Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова

Катасонов В.Ю. Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова / Сост. В.Б. Трофимова / Отв. ред. О.А. Платонов. – М.: Институт русской цивилизации, 2014. – 656 с. 

В книге исследуются экономические труды Сергея Федоровича Шарапова (1855–1911), вобравшие в себя многие главные идеи славянофилов. Шарапов прозорливо предвидел катастрофические последствия капиталистического развития страны в конце XIX – начале XX в., предлагал альтернативные модели экономического развития, делая особый упор на необходимость перестройки денежно-кредитной системы России. Он постоянно подчеркивал, что экономическое возрождение России возможно лишь на фундаменте Православия, крепкой церковной жизни, с опорой на приход как первичную ячейку общества, имеющую помимо всего ряд экономических функций. В альтернативной модели экономики и денежной системы, предлагавшейся Шараповым, ключевыми элементами являлись абсолютные (бумажные) деньги, мнимые капиталы, запасные капиталы, государственные банки, казенные монополии в ряде отраслей экономики, регулируемый государством валютный курс рубля и др.
Автор отмечает, что сформировавшаяся в советский период нашей истории денежно-кредитная система имела ряд элементов, которые содержались в модели Шарапова.
Нынешнее состояние российской экономики очень напоминает то положение, которое было столетие назад, поэтому многие мысли русских экономистов-славянофилов остаются актуальными по сей день.

Валентин Катасонов
Экономическая теория славянофилов и современная Россия

Введение
Еще в конце прошлого, ХХ века имя Сергея Федоровича Шарапова было почти неизвестно многим даже вполне образованным людям. Не только на произведения С. Ф. Шарапова, но даже на упоминание его имени в советское время был наложен негласный запрет. Лишь в очень специальных изданиях о нем давалась короткая информация нелестного свойства. Например, в работе «Экономическая энциклопедия. Политическая экономия» Шарапову было посвящено всего несколько строк: «…русский реакционный публицист… предлагал передать функции городского и земского самоуправления церковным приходам. Непримиримый противник демократии, он отрицательно отнесся к революции 1905–1907 гг. Вел в печати энергичную агитацию против финансовой политики С. Ю. Витте, боролся с введением в России золотой валюты»1.
Пожалуй, наибольшего внимания в советский период С. Шарапов удостоился в книге В. Е. Власенко «Денежная реформа в России 1895–1898 гг.», которая вышла в 1949 г., причем очень небольшим тиражом. Автор книги назвал С. Шарапова главой русских «инфляционистов», т. е. тех, кто в конце XIX в. в нашей стране выступал против введения золотого рубля и отстаивал вариант бумажных денег. Кратко излагая позицию Ша1
Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. Т. 4. – М., 1980. – С. 415.
6
Введение
рапова по вопросу организации денежного обращения в России, Власенко сопровождает свое изложение идеологическими штампами, призванными вызвать у читателя негативное отношение к самому Шарапову. Например: «Во главе откровенных инфляционистов стояли крайне реакционные круги помещиков. Их чаяния ярче всего выразил активный реакционер Шарапов. По его выражению, Россия представляет собой особый “мир, вполне самодовлеющий и экономически независимый”. Политическим строем, соответствующим этому особому миру, он считал абсолютную монархию, а ее экономическим идеалом – мелкое кустарное и крестьянское хозяйство, конечно, наряду с крупным помещичьим хозяйством»1. Немного ниже Власенко говорил о крайне негативном отношении Шарапова к иностранному капиталу в российской экономике: «Шарапов не стеснялся в выражениях по поводу роста власти иностранного капитала в России». И далее автор без всякого перехода продолжает: «Дворяне-помещики и ее идеологи действительно опасались ее, но лишь постольку, поскольку она угрожала их господствующему положению. Экономическая и политическая независимость страны нисколько их не интересовала. Они торговали ею и оптом и в розницу»2. Из данной лукавой формулировки следует, что Шарапов как представитель класса дворян-помещиков торговал Россией «и оптом и в розницу». Это было откровенной ложью.
Понятно, что противник революции, неприкрытый церковник, защитник интересов дворянства, монархист не мог рассчитывать на пропаганду своих взглядов в стране победившего социализма. Он мог рассчитывать лишь на ругательные эпитеты типа «реакционер», «кре1
Власенко В. Е. Денежная реформа в России 1895–1898 гг. – Киев, 1949. – С. 129.
2 Там же. – С. 132.
7
Введение
постник», «противник демократии», «защитник дворянства». Особо ревностное отношение советских цензоров и идеологов к личности Шарапова объяснялось тем, что Сергей Федорович удостоился критики со стороны самого вождя мирового пролетариата1.
Годы жизни Шарапова: 1856–1911. В последние два десятилетия жизни имя его было уже достаточно на слуху у многих современников. Шарапов активно занимался журналистикой и публицистикой, изданием газет (наиболее известная из них – «Русское дело»), пробовал себя на литературном поприще (писал романы, повести, пьесы), был вовлечен в общественно-политическую деятельность (пытался даже пройти в Государственную Думу, создавал новую партию), некоторое время пребывал на государственной службе (в том числе в Министерстве финансов), проявил себя в предпринимательстве (организовал выпуск плуга новой конструкции), организовал образцовое хозяйство в своем имении («помещичий колхоз») и занимался распространением этого опыта и т. д. В данном случае нет смысла подробно описывать жизнь Сергея Федоровича, т. к. к сегодняшнему дню такие жизнеописания уже имеются2.
Примечательно, что известность Сергея Федоровича при его жизни и до революции 1917 года не означала славу и почитание. Его позиция по многим вопросам общественно-политической и экономической жизни тог1
Речь идет о статье В. И. Ленина «Перлы народнического прожектерства» 1897 г. (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 2. – С. 497). Досталось Шарапову в свое время и от Л. Троцкого, который, занимаясь в начале ХХ в. журналистикой, написал язвительно-критическую статью «С. Ф. Шарапов и немецкие аграрии» (Восточное обозрение. – 1901. – 13 октября. – № 225).
2 См., например: Антонов М. Шарапов Сергей Федорович // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа / Сост. О. А. Платонов. – М.: Институт русской цивилизации, 2006. – С. 1036–1044.
8
Введение
дашней России, мягко говоря, не совпадала с общепринятыми мнениями, а часто находилась в непримиримом противоречии с ними. Эти несовпадения и противоречия касались государственного устройства России, церковно-религиозной жизни, событий так называемой «русской» революции 1905–1907 гг., денежного обращения и организации хозяйственной жизни страны в целом, официальной экономической науки, марксизма и социализма, так называемого «еврейского вопроса», внешней политики России в Европе и на Дальнем Востоке и т. п.
Шарапов вел непримиримую борьбу с тогдашним министром финансов С. Витте – тем самым Витте, который готовил введение в России «золотого рубля», а после его введения поощрял развитие «дикого» капитализма, коррупции и приход в страну иностранного капитала, а также ловко помогал Западу заманивать страну в сети геополитических интриг мировой закулисы. Позднее Сергей Федорович критиковал премьер-министра П. А. Столыпина за его аграрную реформу, которая разрушала крестьянскую общину (хотя при этом считал Петра Аркадьевича большим государственником). Он также не мог примириться с официальной экономической и финансовой наукой, которая оправдывала и обосновывала разрушительную экономическую политику правительства. Особую позицию Шарапов занимал и по многим вопросам внутренней и внешней политики: польскому вопросу, автономии Финляндии, Русско-японской войне. Официальный Петербург очень раздражали предупреждения Шарапова о том, что в мире назревает большая война и что Россия к этой войне не готова. Шарапов взывал к уму и чувству образованного слоя России, который находился под гипнозом марксизма и социализма, буржуазного либерализма и «просвещенного» материализма, разоблачал эти чуж9
Введение
дые русскому народу учения. Шарапов даже не побоялся возвысить свой голос христианина против косности, формализма и бюрократизма, которые проникли в церковную организацию, требовал созыва Поместного Собора Русской Православной Церкви и восстановления Патриаршества. Это порождало раздражение со стороны некоторых тогдашних церковных иерархов.
Конечно, Шарапов не был абсолютным одиночкой. Он был очень близок к немногочисленной группе общественных и государственных деятелей, публицистов и писателей, которых в той или иной мере можно назвать славянофилами, государственниками, монархистами, консерваторами, «почвенниками». Среди таких людей – И. С. Аксаков, Н. П. Гиляров-Платонов, К. Н. Леонтьев, Г. В. Бутми, П. Н. Оль, А. А. Стахович, А. В. Васильев, Д. И. Менделеев, Ю. Г. Жуковский, В. А. Кокорев, А. И. Кошелев, Ю. Ф. Самарин и некоторые другие. Причем первых троих из этого списка Сергей Федорович считал своими учителями.
В целом жизнь и творчество Шарапова можно назвать движением против течения. Но эта позиция не была позой, не диктовалась желанием быть оригинальным, тем более – не свидетельствовала о революционных и бунтарских настроениях Шарапова. Наоборот, он был консерватором и противником революционных потрясений. Иногда консерватизм порождается леностью ума, нежеланием учитывать изменения, неспособностью понять глубинные механизмы общественного развития. Консерватизм Шарапова – иного рода. Шарапов глубже большинства своих современников понимал движущие силы истории, культурно-исторические особенности России, текущую ситуацию в стране, тектонические изменения, которые происходили в мире и угрожали России.
10
Введение
Сегодняшняя Россия переживает такие же крутые повороты в своем развитии, как и дореволюционная Россия времен Шарапова. Совпадения в общественно-политической, духовно-религиозной, экономической жизни сегодняшней и тогдашней России поразительные. Тогда правящие круги страны и образованный слой России не прислушались к словам и предупреждениям Шарапова. А если бы прислушались, может, не было бы тех трагедий, которые пришлось пережить русскому народу. Поразительно, что советская власть не признавала и замалчивала Шарапова, но при этом целый ряд экономических идей Сергея Федоровича был практически воплощен в жизнь именно в советское время. Некоторые мысли Шарапова были почти слово в слово повторены через два–три десятилетия известным английским экономистом Джоном М. Кейнсом.
За последние 100 лет Россия пережила несколько революций, две мировые войны, гражданскую войну и бесчисленное количество локальных гражданских конфликтов. Хотелось бы верить, что с учетом этого богатого и одновременно печального опыта русского народа слова и мысли русского православного патриота, государственника, экономиста С. Ф. Шарапова наконец-то найдут отзвук в умах и сердцах нашего современника.
Предлагаемая читателю книга зародилась в виде серии докладов, прочитанных автором на конференции, приуроченной к 100-летию со дня смерти С. Ф. Шарапова. Конференция проходила в Москве в Донском монастыре в декабре 2011 г. и была организована совместно духовно-просветительской общественной организацией «Переправа» и Институтом русской цивилизации. Примечательно, что конференция продемонстрировала столь высокий интерес общественности к творчеству С. Ф. Шарапова и других русских экономических мысли11
Введение
телей прошлого, что на заключительном заседании конференции было принято решение о создании Русского экономического общества. Такое общество было создано и получило имя С. Ф. Шарапова.
Уже после конференции первоначальные мои доклады были дополнены, доработаны и составили данную книгу.
Цель данной работы – показать, что изучение творческого наследия Шарапова – отнюдь не удел любителей «русской старины», которая ушла в невозвратное прошлое. Я по мере своих скромных сил и способностей пытаюсь показать, что Шарапов со страниц своих статей и книг говорит о нашей сегодняшней России с ее проблемами и трагедиями. В обширном творческом наследии С. Ф. Шарапова1, пожалуй, центральное место занимает
1 Полный список прижизненных публикаций С. Ф. Шарапова приведен в следующем источнике: Базулин Ю. В. Двойственная природа денег: русская экономическая мысль на рубеже XIX–XX веков. – СПб., 2005. – С. 30–44. Этот список насчитывает 255 позиции и включает газетные и журнальные статьи, брошюры и книги, доклады, рецензии и др.
Наиболее крупные прижизненные публикации (в формате книг и брошюр): Будущность крестьянского хозяйства. – М., 1882; А. Н. Энгельгардт и его значение для русской культуры и науки. – СПб., 1894; Франция и славянство. Речь в торжественном собрании Санкт-Петербургского Славянского общества 19 декабря 1893 г. – СПб., 1894; Бумажный рубль (Его теория и практика). Исследование о научных законах бумаго-денежного обращения в самодержавном государстве. – СПб., 1895; Опыт русской политической программы. Самодержавие и самоуправление. Сущность бюрократии (переписка с князем В. П. Мещерским). – М., 1905; Сущность аграрного кризиса. – М., 1906; «Матрикулированные» октябристы, или Как я не попал в Государственную Думу. – М., 1908; Финансовое возрождение России. Речь в Русском Собрании 9 марта 1908 г. – М., 1908; Аксаков Н. П., Шарапов С. Ф. Германия и славянство. Доклад Санкт-Петербургскому Славянскому съезду Аксаковского литературного и политического общества в Москве. – М., 1909; Министерство земледелия и его задачи в России. – СПб, 1882; По русским хозяйствам. – М., 1881; Сочинения. – М., 1892; Франция и славянство. – М., 1894; По садам и огородам. – М., 1895; Как ликвидировать золотую валюту. – СПб., 1899; Сочинения. Т. 1–9. – СПб., 1900–1906.
12
Введение
его работа «Бумажный рубль: Его теория и практика», которая вышла в Санкт-Петербурге в 1895 г. Это наиболее крупное произведение Сергея Федоровича по проблемам денежного обращения и организации народного хозяйства в православном государстве. Многие мысли, лишь схематично обозначенные в «Бумажном рубле», более подробно раскрыты в последующих работах С. Шарапова. На фоне всех других экономических работ «Бумажный рубль…» – наиболее целостное произведение. Оно дает общее представление о том, что такое деньги, какие функции они выполняют, какие бывают виды денег, почему общество выбирает тот или иной вид денег, какими деньгами на разных этапах своего развития пользовалась Россия, почему «золотые» деньги – самый худший для России вид денег, что такое «абсолютные» деньги, почему они являются самым совершенным средством обращения, каким образом обеспечить переход России к «абсолютным» деньгам и т. д. и т. п. При этом представления С. Шарапова о мире денег весьма отличались от устоявшихся взглядов в конце XIX в. Шарапов, воспитанный на идеях славянофильства, обладал очень ясным, незамутненным идеями либерализма и марксизма взглядом на мир экономики.
Мой опыт показывает, что для того, кто набрался сил и терпения ознакомиться с работой Шарапова «Бумажный рубль…», такое знакомство не проходит бесследно. Даже если читатель по каким-то причинам не принимает точку зрения Сергея Федоровича, он все равно начинает по-новому смотреть на мир денег, кредита, банков, финансов. Не побоюсь сказать: «Бумажный рубль…» можно вполне рекомендовать для знакомства не только «узким» специалистам в области денежного обращения, но и другим категориям читателей, в частности студентам экономических вузов и экономических
13
Введение
факультетов. Эта работа могла бы стать своеобразным «противоядием», защищающим молодежь от экономического либерализма, проникшего в нашу высшую школу под видом «экономической теории», «экономикс», «эконометрики», «макроэкономики», «микроэкономики» и всякими другими наукообразными вывесками.
Знакомство с трудами Шарапова позволит нам быстрее понять причины проблем и трагедий современной России, найти выходы из сегодняшних тупиков, наметить долгосрочные ориентиры нашего развития. Хотелось бы верить, что читатель, приобретя через мой скромный труд «вкус» к углубленному изучению работы «Бумажный рубль…» и иных работ С. Ф. Шарапова1, в дальнейшем приступит к освоению творческого наследия других русских мыслителей. Такое освоение поможет формированию нашего, русского взгляда на экономику. Благо, для этого сегодня есть все условия. Институт русской цивилизации уже выпустил в свет сочинения нескольких десятков лучших деятелей русской философской, богословской и научной мысли и планирует продолжать эту издательскую деятельность далее.
1 На сегодняшний день в распоряжении читателя имеется ряд современных изданий работ С. Ф. Шарапова. Наиболее полное собрание сочинений: Шарапов С. Ф. Россия будущего / Сост., предисл., примеч., именной словарь А. Д. Каплина / Отв. ред. О. А. Платонов. – М.: Институт русской цивилизации, 2011. – 720 с. Обзор современных изданий работ С. Шарапова (по состоянию на 2005 год).
14
Глава 1. С. Ф. Шарапов: взгляд
славянофила на экономику и э кономическую науку
Главный славянофил среди экономистов, главный экономист среди славянофилов
С. Ф. Шарапов (1855–1911) – один из наиболее ярких представителей позднего славянофильства. На фоне других славянофилов его особенно отличает широкий диапазон затрагиваемых вопросов, – и не просто затрагиваемых, а детально осмысливаемых. По каждому из таких вопросов имеются конкретные предложения, порой содержащие скрупулезную проработку. Большинство славянофилов занимались фундаментальным, метафизическим осмыслением проблем бытия, русской цивилизации, духовно-религиозной жизни, культуры и др. Шарапов был в первую очередь практиком, занимался прикладными вопросами, но при этом прекрасно понимал фундаментальные вопросы русской цивилизации и опирался на своих предшественников. Вот краткий перечень вопросов, которые он поднимал в своих работах «Бумажный рубль (Его теория и практика)», «Диктатор», «Марксизм и русская экономическая мысль», «Финансовое возрождение России» и др.1:
1 Наиболее важные из этих работ включены в книгу: Шарапов С. Ф. Россия будущего. – М., 200Следует иметь в виду, что «Бумажный рубль…» в упомянутой книге дан без достаточно обширных приложений. Полную версию этой работы (с приложениями) можно найти в Интернете (сканированное дореволюционное издание).
15
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
1. О денежной системе России. Борьба против золотого рубля и денежной реформы С. Ю. Витте.
2. Проект перехода к бумажному рублю. Теория «абсолютных» денег. Модель русской денежной системы.
3. Об иностранном капитале и иностранных кредитах. Об утрате российским государством контроля над экономической и политической жизнью страны, о «внешнем управлении» страной со стороны западных банкиров и биржевиков.
4. Теория «мнимых капиталов» и практические предложения по использованию «мнимых капиталов» государством для строительства железных дорог и других объектов инфраструктуры.
5. О налогах, страховании, государственном имуществе, резервных фондах (запасные капиталы), системе экономических ведомств государства.
6. О деградации деревни, сельского хозяйства. Критика реформы Столыпина. Об организации кредита деревне.
7. Об организации управления страной. Критика бюрократических методов управления. О ликвидации губерний и создании областей. Земское самоуправление. Модель народной монархии.
8. О состоянии нашей Церкви. О необходимости восстановления Патриаршества и преодоления последствий церковного раскола.
9. О приходе как «первичной ячейке» российского общества.
10. Еврейский вопрос в России.
11. Об экономической науке.
12. О семье и браке.
13. О внешней политике России и угрозе мировой войны.
14. Критика капитализма и социализма.
16
В. Ю. Катасонов
Как видно из перечня вопросов, ряд из них имеет прямое отношение к экономической жизни России. Пожалуй, никто из славянофилов не уделял вопросам экономики столько внимания, как Шарапов. Поэтому его совершенно справедливо называют славянофилом-экономистом. Среди экономистов в России не было человека с более ярко выраженным славянофильским мировоззрением, чем Шарапов. Среди славянофилов не было человека с более ясным и профессиональным пониманием хозяйственных и финансовых вопросов, чем Шарапов.
С
. Ф . Шарапов: особый взгляд на реформы в России во второй половине XIX века
Экономические идеи Шарапова, к сожалению, не были воплощены в жизнь при его жизни. А вот те преобразования, которые проводились в стране после революции (особенно в сталинскую эпоху), наводят на мысль, что наши хозяйственные и финансовые руководители были знакомы с идеями Шарапова и практически претворяли их в жизнь. Сегодня мы ломаем голову, как нам выбраться из тех экономических тупиков, в которые страна попала еще 20 лет назад. В таких же тупиках наша страна пребывала в конце XIX–начале XX в., и Шарапов разработал конкретную программу выхода страны из-под финансово-экономической зависимости от Запада, превращения России в мощную промышленную и сельскохозяйственную державу. Я уверен, что идеи Шарапова не утратили актуальности и в нынешних условиях. Полагаю, что всем патриотам и государственно мыслящим людям сегодняшней России надо ознакомиться с основными положениями экономического учения С. Ф. Ша17
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
рапова (с книгой Шарапова при желании можно ознакомиться на сайте Института русской цивилизации, где она выложена в электронном виде).
Временной точкой отсчета для своего анализа Шарапов определяет начало 1860-х гг. (он постоянно проводит сравнительный анализ того, что было до этого момента русской истории и что было после него). Шарапов вполне солидарен со многими другими авторами (не только славянофилами), которые связывали радикальные сдвиги в традиционном укладе русской жизни и изменения позиций России в мире с преобразованиями Александра II и его кабинета. Но Шарапов в отличие от большинства других авторов, которые говорили об отмене крепостного права и земельной реформе, фокусирует внимание на денежно-кредитной и финансовой реформе, которая происходила параллельно. Опуская детальный анализ указанной реформы, содержащийся в работах Шарапова, сформулируем лишь его окончательное заключение: в результате финансовой реформы государство утратило контроль над денежным обращением в стране, а вследствие этого – и контроль над экономикой.
К
акие экономические идеи
легли в основу реформ?
Начальный пункт экономических размышлений Шарапова: какими экономическими идеями пользовались государственные деятели тогдашней России? Кому эти идеи были выгодны? Почему эти идеи проросли на российской почве? Можно ли называть эти идеи «наукой»? Как достижения этой науки влияли на общественное сознание в стране? Каковы альтернативы разным официальным «теориям»? и т. д.
18
В. Ю. Катасонов
Финансовые реформы Александра II начались после прихода в министерство финансов в конце 1850-х гг. команды «молодых финансистов» В. П. Безобразова1, Е. И. Ламанского2 и других людей с «новым мышлением» (аналогов современных «реформаторов» Кудрина и Чубайса). Даже по современным меркам перестроечного времени они были действительно «молодыми»: им едва исполнилось 30 лет. Естественно, ни жизненного опыта, ни глубоких знаний у них еще не было. На вооружение ими были взяты западные финансовые и экономические теории, согласно которым рынок все «сделает сам». Как видим, экономический либерализм существовал и «правил умами» уже в те времена. Для того чтобы рынок эффективно функционировал, либералы твердили: «свободной игре рыночных сил» не надо мешать (в переводе на русский язык это означает: не мешать биржевикам и ростовщикам заниматься «рыночным разбоем»). Для этого, согласно канонам экономического либерализма, необходимо: а) чтобы государство минимально вмешивалось в экономику; б) чтобы в экономике не было «избытка» денег; в) что1
Безобразов Владимир Павлович (1828–1889) – сенатор, академик, экономист и публицист из дворян Тверской губ. – Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 90, 91.
2 Ламанский Евгений Иванович (1825–1902) – государственный и общественный деятель, предприниматель. В 1863 г. – один из учредителей Петербургского общества взаимного кредита. В 1867–1883 гг. был управляющим Государственным банком. Активно участвовал в создании фондового отдела Петербургской биржи. Являлся учредителем Московского купеческого и Сибирского торгового банков; состоял председателем совета Русского для внешней торговли банка и Волжско-Камского коммерческого банка. Акционер ряда компаний, в т. ч. Березовского золотопромышленного товарищества (под Екатеринбургом). Возглавлял 1-й съезд представителей обществ взаимного кредита и 1-й съезд представителей акционерных коммерческих банков. – Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 463.
19
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
бы на смену бумажным деньгам пришло золото, которое обеспечит автоматически снабжение экономики необходимым количеством денег. В самом начале реформ был учрежден Государственный банк Российской Империи (1861 г.), что соответствовало канонам западных финансовых теорий (при этом в некоторых странах Запада центрального банка еще не было – например, в США). Началась подготовка к переходу на золотой стандарт (а ведь его не было в то время даже в Европе, лишь одна страна – Англия – привязывала свое денежное обращение к желтому металлу). Наконец, началось размещение облигаций государственных займов на европейских биржах, Россия быстро начала накапливать внешний долг (забегая вперед, отметим, что накануне Первой мировой войны Россия заняла первое место в мире по объему внешнего долга).
