъекты мирового сообщества в ситуацию острой борьбы за выживание с позиции силы. В итоге мы снова, но уже на глобальном уровне оказываемся практически в том состоянии, которое было в локальных масштабах до появления государства и которое именуется «войной всех против всех». Только теперь, когда глобализация привела человечество к целостной системе, во всеобщее противоборство оказались вовлечены уже не отдельные люди и коллективы, а национальные государства и другие субъекты международных отношений. И что самое главное – нет такой силы, которая могла бы остановить их в этом противоборстве, кроме самоистребления.
Альтернативой же ему, тем более когда общественные системы плохо функционируют, а то и вовсе не управляются, как то происходит с мировым сообществом в целом, может быть только конструктивный диалог и поиск на этой основе взаимоприемлемых решений.
Как возможен диалог?
Здесь, однако, далеко не все так просто, ибо если внутри отдельных государств диалог не только возможен, но и может быть конструктивным, чему найдётся немало примеров и подтверждений, то на региональном уровне с этим уже намного сложнее. На глобальном же уровне диалога и вовсе не получается; см.: [Философия в современном мире 2012, 277-313; Диалог культур 2011; Ласло 2004].
Очевидно, что ответ на вопрос, как возможен конструктивный диалог и почему на разных уровнях возможности для его осуществления разные, следует искать в исходных основаниях, на которых только и строится любой диалог. И это не что иное как степень цивилизованности тех, кто вступает в диалог, т.е. здесь важен уровень не столько культурного, сколько цивилизационного развития. Иначе говоря, для любого диалога необходим фон общего опыта, который за пределами отдельных культур (т.е. в поликультурном пространстве) формируется не на культурных, а на цивилизационных основаниях и принципах.
При этом важно подчеркнуть, что в реальной жизни люди не живут отдельно в культурах или цивилизациях. На самом деле они живут, общаются, взаимодействуют и в том, и в другом измерении. Другими словами, они неизменно пребывают в различных культурно-цивилизационных системах, да и сами таковыми являются, культурная и цивилизационная составляющие того или иного социума или индивида являются двумя сторонами одной медали. И хотя в исторической ретроспективе культура первична по отношению к цивилизации, с появлением последней они оказываются неразрывно связанными и соотносятся между собой с самого начала в соответствии с принципом дополнительности.
Так, например, противопоставляя (согласно этимологии слова) цивилизацию варварству, пришедшему в своё время на смену дикости, и соотнося её с появлением государства и гражданского общества, мы по существу говорим о культуре. Только не о культуре вообще, а о культуре общественных отношений и культуре организации общественной жизни. Причём о таких отношениях и организационном устройстве, которые базируются на смягчении нравов, признании и соблюдении общепринятых норм, где центральное место занимают права человека, реальное разделение властей и равенство всех перед законом. И наоборот, говоря о таком общественном устройстве и культуре отношений, где непосредственная сила и грубое подчинение замещаются упомянутыми выше нормами и принципами, мы по существу ведём речь о том, что называем цивилизацией. Заметим в этой связи, что даже в научном сообществе, к сожалению, все еще нет должного понимания того, что уровень цивилизованности того или иного народа (страны, коллектива, индивида) – это оборотная сторона их культурного развития.
Вот почему хотелось бы заострить особое внимание на словосочетании из двух имманентно связанных слов – «культура» и «цивилизация» – и говорить в этой связи не о каких-то исторически сложившихся культурах (например, в шпенглеровском понимании этого слова) или самодостаточных цивилизациях (как это делают обычно вслед за Тойнби), а о различных «культурно-цивилизационных системах», в которых только и пребывают все страны и народы. Это положение наилучшим образом раскрывается, если рассматривать общественные системы не в одной плоскости, а системно, голографически, как того и требуют современные обстоятельства.