В итоге Россия получила блестящий позолоченный фасад (на который обращают внимание некоторые современные авторы, ностальгически вспоминая, «какую Россию мы потеряли»). А вот другой стороной этого здания (или этой медали) стали кризисы, безработица, обезземеливание крестьян, бедность и социальная поляризация общества, контроль со стороны западных компаний над целым рядом отраслей российской экономики, быстро растущий внешний государственный долг, уничтожение отечественного товаропроизводителя в промышленности и сельском хозяйстве, хищническое изведение лесов и истощение почв и т. д. Вслед за этим следовало усиление контроля над российской экономикой со стороны европейской биржи и западных банков.
Несколько подробнее остановимся на оценках Шараповым так называемой «экономической науки», которой вооружились тогдашние реформаторы.
20
В. Ю. Катасонов
«Теория» конкуренции как экономическая версия социал-дарвинизма
В своей основной экономической работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)» Шарапов обращает внимание на такой краеугольный камень западной экономической теории как учение о конкуренции. Как и сегодня, и 100, и 150 лет назад либералы твердили (ссылаясь на «авторитетов» в лице Адама Смита и Давида Рикардо), что конкуренция – «двигатель прогресса». Я не буду сейчас заниматься детальным критическим анализом этого положения (об этом можно прочитать в моей книге «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном»), а предоставлю слово Шарапову. Он называет конкуренцию бесконечной борьбой эгоизмов, причем эта борьба всех изматывает, обескровливает. Западная экономическая наука, с одной стороны, оправдывает и поощряет конкуренцию; с другой стороны, ищет какие-то способы и ухищрения избавиться от самых одиозных проявлений «борьбы эгоизмов»: «…высоко вознесшее и разнуздавшее хищное человеческое я» обратило «все стороны жизни цивилизованного человечества в огромную арену бесконечной борьбы эгоизмов1. Эгоизмы эти то топят безжалостно друг друга, то, устав в борьбе и впадая в отчаяние, силятся путем холодной рассудочной спекуляции придумать такие нормы и рамки, при которых было бы возможно кое-как жить»2. Далее Шарапов писал, что конкуренция захватывает все сферы и все уровни общественной жизни: «Управляемый пользой, экономический мир,
1 Курсив мой. – В. К.
2 Здесь и далее (если специально не оговорено) цитаты приводятся из работы «Бумажный рубль (Его теория и практика)» // Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 51–173.
21
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
по воззрениям западных экономистов, имеет могучим орудием борьбу индивидуальных эгоизмов между собой. В этой борьбе, носящей техническое название конкуренции, люди сами собой изощряются и придумывают все более и более совершенные орудия борьбы. Для большего успеха в деле люди сплачиваются в группы и союзы, удесятеряют свои разрозненные силы и начинают бороться уже не человек с человеком, а группа с группой, общественный класс с классом, наконец, народ с народом».
В общем, получается «война всех против всех» (Гоббс). Шарапов совершенно справедливо отмечает, что конкурентная борьба не только не соответствует христианским принципам жизни, но прямо ведет к уничтожению христианской цивилизации. Уже в духовно-нравственной оценке Шараповым конкуренции содержится его отношение к капитализму: капитализм и Христианство несовместимы.
Конкуренция как «борьба эгоизмов» стала обыденным явлением даже в российской жизни, люди перестали чувствовать противоестественность этой борьбы, особенно после того как рыночный разбой получил оправдание и обоснование в виде соответствующих правовых норм: «Ясно, что ум мыслителей, окруженный в жизни, в вере и в науке одной борьбой, не мог не перенести ее и в область экономии, где борьба совершается вполне открыто на глазах зрителя, где сильный рвет у слабого, может, торжествуя и радуясь, что непосредственные, ближайшие, по крайней мере, формы борьбы облечены в совершенно приличную оболочку, что нет ни грубого насилия, ни стонов, как в те времена, когда сильные брали слабого за горло. Теперь та же или, может быть, еще более ужаснейшая борьба совершается без воплей и стонов. Утром заглянули в газету, в полдень написали на бумажке несколько цифр – к ве22
В. Ю. Катасонов
черу часть имущества, а иногда и все имущество одного самым несправедливым по существу образом перешло к другому. Жаловаться некому и не на кого. Вас ограбил не Петр, не Иван, не разбойник рыцарь, вас ограбила биржа, ограбил неизвестно кто, вас раздавила невидимая рука, одетая в мягкую перчатку “правового порядка”».
Западная цивилизация выпустила из бутылки «джина эгоизма» (или «джина индивидуализма»), а обуздать его никак не может. «Раскупоривали бутылку» с этим «джином» европейские философы, «просветители», экономисты и социологи (яркий их представитель – Иеремия Бентам с его теорией «утилитаризма»). Кажется, европейские «ученые» сами в душе ужасаются тем последствиям, которые к этому привел, приводит и будет приводить «джин эгоизма». Западная наука в полной растерянности, и ей ничего не остается, как «делать хорошую мину при плохой игре»: оправдывать свои теории «благотворного» влияния «борьбы эгоизмов» на общество и человека и предлагать какие-то бесполезные «примочки» для зараженного смертельным вирусом «эгоизма» и «индивидуализма» западногообщества.
Вот что по поводу кризиса и полной беспомощности западной «науки» пишет Шарапов: «Куда ни взглянешь, повсюду человеческая мысль упирается в отчаяние и небытие. Религия выродилась в атеистический материализм, философия – в пессимизм, государственность – в анархизм, этика – в проповедь чистейшего эгоизма, экономика – в формальное торжество хитрости и силы, с одной стороны, рабства, нищеты и неугасимой ненависти – с другой1». В приведенном отрывке перечисляются основные черты экономики западной цивилизации:
а) использование хитрости (обмана) и силы;
1 Курсив мой. – В. К.
23
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
б) рабовладельческий ее характер (если не де-юре, то де-факто);
в) нищета как результат систематической эксплуатации наемных рабов;
г) ненависть как наиболее яркое проявление «борьбы эгоизмов».
Примечательно, что все эти свойства капитализма западная экономическая «наука» замалчивает, ретуширует или оправдывает.
Очень немногие русские экономисты осмеливались выступать против ключевого догмата западной экономической науки – конкуренции как «двигателе прогресса». Один из них – Ю. Г. Жуковский1. Он отмечал, что опыт Западной Европы и Северной Америки свидетельствует лишь о разрушительном влиянии конкуренции: «Конкуренция ведет только к лишним тратам сил и богатств, к взаимному обману, плутовству, наживе незаконными средствами, не к удешевлению товаров, а к их фальсификации»2. Впрочем, отмечает Жуковский, конкуренция неизбежно ведет к монополии, а это не меньшее зло для общества: «вся наша торговля у монополистов – бесконтрольных и дорого стоящих обществу»3.
Многие думающие люди в России подчеркивали, что конкуренция – не столько созидающая, сколько разрушающая сила. Более того, «короли биржи» (выражение С. Ф. Шарапова) заинтересованы в том, чтобы разрушений было как можно больше, поскольку разрушения (банкротства) ведут к перераспределению богатств в пользу немногих капиталистических «акул».
1 Жуковский Юлий Галактионович (1833–1907) – экономист, литератор. Управляющий Государственным банком (1889–1894), сенатор.
2 Цит. по: Жуковский Ю. Г. // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 332.
3 Там же.
24
В. Ю. Катасонов
Еще один из наполеоновских маршалов остроумно заметил: «Политика англичан – это естественная история акул. Подкарауливая кораблекрушения, они никогда не чувствуют себя лучше, чем после изрядного урагана»1. Скорее всего, маршал имел в виду геополитические «кораблекрушения», которыми пользовались коварные англичане. Но не в меньшей степени можно говорить и об экономических «кораблекрушениях», которые становятся настоящим праздником для «акул» капиталистической биржи. «Акулы» биржи не только пользуются «кораблекрушениями» в экономике, но они эти «кораблекрушения» и создают. И важнейшим средством создания экономических «кораблекрушений» становятся деньги, выпуск которых оказывается в их руках.
О
теории и практике
«государственного невмешательства»
Во многих своих произведениях С. Шарапов обращает внимание на «заразу» экономического либерализма, которая поразила Россию. По сути, теоретическое обоснование конкуренции как движущей силы хозяйства (теорию, которые мы выше рассматривали) – одна сторона медали, называемой «экономическим либерализмом». Другая сторона этой медали – теория невмешательства государства в хозяйственную жизнь, т. е. упование на то, что «рынок сам все сделает». Для этого государство должно исполнять роль «ночного сторожа»: заниматься общественным порядком, правосудием, обороной и т. п., но в экономику не вмешиваться, чтобы не внести искажение в действие рыночных механизмов.
1 Цит. по: Шмаков А. С. Международное тайное правительство. – Таллинн, 1999. – С. 66.
25
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
Другими словами,, во-первых, не заниматься самостоятельной хозяйственной деятельностью; во-вторых, не регулировать и не контролировать деятельность частного бизнеса. Максимум, что дозволяется государству в части, касающейся хозяйства, – взимать налоги в казну и (при определенных условиях) ограждать внутренний рынок от иностранных конкурентов с помощью импортных пошлин1. Наиболее последовательные экономические либералы настаивали даже на том, что выпуском (эмиссией) денег должно заниматься не государство, а частные корпорации. Экономический либерализм берет свое начало от английской политической экономии.
Основоположником английской политэкономии принято считать Адама Смита (1723–1790). Он полагал, что система, основанная на естественной свободе индивида, свободе рынка и конкуренции, ведет к благосостоянию народа. В свободной конкуренции корыстолюбивых индивидов он видит источник экономического роста, социального порядка и общественного блага. Индивидуализм ведет не к хаосу, а к порядку и процветанию. В своем труде «Богатство народов…» Смит высказывает мысль, что рынок регулируется самостоятельно в процессе конкуренции частных товаропроизводителей и через него лежит путь к экономическому росту и изоби1
«Либерализм (лат. liberalis – свободный) – социально-политическое учение и общественное движение, основной идеей которого является самодостаточная ценность свободы индивида в экономической, политической и других сферах жизни общества. Впервые либералами назвали группу людей, готовивших текст конституции в Испании (1812). В Европе понятие Л. связано с классическими теориями английских политэкономов, в которых развивалась мысль о невмешательстве государства в экономику. Л. выступал за развитие личной инициативы индивидов, свободу торговли, свободное ценообразование и оплату труда, которые образуются в процессе конкуренции между товаропроизводителями на рынке…» (Грицанов А. А. Либерализм // Новейший философский словарь ).
26
В. Ю. Катасонов
лию. Другой представитель английской политической экономии Давид Рикардо (1772–1823) увидел в накоплении капитала пружину экономического роста. Экономическая политика должна быть направлена на то, чтобы способствовать такому накоплению. Он был убежден, что экономическая свобода содействует получению максимальных прибылей, которые могут стать основным источником инвестируемого капитала. Предпринимательство ведет к максимальному экономическому росту, ибо прибыль составляет основу накоплений, которые необходимы государству для развития. Английская политэкономия стала уже весьма популярной среди аристократии и образованных слоев населения России в первой половине XIX века. Об этом, кстати, мы можем судить по роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Например, главный герой Евгений Онегин увлекался модным тогда учением Адама Смита:
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита.
Наверное, из таких скучающих и легкомысленно увлекающихся западным либерализмом молодых людей типа Онегина потом и появлялись «молодые финансисты», о которых писал С. Шарапов в работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)».
Юношеские увлечения либерализмом были небезобидны: вчерашние юноши приходили в государственные министерства и ведомства и проявляли полное бездействие, полагая это «нормой» жизни. Разрушительные последствия доктрины «государственного невмешательства» стали особенно бросаться в глаза, когда в России начались реформы Александра II. Эти реформы сдвинули страну с «мертвой точки», вызвали достаточно бур27
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
ные экономические и социальные процессы и не вполне прогнозируемые их последствия – процессы, которыми надо было управлять, но которыми государство не управляло. Именно это больше всего удивляло и возмущало Шарапова – еще задолго до того, как он приступил к написанию работы «Бумажный рубль…». За 10 лет до этого Шарапов (под псевдонимом Тарлицкий) опубликовал статью «Что нужно прежде всего для нашего экономического возрождения?»1, в которой он как никто до него со всей остротой поставил вопрос о необходимости всестороннего и постоянного государственного управления народным хозяйством. Начинает он издали: с известного и печального факта разделения России на две части. Первая часть – «Россия официальная, мнимая, но всепоглощающая и всезаслоняющая». Вторая часть – «Россия подлинная, народная, служащая лишь фундаментом первой, ее корнями». Это не просто разные части, они между собой почти не общаются: «Между этими верхами и корнями нет никакой творческой, живой и деятельной связи, никакого разумения». Все правильно. Об этом говорил не только Шарапов, но и многие народники и славянофилы. Но Шарапов дает объяснение такого разъединения двух частей России, которое до него никто не давал: «И подобное гибельное недоразумение опирается ни больше ни меньше как на целую, якобы научную доктрину, проповедующую невмешательство государства в экономическую жизнь народа!».
И российская правящая верхушка, которая восприняла указанную доктрину, оказалась «святее Папы Римского», т. е. реализовывала ее на практике более последовательно, чем Запад, откуда она пришла: «Как бы
1 Тарлицкий. Что нужно прежде всего для нашего экономического возрождения? // Русь. – 1885. – №10, 12 (современное переиздание статьи см.: Базулин Ю. В. Указ. соч. – С. 45–54).
28
В. Ю. Катасонов
ни были различны взгляды на широту прав и задач государства, нигде, кроме России, нет со стороны последнего такого полного отречения от своих существеннейших обязанностей в отношении народного хозяйства. Даже в странах, где принципом государственной деятельности поставлен экономический либерализм, строго и систематически проводимый, никогда государство не отрекалось от положительного творчества в области народного труда. Государственная власть в Англии при полном и безусловном признании свободы личной инициативы и почина более, чем где-либо, служила народному хозяйству. Сила личного почина совокуплялась там всегда с мощью почина государственного, взаимно укрепляя друг друга. Государство направляло все свои силы, всю политику к открытию новых рынков, к облегчению и развитию частной предприимчивости, к защите английского хозяйственного интереса. То же в большей или меньшей степени встречаем мы повсюду, от стран самых просвещенных и до стран самыхдиких».
С момента написания этих строк Шараповым прошло 127 лет. А такое ощущение, что все сказанное относится к современной России. Уже два десятилетия у нас идут непрерывные экономические «реформы» под флагом «либерализма». Государство сворачивает свое прямое присутствие в экономике, проводя массовые приватизации государственных предприятий, переходящих в руки спекулянтов и иностранцев. Государство снижает долю федерального бюджета в перераспределении национального дохода. Государство отказывает работникам наемного труда в защите их интересов перед натиском корпораций-работодателей. Государство отказывается от регулирования цен и тарифов. Государство не желает более защищать отечественного товаро29
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
производителя (власти объявили о вступлении России во Всемирную Торговую Организацию, что означает ликвидацию таможенных пошлин, ограждающих российский рынок от импорта). Государство отказывает отечественному товаропроизводителю в дешевых кредитах и толкает его в смертельные объятия международных ростовщиков. Наконец, государство не бросает отечественному товаропроизводителю «спасательный круг» во время кризисов. В общем, государство в России последовательно снимает с себя многочисленные обязанности в сфере экономики согласно канонам так называемого «Вашингтонского консенсуса» (доктрина «экономического либерализма», разработанная в Международном Валютном Фонде в конце 1980-х гг. специально для стран периферии мирового капитализма и последовательно навязывавшаяся им Фондом).
А вот на Западе о теориях «государственного невмешательства» порой полностью забывают. Особенно во время острых экономических кризисов. Так, во время последнего финансового кризиса в США казначейство бросило банкам Уолл-стрит «спасательный круг» в виде 800 млрд. долл. А это, между прочим, деньги американских налогоплательщиков. Это не просто отход от доктрины экономического либерализма. Это, как признают некоторые американские эксперты, самый настоящий «банковский социализм»1. Государственный бюджет используется не только для строительства «банковского социализма», но также в качестве кормушки для многих крупнейших корпораций, получающих государственные заказы (регулярно, а не только во время кризисов). Такие корпорации давно за1
Подробнее см.: Катасонов В. Ю. Гл. 13 . Как ростовщики борются с банковскими кризисами // О проценте: ссудном, подсудном, безрассуд-ном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». Кн. 1, 2.– М., 2011.
30
В. Ю. Катасонов
были, что такое конкуренция и рынок. Они живут при так называемом государственно-монополистическом капитализме, когда происходит сращивание государства и крупного бизнеса1.
О
государственной бюрократии и пренебрежении отечественным опытом
Но вернемся к дореволюционной России, разделенной на две части, два народа. Со времен Петра I «русское государство все более и более изолировалось. Между Царем и народом возрос официальный государственный строй, работавший все время для отвлеченной идеи государства2 и никогда не имевший в виду живого народа. Сложились учреждения – органы этой государственной идеи, работавшие для нее с большим или меньшим успехом. Возникла обширная, разветвленная бюрократия, совершенно заслонившая собой русский народ».
Такое изолированное и «самодостаточное» существование государственной бюрократии было еще терпимо в России крепостной. После начала реформ Александра II все общество пришло в движение: «Насильственный, но привычный союз помещика с крестьянами лопнул, и каждая сторона должна была искать новые экономические формы для своего труда». Помещикам не оставалось ничего другого, как превращаться в предпринимателя-капиталиста. А крестьянин мог себя реализовать лишь как наемная рабочая сила. Но самостоятельно себя реализовать в новых условиях толком не мог ни помещик, ни крестьянин. И все это
1 Подробнее см.: Катасонов В. Ю. Гл. 28. Корпоратизм как современная форма «денежной цивилизации» // Указ. соч.
2 Курсив С. Шарапова.
31
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
еще совпало с переворотом в области техники и промышленности: «Железные дороги, телеграфы, газеты, крупные фабрики, таможенная война, погоня более передовых в промышленности наций за новыми рынками – все это обрушилось сразу на Россию и застало ее буквально врасплох».
Казалось бы, в этих условиях на помощь растерявшимся помещикам и крестьянам, становящимся на ноги российским предпринимателям, всему народу, нуждающемуся в железных дорогах и других достижениях технической цивилизации, должно прийти государство с его денежной казной, дешевым кредитом, защитительным таможенным тарифом, казенными заводами и компаниями, рабочим законодательством и т. д.
А что было на самом деле? Шарапов писал: «Официальная Россия в ужасе замахала руками и под влиянием господствовавших теорий стала открещиваться от всякого вмешательства в народное хозяйство. Россия живая – крестьяне, помещики, горожане, промышленники, торговцы – была выдана с головой новому движению и должна была бороться и приспосабливаться, как умела».
Далее Шарапов отмечает, что русскую историю XIX века с точки зрения отношения государства к народному хозяйству можно разделить на два периода: а) дореформенный; б) послереформенный.
Первый период выражается «в покровительстве народному труду, пусть даже только механическом – посредством высоких таможенных пошлин, высокого налога на путешественников, внешнего упорядочения государства, умной и бережливой финансовой политики». Особенно такое государственное покровительство проявлялось при Николае I.
Второй период – «эпоха великих социальных и гражданских реформ, эпоха огульного и беспощадного
32
В. Ю. Катасонов
отрицания всего прошлого. Вместе с «“либерализмом” политическим воцарился “либерализм” экономический. Увлеченное бурным потоком “прогресса”, правительство делало лишь одно – противоположное идеалам и задачам минувшего тяжелого, но экономически умного царствования. Место серьезных министров-хозяев, вроде Канкрина1, Киселева2, заняли совершенно легкомысленные люди, отрицавшие даже саму идею руководства народным трудом и хозяйством3. Управление перестало существовать».
В одной из своих поздних работ «Финансовое возрождение России» (1908) Шарапов еще раз с прискорбием констатирует, что сложившаяся в стране финансовая система построена на заимствованных теориях, которые не учитывают особенности русского человека: «Русская финансовая система взяла себе в основание не русскую науку, не данные русской психологии и экономии, а случайные теории, возникшие в странах иного экономического склада и на почве иных экономических данных»4. Почему-то вспоминаются слова
1 Канкрин Егор Францевич (Георг Людвиг) (1774–1845) – выходец из Германии. Русский государственный деятель, граф, министр финансов (1823–1844 гг.). При нем была проведена финансовая реформа (1839–1844 гг.), установившая систему серебряного монометаллизма и приведшая к замене ассигнаций кредитными билетами. На посту министра финансов его сменил Вронченко Федор Павлович (1844–1852). – В. К.
2 Киселев Павел Дмитриевич (1788–1872) – государственный деятель, граф, министр финансов (1837–1856), Посол России во Франции (1856–1862). Похоронен в Донском монастыре. – В. К.
3 Отметим, в частности, что во время царствования Александра II Министерство финансов возглавляли Брок Петр Федорович (1852–1858); Княжевич Александр Максимович (1858–1862); Рейтерн Михаил Христофорович (1862–1878); Грейг Самуил Алексеевич (1878–1880); Абаза Александр Агеевич (1880–1881). – В. К.
4 Шарапов С. Ф. Финансовое возрождение России (Доклад, прочитанный в заседании Русского Собрания в Петербурге 9 марта 1908 г.). // Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 206.
33
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
из рассказа Николая Лескова (1831–1895) «Железная воля»: «Что русскому хорошо, то немцу смерть; и наоборот». Не исключаю, что идея рассказа могла быть подсказана писателю окружающей жизнью, когда «благородные» сословия в России стали во всем подражать европейцам (хотя в центре его рассказа – немец, живущий в России).
Вот и сегодняшние наши «реформаторы» делают все «противоположное идеалам и задачам прошлого минувшего тяжелого, но экономически умного» периода нашей истории. Речь идет о минувшем советском периоде, когда экономическая функция государства была ярко выражена и проявлялась в планировании народного хозяйства, надежной защите советской экономики от хищных устремлений международных корпораций, регулировании цен и тарифов, освоении природных богатств Севера, Сибири, Дальнего Востока, поощрении научно-технического прогресса, поддержании военно-промышленного потенциала страны и т. п. Сегодняшние власти Российской Федерации стараются замалчивать опыт управления народным хозяйством в советский период, поскольку любое сопоставление того времени и нынешнего – не в их пользу.
В дореволюционной России в ее столице Санкт-Петербурге министерств и ведомств расплодилось множество. При этом ни одно из них за народное хозяйство в целом, как пишет Шарапов, не отвечало: «В государственном механизме России не хватает малого: нет органа, которого прямой задачей являлась бы забота о народном хозяйстве, руководство народным трудом, защита национально-экономических интересов! Вести народное хозяйство, иметь ясный план русской промышленной деятельности, поднимать голос за русский национальный интерес – попросту оказывается
34
В. Ю. Катасонов
некому, даже при том непомерном изобилии ведомств и начальств, которым поистине болеет Россия».
Вот и сегодня в Российской Федерации имеются различные министерства: финансов, экономики, промышленности и энергетики, сельского хозяйства, регионального развития и др. Плюс к этому Банк России. Но за развитие в целом никто не отвечает. Одно ведомство «борется с инфляцией», другое – отвечает за «удвоение ВВП», третье – обеспечивает «инвестиционный климат» и т. д. А реальное отечественное производство гибнет, цены растут, безработица на высоком уровне, народ нищает, страну лихорадят постоянные кризисы. Уже не приходится говорить, что отсутствует «ясный план русской промышленной деятельности». И это при том, что у нас накоплен уникальный опыт средне- и долгосрочного планирования народного хозяйства в течение нескольких десятков лет1.
Вновь возвратимся к дореволюционной России. Шарапов отмечал, что отсутствие минимальной заботы о народном хозяйстве со стороны бюрократического государства привело к тому, что благополучие официальной (бюрократической) России оказалось под угрозой: «Наша финансовая политика, имеющая единственной задачей – отыскивать во что бы то ни стало средства для удовлетворения официальной России, становится в тупик. Средства истощены, плательщик разорен, долгов накопилось столько, что делать новые уже не имеет смысла. Русскому государству грозит то же истощение
1 Первый долгосрочный план был принят в декабре 1920 г. Это был план ГОЭЛРО, рассчитанный на 10–15 лет. Он был направлен на развитие не только электроэнергетики, но всего народного хозяйства страны. Таким образом, советский опыт планирования экономики насчитывает более 70 лет. После Второй мировой войны многие экономически развитые страны (Германия, Франция, Япония, Голландия и др.) изучали и практически использовали этот опыт.
35
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
сил, которым страдает и русский народ; правительство пришло к сознанию, что заботу о народном хозяйстве сложить с себя нельзя, что волей-неволей нужно что-то сделать для народного труда и хозяйства». В общем, бюрократическое государство с ужасом увидело, что сук, на котором оно сидит, им же подрублен. Ситуацию надо срочно спасать. Напомним, что Шарапов об этом писал в 1885 г. Как же государственные чиновники стали спасать ситуацию (вернее, самих себя)? Они выбрали самый простой путь: привлекать в Россию иностранный капитал, который будет за правительство «поднимать» и «развивать» народное хозяйство, не думая при этом о последствиях подобного привлечения в страну «капиталистических варягов».
Сегодняшние наши власти, послушно и последовательно проводя политику «экономического либерализма», делают то же самое: они «привлекают иностранные инвестиции», т. е. окончательно подрубают сук, на котором сидят. Как говорится: «История учит, что она ничему не учит». В России это особенно справедливо в отношении тех, кто прилежно выучивает западные экономические теории.
О
ядовитых плодах
западной финансовой науки
Наиболее важной частью западной экономической «науки», по мнению Шарапова, является финансовая «наука». Финансовая «наука» современности подобна военной науке. Обе изобретают новые орудия борьбы. Та финансовая «наука», которую взяли на вооружение российские «молодые финансисты», была, однако, предназначена не для укрепления позиций России, а, наобо36
В. Ю. Катасонов
рот, для того, чтобы Запад сумел одержать победу над нашей страной. В работе «Бумажный рубль…» Шарапов писал: «В экономике, основанной на борьбе, часть ее, финансовая наука, является совершенно последовательным орудием борьбы. Подобно тому, как военные техники с величайшей быстротой изобретали в последнее время все ужаснейшие орудия разрушения, западная финансовая наука, развиваясь неумолимо последовательно в одну сторону, выковывала наиболее совершенное орудие для экономической борьбы, переводила эту борьбу с маленького единоборства какого-нибудь сапожника с потребителем или ростовщика с должником на борьбу Ротшильда с целым человечеством, на борьбу мира англо-саксонского с германским из-за рынков для мануфактур или на борьбу Америки с Россией из-за золота и пшеницы».
Мысли С. Шарапова о «военной» западной финансовой функции перекликаются с размышлениями близкого к славянофилам русского предпринимателя Василия Кокорева. В книге «Экономические провалы» (1887)1 он писал о славной русской истории и говорил, что Петр Первый сначала на поле боя терпел поражения. Но затем смог «к удивлению всей Европы заявить такой исполинский рост военной силы, что после присоединения Крыма и побед на Альпах, в Польше и Финляндии, через 100 лет от времени Нарвского поражения мы вступили в Париж победителями и даровали всей Европе мир и освобождение от порабощения Наполеоном I. Мы вырастали в военном деле на почве незыблемого сознания своего будущего великого назначе1
Современное издание книги: Кокорев В. А. Экономические провалы: по воспоминаниям с 1837 года. – М., 2005. Указанная работа размещена в Интернете. В сокращенном варианте работа имеется также в следующем источнике: Платонов О. А. Русская экономика без глобализма. – М., 2005.
37
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
ния и на силе духа, верующего в народную мощь; но в деле финансов после каждого поражения мы, наоборот, падали духом и, наконец, до того приубожились, что во всех действиях наших выражалось постоянно одно лишь рабоподражательное снятие копий с европейских финансовых систем и порядков1. Продолжая идти этим путем, мы утратили уважение к самим себе и веру в самих себя»2. «Финансовая война против России настойчиво ведется Европой с начала 30-х годов; мы потерпели от европейских злоухищрений и собственного недомыслия полное поражение нашей финансовой силы», – развивает свою мысль Кокорев3.
Итак, едва Россия пришла в себя от войны с Наполеоном, как Европа опять ополчилась против России, причем оружие было применено совершенно новое, неизвестное русскому человеку и даже государственным мужам. Это и не удивительно: к этому времени Европа уже полностью встала на путь капитализма, всем правили короли биржи и банкиры-ростовщики, а у них главным орудием борьбы были не пушки и снаряды, а кредиты и деньги. Говоря о «собственном недомыслии», Кокорев имел в виду, прежде всего, легкомысленное восприятие государственными деятелями России западных финансовых теорий, предназначенных не для укрепления, а для ослабления государственной мощи нашей страны.
Справедливости ради следует отметить, что Кокорев на несколько лет раньше Шарапова стал громко и энергично обличать западную экономическую и финансовую науку. Не исключено, что именно Кокорев, которого называли «экономическим славяно1
Курсив мой. – В. К.
2 Платонов О. А. Русская экономика без глобализма. – С. 329.
3 Там же. – С. 328.
38
В. Ю. Катасонов
филом», подвиг Шарапова на размышления о том, какой должна быть денежная система в русском самодержавном государстве. Кокорев особенно акцентировал внимание на том, что западные финансовые теории загоняли Россию в долговую кабалу западным ростовщикам. Кокорев отмечает, что «новые финансисты» эпохи Александра II «сговорились с нашими западными завистниками и стали соединенными силами… проводить идею… о невозможности Верховной Власти разрешать – без потрясения финансов – печатание беспроцентных денежных бумажных знаков на какие бы то ни было производительные и общеполезные государственные потребности… Мы могли бы на эти деньги построить дома у себя, все нужные для железнодорожного дела заводы; но мы, неизвестно почему и зачем, не решились отступить от исполнения чужеземного догмата, вовсе не подходящего к образу Всероссийского правления, и всецело подчинились указаниям заграничных экономических сочинений… Теперь… мы взвалили на народную спину такой долг по платежу, который поглощает почти треть из общего итога государственных приходов… Вот вам и теория, вот вам и плоды каких-то иностранных учений и книжек!.. Извольте-ка теперь тянуть лямку платежей, в которую запряжена Русская жизнь лжемудрою теорией на целые полвека»1.
Ядовитые плоды применения в России западной финансовой «науки» стали созревать достаточно рано. Шарапов пишет: «Финансовая наука выдвигает свои законы, а жизнь им совершенно противоречит. Финансовая наука на основании своих умозрений рекомендует те или иные меры, жизнь их отвергает. Наконец, финансовая наука предсказывает явления, вычисляет их
1 Платонов О. А. – С. 332. Курсив мой. – В. К.
39
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
и соображает, а в действительности получается совсем другое, иногда прямо противоположное».
По мнению Шарапова, и за пределами России были умы, которые предлагали альтернативные модели финансового устройства, но в России их теории (и даже имена) замалчивались либо оплевывались. В числе экономистов и государственных и общественных деятелей, которые приближались к пониманию того, как должна быть построена финансовая система, Шарапов в работе «Бумажный рубль…» называет финансиста-практика XVIII века Джона Ло (сочинения которого плохо поняты и почти полностью забыты, а облик Джона Ло даже в современной России демонизирован и искажен)1; некоторых социалистов-утопистов (без упоминания конкретных имен); немецкого экономиста Фридриха Листа (как впервые признавшего великую роль нравственного начала в экономической науке); Адольфа Вагнера (специально посвятившего России огромный труд, «долгое время считавшегося чем-то вроде финансового у нас Евангелия»); Робертуса («к сожалению, только наметившего истинные законы денежного обращения в своей знаменитой книге “Исследования в области национальной экономии классической древности”, но отнюдь их не разрешившего»).
Н
е наука, а «гимн золоту»
В работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)» С. Шарапов пишет: «Если бы кто-нибудь вздумал действительно научным образом изложить и осветить западные финансовые теории, он убедился бы с первого
1 Кое-что о Дж. Ло можно найти в моей книге «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном». Кн. 1. – С. 187–188.
40
В. Ю. Катасонов
шага, что на Западе денежной теории вовсе нет, а есть теоретические рассуждения о золоте как деньгах и о замещающих их суррогатах».
Шарапов заостряет внимание читателей на золоте, поскольку указанная работа преследует двоякую цель: с одной стороны, представить проект здоровой денежной системы для России; с другой стороны, предотвратить переход страны к золотому рублю, который готовил тогдашний министр финансов С. Ю. Витте. В связи с этим Шарапов и анализирует господствовавшие в Европе финансовые теории, которыми со временем заразились правящие круги России. И приходит к выводу, что это не научные теории, а лишь средства одурачивания и закрепощения народов теми, кто сосредоточил золото в своих руках.
Шарапов делает очень парадоксальное утверждение (парадоксальное для тех, кто учился по общепринятым учебникам экономики): золото – лишь товар, но не деньги; в полном смысле деньгами золото никогда не было. Это заявление диаметрально противоположно принятому в финансовой «науке» мнению, что самыми лучшими деньгами является золото: «С самых отдаленных времен, после перехода античного мира с его натуральным хозяйством к хозяйству денежному, лучшими и почти единственными деньгами считалось золото. Оно действительно с большим удобством исполняло роль денег. Но в сущности это были не деньги, а был “всем нужный товар”, разделенный на точные весовые количества. Понятие о деньгах, совершенно отвлеченное, было привязано, воплощено в металлическом кружке такого-то веса. Таким оно осталось и в наши дни: отвязать, освободить его не пыталась вовсе западная финансовая наука.
41
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
При всех неудобствах золота при явной кабале, в которую только ради золота впадают иногда целые государства, оно давало единственную, но очень важную гарантию: прибавить по производству золота было почти нельзя, в природе его немного, наличное все размещено в чью-либо собственность, следовательно, никакое злоумышление правительства не может нарушить естественного уровня цен; накопивший золото всегда богач, ибо невероятно, чтобы вдруг были открыты слишком обширные залежи золота и оно, сразу прибавившись в количестве, упало бы в цене.
Все это соображения очень веские, но с наукой ничего общего не имеющие».
В этом отрывке важными являются слова «накопивший золото всегда богач». Это соображение, действительно не имеющее отношения к науке, но практически важное. Можно сказать, что золото – богатство номинальное или потенциальное. Само по себе золото реальным богатством не является (вспомним историю про царя Мидаса) и нового реального богатства не создает. Но в руках тех, кто его накопил, золото становится средством перераспределения уже созданного реального богатства в свою пользу. Такова тайна золота, и те, кто ее не знает, становятся рабами тех, кто обладает золотом (Шарапов пишет о том, что целые государства впадают в кабалу только ради золота). Если тайна будет раскрыта, то золото потеряет силу. Вот хозяева золота и создают финансовую «науку». «Наука», которая всем людям внушает, что самое истинное богатство – золото, а государствам, что самые настоящие деньги – золотые.
Шарапов приводит в «Бумажном рубле…» пространную выдержку из книги И. Кауфмана1, посвящен1
Кауфман И. И. Кредит, банки и денежное обращение. – СПб., 1873.
42
В. Ю. Катасонов
ную описанию золота (на трех страницах). Коротко об авторе. Кауфман Илларион Игнатьевич (1848–1915) – российский экономист, профессор финансового права Петербургского университета. Как член Совета Государственного Банка участвовал в разработке денежной реформы С. Витте. Многие авторы считают Кауфмана основным разработчиком реформы. Современный исследователь дореволюционной экономической мысли пишет, что период творчества Кауфмана «совпал по времени с очередной волной российских либеральных реформ. Этот виток “перестройки” можно назвать буржуазным… Это, конечно, не могло не сказаться на его творчестве…В этом либеральном процессе И. И. Кауфману досталась роль “агитатора и пропагандиста” капиталистических отношений»1.
Итак, приводим начало указанной выдержки: «Богатство, принявшее форму золота и серебра, воплотившееся в драгоценно-металлическом теле, может всего более сохраняться, всего менее бояться разрушительного влияния времени, всего менее ему подчиняться и, напротив, само всего более над ним господствовать. Но золотое и серебряное тело сверх того имеет то преимущество, что оно одинаково предлагает свои услуги большому и малому богатству: золото и серебро почти до бесконечности делимы и потому могут в себе воплощать богатства самых разнообразных размеров…». Кончается эта пространная цитата следующим: «Драгоценные металлы ставят обладателя ими в центральное положение, равно удаленное от всех пунктов, к которым ведет экономическое движение, и, стало быть, дающее возможность достигнуть с наибольшей скоростью… Всякий, кто обменивает свои товары или оказываемые им услуги на драгоценные металлы,
1 Базулин Ю. В. Указ. соч. – С. 238–239.
43
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
становится через то в центр самого обширного круга, в котором он скорее всего может достигнуть каждого из его периферических пунктов». Примерно в том же восторженном духе писали о золоте и драгоценных металлах авторы других российских учебников по деньгам и кредиту во времена Шарапова1.
Шарапов называет это описание «поэтичным гимном золоту», выражающим отношение евреев к желтому металлу: «Если мы припомним историю еврейского народа после его рассеяния, его психологию с основной чертой грубой утилитарности и стремлением к грубому же материальному владычеству над всем остальным человечеством, мы поймем своеобразную поэзию этих великолепных строк»2.
Золото, денежная система, основанная на золоте, по мнению Шарапова, – средство реализации стратегических устремлений еврейского народа, которое способствовало нравственному падению всего человечества: «Вот оно, уже не только деловое, но чисто философское выяснение роли и значения золота3. Безграничная свобода и, прибавим, безграничная власть капитала – капитала, не знающего ни родины, ни нравственных законов, – таков еврейский миродержавный идеал. И этот идеал, эта власть путем основанной на золоте денежной системы открыто провозглашены и могущественно легли над миром». Фактически в этих
1 Да что там дореволюционные учебники! Мне пришлось в конце 1960-х гг. учить политическую экономию капитализма по известному старшему поколению учебнику Э. Я. Брегеля. Там про золотые деньги говорилось примерно то же самое, что и у Кауфмана. Хотя золотой стандарт (в его усеченной, золотодолларовой модификации) доживал уже последние годы.
2 Из книги Кауфмана. – В. К.
3 Речь идет о «гимне золоту», содержащемся в книге Кауфмана. – В. К.
44
В. Ю. Катасонов
строках Шарапов раскрыл духовно-религиозные корни современного капитализма1.
Мысль Шарапова о еврейском авторстве «гимна золоту» позднее была развернута и углублена последователями С. Шарапова, в частности русским монархистом Н. Е. Марковым2: «Но все, что исходит от еврейства, неизменно сохраняет особый – чисто еврейский – дух одностороннего расового утилитаризма. Даже отвлеченные понятия о добре и зле в еврейском представлении претворяются в утилитарные понятия пользы и вреда… пользы и вреда для евреев. Это до того верно, что в еврейском языке вовсе нет слов добро и зло, а те слова, которые должны выражать эти понятия, по существу означают польза и вред3. Хорошо все то, что полезно для еврейства, и наоборот – таков склад еврейского ума и еврейской совести»4.
Соответственно экономическая (и финансовая) «наука», навязанная человечеству мировыми ростов1
Через девять лет после работы «Бумажный рубль (Его теория и практика)» Шарапова вышла книга немецкого социолога Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (1904), в которой была предпринята попытка раскрыть духовно-религиозные корни капитализма. М. Вебер связывал происхождение капитализма с протестантизмом, что является достаточно поверхностным объяснением. С нашей точки зрения, Шарапов в лаконичной форме дал более глубокое объяснение происхождения капитализма.
2 Марков Николай Евгеньевич (Марков Второй; 1866–1945) – русский политик правых взглядов и публицист, потомственный дворянин. Один из учредителей Курской народной партии порядка, которая впоследствии вошла в Союз Русского Народа. В 1905–1917 гг. издавал газету «Русское знамя»; с осени 1915 г. – также «Земщину». Депутат Государственной Думы III и IV созывов от Курской губ. Монархист, один из лидеров черносотенцев. С 1910 г. – председатель Главного совета Союза Русского Народа.
3 Курсив мой. – В. К.
4 Марков Н. Е. Русские деньги. // Войны темных сил. Статьи 1921–1937. – М., 2002. – С. 421.
45
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
щиками (носителями еврейского духа), оперирует понятиями пользы и вреда, выгоды и убытка, коммерческой эффективности и рентабельности и начисто лишена понятия добра и зла, апеллирует к эгоистическому чувству, а не совести. Марков фактически подтверждает мысль Шарапова о том, что пришедшая в Россию так называемая финансовая «наука» абсолютно чужда духу русского человека: «В области обмена ценностей, торгового оборота и в особенности в области финансовых ухищрений евреи всегда обладали выдающимися знаниями и талантами и чрезвычайной изобретательностью. Поэтому и финансовая наука вообще и учение о деньгах в особенности почти всеми своими главными положениями своими и принципами обязаны еврейскому уму, еврейской указке»1.
Современник С. Шарапова, Г. В. Бутми, сделал очень важное наблюдение: почти вся российская профессура, занимавшаяся вопросами денег, финансов, права, выступала за золотой рубль. В чем причина такого единодушия? Очевидно, что от введения золотого рубля выигрывали банкиры, потому что деньги становились дорогими, соответственно, все их финансовые активы (требования) становились более «весомыми». Банкиры выигрывали, а люди труда проигрывали, ибо им для покрытия своих обязательств перед банкирами (погашения долгов) надо было произвести и продать больше товаров. Исключение, как отмечал Бутми, составляла интеллигенция: «Интеллигенция больших городов состоит главным образом из лиц, получающих определенное денежное содержание. Вздорожание денег доставляет им больше товаров за те же деньги – выгодно для них. Представители кафедральной науки стоят ближе к интересам городской интеллигенции, среди которой они
1 Там же.
46
В. Ю. Катасонов
живут, чем к интересам промышленности и земледелия, с которыми они знакомы лишь теоретически. И представители кафедральной науки, за немногими, выдающимися исключениями, защищают золотую валюту, дающую и им самим больше удобства за те же деньги»1.
Е
диномышленники и последователи С. Шарапова о «тайне золота»
Сергей Федорович был одним из первых в России, кто подверг сомнению и разоблачению официальную финансовую «науку» с ее «гимном золоту». Он дал толчок очень глубоким и ярким работам других талантливых русских мыслителей, которые продолжили активную деятельность по раскрытию «тайны золота». Среди них – Г. В. Бутми, А. Д. Нечволодов, А. В. Васильев, П. В. Оль, Н. Е. Марков (Марков Второй), Н. Н. Зворыкин и многие другие истинные патриоты России.
Здесь мы вспомним одного талантливого русского исследователя и писателя, генерала А. Д. Нечволодова, который жил примерно в одно с Шараповым время. В небольшой, но очень емкой по мыслям книге «От разорения к достатку» (1906 г.) Нечволодов развивает и углуб-ляет мысли Сергея Федоровича по поводу золота и тех «научных» теорий, которые были созданы вокруг него. Нечволодов подтверждает: финансовая «наука» очень много и восторженно говорит о золоте, но при этом не раскрывает «тайну золота». Вот основные положения работы Нечволодова, касающиеся золота как денег.
Положение первое. Золото не является реальным богатством: «…золото в деньгах само по себе никакой
1 Бутми Г. В. Золотая валюта. К пониманию макроэкономики государства и мира. – СПб., 2000. – С. 27.
47
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
реальной ценности не имеет, т. к. не имеет никакого практического применения, а служит лишь знаком обмена всех остальных реальных ценностей для человека: земли, хлеба, угля, предметов роскоши и проч.»1.
Положение второе. Золото не может быть постоянным и неизменным измерителем стоимости (ценности) других товаров. Нечволодов критикует Маркса, А. Смита и других представителей классической полит-экономии, которые говорят о том, что ценность золота неизменна: «…по общепринятому ходячему понятию, ценность золота неизменна вследствие его неизменяемости от времени и незначительности ежегодного прироста из земли; величина же всех остальных ценностей, покупаемых на это золото, изменяема и зависит от спроса и предложения. Последнему учит отец всей современной политической экономии Адам Смит, и этому положению все поверили…
Создатель же современного социализма Карл Маркс, строя всю свою теорию на строго научных началах, доказал также строго научным способом – неизменную ценность золота. Читаем у Нечволодова критический разбор «Капитала»: «“Деньги как мера стоимости, – говорит Карл Маркс, – есть необходимая форма проявления внутренней (имманентной) меры стоимости товаров – рабочего времени. Цена есть денежное название рабочего времени, овеществленного в товаре. Вследствие того, – продолжает он, – что товары выражают в золоте свою относительную стоимость, золото относительно их играет роль меры стоимостей (всеобщего эквивалента)”; поэтому, по формуле КарлаМаркса:
20 аршин холста = 1 сюртук;
10 фунтов чаю = 2 унциям золота.
1 Нечволодов А. Д. От разорения к достатку. – СПб., 2007. – С. 36.
48
В. Ю. Катасонов
Другими словами, предполагая, что для производства 20 аршин холста, 1 сюртука и 10 фунтов чая надо по 40 ч. рабочего времени, для добычи двух унций золота требуется также 40 ч. рабочего времени.
Это научное доказательство неизменной стоимости золота, основанное на количестве рабочих часов, необходимых для его извлечения из недр земли, включает в себя величайшее недоразумение, на котором построено, однако, все учение Маркса о капитале…»1.
Положение третье. Это положение раскрывает полностью тайну золота. Пока золото – обычный товар, то его ценность действительно определяется общественно необходимыми затратами труда на производство (добычу). Когда деньги приобретают статус денег (всеобщего эквивалента), то их ценность определяется совсем по другому принципу: ценность накопленного запаса золота = объему всех остальных ценностей, которые имеются у человечества и которые становятся объектом реального (или потенциального) обмена на рынке. Или, по крайней мере, ценность каждой унции золота находится в прямой зависимости от объема всех остальных ценностей, которые обмениваются (или могут обмениваться) на рынке. Понятно, что запас золота растет медленнее, чем запас всех остальных ценностей, поэтому ценность золота как денег неизбежно увеличивается во времени. Поэтому обладатели (монопольные владельцы) золота будут стремиться к тому, чтобы золото сделать деньгами!
Нечволодов выделяет два момента, связанных с раскрытием «тайны золота». Момент первый связан с тем, что даже если ценность золота выводить из затрат труда на его добычу, то эта ценность не является чем-то постоянным. Гораздо более постоянной является цен1
Нечволодов А. Д. Указ. соч. – С. 37–38.
49
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
ность других товаров, на производство которых заранее известно количество потребных часов труда (например, производство ткани, одежды, колбасы и т. п.): «Именно ценность золота не может определяться количеством рабочих часов, потраченных для его добычи, т. к. условия ее совершенно различны: они всецело зависят от процента содержания руды в земле, колеблющиеся от 2 долей до нескольких золотников на сто пудов земли, от орудий промывки, от времени, потребного, чтобы добраться до рудника от мест постоянного жительства и проч. Наконец, случается, что даже по одному этому определять стоимость золота в зависимости от количества часов, потраченных на его разработку, – явно нелепо»1.
Момент второй связан с тем, что мы вообще не можем класть в основу цены (ценности) золота количество часов, затраченных на его добычу. Ведь золото – не потребляемый товар, а все остальные товары – потребляемые (с той или иной скоростью). Как мы можем сравнивать 1 сюртук, который сшит сегодня, с золотом, которое было добыто неизвестно когда (может быть, во времена царя Соломона)? Цена на все накопленное за тысячелетия золото определяется не количеством часов, затрачиваемых сегодня на добычу 1 унции желтого металла, а чем-то иным. Если золото приобретает функцию денег, тогда его ценность напрямую начинает зависеть от общей массы товаров, которые реально или потенциально могут стать объектом купли-продажи, т. е. его ценность в этом случае зависит от спроса на золото как средство обмена: «Главное же недоразумение заключается в следующем: допустим даже, несмотря на явную нелепость, что при извлечении золота из недр земли затрачивается в среднем на каждые две унции 40 рабочих часов, мы все-таки отнюдь не можем
1 Там же. – С. 38.