И тогда становится понятно, почему подходы, основанные только на «диалоге культур» или только на «диалоге цивилизаций» (о чем так много говорится в последнее время), взятые по отдельности, неэффективны, и более того, заранее обречены на неудачу. Они не отражают истинной (культурно-цивилизационной) природы общественной жизни, которая являет собою, как уже было сказано, сплав, единство культурных достижений и тех цивилизационных отношений, на уровень которых поднялось, выросло данное общество.
Здесь важно подчеркнуть, что любая культура изначально самодостаточна и стремится к сохранению своей идентичности, вступая, как правило, в противоборство и конфликты с другими культурами. Именно поэтому конструктивный диалог, основанный только на культурных основаниях, невозможен. Отсюда возлагать надежды на межкультурный диалог и рассчитывать на сближение на этой почве разных позиций не приходится. Однако и серьёзных причин для беспокойства нет, если принять во внимание, что все диалоги происходят в культурно-цивилизационном формате. При этом культура, которая всегда выражает индивидуальность и тем самым обособляет субъекты отношений, выступает фоном, андеграундом такого диалога. Цивилизация же заключает в себе интегративное начало, и тем лучше она способствует диалогу, чем более высок уровень цивилизационного развития имеют вступающие в диалог стороны.
Однако уровень цивилизационного развития отдельных народов, не говоря уже о человечестве в целом, все ещё остаётся крайне низким. Вот почему политика мультикультурализма, которая не учитывает цивилизационный разрыв в развитии различных культур, терпит серьёзное поражение не только в Европе, но и в других странах и регионах.
По этой же причине нельзя согласиться и с С. Хантигтоном, который так нашумел своим заявлением о «столкновении цивилизаций», что и сегодня многие повторяют на все лады эту в корне ошибочную мысль. На самом деле имеет место противоборство не цивилизаций, а различных «культурно-цивилизационных систем» (например, Западной и Восточной, капиталистической и социалистической, исламской и христианской и т.п.). По культурным, в том числе и религиозным, основаниям эти системы обособляются, отталкиваются, вступают в противоречия, и в то же время интегрируются, взаимодействуют по цивилизационным основаниям. Все это и создаёт то многообразие культурно-цивилизационных систем, которыми, собственно, и представлено современное человечество, и которые находятся в более сложных отношениях, нежели прямое противостояние.
Российские реалии и необходимость диалога
В ряду именно таких культурно-цивилизационных систем нужно рассматривать и Россию, у которой действительно свой, особый путь культурного и цивилизационного развития, где немало и своих плюсов, и своих минусов. Так, обладая богатой и высокоразвитой культурой она, тем не менее, существенно отстаёт от ряда стран в своём цивилизационном развитии и зрелости гражданского общества, что в условиях глобальной взаимозависимости нередко оборачивается негативными последствиями и серьёзными издержками.
Проблема эта не новая. Более того, время от времени она выходит на первый план общественных и научных дискуссий, порождая дополнительный интерес к соответствующей литературе и философскому наследию как российских, так и зарубежных авторов, среди которых И.А. Ильин, Н.А. Бердяев, В.В. Розанов, А.А. Зиновьев, М.К. Мамардашвили, К. Поппер, М. Фридман, Ф.А. Хайек, Х. Ортега-и-Гассет и многие другие.
Следует заметить, что по-настоящему серьёзное внимание к этой теме в нашей стране обнаружилось в 1990-е гг., когда были опубликованы и стали активно обсуждаться такие работы, как «Наши задачи» и «О грядущей России» – избранные статьи И.А. Ильина, «Истоки и смысл русского коммунизма» Н.А. Бердяева, «Восстание масс» Х. Ортеги-и-Гасета, «Открытое общество и его враги» К. Поппера, «Что такое демократия» Х. Кока, а также работы М. Фридмана, Ф.А. Хайека и многие другие, написанные и изданные на Западе по большей части в первой половине ХХ в., в основном в периоды социальных потрясений, когда демократия переживала серьёзные испытания, порождавшие сомнения в ее идеалах и жизнеспособности.