50
В. Ю. Катасонов
его считать эквивалентом для определения стоимости продуктов человеческого труда, и вот почему.
Золото, добытое из недр земли, остается навеки неизменным, а все продукты человеческого труда подвержены изменению и уничтожению, начиная от свежевыпеченного хлеба и кончая египетскими пирамидами. Поэтому если 2 унции золота и приняты в каждый момент при обмене равными по стоимости товару, на производство которого затрачено 40 рабочих часов, то громадная разница в положении потребителя товара и хозяина золота. Потребитель товара для того, чтобы вновь получить такое же количество его, должен истратить 40 рабочих часов на производство какого-либо труда, обменять это производство на 2 унции золота и купить на него известное количество нужного товара, затем потребить его, опять же приняться за работу и т. д. Хозяева же золота не работают; они только отдают его взаймы для производства операции обмена, а затем получают его обратно, но уже с процентом в золоте же, купленном ценой человеческого труда, и так при каждом обороте»1.
На основании вышеприведенных рассуждений генерал Нечволодов делает ошеломляющий вывод, который раскрывает так называемую «тайну золота»: «Поэтому каждые две унции заключают в себе не 40 рабочих часов, а миллиарды их, причем ввиду того, что количество золота крайне мало сравнительно с потребностями для человечества в знаках обмена, стоимость его обладания, хотя бы на самое короткое время, нужное для обмена, все возрастает, но не прямым путем его вздорожания, а скрытым, выражающимся в понижении стоимости товара, т. е. человеческого труда.
Вот истинная, чисто магическая ценность золота: в нем благодаря его неизменяемости незаметно сосре1
Нечволодов А. Д. Указ. соч. – С. 38–39.
51
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
дотачивается весь труд и капитал человечества, временно пользующегося им лишь с целью обмена своих произведенийтруда»1.
Итак, в своей работе «От разорения к достатку» Неч-володов дал развернутое объяснение слов Шарапова из работы «Бумажный рубль…»: «Накопивший золото всегда богач». Навязывание человечеству (в том числе России в конце XIX века) золотого стандарта – это попытка создать мировыми ростовщиками основанного на золоте механизма перекачивания богатств мира в карманы (сейфы) ростовщиков. Этот механизм основан на использовании ростовщического процента и монополизации желтого металла в руках ростовщиков. Фактически в их руках оказался идол – золотой телец. Язычники, каждый раз желая поклониться своему божеству, должны платить ростовщикам за право доступа к своему идолу.
Нечволодов, как и Шарапов, очень отрицательно относился к марксизму – как лукавой и провокационной теории. Генерал, в частности, обращает внимание на то, что «гениальный» Маркс аккуратно обошел стороной в своем толстенном «Капитале» «тайну золота»: «Это, разумеется, отлично понимал Карл Маркс как еврей. Но ему, конечно, невыгодно было объяснить тайную силу, заключающуюся в золоте, непосвященным, а потому он и дал научное определение его стоимости в рабочих часах как “необходимой формы проявления внутренней (имманентной) меры стоимости товаров – рабочего времени”»2.
И Шарапов, и Нечволодов одинаково считали, что если бы человечество понимало эту «тайну золота», то, наверное, пути исторического развития могли бы быть иными; тогда люди не стремились бы совершать
1 Там же. – С. 39.
2 Там же.
52
В. Ю. Катасонов
социальные революции и двигаться по пути строительства коммунизма (как к этому призывали классики марксизма-ленинизма), а добивались бы изменения денежной системы (т. е. целенаправленно боролись с торговцами золотом и ростовщиками). Нечволодов писал: «Если выяснить это недоразумение в понятии неизменности ценности денег, т. е. золота, поставленным Адамом Смитом и Карлом Марксом в основании своих учений, то, конечно, все современные теории политической экономии, неизбежно приводящие к социалистическим принципам, совершенно неприменимым к жизни, сейчас же рухнут, и человечество может пойти по новым путям, имея впереди самые светлые и притом достижимые идеалы, простым изменением своих понятий о деньгах»1.
Эта мысль Нечволодова очень созвучна с идеями Шарапова, который был одинаково критично настроен в отношении как тогдашнего капитализма, так и проектов социалистического переустройства мира на основе учения Маркса. А «понятия о деньгах», которыми руководствовались русские люди в XIX – начале XX века, были в своей массе превратными, они базировались на западноевропейской политической экономии и финансовой «науке», которые проповедовались с кафедр российских университетов. Эти искаженные марксизмом, буржуазной политической экономией и западной финансовой «наукой» «понятия о деньгах» облегчили Витте и другим агентам Ротшильдов в России навязывание русскому народу золотого рубля. А введение в конце XIX века золотого рубля способствовало, в свою очередь, разорению страны мировыми ростовщиками и в итоге привело к социально-политическим катаклизмам начала XX века.
1 Нечволодов А. Д. Указ. соч. – С. 40.
53
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
Уже после С. Шарапова, Г. Бутми, А. Нечволодова о «тайне золота» стали писать и другие русские патриоты. Особенно понятной эта «тайна золота» стала после таких катаклизмов, как Первая мировая война, февральская и октябрьская революции 1917 года. Находясь в эмиграции, известный деятель монархического движения Н. Е. Марков написал в 1926 г. статью «Русские деньги», в которой помимо всего подчеркнул роковую роль некритического отношения русского человека к пришедшим из-за рубежа учениям о золоте: «Нееврейское человечество допускало большую неосторожность, долгое время принимая, без необходимого отслеживания, блестящие с виду открытия и положения еврейского финансового творчества. К числу таких якобы бесспорных и якобы научных постулатов относится и учение о золоте как единственно возможном основании денежной системы1 культурного государства. Другая столь же сомнительная и для не евреев столь же опасная финансовая доктрина гласит, будто для блага всех народов необходимо установить единую международную монету и ввести единую для всего света денежную систему»2.
Н. Е. Марков, досконально проанализировав уроки русских революций, понял, что в итоге игры мировых ростовщиков с золотом, в которые они втянули в XIX веке Россию, – часть общего плана по установлению ими мирового господства. И предупреждал о смертельной опасности, которая исходит от иноземных учебников, ведущих к духовному порабощению русского человека: «Наивное человечество только теперь, после “планетарных” уроков наглядного обучения, преподанных иудо-большевиками в России, начало понимать, что далеко не все полезное для еврейства есть
1 Курсив мой. – В. К.
2 Марков Н. Е. Указ. соч. – С. 422. Курсив мой. – В. К.
54
В. Ю. Катасонов
действительное добро и что, начиная с объединения монеты, почты, таможни и паспортов, народам легко докатиться до международного объединения суда, войска, управления, религии и, как венец, до исчезновения самих народов в океане безнародного, безземельного и безбожного Интернационала…Те, кого не влечет идея национального самоуничтожения… должны отложить в сторону еврейские учебники…»1.
Р
оссийские финансовые реформы: беспечность, продажность и невежество
Причин того, что Россия в части, касающейся ее финансов, живет чужим умом, по мнению Шарапова, несколько.
Первая причина. В России к середине XIX века не сложилось необходимого понимания того, как должна выглядеть финансовая система страны. Отсутствие в России собственной финансовой теории привело к пагубным последствиям, дорогим ошибкам, за которые, как говорил Шарапов, «нам еще долго расплачиваться»: «Если бы существовала истинная финансовая наука, если бы государям, начиная с Александра II, не приходилось доверяться искусству выдвинутых общественным мнением или случаем лиц, призванных к заведованию государственным хозяйством, можно было бы смело быть уверенным, что такая же мудрая настороженность (выше автор говорил о той настороженности, которую проявляли русские самодержцы, когда предлагалось выпускать дополнительное количество бумажных денежных знаков. – В. К.) была проявлена и в остальных отраслях финансового дела. Не было
1 Марков Н. Е. Указ. соч. – С. 422.
55
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
бы произведено бесполезной ломки старых кредитных учреждений, были бы найдены иные финансовые основания для великой реформы 1861 года, иначе были бы выстроены русские железные дороги, не было бы сделано столько угнетающих Россию внешних и внутренних займов. Но финансовой науки не было, были теоретики-доктринеры, рядившиеся в западную ученость»1.
В момент, когда была написана книга «Бумажный рубль…», Россия была на пороге новой реформы – перехода к золотому рублю. А убедительного научного обоснования этой реформы не было. Здравый смысл говорил против этой реформы. Но в России привыкли верить в теории, а не в здравый смысл. Шарапов считал, что для противостояния готовящейся денежной реформе тогдашнего министра финансов С. Ю. Витте нужно было здравый смысл облечь в привычные для чиновников одежды «научной теории»: «Господствовали западные теории, которые к настоящему времени показали свою полную несостоятельность. Необходимо создавать собственную финансовую науку. Актуальность этого возрастает в связи с тем, что власти готовятся переводить денежную систему России на золотой рубль. Альтернативой золотому рублю являются абсолютные деньги». Книга С. Ф. Шарапова «Бумажный рубль…», изданная в 1895 г., призвана была убедительно показать научную альтернативу золотому рублю в виде абсолютных (бумажных) денег. Это было необходимым, но не достаточным условием успеха в борьбе с Витте и его сторонниками по поводу золотого рубля.
Вторая причина: продажность и беспринципность русской «ученой публики», готовой одобрить и обосновать все, что необходимо политической и особенно денежной власти. О ней Шарапов пишет в своем романе
1 Шарапов Ю. Ф. Бумажный рубль (Его теория и практика).
56
В. Ю. Катасонов
«Иванов 16-й и Соколов 18-й (политическая фантазия, продолжение романа “Диктатор”)»: «Значительное число ученых прямо продалось бирже и проповедует то, что ей на руку. Этим, между прочим, мастерски воспользовался Витте. В его время чуть ли не все европейские знаменитости были на содержании у кредитной канцелярии. Из наших он тоже навербовал немало. Вспомните, например, покойного Миклашевского. До Витте дал чудесные работы по бумажным деньгам, затем поговорил с Сергеем Юльевичем – и начал воспевать золото. Также были завербованы Чупров, Постников, Янжул, Озеров и др., я таких знаю человек десять из наших профессоров. Европейцы тоже. Знаете ли вы, что последняя статья Леруа Болье в “Neue Freie Presse”, наделавшая столько шума, была написана в кабинете у Витте? Зачем в Париже сидит Рафалович? Почему ни одна русская газета не напечатает против золотой валюты?» – эти слова произносит герой романа Соколов.
Впрочем, была еще одна причина быстрого продвижения разрушительных для России теорий и реформ – невежество высшей власти, которая не понимала сущности предстоящих преобразований. Невежество сосуществовало рядом со слепой, почти религиозной верой в истинность западных финансовых теорий и вытекающих из них реформ: «Верховная власть волей-неволей санкционировала на веру ряд мероприятий, объема и сущности коих не понимали даже сами их авторы, один за другим сходившие со сцены, натворя бед России», – писал Шарапов.
Кстати, на «собственное недомыслие» как причину наших экономических и финансовых провалов обращал внимание Василий Кокорев: «Финансовая война против России настойчиво ведется Европою с начала 30-х годов; мы потерпели от европейских злоухищрений и
57
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
собственного недомыслия1 полное поражение нашей финансовой силы»2.
Шарапов государственную бюрократию, которая начала финансовые реформы в России, называл «молодыми финансистами». А Василий Кокорев назвал их фирмой «они», подчеркивая, что реформаторы предпочитали действовать анонимно, по крайней мере, без лишней огласки3. В своей книге «Экономические провалы» он перечисляет «заслуги» перед Россией этой таинственной фирмы «они»:
1. «Либеральные нововведения, уничтожив для помещиков кредит, лишили десятки тысяч помещичьих семейств возможности жить в своих имениях. На почве этого бедствия вырос нигилизм.
2. Затем фирме “они” принадлежит распространение пьянства посредством безграничного количества кабаков, разрушение сельского хозяйства от уничтожения мелких винокурен.
3. Вовлечение России в заграничные займы вследствие недопущения русского народа кредитовать правительство своим трудом с получением за этот труд беспроцентных бумаг».
1 Курсив мой. – В. К.
2 Платонов О. А. Русская экономика без глобализма. – С. 328.
3 В связи с этим вспоминается книга доктора И. Ландовского «Красная симфония (откровения троцкиста Раковского)». Первоначально была издана за рубежом на испанском языке, у нас вышла на русском языке в 1996 г. в издательстве «Вестник». Эта книга представляет собой подробное изложение протоколов допросов в Москве во второй половине 1930-х гг. известного партийного и государственного деятеля Х. Раковского, обвиненного в связях с троцкистами и мировой «закулисой». Раковский на допросах рассказал много интересного о своих личных связях и связях других троцкистов с мировой «закулисой», представляющей собой всемирную финансовую олигархию. Примечательно, что Раковский предпочитал для обозначения представителей мировой масонской и финансовой элиты использовать слово «они».
58
В. Ю. Катасонов
Общее следствие: «Совокупность этих зол, конечно, гораздо более причинила вреда России, чем 1812 г., Севастополь, холера и все другие пережитые нами бедствия»1.
Все сказанное еще в XIX веке В. Кокоревым и С. Шараповым в полной мере относится к нашим современным «реформам» и их «научному» обоснованию. Это «научное» обоснование, в котором участвовали такие украшенные академическими и учеными титулами «умы», как А. Яковлев, Г. Явлинский, Е. Гайдар, Е. Ясин, Г. Попов и др., представляет собой адскую смесь, замешанную на невежестве, продажности и беспечности.
Н
езатейливое финансовое правило, или удушение России на «научной» основе
Денежные власти России из всей западной финансовой науки выучили только одно незатейливое правило: самое опасное для денежного обращения и экономики – избыток денег. Это правило было ими заучено как религиозный догмат, как «символ веры» религии под названием «экономический либерализм». Поэтому власти для себя выработали еще одно правило: пусть лучше денег будет меньше, чем больше необходимого. Кстати, Шарапов обращает внимание, что религия «экономического либерализма» не могла дать внятный ответ на вопрос: сколько же денег необходимо экономике? Много их в обращении в данный момент или мало? И сегодня проповедники «экономического либерализма» (например, представители экономической теории монетаризма) путаются в ответах на этот вопрос. На вполне «научной основе» денежные власти России в течение
1 Кокорев В. А. Указ. соч. – С. 28.
59
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
полувека (с момента реформы начала 1860-х гг. до Первой мировой войны и революции 1917 года) «сжимали денежную массу», т. е. душили российскую экономику на радость врагам нашей страны и западным ростовщикам. В середине XIX века на одного жителя России приходилось в среднем около 30 руб., что было эквивалентно 120 французским франкам. К 1914 г. эта сумма сократилась до 10 руб., или 25 франков1.
Вот краткий итог четырех десятилетий (1857–1906) финансовых реформ, направленных на «денежное удушение» русского народного хозяйства, который сделан самим Шараповым в его работе «Земля
и воля…без денег»:
«К 1 января 1857 г., по официальным сведениям, в народном обращении находилось… 2 048 297 000 руб. Государственный бюджет в 1857 г. был 255 млн. руб., жителей в империи было 65 млн. человек.
На 1 января 1906 г., согласно балансам Государственного банка, находилось в обращении 2 260 800 000 руб. – всего на 212½ млн. руб., или едва на 10% более против 1857 г., в то время как государственный бюджет вырос на 700%, перейдя за 2 млрд. руб.; число жителей возросло в 2½ раза, достигнув 145 млн. душ, причем сельское хозяйство, промышленность и торговля, да и все население, сполна перешедшее с натурального хозяйства на денежное, нуждаются в значительно больших оборотных средствах, чем в 1857 г.»2.
1 Для сравнения аналогичный показатель по странам Запада был равен: в Германии – 115; США – 125; Англии – 140; Франции – 140 франков (Антонов М. Экономическое учение славянофилов. – М.: Институт русской цивилизации, 2008. – С. 299).
2 Земля и воля … без денег. Публичная лекция, прочитанная в апреле 1907 г. в Тамбове, Саратове и Смоленске, и доклад, сделанный Чрезвычайному смоленскому губернскому Дворянскому собранию 1 июня 1907 г. Сергеем Шараповым». – М., 1907. – С. 16.
60
В. Ю. Катасонов
Русский народ прекрасно понимал, что экономическое неустройство, бедность, разорение хозяйств, низкая конкурентоспособность отечественного товаропроизводителя на мировом рынке порождается нехваткой денег, а нехватка денег подавляет трудовую энергию и желание трудиться. Наиболее грамотные представители народа пытались достучаться до «верхов», объяснить столичному начальству, что надо выпустить дополнительное количество денег в обращение. Вот, например, ростовский купец Г. Паршин направил в 1885 г. письмо тогдашнему министру финансов Бунге. Отметив затруднительное положение промышленности и торговли, вызванное сокращением денег в обращении (дефляцией), Паршин предлагает выход из сложившейся ситуации: «Единственное средство… – это нужно, например, выпустить, примером, на 200 миллионов кредитных ассигнаций и на них начать в разных пунктах России государственные работы за счет казны… А что наш рубль будет стоить дешево на заморском рынке, потому что будет выпущено много, но зато в родной земле будет идти за полную монету и этим достигнется меньший вывоз наших товаров за границу, а все будем покупать в родной земле…а если наш рубль будет идти на заморском рынке полной монетой, то тогда совсем прекратятся фабрикации в России и будет бедствие народа, а при выше сказанном мнении все нужное для построек и нашей обыденной жизни будет работаться на наших фабриках и наш же народ будет зарабатывать… Этим достигнется полная конкуренция России с заграницей»1. К сожалению, столичные власти оставляли без ответов и внимания подобного рода
1 Цит. по: Власенко В. Е. Денежная реформа в России 1895–1898 гг. – Киев, 1949. – С. 134–135. Текст приведенного письма приведен в соответствие с современными правилами русского языка. – В. К.
61
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
призывы русских людей с мест, предпочитая обращаться к финансовым авторитетам на Западе.
Русский народ, как мог, сопротивлялся подобного рода дефляционным экспериментам, проводимым финансовыми властями. Создавал кредитные кооперативы и общества взаимного кредитования. Купцы и предприниматели, где могли, замещали деньги векселями или бартером. А некоторые наиболее энергичные предприниматели даже создавали свои деньги. Наиболее яркий пример – деньги С. И. Мальцева. Мальцев (правильно – Мальцов) Сергей Иванович (1810 – декабрь 1893) – русский промышленник, кавалергард, генерал-майор в отставке, почетный член Общества содействия русской торговли и промышленности. Выдающий представитель дворянского и промышленного рода Мальцовых, Сергей Иванович создавал и использовал собственные деньги в своем достаточно автономном хозяйстве, которое раскинулось в нескольких губерниях и включало несколько десятков фабрик, заводов и иных предприятий. Эти местные деньги назывались денежными расписками Мальцовского заводского округа и ходили в этом округе наряду с законными кредитными билетами1. Шарапов восхищается энергией и предпринимательским талантом С. И. Мальцова, который свидетельствует об энергии и предприимчивости русского человека вообще: «А что мы можем работать, что мы умеем вести дело, этому доказательства могут спрашивать только господа, с деловою Россиею незнакомые. Мы так привыкли к поклонению всему иностранному и оплевыванию всего «отечественного» (самое слово-то – ирония), что вовсе не замечаем мно1
См.: Парамонов О. В. Денежные знаки Мальцовского заводского округа в XIX веке. Записки Его Превосходительства С. И. Мальцова. – М., 2001.
62
В. Ю. Катасонов
жества превосходно поставленных у нас дел, не только не уступающих Европе, но и перещеголявших ее, что особенно важно при тех трудностях, которые окружают русского промышленника. Возьмите, например, покойного С. И. Мальцева. По объему им сделанного, по духу дела и по той великой инициативе, которая здесь развернулась, другого такого дела вы мне не укажете ни в Европе, ни в Америке»1.
Однако знаменитый заводской округ Мальцевых с десятками предприятий и десятками тысяч работников в конце XIX века стал постепенно приходить в упадок. И дело не в каких-то ошибках С. И. Мальцева или даже болезнях, которые его стали одолевать. Дело в том, что власти не могли допустить, чтобы на обширной территории обращались какие-то деньги, не «вписывающиеся» в финансовую теорию (да еще в условиях, когда Министерство финансов готовилось всех «осчастливить» «золотым рублем»). Шарапов с горечью констатирует: отчего же это дело погибло? Оттого единственно, что Мальцеву круто было воспрещено печатать свои деньги (деньги, всегда ходившие al pari и не знавшие злоупотреблений), а государственных в виде нужного кредита не было дано. Из живого организма была выпущена кровь, но организм был рожден такой могучий, что дышит до сих пор, хотя – увы! – пока это калека и заправиться не может»2.
Недостаток денег, как отмечает Шарапов, угнетает и обесценивает труд: «Политическая экономия определяет капитал как концентрированный прошлый труд, являющийся орудием новому труду. Недостаток денежных знаков, возвышая плату за наем капитала,
1 Шарапов С. Иностранные капиталы и наша финансовая политика // Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 193.
2 Там же.
63
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
отделяет, отрезывает его от труда будущего, обесценивает, парализует этот труд, отдает его в кабалу и ставит элементы праздные в положение, господствующее в стране, элементы трудовые – в рабство им». Как это положение актуально для понимания нынешней политики денежных властей РФ, «борющихся с инфляцией» путем сжатия денежной массы! Создание дефицита денег выгодно тем, кто торгует деньгами, т. е. ростовщикам, угнетает главный экономический ресурс общества – труд.
Шарапов прямо говорит, что при сложившейся финансовой системе в России произошла лишь замена форм крепостного права, причем новая форма крепостного права оказалась еще более тяжелой: «Примеряя эти соображения к жизни, легко понять, что это не про Америку говорится, а про матушку Россию, где только благодаря западной финансовой доктрине, отводившей глаза русскому финансовому ведомству за последнюю четверть века, вместо старого добродушного крепостного права юридического создалось новое, в тысячу раз тягчайшее, – крепостное право экономическое.
Господа: биржевики, дисконтеры, спекулянты, рантьеры, чиновники.
Рабы: землевладельцы, земледельцы, промышленники, рабочие.
Вот прямые последствия недостатка денежных знаков и вместе с тем его точные признаки».
Хочу обратить ваше внимание на то, что среди «рабов» оказываются и рабочие, и промышленники! Это противоречит догматам марксизма (желающим понять, почему промышленники оказываются в компании «рабов», рекомендую посмотреть мою критику марксизма в книге «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном»). Также любопытно: в одной компании
64
В. Ю. Катасонов
«господ» у Шарапова оказываются финансисты (биржевики, дисконтеры, спекулянты) и чиновники. Мы сегодня видим этот «брак по расчету» между банкирами и чиновниками – как в России, так и во всем мире. В России недостаток денег в обращении способствовал тому, что на смену юридическому крепостному праву пришло экономическое крепостное право. Как точно! Нынешний строй следует называть не «рыночной экономикой» и даже не «капитализмом», а «экономическим крепостным правом»!
У
роки финансовых реформ: предупреждение С. Шарапова нынешней России
Шарапов постоянно сравнивает две финансовые системы России: ту, которая существовала без малого век до прихода к рулю власти «молодых финансистов»1, и ту, которая была создана этими «молодыми финансистами»:
«Как ни странно, но мы сами, собственными руками разломали и растоптали очень верную научно, очень удобную практически систему. Накануне самого освобождения крестьян, когда предстояла вопиющая необходимость обновить нашу старую финансовую систему, оживить, расширить кредит, удвоить или утроить количество денежных знаков соответственно ожидаемому увеличению сделок и потребности в деньгах при вольнонаемном труде, пришла группа “молодых финансистов” с Евгением Ивановичем Ламанским и Владимиром Павловичем Безобразовым в качестве дельфийских оракулов и главных инициаторов реформ во главе, захватила
1 В качестве точки отсчета первого периода Шарапов берет 1769 г., когда согласно указу Екатерины II были выпущены первые бумажные деньги – ассигнации.
65
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
руководство российскими финансами, в несколько лет изломала и исковеркала все и после тридцатилетнего владычества сдала Россию в ужасном виде, в котором она теперь находится»1.