Разумеется, когда после распада СССР пришли первые разочарования от неудавшихся реформ, такая литература в нашей стране оказалась наиболее востребованной. Вместе с тем, хотя идеи гражданского общества и демократии и получили возможность для своего развития и распространения, они не стали предметом серьёзного философского анализа и теоретических дискуссий и не оказали сколько-нибудь заметного влияния на ход социально-политических преобразований в России. И это вполне понятно – они не имели в тех условиях реальных шансов привлечь к себе должное внимание: не только широкие слои населения, но даже значительная часть учёного сообщества были заняты собственным выживанием, а также не подготовлены к восприятию подобных идей.
В итоге российская действительность, воплотившая в себе (нередко в уродливой форме) элементы «открытого» и «закрытого» общества, демократических свобод и авторитарности, нарождающегося капитализма и «социалистического» прошлого, стала для многих малоприятной неожиданностью. Без должного теоретического осмысления и соответствующего понимания она не только потеряла привлекательность даже для сторонников демократии, но и обернулась разочарованием для многих из них – активных участников ещё недавних событий «романтического периода», когда преодоление тоталитаризма и переход к демократическому обществу казались им делом почти решённым.
Плохое знание истории или пренебрежительное отношение к ней, неумение учится на её опыте обходятся обычно дорого. Но многочисленные предупреждения на этот счёт, в том числе и весьма убедительно, ярко изложенные замечательным русским мыслителем И.А. Ильиным почти в то же время, когда К. Поппер написал «Открытое общество», по известным причинам также не повлияли на мышление и поведение тех, от кого зависел ход событий в России в постсоветский период.
Так, И.А. Ильин ещё в 1947 г. с нескрываемым сожалением писал: «Казалось бы, опыт истории мог научить их (доктринеров – А.Ч.) чему-нибудь: в 1917 году демократия развернулась в России на полной свободе и принесла с собой сущую гибель. Но разве доктринёры учатся у Истории? Прошло более тридцати лет, наполненных бедствиями. И вот, мы опять перед тем же вопросом и слышим опять то же решение и тот же ответ: демократия немедленно и во что бы то ни стало, ни с чем не считаясь, любою ценою, ибо она есть воздух бытия, свет жизни, радость существования, гарантия всяческой справедливости, смысл творчества и т.д.» [Ильин 1991, 145-146].
И вот в конце ХХ в., то есть спустя почти полстолетия после этого выстраданного, оплаченного большой кровью и неисчислимыми страданиями предупреждения, все снова произошло так, будто и не было поучительной истории, накопленного опыта. И последствия такого поспешного, скороспелого «вхождения» в демократию не заставили себя долго ждать. Их вполне можно было предвидеть, опираясь на богатый исторический опыт, в том числе и нашей страны, на выпестованное понимание того, что демократия – это, прежде всего люди, их мировоззрение, а не определенным образом устроенная социальная система.
На это обстоятельство особое внимание обращал также ещё полсотни лет тому назад известный датский мыслитель Халь Кок, серьёзно проанализировавший опыт одной из наиболее развитых демократий – датской. После Руссо, отмечал он, полагали, что зло в мире происходит не из-за людей, а из-за плохого общественного строя. Этот образ мышления, «наивный в своей слепой вере, что новая общественная система решит все проблемы», подхватили социал-демократы, стремясь посредством социалистического строя создать справедливые социальные отношения. Но здесь-то как раз и кроется большая опасность для демократии. «Система важна, – говорит в этой связи Кок, – поэтому мы постоянно работаем над тем, как найти правильную демократическую форму правления. Но даже если удастся осуществить и политическую, и экономическую демократизацию общества, это будет далеко не все, если мы не будем в состоянии демократизировать самих людей – формировать, образовывать и воспитывать их. Люди бесконечно важнее, чем системы и параграфы. Поэтому было недостаточно, говоря о том, что такое демократия, описать образцовое демократическое устройство, но было необходимо говорить обо всех менее осязаемых вещах – о свободе, праве и человечности. А это плоды, которые не вырастают сами по себе из политической или экономической системы» [Кок 1993, 87-88].