Шарапов приводит перечень печальных результатов использования западной финансовой науки и проводимых на ее основе реформ денежно-кредитного хозяйства страны: «Все это (реформирование финансовой системы. – В. К.) совершалось самым добросовестным образом, согласно последнему слову западной финансовой науки. В результате оказалось:
– четыре миллиарда бесполезного долга, в том числе около половины на золото;
– огромные бюджетные назначения на уплату процентов;
– широко развитая за наш счет германская железная промышленность и машиностроение;
– огромный ввоз иностранных товаров в Россию;
– сеть железных дорог, обремененная неоплатным почти долгом иностранцам и не вырабатывающая процентов;
– разорение поместного и земледельческого классов;
– биржевая игра русскими фондами;
– ограбление и истощение земли и сведение лесов по нужде ради самосохранения;
– уничтожение труда, торжество всякой наживы, спекуляции и хищничества;
– понижение нравственного уровня. Отчаяние безвыходности, бесплодие честности и высоких нравственных доблестей. Нигилизм. Анархисты…
1 Подробное описание финансовых реформ 1856–1864 гг. дано в работе С. Шарапова «Деревенские мысли о нашем государственном хозяйстве» (глава «Как разоряются государства»). К сожалению, данная работа в собрании работ С. Ф. Шарапова «Россия будущего» отсутствует.
66
В. Ю. Катасонов
Все это дало нам тридцатилетнее господство чужих финансовых доктрин…».
Перечитывая Шарапова, забываешь, что речь идет о событиях в России более чем вековой давности. Мы в России уже пережили двадцать лет господства чужих финансовых доктрин. Промежуточные итоги такого господства видны невооруженным глазом и не отягощенным западными экономическими теориями умом. Но это, как говорится, «еще не вечер». Чем все это может кончиться, можно узнать из работ Шарапова. Хотя он не дожил ни до Первой мировой войны, ни до революций 1917 года и последующих событий, он многое предвидел. Многие его экономические и политические прозрения исполнились. Будем надеяться, что трагическая история первых десятилетий прошлого века не повторится, хотя бы потому, что у нас есть С. Ф. Шарапов. Шарапов, который нас предупредил. Шарапов, который подсказал нам, что делать. С. Ф. Шарапов для нас важнее и нужнее, чем вся нынешняя Академия наук, занимающаяся «пережевыванием» западных лженаучных теорий экономики и финансов.
О
западных «семенах»
экономического «просвещения» в России
Хотелось бы еще раз вернуться к вопросу: почему западные финансовые и экономические теории и науки приобрели такую популярность в дореволюционной России? Самая главная причина такой неразборчивости и некритического отношения к иноземным учениям – духовное оскудение русского народа, отход от церковной жизни и Православия, заражение части народа (его аристократической верхушки, а затем и «образованных»
67
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
слоев) агностицизмом1, атеизмом, материализмом. В сфере познавательной деятельности человека это неизбежно ведет к разъединению и последующему противопоставлению науки и религии. Меняются цели познавательной деятельности: вместо познания Истины – Бога отягощенные материализмом ученые начинают заниматься частными вопросами, часто попадая в различные интеллектуальные тупики. Кроме того, центр тяжести перемещается на решение практических, сиюминутных задач; исследователь занимается «узким» вопросом и не в состоянии видеть мир в его целостности со всеми его сложными взаимосвязями между материальной и духовной сферами. Пораженный духом материализма исследователь добровольно отказывается от накопленного человечеством интеллектуального наследия на том основании, что оно создавалось «темными» и «невежественными» монахами и церковниками (заметим, что в так называемые Средние века научная жизнь в основном была сосредоточена в монастырях).
Русский человек в своем отступлении от Бога отставал от европейца. Европейцы еще со времен Реформации и Просвещения стали создавать свою безбожную «науку». К моменту, когда русский человек стал превращаться в материалиста и атеиста, Запад уже успел создать громадное количество разных теорий и «наук».
1 Агностицизм (от древнегреч. «непознаваемый», «непознанный») – позиция, существующая в философии, теории познания и теологии, полагающая принципиально возможным познание только через опыт (познание объективной действительности) и невозможным познание любых предельных и абсолютных оснований реальности. Так же отрицается возможность доказательства или опровержения идей и утверждений, основанных полностью на субъективных посылках. Применительно к вопросам религиозным агностицизм представляет собой позицию, согласно которой невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть существование Бога. Такая позиция неизбежно ведет к безразличию человека к вопросам веры и религиозной жизни.
68
В. Ю. Катасонов
Поэтому русские «образованные» люди с жадностью набросились на всю кучу этого накопленного с XVI–XVII веков хлама, который они по своей духовной слепоте приняли за истину. Роясь в куче этого хлама, они нашли разные непонятные теории, касающиеся устройства общественной жизни, экономики, финансов, не понимая, по крайней мере, двух простыхистин.
Во-первых, те теории, которые создавались на Западе, могли оказаться совершенно непригодными для России. Различия были более чем очевидны: разная вера, разная культура, разный климат, разные природные условия и т. д. Недаром мудрые люди в России говорили: «Что русскому человеку хорошо – то немцу смерть, и наоборот».
Во-вторых, те теории, которые приходили к нам с Запада, вообще не имели никакого отношения к науке, потому что они призваны были не объяснять мир, а обосновывать и оправдывать политику тех, кто эти теории заказывал. Да, да! Эти теории не были результатом свободного творческого поиска истины. Они представляли собой инструмент идеологии определенных групп интересов, которые рвались к власти или уже находились у руля власти. Особенно это касалось общественных «наук». Та же самая английская классическая политическая экономия находилась под сильным влиянием Ост-Индской компании. Давид Рикардо, один из представителей английской политэкономии, сам был биржевым спекулянтом и был близок к Нотану Ротшильду (с которого началось возвышение клана Ротшильдов). Да и Карла Маркса трудно назвать «независимым ученым»: слишком очевидно лукавство его «Капитала», который был на руку банкирам-ростовщикам.
Из романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» мы узнаем, что дворянская молодежь уже в начале XIX века
69
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
активно интересовалась английской политической экономией. Строки о Евгении Онегине: «…Бранил Гомера, Феокрита; // Зато читал Адама Смита // И был глубокий эконом. // И он умел судить о том, // Чем государство богатеет, // И чем живет, и почему // Не нужно золота ему, // Когда простой продукт имеет».
Другой герой этого романа – Владимир Ленский – получил образование в Германии, откуда привез «учености плоды»: «Он из Германии туманной // Привез учености плоды: // Вольнолюбивые мечты, // Дух пылкий и довольно странный, // Всегда восторженную речь // И кудри черные до плеч». Ленский учился в Геттингенском университете – одном из самых либеральных в Европе – и поклонялся Канту, чья философия в официальных кругах России считалась опасной и вредной, враждебной Христианству. Ленский многозначительно охарактеризован как «поклонник славы и свободы», его отличает благородное «волненье бурных дум», ему свойственно «негодованье, сожаленье, ко благу пылкая любовь». Все это – иносказательное обозначение гражданских настроений, о которых в черновой редакции романа говорилось более откровенно: «Крикун, мятежник и поэт».
Наконец, вспомним Татьяну Ларину, которая зачитывалась французскими романами (хотя из всех героев романа Татьяна по своему душевному устройству была ближе к русской культуре и народу, чем Онегин и Ленский).
При всех различиях в характерах, привычках, образовании Онегина и Ленского они – типичные представители великосветского дворянства своего времени, которые чужды русской культуре, Православию, народу и которых объединяет преклонение перед западными теориями и науками, западной культурой и литературой, французским языком (который они знали лучше русского).
70
В. Ю. Катасонов
Постепенно «профессиональная наука» стала появляться и в России – в основном на базе университетов. Но это в подавляющем числе случаев было слепое и беспомощное подражание западной «науке». Были, конечно, в России самобытные мыслители (прежде всего славянофилы), но они были не в почете. Их голоса были слабо слышны на фоне голосов официальных профессоров. Голоса таких «ученых» материализовались в «научной» литературе, которая расходилась по России миллионными тиражами и пропагандировала западные идеи материализма и либерализма. Конечно, наибольшим эпигонством отличались науки общественные и гуманитарные. Все они базировались на материализме и представлении о человеке как эгоистическом существе, homo economicus («человек экономический»), абстрагировались от наличия в человеке души и совести.
В 1802–1806 гг. был сделан перевод книги Адама Смита «Исследование природы и причин богатства народов». После этого в «Санкт-Петербургском журнале» (официальном органе Министерства внутренних дел) появилось несколько статей, пропагандировавших произведение Смита. С 1815 г. либеральные идеи английской политической экономии стал активно пропагандировать еженедельный журнал «Дух журналов». На основе труда А. Смита стали писаться учебники работавших в России профессоров. В основном это были профессора иностранного происхождения, которым идеи англичанина были ближе, чем русскому человеку. Тогда на слуху у всех были имена Хр. Шлецера1, Г. Шторха2, А. Гакстгау1
В 1805 г. он выпустил книгу «Начальные основания государственного хозяйства» в духе основных идей А. Смита.
2 Генрих Фридрих (на русской службе Андрей Карлович) фон Шторх читал лекции по политической экономии будущему императору Николаю I и его младшему брату Михаилу.
71
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
зена1. Под влиянием заграничных экономических идей оказались писатели и с чисто русскими фамилиями и именами. Например, Николай Тургенев, написавший в 1819 г. «Опыт теории налогов», где пропагандировались идеи введения в России либерального таможенного тарифа2. Полагаю, что увлечение Н. Тургенева западными экономическими либеральными идеями сыграло не последнюю роль в том, что он оказался в рядах декабристов. Ряд других декабристов, как свидетельствуют их биографии, также были воспитаны на идеях английской политической экономии3.
«Наука» вместо Бога
На ущербность западной науки обратил внимание русский писатель, представитель раннего славянофильства В. Ф. Одоевский: «В нынешней старой Европе мы видим… горькое и странное зрелище! Мнение против мнения, власть против власти, престол против престола, и вокруг сего раздора – убийственное, насмешливое равнодушие! Науки, вместо того чтобы стремиться к тому единству, которое одно может возвратить им их мощную силу, науки раздробились в прах летучий,
1 Справедливости ради следует отметить, что А. Гакстгаузен в своих работах достаточно далеко отошел от Адама Смита. Этот немец отдавал предпочтение русскому хозяйственному строю перед западноевропейским и ратовал не за свободную торговлю, а за активное использование протекционизма. А. Гакстгаузен оказал заметное влияние на Е. Ф. Канкрина, который был при Николае Первом министром финансов и последовательно проводил политику протекционизма.
2 Не без влияния Н. Тургенева в 1819 г. был введен либеральный таможенный тариф. Противником свободной торговли был знаменитый государственный деятель адмирал Мордвинов. В 1822 г. он добился перехода к протекционистским тарифам.
3 Среди них особенно выделяются П. И. Пестель и М. В. Орлов.
72
В. Ю. Катасонов
общая связь их потерялась, нет в них органической жизни; старый Запад, как младенец, видит одни части, одни признаки – общее для него непостижимо и невозможно; частные факты, наблюдения, второстепенные причины – скопляются в безмерном количестве. Для чего? С какою целию? – Узнать их, не только изучить, не только проверить, было невозможностию уже во времена Лейбница; что ж ныне, – когда скоро изучение незаметного насекомого завладеет названием науки, когда скоро и на нее человек посвятит жизнь свою, забывая все подлунное; ученые отказались от всесоединяющей силы ума человеческого; они еще не наскучили наблюдать, следить за природою, но верят лишь случаю, – от случая ожидают они вдохновения истины, – они молятся случаю. Even en tus us magister stultorum um . (Случай – учитель неразумного – лат.) Уже в том видят возвышение науки, когда она обращается в ремесло!.. И слово язычника: “Мы ничего не знаем!” – глубоко напечатлелось на всех творениях нашего века!.. наука погибает»1. В яркой художественной форме (роман «Русские ночи», публиковавшийся в 1840-х гг.) Одоевский выразил суть трагедии западной науки – отход от целостного понимания и восприятия окружающего мира, его дробление на кусочки, бесконечное дробление некогда единой науки на различные мелкие и частные «науки», возведение между ними непреодолимых стен, превращение ученого в ремесленника с узким, ущербным мировоззрением. Фактически Одоевский констатировал умирание западной науки2. И эту уми1
Одоевский В. Ф. Русские ночи. – М., 1975.
2 Одоевский был одним из первых, кто высказал мысль о «смерти» Запада (еще за много десятилетий до того, как в 1918–1920 гг. вышла известная книга О. Шпенглера «Закат Европы»). Одоевский говорил о том, что на Западе происходит умирание не только науки, но также искусства и религиозной веры.
73
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
рающую и заражающую своей мертвенностью науку русский «образованный» класс брал на вооружение, вытесняя из своей жизни животворящую веру в Бога и отказываясь от постижения Истины.
На эпигонство так называемой «науки», которая буйным цветом расцвела на Русской земле, обращали внимание почти все последующие славянофилы, ряд русских писателей, подвижники Церкви. Взять, к примеру, одного из основоположников славянофильства И. В. Киреевского. Вот что он писал в 1852 г. по поводу пришедшей в Россию диковинной науки под названием «политическая экономия», ориентированной на западного человека, но мало понятной русскому человеку: «Западный человек искал развитием внешних средств облегчить тяжесть внутренних недостатков. Русский человек стремится внутренним возвышением над внешними потребностями избегнуть тяжести внешних нужд. Если бы наука о политической экономии существовала тогда, то, без всякого сомнения, она не была бы понятна русскому. Он не мог бы согласить с цельностию своего воззрения на жизнь особой науки о богатстве. Он не мог бы понять, как можно с намерением раздражать чувствительность людей к внешним потребностям только для того, чтобы умножить их усилия к вещественной производительности. Он знал, что развитие богатства есть одно из второстепенных условий жизни общественной и должно поэтому находиться не только в тесной связи с другими высшими условиями, но и в совершенной им подчиненности»1. Выдающийся славянофил обращает внимание на то, что западная политическая экономия всю энергию че1
Киреевский И. В. О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России (письмо к графу Е. Е. Комаровскому) // Киреевский И. В. Разум на пути к истине. – М., 2002. – С. 151-213.
74
В. Ю. Катасонов
ловека ориентирует на преобразование внешнего мира, в том время как русский человек в первую очередь был ориентирован на внутреннюю работу, борьбу со страстями, духовное совершенство. У русского человека была своя иерархия ценностей: духовные были выше материальных. В политической экономии оставались лишь материальные, духовные вообще не брались в расчет. Киреевский одним из первых среди русских мыслителей обратил внимание на то, что политическая экономия ориентировала человека на то, чтобы «раздражать чувствительность людей к внешним потребностям». В переводе на современный язык это означает стимулирование человека к потреблению.
Во времена молодости Шарапова «наука» стала превращаться для молодежи в религию, которая постепенно вытесняла веру в Бога: Сергей Федорович вспоминает: «При переходе в высшие школы мы были сплошь материалистами по верованиям… “Наука” была нашею религиею, и если бы можно было петь ей молебны и ставить свечи, мы бы их ставили; если бы нужно было идти за нее на муки, мы бы шли»1. Кроме того, Шарапов подметил особый интерес молодежи к таким новоиспеченным «наукам», как «социология» и «политическая экономия». Что касается второй «науки», то это уже была политическая экономия не Адама Смита, а Карла Маркса: «Большинство (студентов. – В. К.) набросилось на политическую экономию и социологию. Трудно поверить, с каким прилежанием одолевали люди дубовый “Капитал” Маркса, да еще по-немецки. Свежие головы просто трещали от невообразимой путаницы в изложении этого столпа социальной науки, даже и не подозревая, что венцом его трудов будет
1 Шарапов С. Молодежь прежде и теперь // Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 592.
75
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
нечаянное признание самого Маркса, что он “меньше всего марксист сам”. За Марксом следовали более толковый и страстный Лассаль, Огюст Конт, Милль, Спенсер. Этими последними зачитывались»1. Не удивительно, что после постижения таких «наук» молодые люди становились космополитами, у них любовь к России сменилась на неприязнь и даже ненависть ко всему русскому, университетская молодежь пополняла ряды анархистов, социалистов и других революционеров, боровшихся с «режимом»: «В молодежи неведомо откуда появилась злая струя, нам совершенно чуждая. Мы были розовые космополиты, но на всю Россию смотрели снисходительно; здесь вдруг появилась яркая ненависть ко всему русскому. Мы мечтали о конституции и кричали “Ура!” Александру II, а из этой молодежи анархисты вербовали динамитчиков»2.
С
вятитель Феофан Затворник
о «западной тьме»
На бездумное, некритическое увлечение европейскими теориями и науками «просвещенной» публики в России обращал внимание святитель Феофан Затворник. Вот как описывают современные российские авторы отношение святителя Феофана к тогдашней науке: «Свя1
Там же. – С. 593; Лассаль Фердинанд (1825–1864) – немецкий философ, юрист, социолог, деятель немецкого рабочего движения. Конт Исидор Мари Огюст Фрасуа Ксавье (1798–1857) – французский философ и социолог; основатель позитивизма и социологии как самостоятельной науки. Милль Джон Стюарт (1806–1873) – английский философ-позитивист, экономист, общественный деятель. Спенсер Гербер (1820–1903) – английский философ и социолог, идеолог социал-дарвинизма.
2 Там же. – С. 601.
76
В. Ю. Катасонов
титель Феофан видел односторонность и ущербность современной науки в том, что она отвернулась от изучения духовных явлений в мире и человеке. Это попросту означало – исказить действительность, вырвать самую важную страницу из книги жизни. Особенно страдали от этого науки о человеке. В их выводах не могло быть и речи ни о какой справедливости и полноте знаний без ясного представления о внутренней жизни человека, о духовной стороне его естества. По мнению святителя Феофана, следовало одухотворить науку, привлечь ее внимание к проявлениям духовности в человеке, а это значит, что она не должна противопоставлять себя вере и отталкивать ее от себя, это значит, что они должны повернуться лицом друг к другу. Без этого в объяснении многих явлений наукам не избежать ошибок и упрощений, без этого они во многом останутся на уровне голых и абстрактных теорий»1. А теории, настаивает Феофан Затворник, следует отличать от подлинных фактов: «Теории – личное дело учащих; факты – общее достояние. Истинною, настоящею теориею может быть только та, которая согласна с христианскими истинами»2, ибо Христианство открыло миру подлинное знание о явлениях духовной жизни человека, о ее непреложных законах. Защищая смелость своих суждений, Феофан Затворник пишет: «Верующие имеют полное право втесняться с духовным в область вещественного, когда материалисты лезут со своею материею, без зазрения совести, в область духовного», тем более что «материальное не
1 Гончаров Геннадий, Каплин Александр. «Западом наказывал и накажет нас Господь…». Святитель Феофан Затворник о духовном состоянии российского общества во второй половине и конце XIX века // Русская народная линия. – 23.01.2012 (Интернет).
2 Феофан Затворник. Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника: Собрание писем. В 4 т. В 8 вып. Т. 3. Вып. 6. – Репринт. – М., 1992. – С. 47.
77
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
может быть ни силою, ни целью»1. Наиболее яркое выражение материального как цели проявлялось в экономической «науке», которую многие в то время называли еще «наукой о богатстве»2, стремление к богатству в русской традиции считалось гибельной страстью.
Даже так называемые «естественные» науки были поставлены на службу атеизма и безбожия, а в итоге, чтобы обосновывать различные социальные и экономические теории, служившие интересам «миродержителей» (выражение С. Шарапова, которое он употреблял в отношении «королей биржи» и ростовщиков). Со второй половины XIX века, в частности в России, стали активно насаждаться такие материалистические теории, как гипотеза Лапласа о происхождении мира и теория Дарвина о происхождении человека из обезьяны и его же теория «естественного отбора». Некоторые «естественные» теории прямо проецировались на человека и общественную жизнь. Например, те авторы, которые развивали и пропагандировали «теорию конкуренции» (ту самую, которую Шарапов подверг резкой критике в работе «Бумажный рубль…»), постоянно апеллировали к дарвинизму: мол, как и в живой природе, в обществе также происходит «естественный отбор» в результате конкуренции между товаропроизводителями.
О «западной тьме», пришедшей в Россию, писали и говорили также почти славянофилы. Возникает вопрос: а откуда на Западе взялась эта самая «тьма»? Об этом кратко и точно сказал святитель Николай Серб1
Там же. Т. 1. Вып. 2. – С. 117.
2 Ее так называли в силу того, что в ее основании находилась работа А. Смита «Исследование природы и причин богатства народов». Довольно часто в дореволюционных изданиях длинное название работы Смита давали в более короткой версии «О богатстве», или «О происхождении богатства». Во всех случаях ключевым словом было «богатство».
78
В. Ю. Катасонов
ский. В одной из своих публикаций (1941 г.) он писал об организованной «оппозиции Богу», которая оформилась в различные этические и научные формулы. Последние, в свою очередь, начали последовательно вытеснять христианскую этику и догматику. Святитель отмечает, что: а) эта организованная «оппозиция Богу» зародилась не в простом народе, а в среде образованных верхов общества; б) сначала эти верхи утвердили грех в качестве этической нормы жизни (используя в том числе свои способности в литературе и искусстве), а затем обосновали это «научно», возведя свои домыслы в ранг «догматов позитивного знания».
«Оппозиция Богу на Западе, – писал святитель Николай Сербский, – зародилась не в простом народе, а в среде людей хорошо образованных и ученых; иными словами – в среде книжников и фарисеев, как и во времена древние. В первую очередь был нанесен удар по христианской этике, а затем и догматике. Сначала легкомысленные борзописцы сочиняли скандальные книги, а близорукие… художники тиражировали соблазнительные картины… Так с истреблением нравственности была подготовлена почва для ниспровержения догматики, для развала богооткровенных истин веры. Это разрушение продолжалось два последних столетия. Сперва включились в него французские энциклопедисты и английские утилитаристы, вслед за ними социологи и составители законов, затем растлевающие всех и вся романисты и приверженцы так называемого «реализма» в искусстве, потом ученые со своими упрямыми и фантастическими теориями и, наконец, лица, злоупотребившие научными открытиями в своих корыстных целях и обратившие их на подрыв веры и морали у европейской молодежи»1.
1 Святитель Николай Сербский (Велимирович). Духовное возрождение Европы. – М., 2006. – С. 394.
79
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
Для «подрыва веры и морали» в Европе активно стали использоваться школы и особенно университеты, которые христианские нормы этики и догматы стали замещать антихристианскими нормами и догматами.
Если в первой половине XIX века русская аристократическая молодежь ездила за «просвещением» в Европу, то с середины того века массовое «просвещение» было налажено уже в самой России на базе университетов. Процесс духовного и умственного разложения дворянства и иных сословий пошел гораздо быстрее. Западные «миссионеры» стали насаждать кафедры и курсы политической экономии в российских университетах.
Опять обратимся к Феофану Затворнику, которого очень тревожил процесс отделения светского образования от духовного. Светское образование, не освященное светом Евангелия, по его мнению, наносило непоправимый ущерб молодежи. В высшей школе уже зачастую давалось не «чисто светское» образование, а образование, которое было направлено на дискредитацию Христианства – чаще всего, в закамуфлированной, но оттого еще более опасной форме. Из стен российских университетов стали выходить вольнодумцы, протестанты, атеисты и даже революционеры (с формальной отметкой в паспорте: «православный»): «Они прошли все науки в наших высших заведениях. И не глупы и, не злы, но относительно к вере и Церкви никуда негожи. Отцы их и матери были благочестивы; порча вошла в период образования вне родительского дома. Память о детстве и духе родителей еще держит их в некоторых пределах. Каковы будут их собственные дети? И что тех будет держать в должных пределах? Заключаю отсюда, что через поколение, много через два, иссякнет наше Православие»1.
1 Феофан Затворник, святитель. Письма о христианской жизни. Поучения. – М., 1997. – С.138–139.
80
В. Ю. Катасонов
Впрочем, по мнению святителя Феофана, данный процесс не является фатальным. У русского человека тогда (во второй половине XIX века) еще было время одуматься и изменить свою судьбу: «Что общего у Христианства с характером времени, в которое оно зачалось? Оно засеменено несколькими лицами, которые не были порождением необходимого течения истории; оно привлекало желающих, крепко расширялось и стало общим делом тогдашнего человечества, а все-таки оно было делом свободы. То же и в худом направлении: как развратился Запад? Сам себя развратил: стали вместо Евангелия учиться у язычников и перенимать у них обычаи – и развратились. То же будет и у нас: начали мы учиться у отпадшего от Христа Господа Запада и перенесли в себя дух его, кончится тем, что, подобно ему, отшатнемся от истинного Христианства. Но во всем этом ничего нет необходимо определяющего на дело свободы: захотим и прогоним западную тьму; не захотим – и погрузимся, конечно, в нее»1. Обратим внимание: святитель Феофан говорит о «западной тьме». В его времена это были, конечно, и многочисленные секты, приходившие из Европы и развращавшие русского человека; и католицизм, который со времен Александра Невского не оставлял надежды поставить Святую Русь под свой духовный и политический контроль; и забрасываемые из-за границы всевозможные ереси, призванные разложить Православие изнутри. Но у святителя не меньшее внимание уделяется так называемой «науке» и «светскому» образованию, особенно высшему (через которое и происходило заражение наших верхов западными экономическими и финансовыми теориями).
Святитель Феофан высказывает парадоксальную на первый взгляд, мысль: если русский народ добро1
Феофан, епископ. Мысли на каждый день года по церковным чтениям из Слова Божия. – М., 1991. – С.187–188.
81
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
вольно не вразумится, не отойдет от «западной тьмы», тогда Господь, как опытный врач, будет лечить его с помощью самого же Запада (известный принцип в медицине: «подобное лечится подобным»), в том числе избавлять русский народ от гипноза западных теорий. Например, святитель писал о сильном влиянии немецкой протестантской литературы на богословскую науку в России и предсказывал, что сами же немцы избавят наших богословов от этого влияния: «Жаль смотреть, как у наших богословов все немчура да немчура. – Вот пошлет за это на нас Господь немчуру, чтоб она пушками и штыками выбила из головы всякое немецкое (неправославное) мудрование»1. Подобные мысли, отличающиеся исторической проницательностью, мы встречаем у него постоянно: «Нас увлекает просвещенная Европа… Да, там впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие; оттуда уже перешли они и переходят и к нам. Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся, как помешанные, сами себя не помня. Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия, и Бог помиловал ее. А теперь, кажется, начала забывать тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь таких же учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему»2.
1 Феофан Затворник. Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника: Собрание писем. Вып. 7. – С. 209–210.
2 Феофан, епископ. Мысли на каждый день… – С. 196. Еще одно подобное высказывание святителя: «Западом и наказывал и накажет нас Господь, а нам в толк не берется…» // Феофан Затворник, святитель. Письма о христианской жизни. Поучения. – С. 126.
82
В. Ю. Катасонов
Через некоторое время после того как были написаны эти строки, Господь послал на Россию ту самую «немчуру». Частично от «немецкого мудрования» наш народ тогда был освобожден. Хотя оно было замещено другим иноземным «мудрованием» под названием «марксизм». Пришлось еще раз посылать на Россию «немчуру»; надо сказать, что определенный очистительный эффект второе нашествие «немчуры» на Россию имело. Но полного очищения не произошло. Сегодня мы опять под гипнозом «немчуры» («немчура» – как собирательный образ Запада), которая на протяжении 20 лет активно насаждала в России идеи либерализма, в том числе экономического. Надо сказать, что сегодня в эти идеи в России не верят даже умственно поврежденные люди. И это дает нам некоторую долю оптимизма.
Мы далеки от того, чтобы утверждать, что «западная тьма» покинула Россию. Нет, конечно. Об этом свидетельствует в том числе сохраняющееся в высшей школе засилье западной экономической и финансовой науки. Но внедрять идеи этой науки в сознание студентов пропагандистам «вашингтонского обкома партии» становится с каждым годом все труднее. Первостепенной задачей борьбы за Россию является перестройка экономического образования в нашей высшей школе. Это условие не только экономического, но и духовного возрождения России. Мы должны понимать, что нынешние программы и курсы экономического образования не просто искажают реальность, не просто обслуживают чьи-то материальные интересы, но и имеют мощную антихристианскую направленность, духовно уничтожают русский народ. Одним из важных ориентиров при создании новой, истинно русской системы экономического образования должны стать
83
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
идеи С. Ф. Шарапова, изложенные в работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)» и других его работах.
С
. Шарапов: экономика как парадокс русской мысли и культуры
Для понимания взглядов С. Шарапова на экономику и экономическую науку большое значение имеет его работа «Марксизм и русская экономическая мысль» (речь, произнесенная в собрании экономистов 15 февраля 1899 г.). Она включена в только что изданную книгу «Россия будущего». В этой работе Шарапов констатирует прискорбный факт: практически вся интеллигенция России (независимо от ее политических пристрастий) находилась под гипнозом Карла Маркса, вернее, его экономического учения. Русскому интеллигенту «Капитал» казался высшим проявлением научного осмысления хозяйственной жизни общества. Ни народники, ни легальные марксисты, ни буржуазные писатели, ни даже толстовцы не ставили под сомнение «научные» выводы экономического учения Маркса. Для представителя «образованного» сословия оно было «священной коровой», споры между различными фракциями интеллигентов касались лишь тонкостей толкования этого «священного писания» новейшего времени. Шарапов рассматривал подобную популярность «Капитала» как своего рода духовно-умственное помрачение «среднего класса», которое затем, подобно заразе, распространялось и на другие слои русского общества. В связи с этим он попытался разобраться в том, что такое наука вообще и «экономическая наука» в частности.
При этом Шарапов заходит издали. Он обращает внимание на то, что в науке (по крайней мере,
84
В. Ю. Катасонов
гуманитарной) и культуре существуют обязательно национальные особенности восприятия тех или иных общественных явлений и процессов. Он, в частности, подчеркивает: «Я хочу воспользоваться моментом как бы вашего раздумья, чтобы совершенно объективно и спокойно напомнить вам, что, каково бы ни было направление, каковы бы ни были симпатии, в тех вопросах, о которых здесь спорят, надо стараться прежде всего стать твердо на почве науки, на почве свободной критики, свободного, а не загипнотизированногомышления.
Я не буду поднимать здесь старого вопроса о национальности в науке, так хорошо освещенного Юрием Самариным; я напомню лишь то положение, что наука, в особенности гуманитарная, может быть жизненна и составлять равноправную долю общечеловеческой науки только тогда, когда она не безлична, когда на ней лежит отпечаток психических особенностей созда-ющего ее народа. Только при этих условиях она оригинальна и продуктивна. Истина одна, но каждый народ идет к ней своим путем, согласно своему духовному складу, видит и схватывает лучше одну какую-либо часть, ему более понятную и родственную. Происходит как бы мировое разделение труда, в результате коего получается обмен умственных богатств. Англичанин, француз, германец, русский – все культурные народы должны быть совершенно равноправны в этом общем творчестве. Но англичанину легче понять, изучить и дать научное определение той стороне его бытия, которая составляет особенность его народа и не повторяется у русского, и обратно. Каждый народ глядит на истину немножко под своим углом зрения, и эта истина раскрывается перед ним только в оригинальном творчестве, а не в заимствованных готовых результатах чу85
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
жого, часто принимаемых на веру. Все заимствованное поэтому менее жизненно, менее действенно и менее ценно для человечества, чем свое, оригинальное, органически сложившееся и идущее в великую общечеловеческую семью со своей собственной физиономией. В Адаме Смите, Дарвине и Ньютоне всякий сразу узнает англичан, в Декарте, Паскале и Прудоне – французов, в Гете, Гегеле и Рошере или Тюнене – немцев, во Льве Толстом, Аксакове, Пушкине – русских»1.
При этом Шарапов обращает внимание на удивительный факт: Россия не дала миру выдающихся, всемирно известных ученых-экономистов. Чем это можно объяснить? Может быть, причина кроется в национальных особенностях мировосприятия русского человека? Шарапов высказывает свое предположение: «Но почему же так? Неужели у нас нет экономической жизни? Наоборот, есть, огромная и сложная и вдобавок совершенно оригинальная. Такая жизнь не могла не возбуждать аналитической мысли, не могла, казалось бы, не вызвать и своих экономических построений. Но, может быть, таковые и есть, да только мы их не видим и не знаем?
Из того, что русская литература, давшая такие огромные и разнообразные вклады в общечеловеческую сокровищницу, упорно не выдвигала до сих пор ни одного мирового экономиста, можно, пожалуй, заключить и нечто иное. Не отвращалась ли русская мысль от западного толкования экономических явлений, не относилась ли она отрицательно к самой возможности признать особый мир экономических явлений со своими особыми законами?».
1 Здесь и далее (если специально не оговорено) цитаты приводятся из работы: Марксизм и русская экономическая мысль // Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 241–270.
86
В. Ю. Катасонов
Р
усской экономике нужны мысль и творчество, а не придуманная наука
Русский ум постоянно задавался вопросами хозяйственной жизни, очень глубоко проникал в сущность экономических процессов и явлений, но при этом, что удивительно, никогда не претендовал на то, чтобы создать экономическую науку. По одной простой причине: русский человек не видел в сфере хозяйственной жизни каких-то особых законов, без которых науки, как известно, не бывает. Нет, конечно, хозяйственная жизнь управляется законами, но это законы не экономические, это законы, находящиеся вне сферы экономики. Эти законы давно известны русскому православному человеку. Это законы духовно-нравственные, которые в обыденной жизни выражаются в форме соответству-ющих этических норм – норм, нарушение которых означает, в конечном счете, нарушение Высших законов, установленных Богом.
Шарапов называет двух русских мыслителей, которые, по его мнению, сумели убедительно обосновать эту простую истину. Первый из них – Н. П. Гиляров-Платонов1, которого Шарапов считал своим учителем и
1 Гиляров-Платонов Никита Петрович (1824–1887) – мыслитель, писатель, экономист. Основные работы по экономической проблематике: «Работа и труд» (1861), «Основные начала экономии» (1888–1889). Указанные работы вошли в книгу: Гиляров-Платонов Н. П. Жизнь есть подвиг, а не наслаждение. – М.: Институт русской цивилизации, 2008. В указанном собрании сочинений содержатся также работы Гилярова-Платонова по православному богословию и основам церковно-общественной жизни, народному образованию, критические исследования по вопросам коммунизма, нигилизма и народничества, по вопросам правосудия в России, по искусству и русской литературе, по еврейскому вопросу. Гилярова-Платонова с полным основанием можно отнести к русским славянофилам. Он оказал существенное влияние на формирование мировоззрения С. Ф. Шарапова.
87
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
который оставил после своей смерти очень небольшое количество листочков с записями своих экономических мыслей. Шарапов достаточно подробно анализирует лаконично изложенные экономические мысли Гилярова-Платонова и делает общее заключение: «Одним словом, вывод Гилярова повсюду одинаковый. Экономические явления сами по себе не могут составлять самодовле-ющего замкнутого мира, и не они, не их законы управляют человеческим общежитием, но законы иного рода и иного мира – законы нравственные. Эти законы должны охватывать собою и проникать насквозь мир человеческой экономии, которая как наука, если таковая возможна, будет не что иное, как учение о подчинении человеку природы в целях его хозяйственного преуспеяния».
Второй русский мыслитель – известный философ В. С. Соловьев1. Шарапов цитирует работу этого философа «Оправдание добра» (гл. 16 «Экономический вопрос с нравственной точки зрения»)2. Одна из мыслей известного философа: рассмотрение человека как homo economicus – «точка зрения ложная и безнравственная»: «Признавать в человеке только деятеля экономического – производителя, собственника и потребителя веществен1
Соловьев Владимир Сергеевич (1853–1900) – философ, поэт, публицист и критик. В основе философского творчества Соловьева лежит стремление к универсальному всеединству, «цельной жизни», «цельному знанию», «цельному творчеству». Средством для этого он рассматривал синтез философии, научного знания, религии. Иначе говоря, философ призывал к синтезу опыта, знания и веры. В ряде вопросов отклонялся от православного понимания мира, общества, религии; в этой связи подвергался резкой критике со стороны славянофилов и консерваторов. Наиболее крупные и известные философские работы Соловьева: «История и будущее теократии» (1886), «Россия и Вселенская Церковь» (1889), «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории, со включением краткой повести об антихристе и с приложениями» (1899–1900).
2 Последнее издание данной работы: Соловьев В. С. Оправдание добра (нравственная философия). – М.: Институт русской цивилизации, 2012.
88
В. Ю. Катасонов
ных благ – есть точка зрения ложная и безнравственная. Упомянутые функции не имеют сами по себе значения для человека и нисколько не выражают его существа и достоинства. Производительный труд, обладание и пользование его результатами представляют одну из сторон в жизни человека или одну из сфер его деятельности, но истинно человеческий интерес вызывается здесь только тем, как и для чего человек действует в этой определенной сфере. Как свободная игра химических процессов может происходить только в трупе, а в живом теле эти процессы связаны и определены целями органическими, так точно свободная игра экономических факторов и законов возможна только в обществе мертвом и разлагающемся, а в живом и имеющем будущность хозяйственные элементы связаны и определены целями нравственными, и провозглашать здесь laisse sse sse z faire, laisse sse z passe sse sse r – значит говорить обществу: “умри и разлагайся”». Удивительно яркая мысль! Современная экономическая теория требует, чтобы человек избавился от всех своих «предрассудков» в виде нравственных норм, совести, чувства справедливости и любви. Тех «предрассудков», которые мешают идеальному функционированию «рыночного механизма». Безумные экономисты требуют, чтобы человек превратился в биоробота, или homo economicus с двумя-тремя чувствами-рефлексами (алчность, сластолюбие, страх). Но это означает смерть человечества – сначала духовную, а затем и физическую. Конечной целью современной экономической теории является убийство человечества, идеалом – труп.
Соловьев утверждает, что хотя труд является необходимостью, однако сама экономическая деятельность определяется мотивами, вытекающими из нравственных установок человека и общества. Отсюда приговор Соловьева: никаких экономических законов быть не может:
89
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
«Хотя необходимость трудиться для добывания средств к жизни есть действительно нечто роковое, от человеческой воли независящее, но это есть только толчок, понуждающий человека к деятельности, дальнейший ход которой определяется уже причинами психологического и этического, а вовсе не экономического свойства. При некотором осложнении общественного строя не только результаты труда и способ пользования ими – не только «распределение» и «потребление», – но и самый труд вызывается, кроме житейской нужды, еще другими побуждениями, не имеющими в себе ничего физически принудительного или рокового, например, чтобы назвать самые распространенные страстью к приобретению и жаждою наслаждений. Так как не только нет экономического закона, которым бы определялась степень корыстолюбия и сластолюбия для всех людей, но нет и такого закона, в силу которого эти страсти были бы вообще неизбежно присущи человеку как роковые мотивы его поступков, то, значит, поскольку экономические деятельности и отношения определяются этими душевными расположениями, они имеют свое основание не в экономической области и никаким экономическим законам не подчиняются с необходимостью. Более того, обстоятельство, что человек является экономическим деятелем в силу нравственных качеств или пороков, делает вообще невозможными какие бы то ни было экономические “законы” в строгом научном смысле этого слова». Чуть ниже (работа «Оправдание добра») Соловьев вновь возвращается к мысли, что в сфере хозяйственной жизни может быть только закон нравственный (никаких специальных «экономических законов» нет): «Так как подчинение материальных интересов и отношений в человеческом обществе каким-то особым, от себя действующим экономическим законам есть лишь
90
В. Ю. Катасонов
вымысел плохой ребяческой метафизики, не имеющий и тени основания в действительности, то в силе остается общее требование разума и совести, чтобы и эта область подчинялась высшему нравственному началу, чтобы и в экономической своей жизни общество было организованным осуществлением добра.
Никаких самостоятельных экономических законов, никакой экономической необходимости нет и быть не может. Самостоятельный и безусловный закон для человека как такового один – нравственный и необходимость одна – нравственная. Особенность и самостоятельность хозяйственной сферы отношений заключается не в том, что она имеет свои роковые законы, а в том, что она представляет по существу своих отношений особое своеобразное поприще для применения единого нравственного закона, как земля отличается от других планет не тем, что имеет какой-нибудь свой особый источник света (чего у нее в действительности нет), а только тем, что по своему месту в солнечной системе особым, определенным образом воспринимает и отражает единый общий свет солнца».
Помимо Гилярова-Платонова и Соловьева были, конечно, и другие русские мыслители, которые отвергали претензии западной политической экономии на статус «науки», но которых Шарапов не упомянул. Среди них – известный русский ученый Н. Я. Данилевский1.
1 Данилевский Николай Яковлевич (1822–1885) – русский ученый-естествоиспытатель, социолог, философ, публицист. В 1850-е гг. занимался рыбоводством на Каспии, Волге, Русском Севере. Автор фундаментального исследования «Россия и Европа» (1869), в котором заложил основы учения о цивилизации (культурно-исторические типы). Занимался также вопросами экономики (см.: Сборник политических и экономических статей Н. Я. Данилевского. – СПб., 1890). Перу Данилевского принадлежит также фундаментальный труд «Дарвинизм» (1885), посвященный критике теории английского ученого Ч. Дарвина (о происхождении человека, естественном отборе и др.).
91
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
Николай Яковлевич с иронией говорит о том, что политэкономия заявила о себе как о настоящей науке на том основании, что она «открыла» «экономические законы»: «Политико-экономы гордятся тем, что среди всех нравственно-политических и общественных наук только одной их науке удалось установить законы явлений, т. е. такие общие формулы, которые объемлют собою обширный круг фактов, представляющихся уже как необходимый из них вывод, совершенно такой же, как в области наук физических и отчасти естественно-исторических или биологических»1. Данилевский, как и Гиляров-Платонов, и Соловьев, отвергает заявления профессоров от политической экономии на существование каких-то «экономических законов»: «Все дело в том, что напрасно говорят о каких-то особых экономических законах, ибо все экономические законы суть законы психические в применении к мене товаров и услуг. В самом деле, ведь не происходит же никаких движений и явлений в экономических объектах без того, чтобы они не приводились в движение человеком сообразно с нуждами и потребностями, которыми ведь управляет не что иное, как законы психические»2. В качестве доказательства этого своего тезиса Данилевский приводит пример: изменения курсов валют и акций под влиянием биржевой паники. Наверное, можно согласиться, что экономические отношения, как и всякие отношения между людьми, зависят от психического состояния и психических реакций этих людей. Но, безусловно, законы психические играют гораздо более подчиненную роль по отношению к законам духовно-нравственным.
Следует обратить внимание, что в последних своих работах Шарапов уже не ставит задачи создания русской
1 Цит. по: Антонов М. Экономическое учение славянофилов. – С. 220.
2 Там же. – С. 220.
92
В. Ю. Катасонов
экономической (и финансовой) науки. Видимо, сказалось влияние упомянутых выше мыслителей – Никиты Гилярова-Платонова и Владимира Соловьева. Сергей Федорович формулирует более точно и корректно задачу – разработать экономическую теорию на базе русского понимания добра и нравственности. Фактически речь идет о хозяйственной этике как части общей христианской (православной) этики. Что касается конкретных механизмов и инструментов хозяйственной жизни, то их разработку и применение можно скорее отнести к сфере творчества и искусства. И в этом творчестве и искусстве Шарапов имел талант от Бога.
О
самобытности русской
экономической мысли и экономики
С. Ф. Шарапов полагал, что насаждение в России западной экономической «науки» (не только в марксистском ее варианте, но и всех других) наносит непоправимый ущерб не только экономике страны, но также душам молодежи: «Да, экономическая наука пришла к банкротству, стала схоластикой, и молодой, свежий ум, в нее углубляющийся и жадно стремящийся ее усвоить и на ней построить свое мировоззрение, рискует не найти в ней ничего, кроме игры в слова и понятия, и выйти искалеченным».
Как это справедливо для наших дней! Под предлогом «экономического образования» наши власти организовали в университетах и других вузах конвейер, на котором каждый год калечится по миллиону молодых душ, происходит «перезагрузка сознания». На выходе такого «производства» мы получаем биороботов, работающих по западным программам, а не думающих и
93
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
творческих личностей. Без необходимого «программного обеспечения» такой биоробот превращается в хлам, место которому на помойке, подобно тому как компьютер без необходимых программ являет собой совершенно ненужную вещь. Наносится непоправимый ущерб главному экономическому достоянию страны – труду, а человек становится неполноценной личностью1.
С. Ф. Шарапов постоянно апеллировал к разуму и совести той части российской интеллигенции, которая позиционировала себя как представителей «экономической науки». Шарапов призывал интеллигенцию России начать мыслить самостоятельно, по-русски, освободиться от эпигонства, слепого подражания западным теориям, в первую очередь, марксизма: «Не с тем, м<илостивые> г<осудари>, занял я сегодня эту кафедру, чтобы вступать в какую бы то ни было полемику с вашим «великим учителем» (К. Марксом. – В. К.) или его последователями из обоих спорящих лагерей. Я хотел лишь напомнить вам, что, сплотившись под знаменем крупного европейского мыслителя и ученого, совершенно противоположного по складу ума, симпатиям, идеалам и научным методам русскому человеку, русской науке и русской культуре, вы, по крайней мере, не должны идти за ним слепо. Ни за ним, ни за теми, кто облекается в ученую тогу его продолжателей и толкователей. Я хотел предостеречь вас от ложного и совершенно ненаучного пути – брать все на веру или утомлять разум и мысль в дебрях схоластики, из которых нет выхода. Искать Истину, искать свободно и самостоятельно, ничего не принимая на веру и критически относясь ко всякому извне
1 На эту тему мною был опубликован в Интернете (на «Русской народной линии») ряд материалов, в частности: «Самый ценный ресурс в условиях рыночной экономики – это дурак» (30.09.2011); «Кризис современного экономического образования как шанс на спасение человечества» (07.12.2011).
94
В. Ю. Катасонов
взятому утверждению, ко всему тому, что предлагается под видом аксиом, – вот истинно научный путь и истинно достойный тех, кто так гордо присваивает себе кличку интеллигенции. Не только не избегать критики, но искать ее во что бы то ни стало, не пугаться никакого, как бы оно ни казалось неприемлемым и несимпатичным, мнения. Все проверять своим анализом и совестью да заботиться свято о том, чтобы эта совесть, это чувство правды было вечно живо и деятельно.
Привнесение какой бы то ни было лжи или условности, допущение себя до унижения в форме господства над совестью той или иной страсти, даже той или иной симпатии – слишком опасно для науки. Но менее опасно, чем разменяться на мелочи, уйти в схоластику. А с политической экономией это уже успело случиться».
К сожалению, эта схоластика и грубый, вульгарный материализм были присущи и той политической экономии, которая разрабатывалась и преподавалась в советское время. Иной она и не могла быть, ибо называлась «марксистско-ленинской». Мораль, нравственность человека там оказались заложниками «железных» «экономических законов». Один из главных постулатов марксистского «символа веры» был: чтобы создать нового человека («гармонически развитого», «нравственного», «совершенного» и т. п.), необходимо всемерно развивать производительные силы. Без пьедестала под названием «материально-техническая база коммунизма» о совершенном (в том числе нравственном) человеке мечтать нельзя! Нравственный и совершенный человек без соответствующего «экономического базиса» и «материально-технической базы» – это, по мнению марксистов, – буржуазные предрассудки, фантазии идеалистов. Вот такой «символ веры» завел нас в болото застоя и полной деморализации общества, породил в
95
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
итоге крах Советского Союза. О социал-дарвинизме и вульгарном материализме сегодняшней экономической теории и пришедшего с Запада предмета под брендом “economics” говорить не приходится. Фактически за вывесками экономических предметов и дисциплин, преподаваемых не только в России, но и по всему миру, скрывается «религия денег».