Более того, можем мы теперь добавить, они вообще не вырастают сами по себе без определённых и целенаправленных усилий, без систематической и кропотливой работы с конкретными людьми. И.А. Ильин в своё время на этот счёт высказался вполне определённо. Задавшись вопросом, «что сделает из политической свободы человек, который не созрел для неё и переживает её как разнуздание?», он, анализируя прожитое с 1917 г., отмечал: «Мы наблюдали и учились, мы учились и научились. Мы спрашиваем: чем же заполнит такой человек свои политические права теперь, после тридцати- или сорокалетнего революционного рабства? Что даст своей стране такой человек, злоупотребляя всеми свободами, выбирая криводушно, голосуя продажно, решая все вопросы государства на основах воровства, мести, жадности? Что можно будет сделать, если окажется, что он сам становится опаснейшим врагом чужой и общей свободы?» [Ильин 1991, 146].
События практически всего постсоветского периода, кстати, не только нашей страны, но и государств, образовавшихся на постсоветском пространстве, являются наглядным подтверждением справедливости приведенных выше слов; см.: [Восточная Европа 2005; Степанянц 2012].
А потому и сегодня, после двадцатилетних исканий «своего пути», проб и ошибок во внутренней и внешней политике, вопрос все ещё должен ставиться так: способна ли наша страна уже в ближайшей перспективе подняться на более высокий уровень цивилизационного развития и осуществимы ли идеи гражданского общества в России? Наконец, если да, то каким образом и при каких конкретных условиях эти цели могли бы быть достигнуты?
В первую очередь, как представляется, важно правильно расставить акценты, а именно, не о демократии (власти народа) нужно вести речь изначально, а о качестве самого этого народа, ибо каков народ, такова и его власть, т.е. демократия. Бесконечные же разговоры о демократии без обращения к теме гражданского общества и повышения уровня цивилизованности самих граждан заставляют ещё раз подчеркнуть, что для победы демократии необходимо, как минимум, становление гражданского общества, которое является как бы оборотной стороной медали общества демократического.
Таким образом, если действительно желать благополучия своей стране, роста её авторитета и конкурентоспособности на мировой арене, то, прежде всего, нужно озаботиться повышением уровня цивилизованности всех сфер общественной жизни, где центральной фигурой будет свободный гражданин, а мерилом – степень развитости гражданского общества.
При этом о формировании гражданского общества уместно лишь тогда говорить, когда человек-подданный (зависимый) уступает место человеку-гражданину (свободному), готовому нести ответственность за все решения, принимаемые властью, избранной большинством народа в условиях реальной демократии. Такая ответственность должна включать в себя не только согласие с принятыми решениями, но и активное, открытое проявление своего несогласия (включая и противодействие) всеми законными способами, что в свою очередь предполагает наличие как определённых правовых норм и законов, так и соответствующих институтов, обеспечивающих их безусловное исполнение. А мировоззренческой основой права должна быть соответствующая мораль, такая этика общественных отношений, когда наивысшей ценностью признается личность, её неотъемлемые права и приоритетное положение человека-гражданина в отношениях с государством. Разумеется, в обществе должна сформироваться определённая (если можно так выразиться) «критическая масса» людей – носителей и защитников этих ценностей, причём они должны составлять также и абсолютное большинство среди лиц, принимающих решения на всех уровнях государственной власти. Речь, собственно, о полноценном среднем классе, о котором, к сожалению, и сегодня применительно к России можно говорить лишь с большой долей условности.
Так с чего начинать?