Там «чувство правды», о котором говорил Шарапов, не нужно и вредно. Там, в «религии денег», все принимается на веру, ничего не проверяется «анализом и совестью». Более того, совесть нещадно изгоняется, ибо она может подвергнуть сомнению сомнительные умственные и нравственные (точнее – безнравственные) конструкции экономической теории, вывести человека из состояния духовного гипноза. Техника духовного гипноза, применяемая «жрецами» «религии денег», очень многогранна. В приведенной выше цитате из Шарапова он, в частности, предупреждает, чтобы в постижении экономики «не разменяться на мелочи» и «не уйти в схоластику». Именно этот прием (погружение в мелочи и опора на схоластику) и используют «жрецы» «религии денег», уводя современного человека в дебри математических формул, графиков, моделей, не имеющих никакого отношения к нашей действительности. Все подобные схоластические построения построены на лукавом приеме: использовании ложных аксиом, о которых в дальнейшем объект гипнотического сеанса должен забыть. Формула лукавой аксиомы обычно начинается со слов: «Предположим, что…». Выглядит очень «наукообразно» и действует безотказно. Имеют место опасные для человеческой души манипуляции, которые Шарапов назвал «игрой в слова и понятия». Эти манипуляции опираются на новейшие достижения в области психо96
В. Ю. Катасонов
анализа, нейролингвистического программирования сознания («зомбирования»), кабалистики1.
С. Ф. Шарапов считал, что русская экономическая мысль (прежде всего в лице двух выше упомянутых русских мыслителей – Н. Гилярова-Платонова и В. Соловьева) достойна того, чтобы наряду с лучшими достижениями русской культуры стать достоянием всего человечества. По мнению Шарапова, Запад крайне далек от правильного, христианского понимания хозяйственной жизни. Более того, именно в сфере экономики и финансов антихристианский дух западной цивилизации особенно ярко проявляется. Русская экономическая мысль может и должна выполнять всемирную миссионерскую задачу: «И вот, мы видим, что в этой культуре, в этом умственном богатстве чистые, самодовлеющие учения политической экономии отсутствуют. Огромная русская экономическая литература вся сплошь переводная или грубо компилятивная и комментаторская. Только два писателя, коснувшиеся своим анализом этой области, спускавшиеся туда искать Истину, заявили согласно: один – что это область не самостоятельна, а подчинена и самостоятельных законов иметь не может; под его аналитическим ножом разложились ходячие понятия и произвольно условные термины и дело свелось к первичным элементам жизни, складывающимся совсем по иной схеме. Другой объявил всю западную экономическую науку мнимою величиною, отказал ей в звании науки и объявил ее законы мнимыми и несуществующими.
И мы должны признать, что эти оба мыслителя, не будучи ни в малейшем противоречии между собой, не
1 См., например: Катасонов В. Ю.: Мир находится под гипнозом каббалистических символов // Русская народная линия. – 17.01.2012 (Интернет).
97
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
только не противоречат всему великому ходу русской национальной мысли, но органически в него вливаются, несут и со своей стороны новые устои, подводят дальше фундамент под величавое здание русской культуры».
Думаю, что кроме Н. Гилярова-Платонова и В. Соловьева в список тех мыслителей, которые внесли свой вклад в правильное, православное понимание экономики, можно включить имена и многих других соотечественников С. Ф. Шарапова (живших до С. Ф. Шарапова или бывших его современниками): М. В. Ломоносова, И. Т. Посошкова, А. П. Сумарокова, С. Н. Булгакова, Г. В. Бутми, А. И. Васильчикова, В. П. Воронцова, Н. Я. Данилевского, Ю. Г. Жуковского, И. Зейпеля, К. Д. Кавелина, В. А. Кокорева, А. И. Кошелева, Д. И. Менделеева, М. О. Меньшикова, А. Д. Нечволодова, В. Ф. Одоевского, П. В. Оля, К. Н. Пасхалова, Ю. Ф. Самарина, Л. А. Тихомирова, Ф. В. Чижова, А. П. Шипова, А. Г. Щербатова, А. Н. Энгельгардта, В. Ф. Эрна и многих других1.
И сегодня мы видим оживление русской экономической мысли. В работах О. А. Платонова, М. Ф. Антонова, С. Г. Кара-Мурзы, Ю. М. Осипова, А. А. Олейникова и некоторых других современных исследователей современному читателю возвращаются имена дореволюционных мыслителей, оценивается с позиций Православия экономический строй России (дореволюционной, советской, современной), формулируются основные задачи и направления актуальных экономических исследований, нащупываются пути выхода России из нынешних социально-экономических тупиков.
Исследователь О. А. Платонов в 1995 г. выпустил книгу «Экономика русской цивилизации», в которой
1 Подробнее см: Антонов М. Экономическое учение славянофилов; Платонов О. А. Экономика русской цивилизации (1-е изд. – 1995, 2-е изд. – 2008 г.); Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа.
98
В. Ю. Катасонов
сформулировал основополагающие основы развития русской экономики. По его мнению, русская модель хозяйственного развития принадлежит к общинному типу экономики. Она развивалась на традиционных ценностях крестьянской общины и артели, коллективизма, взаимопомощи, трудовой демократии, местном самоуправлении. Эффективный труд мотивировался в ней преимущественно моральными, а не материальными стимулами. Русская модель экономики существовала как определенный национальный стереотип хозяйственного поведения. Это не была жесткая доктрина, а постоянная развивающаяся устойчивая система представлений, опиравшихся на традиционные народные взгляды.
О. А. Платонов пишет: «Изучение деятельности русской модели экономики, существовавшей как господствующий тип с X–XII веков вплоть до начала XVIII века, а в усеченном виде даже до начала ХХ века, позволяет выявить ряд основополагающих принципов ее функционирования.
1. Хозяйство как преимущественно духовно-нравственная категория. Ориентированность на определенный духовно-нравственный миропорядок.
2. Автаркия – ориентированность хозяйственных единиц и системы в целом к замкнутости, самодостаточности, самоудовлетворенности. Основной поток эффективной хозяйственной деятельности направлен не во вне, а внутрь хозяйственной системы.
3. Способность к самоограничению. Направленность не на потребительскую экспансию (постоянное наращивание объемов и видов товаров и услуг как самоцель), а на обеспечение самодостаточности.
4. Трудовой характер хозяйственной деятельности. Взгляд на труд как на добродетель. Экономический про99
С. Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику
цесс направлен не на максимизацию капитала и прибыли, а на обеспечение трудовой самодостаточности.
5. Собственность – функция труда, а не капитала. Капиталом является производительная часть собственности, направленная на производство; капитал, отдаваемый в рост, рассматривается как паразитический.
6. Самобытные особенности организации труда и производства – трудовая и производственная демократия.
7. Самобытные особенности трудовой и хозяйственной мотивации – преобладание моральных форм понуждения к труду над материальными»1.
Важные мысли о том, что такое экономика с точки зрения русского человека, высказывает М. Ф. Антонов: «Русская экономическая мысль не сводила хозяйственную деятельность только к деньгам, к подсчету прибылей и убытков, не отделяла финансовые итоги от духовно-нравственных ценностей, всегда имела перед собой высокий идеал.
По моему определению, экономика – это наука не о том, почем кубометр бетона или как снизить его себестоимость, и не о том, какими способами современному Дерунову-Колупаеву-Разуваеву (персонажи М. Е. Салтыкова-Щедрина. – В. К.) увеличить прибыль его частного предприятия. Экономика – это наука о том, как нам вести хозяйство, чтобы государство богатело, земля хорошела, а люди становились чище, человечнее, благороднее и жили дольше и радостнее.
Главным критерием развития экономики не может служить рост внутреннего валового продукта по многим причинам.
1 Платонов О. А. Экономика русской цивилизации. – М., 1995. – С. 6–7 (в расширенном варианте книга переиздавалась в 2006 и 2008 гг.). Еще ранее эти идеи высказывались автором в книгах: Воспоминания о народном хозяйстве. – М., 1990; Русский труд. – М., 1991.
100
В. Ю. Катасонов
Во-первых, этот рост может достигаться за счет производства алкоголя и прочих отнюдь не полезных продуктов, увеличения добычи и экспорта нефти в ущерб будущим поколениям.
Во-вторых, он часто достигается таким способом, что, обогащая правящую элиту, не ведет к повышению уровня и качества жизни рядовых граждан.
В-третьих, такой рост, к сожалению, нередко ведет к сокращению численности населения и продолжительности жизни людей.
И вообще, наша цель – не общество потребления, а более достойная, духовно богатая жизнь российских граждан. Поэтому для нашей экономики должен стать характерным не цикл “деньги – товар – больше денег”, а цикл совсем другого рода: “человек – производство – более совершенный человек”. Новый критерий прогресса экономики должен включать показатели продолжительности жизни людей, уровня экологической безопасности и др.»1.
После погружения в мир С. Ф. Шарапова и его единомышленников особенно отчетливо понимаешь никчемность, суетность и разрушительность той современной псевдотворческой деятельности, которая называется «экономической наукой» и «экономическим образованием». Если судить о нашей «экономической науке» по количеству публикаций различных монографий, учебников, статей, обзоров и других информационных материалов, то она у нас «процветает». Число таких публикаций исчисляется ежегодно десятками тысяч! «Огромная русская экономическая литература вся сплошь переводная или грубо компилятивная и комментаторская», – эти слова Шарапова, сказанные более века назад, в полной мере отражают нынешнюю ситуацию
1 Антонов М. Капитализму в России не бывать! – М., 2005. – С. 665–666.
101
С. Ф. Шарапов: программа выхода Россссии из кризиса
в области «экономической науки». Однако эта «наука», по яркому выражению В. Соловьева и С. Шарапова, эта «наука» – «мнимая величина».
И в то же время после знакомства с творческим наследием Шарапова восхищаешься: такую сверхзадачу для экономической мысли и экономического творчества в России (участие в строительстве «здания русской культуры») до С. Ф. Шарапова и его немногих единомышленников еще никто не ставил. В России экономическая мысль и экономическое творчество должны стать не наукой, а важнейшей частью ее христианской духовной и материальной культуры.
Глава 2. С. Ф . Шарапов:
программа выхода Россииии из кризиса
Т
ри основных направления программы С. Ф . Шарапова
Жизнь и творчество С. Ф. Шарапова пришлись на очень непростое для России время. После прихода к власти Александра II в стране начались реформы, которые резко изменили вектор социально-экономического развития страны. Россию активно втягивали на капиталистические рельсы развития, причем ей явно отводилась роль периферии мирового капитализма, т. е. колониального придатка Запада. Я уже говорил, что реформы «молодых финансистов» в конце 1850 – начале 1860-х гг. привели к утрате контроля российских
102
В. Ю. Катасонов
властей над денежным обращением в стране. Все более усиливалось влияние на страну со стороны западного капитала – биржевиков и банкиров-ростовщиков во главе с Ротшильдами, Варбургами, Шиффами и др. Сначала это было влияние финансовое, потом общеэкономическое, а затем оно переросло в политическое.
Шарапов был в эпицентре так называемой «русской» революции 1905–1907 гг. По горячим следам этих событий им были написан в 1907–1908 гг. роман «Диктатор», состоящий из нескольких частей:
«Диктатор (Политическая фантазия)»;
«Иванов 16-й и Соколов 18-й (Политическая фантазия. Продолжение “Диктатора”)»;
«У очага хищений (Политическая фантазия. Продолжение “Диктатора”)»;
«Кабинет диктатора (Политическая фантазия. Завершение “Диктатора”)»1.
Роман «Диктатор» стал попыткой Шарапова в художественной форме осмыслить причины революции и представить программу ее преодоления и построения сильной и независимой России. Впрочем, осмысление причин социально-экономического кризиса и путей его преодоления сопровождает все творчество Шарапова. Еще в 1880–1890-е гг. он предсказывал возможные социальные и политические катаклизмы в стране, выявлял их причины и предлагал конкретные меры по предотвращению надвигающейся катастрофы.
Главный герой романа «Диктатор» – генерал Иванов – был поставлен царем на должность своего уполномоченного, который должен был обеспечить в стране режим чрезвычайного положения и вывести ее из хаоса
1 Все перечисленные части романа включены в изданную Институтом русской цивилизации книгу избранных произведений С. Ф. Шарапова «Россия будущего».
103
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
революции 1905 года. Генерал получал широкие полномочия в самых разных сферах государственного управления, фактически становился на время диктатором. Он кратко и предельно точно определяет три основных направления действий, призванных спасти и преобразовать Россию: «Возрождение России представлялось Иванову в трех основных формах. Возрождение духовное требовало очищения и восстановления Церкви во всей ее внутренней силе и правде. Возрождение политическое требовало уничтожения всеразъедающего начала бюрократизма и возрождения земщины, которая должна была стать добрым историческим фундаментом государства. Наконец, возрождение экономическое требовало правильной и стройной денежной системы, которая могла бы достойно обслуживать великую страну, дать широкое развитие народному кредиту, освободить Россию от ее печального рабства у иностранной биржи, создать национальную независимость, оплодотворить русскую предприимчивость, поднять народный труд».
Сегодня мы говорим, что России нужна национальная идея. Некоторые на полном серьезе пытаются «разработать», «сочинить», «сформировать» эту самую «идею». А она у русского народа была, причем ее понимал не только образованный представитель дворянства, но и простой мужик. Национальная идея русского народа имела чеканную формулировку «Православие, монархия, народность». В народе она трансформировалась в несколько иной по форме (но не по сути) лозунг «За веру, царя и отечество». Все три элемента формулы между собой органически взаимосвязаны. Это прекрасно показал и объяснил Л. А. Тихомиров в своей известной книге «Монархическая государственность». Шарапов не прибегает к прямому воспроизведению указанной формулы-лозунга, но, по сути, он так же, как и Тихомиров, раскрывает нам смысл
104
В. Ю. Катасонов
русской идеи, постоянно раскрывая органическую связь между Православием (религиозно-духовная сфера), монархической государственностью (политическая сфера), народностью (самоуправление народа на принципах земской организации). Таким образом, Шарапов выстраивает свою программу спасения и возрождения страны, предлагая практические меры по реализации лозунга «Православие, монархия, народность».
Следует обратить внимание, что Шарапов не был одинок в своих идеях и предложениях по спасению и возрождению России. В ноябре 1905 г. в России для противостояния волне революционного насилия и хаоса была создана массовая общественная организация под названием «Союз Русского Народа» (СРН). В патриотической деятельности Союза принимали участие выдающиеся общественные и государственные деятели, ученые, писатели, люди искусства1. Центр СРН на1
Среди них сам царь Николай II, святители Иоанн Кронштадтский и будущий патриарх Тихон, архимандрит Антоний (Храповицкий), протоиерей Иоанн Восторгов, протоиерей Михаил Алабовский, архимандрит Почаевской лавры Виталий (Максименко), архимандрит М. Гневушев; государственные деятели (министры, члены Государственного Совета и Государственной Думы) И. Г. Щегловитов, Н. А. Маклаков, А. А. Римский-Корсаков, князь А. А. Ширинский-Шихматов, Н. П. Муратов, Е. К. Климович, князь В. М. Волконский, А. С. Стишинский; ученые: академики Д. И. Менделеев, А. И. Соболевский, профессора Б. В. Никольский, А. В. Стороженко, А. С. Вязигин, Д. И. Иловайский, В. Ф. Залесский, С. В. Левашов, Ю. А. Кулаковский, И. П. Сазанович; И. Е. Забелин, Г. В. Бутми, А. Фролов, Г. Г. Замысловский, Л. А. Балицкий, А. С. Будилович; писатели и публицисты: С. А. Нилус, В. В. Розанов, Л. А. Тихомиров, М. О. Меньшиков, П. Ф. Булацель, К. Н. Пасхалов, П. А. Крушеван, Н. Д. Жевахов, Н. Д. Тальберг, И. И. Дудниченко, А. П. Липранди, А. Муратов, Н. Д. Облеухов, В. А. Балашов, Н. П. Тихменев, С. А. Кельцев, Д. Е. Куделенко, М. А. Орфенов («Рязанец»), С. К. Глинка-Янчевский; художники: В. М. Васнецов, М. В. Нестеров, П. Д. Корин. В Совет Союза входили Н. Е. Марков, А. И. Коновницын, Э. И. Коновницын, Е. Д. Голубев, А. И. Трищажный, В. М. Пуришкевич, Б. В. Никольский, И. О. Оборин, С. И. Трищажный, А. А. Майков, В. А. Андреев, С. Д. Чекалов, Е. А. Полубояринова.
105
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
ходился в Санкт-Петербурге, организация имела свыше 500 отделов в разных городах. Руководители: А. И. Дубровин, В. М. Пуришкевич, Н. Е. Марков. Число членов Союза доходило до 400 тыс. человек, но это был только патриотический актив. Общее число русских людей, связанных с деятельностью Союза Русского Народа, составляло не менее 2 млн. человек.
Союз имел программу срочных и более перспективных шагов по наведению порядка в стране и укреплению русского государства. Верховной целью Союза было развитие национального русского самосознания и прочное объединение русских людей всех сословий и состояний для общей работы на благо Отечества – России единой и неделимой. В программе Союза провозглашалось, что благо Родины – в незыблемом сохранении Православия, русского неограниченного Самодержавия и Народности. По некоторым данным, Шарапов также состоял в СРН. Более достоверно известно, что С. Ф. Шарапов был одним из организаторов Союза Русских Людей (СРЛ) – патриотической организации, которая по своим программным установкам была близка к СРН.
Кратко остановимся на указанных трех направлениях программы Шарапова (озвучиваемой его литературным героем – генералом Ивановым). Третье – экономическое – направление в данной главе излагается предельно кратко, поскольку в следующих главах оно будет подвергнуто доскональному анализу.
«Паралич» духовно-церковной жизни
В зрелые годы Шарапов твердо стоял на позициях Православия (хотя путь к вере и Церкви у него был не простым). В Церкви Шарапов видел духовную опору
106
В. Ю. Катасонов
государства. Он полагал, что серьезный удар по Церкви и, в конечном счете, по русскому государству нанесла реформа Петра I. Речь идет о ликвидации Патриаршества на Руси и постепенном превращении церковной иерархии в часть государственного аппарата. Над Синодом как высшим органом церковной иерархии появилась надстройка в виде аппарата обер-прокурора. Обер-прокурор вместе с Синодом фактически превратились в министерство по делам религии. Была нарушена симфония церковной и светской властей. Находясь под прессом государственной бюрократии, Русская Православная Церковь как организация перестала уделять должное внимание всем сторонам жизни христианина, сосредоточиваясь лишь на храмовых службах. Шарапов называл это «храмовым Христианством», или «обрядовым Христианством». Жизнь русского человека вне храма (в том числе и в первую очередь в сфере хозяйственной) постепенно утрачивала христианские ориентиры. Вопросы реформирования семинарского образования, издания богословской литературы, выпуска духовных книг для народа, переводов Библии решались, в конечном счете, обер-прокурорами (некоторые из них были достаточно далеки от истинного Христианства и даже подозревались в связях с масонством). В русской Церкви и в духовных учебных заведениях были сильны влияния католичества, протестантизма, даже некоторых сектантских учений. Русская богословская мысль находилась в параличе. Кровоточили незаживающие раны церковного раскола XVII века.
Вот данная Шараповым краткая историческая панорама церковной жизни в России до реформы Петра и после нее: «Древняя Русь была основана на тесном единстве государства и Церкви, народа и общества и Церкви. Точнее: и государство, и народ составляли Церковь,
107
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
жили в ней. Основной ячейкой всего быта народного и земского строя был приход. Этот строй был настолько прочен, настолько отвечал нашему национальному характеру, что в Смутное время только он один спас Россию от порабощения и анархии, восстановил государство, вдохнув в него тот же церковный и земский дух, которым был пронизан сам. Теперь мы видим совсем не то. Прекрасно оборудованная Церковь стала одной из отраслей государства и потеряла всякую связь с душой народа, стала для него внешней силой. Народ привязан к ней только обрядностью, в огромной части обязательной. Звонят колокола, идут чинные службы, но дух церковности отлетел, но живого Христа Церковь постепенно забывает. Верующие ходят слушать певчих, говеть, даже молиться, но жизнь стала языческою, в жизни Церковь потеряла всякое значение. Отсюда глубокая народная тоска, сознание пустоты, лжи и обмана и поразительная легкость всяких соблазнов и совращений».
Шарапов в своих оценках состояния нашей Церкви был не одинок. Например, Ф. М. Достоевский не раз говорил, что Церковь «пребывает в параличе». Схожие оценки давал наш духовный писатель и богослов Константин Леонтьев.
О нестроениях церковной жизни и последствиях этих нестроений для общества говорили наши тогдашние подвижники веры: святитель Игнатий Брянчанинов, святитель Феофан Затворник, святой Праведный Иоанн Кронштадтский и др. Много заметок и наблюдений по поводу оскудения церковной и духовной жизни в России оставил святитель Феофан Затворник (1815–1894), с трудами которого наверняка был знаком С. Шарапов. Современные исследователи творческого наследия святителя пишут: «Обращая свой взгляд на события современности, святитель Феофан обеспокоенно замечал все боль108
В. Ю. Катасонов
шее непонимание и нарушение православных начал, а с ними и всей внутренней жизни людей. Слабело монашеское служение, отходя от заветов святых православных подвижников. Безжизненной отвлеченностью, рассудочностью и духовным неведением страдало современное святителю богословие, отступавшее от православных основ к протестантским. В излишнюю ученость впадали духовная литература и церковная периодика, нередко упуская из виду живые, духовные потребности человека. Христианской, внутренней жизни все реже учили православные пастыри. Замирала духовная жизнь, и этого не могло не почувствовать российское общество. Православие теряло влияние на него. Верхи и низы отступали от Церкви, изменяя вере отцов или вообще отрекаясь от веры. Изменялся внутренний склад русских людей, менялись их устремления и ожидания, идеалы их сердца (т. е. то, что теперь принято называть менталитетом), а значит, целиком должно было смениться общественное и государственное устройство России»1.
С особой болью Святитель Феофан писал о том, что пастыри Церкви и духовные писатели в основной своей массе разучились обличать зло и покорно молчат: «Зло растет, зловерие и неверие поднимают голову, вера и Православие слабеют… Что ж, сидеть сложа руки? Нет! Молчащее пастырство – что за пастырство? Нужны жаркие книги, защитительные против всех злостей».
Святитель Феофан не только констатировал факт оскудения веры, но и говорил о возможных трагических последствиях такого оскудения: «Завязли в грязи западной по уши и думают: все – хорошо!.. Через поколение-два иссякнет наше Православие… Православие, самодержавие, народность – вот что надобно сохранять! Когда изменятся эти начала, русский народ пере1
Геннадий Гончаров, Александр Каплин. Указ. соч.
109
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
станет быть русским. Он потеряет тогда свое священное трехцветное знамя»1. На склоне лет (2–5 июля 1893 г.) Вышенский Затворник писал с болью в сердце: «Гибнет Русь православная!»2.
Шарапов не хотел мириться ни с низведением Христианства до уровня «обрядового», ни с господством синодального чиновничества в церковной жизни. Не случайно именно он осмелился издать письмо «О пленении Русской Церкви. Записка и проект всеподданнейшего ходатайства пред государем Александром II», направленное царю вскоре после его интронизации архиепископом Волынским Агафангелом (1812–1876). Письмо это тщательно скрывалось властями от общественности. В предисловии от издателя Шарапов пишет: «Чем-то прямо чудовищным представляется это торжество темного самовластия чиновника над Церковью, народом и царем, это издевательство над верой, совестью, правдой, над всем, что свято и дорого русскому человеку».
О том, что русская Церковь до революции имела серьезные нестроения и проблемы, мы можем прочитать также в очень интересной книге воспоминаний митрополита Вениамина Федченкова3 «На рубеже двух
1 Цит. по: Архиепископ Аверкий. Провозвестник кары Божией русскому народу святитель Феофан Затворник Вышенский. – М., 1999.
2 Феофан Затворник. Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника // Т. 1. Вып. 1. – С. 252.