Рецептов исправления ситуации может быть много, но несомненно одно – без просвещения и приобщения населения к нормам цивилизованного поведения, без формирования полноценного среднего класса и построения гражданского общества с реальным разделением властей и безусловным соблюдением равенства всех перед законом любые попытки изменить положение вещей останутся в лучшем случае благими пожеланиями, будь то внутренняя жизнь страны или её международная деятельность. В этом собственно и заключается повышение уровня цивилизации для страны в целом и отдельных её граждан в частности.
Разумеется, такие задачи быстро и бесконфликтно не решаются, а потому и остаётся рассчитывать на конструктивный диалог, о котором достаточно было сказано выше, и которому по существу не остаётся альтернативы.
В заключение же хотелось бы сказать, что в этой связи перед современной философской мыслью в России, открывается хороший шанс оказаться на высоте в решении сложнейших проблем. Решая задачи насущных преобразований, формулируя и привнося в общественное сознание адекватные современному миру мировоззрение и ценности, наконец, консолидируя на этой основе широкие слои населения, философия тем самым может и должна способствовать культурному процветанию и действительно цивилизованному развитию нашей страны.
Путь к такому обществу не может быть коротким, как не может быть и лёгким, но если ему суждено начаться, то обнаружить себя он должен, прежде всего, в общественном сознании, и в первую очередь, в философии. Насколько верно это утверждение, как и в целом предложенное выше видение современных проблем и путей их решения, покажет время и, будем надеяться, не слишком отдалённое.
Литература
Вебер 2009 – Вебер А.Б. Современный мир и проблема глобального управления // Век глобализации. 2009. № 1 (3).
Восточная Европа 2005 – Восточная Европа: национальные культуры в контексте глобализации и интеграции: Сборник обзоров и рефератов. ИНИОН РАН. Центр научно-информационных исследований глобальных и региональных проблем. М., 2005.
Глобалистика 2003 – Глобалистика: Энциклопедия. М., 2003.
Глобалистика 2006 – Глобалистика: Международный междисциплинарный энциклопедический словарь. М. – СПб. – Нью-Йорк., 2006.
Гусейнов 2009 – Гусейнов А.А. Еще раз о возможности глобального этоса // Век глобализации. 2009. № 1.
Гусейнов 2012 – Гусейнов А.А. Мораль как предел рациональности // Вопросы философии. 2012. № 5.
Диалог культур 2011 – Диалог культур в условиях глобализации. XI Международные Лихачевские научные чтения, 12-13 мая 2011 г. Доклады. СПб., 2011.
Дробот 2011 – Дробот Г. А. Проблема глобального управления в контексте теории международных отношений // Век глобализации. 2011. № 2 (8).
Ильин 1991 – Ильин И.А. О грядущей России. Typeset by Hermitage. 1991.
Кок 1993 – Кок Х. Что такое демократия? Датский институт культуры. 1993.
Ласло 2004 – Ласло Э. Макросдвиг (К устойчивости мира курсом перемен). М., 2004.
Степанянц 2012 – Степанянц М.Т. Культура как гарант российской безопасности // Вопросы философии, № 1, 2012.
Философия в современном мире 2012 – Философия в современном мире: диалог мировоззрений. Материалы VI Российского философского конгресса (Нижний Новгород. 27-30 июня 2012 г.) В 3 томах. Т.II. Н. Новгород, 2012.
Чумаков 2005 – Чумаков А.Н. Глобализация. Контуры целостного мира. М., 2005 (2-е изд. – М., 2009).
Чумаков 2010 – Чумаков А.Н. Глобальный мир: проблема управления // Век глобализации. 2010. № 2 (6).
Чумаков 2012 – Чумаков А.Н. Глобалистика в системе современного научного знания // Вопросы философии. 2012. № 7.
Чумаков 2006 – Чумаков А.Н. Метафизика глобализации: культурно-цивилизационный контекст. М., 2006.
Чумаков А.Н.
доктор философских наук,
первый вице-президент Российского философского общества,
профессор факультета глобальных процессов МГУ им. М.В. Ломоносова,
ведущий научный сотрудник Института философии РАН