3 Митрополит Вениамин, в миру Иван Афанасьевич Федченков (1880–1961) – православный подвижник, духовный писатель. До революции был близок к протоиерею Иоанну Кронштадтскому. Принимал участие в работе Поместного Собора в 1917–1918 гг. Активный участник Белого движения. В 1919 г. генералом П. Н. Врангелем был назначен епископом армии и флота. После Гражданской войны – в эмиграции. В 1927 г. присоединился к клиру Московской Патриархии. Позднее организовал в Париже и других городах за границей Патриаршую Православную Церковь. С 1933 г. – Экзарх Московской Патриархии в Америке. В 1945 г. получил советское гражданство, в 1948 г. окончательно вернулся на родину, где управлял различными кафедрами.
110
В. Ю. Катасонов
эпох». Оценки духовного состояния общества и церковной жизни С. Шарапова и митрополита Вениамина очень схожи. Митрополит называл духовное состояние народа (даже находящегося в церковной ограде) «теплохладным». Отношения С. Шарапова с официальной церковной иерархией были весьма напряженными. Мы можем почувствовать это из содержащейся в книге «Россия будущего» публикации «Открытое письмо редактору “Русского труда” епископа Чебоксарского Антония (Храповицкого) и наш ответ» (1899).
Ситуация еще более осложнялась тем, что с конца XIX века в стране стали распространяться безверие, нигилизм, атеизм. Умами «среднего класса» стали править идеи марксизма и других западных учений. Фактически у интеллигенции появилась новая религия – социализм – со своим священным писанием в виде «Капитала» и других произведений Карла Маркса. Шарапов дал развернутую критику этой новой религии в своей работе «Социализм как религия ненависти» (1907), которая также включена в книгу «Россия будущего».
Безусловно, «паралич» церковной жизни подтачивал устои государства. В государственный аппарат проникали люди, которые только номинально числились «православными», а еще вчера были католиками, лютеранами, иудеями. Переход в Православие представлял собой упрощенную, формальную процедуру. Такие «свежеиспеченные православные» создавали в министерствах и ведомствах чуждую истинно русскому человеку атмосферу. Таким чиновникам на судьбы России было глубоко наплевать. Такие чиновники готовы были воспринимать любые западные теории, которые были противны русскому духу и Православию (например, западные финансовые теории). Нам не приходится говорить о том, что у некоторых из них напрочь отсут111
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
ствовали присущие русскому православному человеку совесть и страх Божий. На этой почве расцветали коррупция и казнокрадство. Шарапов все это хорошо прочувствовал, поработав некоторое время в Министерстве финансов и других казенных учреждениях.
П
рограмма духовно-религиозного возрождения России
После убийства революционерами великого князя Сергея Александровича Шарапов прямо заявил: «Если Церковь не остановит революцию, то междоусобицы не предотвратит никто и никогда…». Революционные события в России ускорили завершение разработки Шараповым программы духовно-религиозного возрождения России, общие контуры которой начали складываться еще в 80-е гг. XIX века. Программа включала, прежде всего, требование восстановления Патриаршества в Русской Православной Церкви и восстановление симфонии в отношениях духовных и светских властей (концепция, которая берет свое начало от византийского императора Юстиниана). Кроме того, программа предполагала:
– окончательное преодоление последствий церковного раскола;
– повышение роли приходов в жизни Церкви;
– активную борьбу с социализмом как формой религиозного сознания с ярко выраженной антихристианской направленностью.
Мы еще вернемся к вопросу о роли приходов в русской жизни. Эта роль, по мнению Шарапова, должна распространяться на разные стороны жизни – духовно‑религиозную, культурную, образовательно‑про112
В. Ю. Катасонов
светительскую, хозяйственную. Шарапов считал, что прихожане не в полной мере реализовывали свой потенциал как членов Церкви, роль приходов в решении общецерковных вопросов была крайне мала. Кстати, он был не одинок в таких оценках. Например, новомученик и исповедник нашей Церкви М. А. Новоселов1 также обращал внимание на слабую активность прихожан в жизни Церкви в дореволюционной России и пытался наладить приходскую жизнь, опираясь на наследие Святых Отцов2. По прошествии более века со времен Шарапова жизнь многих наших церковных приходов еще более далека от идеала. За некоторыми исключениями они по-прежнему не раскрыли своего потенциала, их голос не слышен при обсуждении и принятии решений на уровне всей РПЦ. Хотя у нас был Поместный собор РПЦ в 2009 г., однако он был посвящен лишь одному вопросу – выборам нового Патриарха. А вот обсуждения многих злободневных вопросов церковной жизни с участием не только высшей церковной верхушки (епископата), но и рядовых священников, монахов и мирян
1 Новоселов Михаил Александрович (1864–1938) – русский богослов и духовный писатель. Был близок к протоиерею Иоанну Кронштадтскому и старцам Оптиной и Зосимовой пустыней. В 1902–1917 гг. был издателем «Религиозно-философской библиотеки». В 1912 г. был избран почетным членом Московской духовной академии. В 1938 г. был расстрелян по обвинению в «систематической антисоветской пропаганде». В 2000 г. был канонизирован Русской Православной Церковью как новомученик. Основные произведения: 1) Забытый путь опытного богопознания (в связи с вопросом о характере православной миссии). – Вышний Волочек, 1901; 2-е изд. – Вышний Волочек, 1903; 3-е изд. – М., 1912; 2) Психологическое оправдание Христианства (Противоречия в природе человека по свидетельству древнего и нового мира и разрешение их в христианстве). – М., 1912; 3) Беседы о жизни. – М., 1913; 4) Догмат, этика и мистика в составе христианского вероучения. – М., 1912; 5) За кого почитал Льва Толстого Владимир Соловьев? – М., 1913; 6) Письма к друзьям. – М., 1994.
2 См.: Деятельное участие народа в жизни Церковной. По взглядам Св. Иоанна Златоуста и М. А. Новоселова. – М., 2001.
113
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
на Поместном Соборе уже не проводилось очень давно. Вопрос внутрицерковной демократии очень тонкий и деликатный, но обсуждение его порой у нас сегодня тормозится, как это было и во времена Шарапова.
А Шарапов говорил, что нашей национальной идеей всегда было, есть и будет Православие в его незамутненном виде как фундамент русской государственности и русского социума: «А с государственной точки зрения, на которой я единственно имею право стоять в этом вопросе, является вот что: наша национальная основа всей государственности и общественности есть Христианство, иной нет. Эта основа отнята, выкрадена, изуродована, и вот, мы не можем найти никакой общественной связи, никакого цемента для разлагающегося государства. И я глубоко убежден, что пока в той или иной форме мы этой связи не найдем и не восстановим, пока народная тоска по высшей Божественной правде не будет утолена, до тех пор анархия не кончится, ибо самая эта анархия есть, по-моему, только протест против опрофанирования идеала, против казенной лжи, вставшей на место народной правды. Мне думается поэтому, что первый шаг к восстановлению правды в русской жизни есть возрождение прихода. Оживите нашу древнюю церковную общину, верните народу Христа – и Россия воспрянет духовно и обновится».
Программа С. Шарапова по вопросам духовно-религиозного возрождения России имела практически полное совпадение с программой Союза Русского Народа. Русский народ, говорилось в программных документах Союза, – народ православный, а потому Православной Христианской Церкви, которая, по мнению членов Союза, должна быть восстановлена на началах соборности и состоять из православных, единоверцев и воссоединенных с ними на одинаковых началах старо114
В. Ю. Катасонов
обрядцев, должно быть предоставлено первенствующее и господствующее в государстве положение.
Сегодня наша Церковь уже имеет Патриарха, церковная иерархия выведена из-под прямого управления со стороны государства, ныне действующий Патриарх Кирилл на своей интронизации убедительно говорил о том, что принципом взаимоотношений между РПЦ и государственными властями РФ должна стать симфония. Вроде бы наша Церковь сегодня находится в лучшем положении по сравнению с тем временем, когда жил Шарапов. Но сегодня Русская Церковь столкнулась с другими вызовами времени. Тогда живую веру в Христа стала постепенно замещать идеология социализма, которая по сути стала альтернативной Православию религией. Сегодня на место идеологии социализма пришел еще более злой враг Православия – идеология капитализма. Фактически это больше чем идеология, это религия – «религия денег». К сожалению, наша церковная иерархия в силу ряда причин не замечает (или делает вид, что не замечает) этой «религии денег», которая убивает живую веру во Христа. С моей точки зрения, в социальной концепции РПЦ не дана в полной мере духовно-религиозная оценка капитализма как общества, в котором мы все оказались. Мы опять, как и во времена Шарапова, сталкиваемся с таким явлением, как «храмовое Христианство», «обрядовое Христианство». Жизнь христианина имеет ярко выраженную раздвоенность: с одной стороны, более или менее точное (иногда даже скрупулезное) соблюдение «ритуальных» правил; с другой стороны, полное забвение и попрание заповедей Христа в нашей повседневной жизни. Надо еще раз вернуться к Шарапову или митрополиту Вениамину Федченкову, чтобы осознать, какими для России катастрофами грозит подобная теплохладность, церковный
115
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
формализм, шизофреническая раздвоенность сознания и практической жизни современного человека, самодовольно причисляющего себя к христианам.
О
дно государство и два народа. Кризис государственности
После преодоления смутного времени с 1613 г. в стране наблюдался расцвет российской государственности.
Во-первых, царь (светская власть) стал править в «симфонии» со свободной и авторитетной Церковью (духовная власть).
Во-вторых, все народы, населявшие Российскую Империю, были равны. Более того, некоторые из них сохранились и вышли на более высокий уровень духовного и культурного развития благодаря тому, что они вошли в состав империи. При этом особую роль играл русский народ (в лице малороссов, белорусов, великороссов) как державообразующий.
В-третьих, царская государственная власть дополнялась Боярской Думой (аристократический элемент власти) и избиравшимися снизу Земскими соборами (демократический элемент власти). На низовом уровне имело место народное самоуправление. Основным первичным «социумом» в России как крестьянской стране была сельская община, которая на местах решала многие важные вопросы.
В-четвертых, все сословия общества так или иначе осуществляли свое служение во имя укрепления российской государственности. Особая роль при этом принадлежала дворянству. Оно несло тягло военной службы, получая за это поместья (без права их передачи по наследству). Крестьяне, прикрепленные к этим
116
В. Ю. Катасонов
поместьям (крепостные крестьяне), в свою очередь, несли хозяйственное тягло, а также военную повинность. В православной стране прикрепление крестьян к земле рассматривалось не как форма рабского крепостничества, а как форма христианского послушания и служения.
Итак, сложилась стройная, иерархическая государственная система с четким разделением прав и обязанностей отдельных сословий, сочетанием централизованного управления и самоуправления на местах при приоритете духовных начал общественной жизни над материальными соображениями. Ответственность людей друг перед другом и каждого перед обществом строилась, в конечном счете, на служении Богу и на страхе Божием. В этом было отличие общественной и государственной жизни в России от жизни в Европе: фундаментом первой было религиозно-нравственное чувство; фундаментом второй – юридические нормы. Юридические нормы на Западе призваны были сглаживать звериные начала в человеке, которые проявлялись в борьбе эгоизмов отдельных личностей между собой и с верховной властью.
Однако постепенно монолитное здание российской государственности стало давать трещины. Об одной из таких серьезных трещин мы выше сказали: Петр I ликвидировал Патриаршество и фактически установил государственное управление Церковью. «Симфония» властей была разрушена.
Постепенно происходила трансформация крепостного права. В учебниках его хронологические рамки обычно определяют периодом 1597–1861 гг. При Петре I начался, а при Екатерине II закончился процесс изменения статуса дворянских поместий: если раньше их владелец (пользователь) не имел права передавать землю в
117
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
наследство детям, то теперь право собственности стало наследуемым. Менялся смысл прикрепления крестьян к земле: теперь они фактически становились «живым приложением», которое наследовалось вместе с недвижимостью – землей. Процесс закрепощения был завершен при Петре III в 1762 г. Им был издан указ, согласно которому дворяне были освобождены от повинности военной службы, а крестьяне оставались по-прежнему прикрепленными к земле. Был нарушен принцип справедливости, крестьяне фактически становились личной собственностью помещика. Завершившийся процесс закрепощения крестьян фактически означал раскол России на два народа: дворянство и крепостных крестьян. Первые получили право господствовать, у вторых осталась лишь обязанность трудиться. Конечно, острота противоречий между помещиками и крепостными крестьянами часто смягчалась тем, что те и другие были православными христианами. Но раскол в обществе был налицо. Особенно «эмансипировалась» от народа та часть дворянства, которая составляла государственный аппарат и находилась в Петербурге и других крупных городах России. Это было сословие государственной бюрократии со своими особыми интересами и запросами, своей субкультурой. Царь, будучи хозяином всей России и «отцом» всему народу страны, безусловно, не мог не думать о благополучии крепостных крестьян, других сословий российского общества. Но государственная бюрократия становилась непреодолимым барьером между Государем и народом. Аристократическая верхушка России не только оторвалась от своего народа. Она одновременно стала ориентироваться на Запад с его внешним лоском, погоней за богатством и славой, забвением Бога. Фактически представители этой верхушки стали ощущать
118
В. Ю. Катасонов
себя иностранцами в собственной стране (достаточно вспомнить, что они предпочитали говорить не по-русски, а на французском языке).
Один из столпов славянофильства – А. С. Хомяков, сам принадлежа к сословию помещиков, нелицеприятно писал, что это сословие иностранцев, чуждых России: «Как бы каждый из нас ни любил Россию, мы все как общество – постоянные враги ее, разумеется, бессознательно. Мы враги ее, потому что мы иностранцы, потому что мы господа крепостных соотечественников, потому что одуряем народ»1.
Дело дошло даже до того, что она (верхушка) противопоставила себя не только народу, но и Царю. В глазах «нового», «прогрессивного» дворянства Царь был уже не Помазанником Божиим, а просто политической фигурой, которой можно двигать на шахматной доске политических игр и интриг. Дело дошло до дворцовых переворотов. Всего в период с 1730 по 1801 г. было проведено четыре таких переворота. Дворянство и гвардия привели к власти Анну Иоанновну, Елизавету, Екатерину II, Александра I. Заговорщики также убивают Петра III, Ивана VI и Павла I. Дальше – больше. Зараженные в масонских ложах антимонархическими и атеистическими идеями дворяне-офицеры вообще решили жить без Царя. Об этом свидетельствует восстание декабристов в 1825 г.
Приход к власти Николая I после восстания декабристов несколько улучшил ситуацию в стране, и Россия находилась в относительном спокойствии три десятка лет. Впрочем, разрушающие русскую государственность процессы продолжались, но они были подспудны и невидимы. Слабость русской государственности проявилась в Крымской войне, которую Россия
1 Цит. по: Антонов М. Экономическое учение славянофилов. – С. 84.
119
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
проиграла, несмотря на беспримерный героизм простого народа. С восшествием на царский трон Александра II разрушительные процессы в государственном управлении стали набирать обороты. Царское самодержавие продолжало терять реальную поддержку со стороны дворянства. Тем более что у самого дворянства почва стала уходить из-под ног после отмены крепостного права. После начала реформы 1861 г. страна встала на путь развития капитализма, время «застойного» (и в то же время относительно стабильного) состояния российского общества закончилось. Начались новые, причем плохо прогнозируемые социально-экономические процессы, которыми власти управлять почти не могли. В городах стали появляться революционные элементы, которые сознательно расшатывали устои государства, требуя как минимум конституционной монархии, а как максимум – республики без монарха. Эффективность государственного управления в России стала падать также по причине быстрого укрепления в стране так называемой «четвертой власти» в виде газет и журналов, которые были в значительной степени под контролем нарождающейся буржуазии, а отчасти попали под контроль иностранного капитала. Несмотря на существование института цензуры, средства массовой информации вносили весомый вклад в расшатывание государственных устоев. Реформы Александра II (отмена крепостного права, земельные преобразования, финансовая, судебная, образовательная и другие реформы) не только не преодолели разделение России на два «народа», но еще более усугубили этот разрыв, создав в итоге угрозу существованию не только основной части русского народа, но и тому малому «народу», который Шарапов называл государственной бюрократией.
120
В. Ю. Катасонов
Шарапов был уже очевидцем этих процессов в стране. В молодости он несколько симпатизировал разного рода революционерам, «демократам» и «прогрессистам»1. Однако в зрелом возрасте Шарапов уже не только не разделял их взглядов, но всячески эти взгляды обличал. «Что такое демократия? Национальное обезличение, пошлая нивелировка умного и глупого, культурного и дикого, упразднение всех традиций, гибель всякого гения и таланта и торжество грядущего Хама», – говорил генерал Иванов, главный герой романа Шарапова «Диктатор».
Шарапов обращает внимание на то, что среди тех, кто расшатывал устои русской государственности, было непропорционально много евреев. Шарапов неоднократно возвращается к еврейскому вопросу, который имел множество аспектов: религиозно-духовный, административно-государственный, социальный, финансово-экономический и др. В 1899 г. вышла статья Шарапова, которая так и называлась: «Еврейский вопрос»2. Ослабление российской государственности происходило уже по той причине, что еврейство было организовано по кагальному принципу, имело свои законы и суды, школы, финансы и т. п.; фактически оно представляло собой «государство в государстве». В последние десятилетия XIX века еврейство, легко преодолевая черту оседлости, заполнило университеты и стало сеять антимонархические настроения среди студенческой молодежи; оно стало играть решающую роль в террористических организациях, политических партиях и разного рода социалистических и антиго1
Подробнее о взглядах С. Шарапова в молодости см.: Шарапов С. Молодежь прежде и теперь // Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 590–609.
2 Она включена в книгу: Шарапов С. Россия будущего. – С. 298–304.
121
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
сударственных кружках. Обладая большими капиталами, они постепенно захватывали газеты и журналы, через которые сеяли антимонархические, антигосударственные и откровенно революционные идеи. После Манифеста 17 октября 1905 г. и создания Государственной Думы они стали использовать трибуну этого парламентского учреждения для еще более активной пропаганды указанных идей. «Полвека не прошло с первого легкого послабления евреям в России (речь идет о послаблениях, которые сделал Александр II сразу же после своего восхождения на трон. – В. К.), а уже оккупация ими нашей бедной Родины, можно сказать, закончена!», – писал С. Ф. Шарапов в 1899 г.1 С еврейством было достаточно сложно бороться, поскольку оно прибегало к проверенному средству маскировки – обращению из иудаизма в Христианство. «Что касается перехода евреев в Христианство, то при ослаблении в нас церковного духа и веры каков будет в новой вере более крепкий духовно еврей и по каким мотивам он здесь очутится? Не говорим об исключительных случаях искреннего перехода единиц, но огромное большинство разве не делает из этого акта очевидного гешефта?»2.
«Евреи, – отмечалось в 1906 г. в одном из документов Союза Русского Народа, – в течение многих лет, и особенно в последние два года, вполне высказали непримиримую ненависть к России и ко всему русскому, свое невероятное человеконенавистничество, свою полную отчужденность от других народностей и свои особые иудейские воззрения, которые под ближним разумеют одного только еврея, а в отношении христиан допускают всякие беззакония и насилия, до убийств
1 Шарапов С. Россия будущего. – С. 301.
2 Там же. – С. 303–304.
122
В. Ю. Катасонов
включительно. Как известно и как заявляли неоднократно сами евреи в своих “манифестах” и прокламациях, переживаемая нами смута и вообще революционное движение в России – с ежедневными убийствами десятков верных долгу и присяге слуг Царя и Родины, – все это дело рук почти исключительно евреев и ведется на еврейские деньги»1.
Дополнительной угрозой для российского государства было то, что евреи достаточно быстро находили подходы к чиновникам-бюрократам (главное средство – взятка, коррупция) и использовали последних для решения своих вопросов: денежных, судебных, политических.
Бюрократия подрывала основы царского самодержавия, присваивая себе полномочия самодержавия: «Самодержавие государя на глазах у всех, – писал Шарапов, – обращается в самодержавие директора, начальника отделения, столоначальника». Шарапов предлагал избавить как царя, так и народ от подобного рода барьера и самостийного «самодержавия». Понятно, что для тогдашней бюрократии подобного рода предложения были страшнее, чем угрозы и бомбы революционеров.
Критика Шараповым тогдашней бюрократии, узурпировавшей государственный аппарат, проходит красной нитью через все его произведения. Он не раз говорил о том, что столичное и даже губернское чиновничество представляет собой автономное от общества образование, как бы «государство в государстве», причем этих отдельных «государств» много и они между собой почти не взаимодействуют: «Наши ведомства, во-первых, совсем не знают России, во-вторых, до сих пор представляют не части одного великого организма, а особые государства,
1 Цит. по: Энциклопедический словарь русской цивилизации / Сост. О. А. Платонов. – М.: Институт русской цивилизации, 2000. – С. 840.
123
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
вернее – страны света, связанные только тем, что нарисованы на одном глобусе».
К
оррупция и казнокрадство – вирус государственного разложения
Еще одна неприятная сторона деятельности государственной бюрократии – коррупция и казнокрадство. Когда русская аристократия, находившаяся у руля государственной власти, стала терять веру в Бога и вместе с ней страх Божий, она стала поклоняться мамоне, рассматривать свои должности как «кормушки». С этого момента существовавшая в традиционном русском государстве вертикаль власти стала рушиться. Эта вертикаль всегда была очень простой и понятной: Бог – Царь (Божий Помазанник) – Царев слуга (государственный чиновник) – народ. Теперь русская властная верхушка вышла из подчинения Богу и Царю; теперь она стала управляться с помощью «золотого ключика» сторонними силами. Что это за сторонние силы? Это, прежде всего, те, кто владел большими деньгами: нарождающаяся российская буржуазия; еврейские банкиры и заводчики; Ротшильды и другие «короли» европейской биржи, действовавшие через своих представителей в России. Шарапов в романе «Диктатор» достаточно досконально рассматривает этот вопрос, особенно в той его части, которая называется «У очага хищений». Как следует из самого названия части, она посвящена коррупции в государственном аппарате Российской Империи. В основном все приведенные Шараповым факты казнокрадства и коррупции относятся ко времени, когда министром финансов был С. Ю. Витте. Однако этот «вирус», разлагавший государственный аппарат в России, появился
124
В. Ю. Катасонов
еще задолго до этого1. По нашему мнению, масштабные казнокрадство и коррупция в России начались со времен Петра I. В частности, ближайший сподвижник Петра Александр Меншиков украл из казны и перевел в английские банки в общей сложности около 5 млн. руб., что сопоставимо с годовым бюджетом всей Российской Империи в те времена2. По оценкам Ивана Солоневича, сумма, украденная А. Меншиковым, на начало ХХ века была эквивалентна 10 млрд. золотых рублей3. Как видим, реформы Петра, направленные на укрепление экономической мощи, оказались весьма сомнительными, т. к. модернизация России происходила по западным образцам и сопровождалась разрушением Церкви. Это, в свою очередь, подрывало веру в Бога – прежде всего в верхушке русского общества. Отсюда – взлет коррупции и казнокрадства.
Самый настоящий бум казнокрадства начался в эпоху Александра II, когда в Министерство финансов пришли «молодые финансисты». Петербургская финансовая бюрократия стала активнее прибегать к внешним займам, чтобы «залатать дыры» в государственной казне, опустевшей после Крымской войны. Министр финансов М. Х. Рейтерн в 1862 г. сумел организовать при помощи Лондонского и Парижского банков Ротшильдов заем на сумму 15 млн. ф. ст. (около 90 млн. руб. золотом)4. В 1864 г. был организован
1 О хищениях и коррупции в государственном аппарате Российской Империи см. также: Калашников М. Низшая раса. – М., 2010.
2 Калашников М. Указ. соч. – С. 33–37.
3 Солоневич И. Народная монархия. – М., 2005. – С. 425–426.
4 Деньги брались не только для финансирования текущих расходов казны, но также для пополнения металлического запаса государства и введения обмена кредитных билетов на металл. Рейтерн на короткое время ввел такой обмен, однако металлический запас быстро истощился. Заем у Ротшильдов «пошел коту под хвост»!
125
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
англо-голландский заем на сумму 47,9 млн. гульденов плюс 1,9 млн. ф. ст. В 1866 г. последовал второй англо-голландский заем на сумму 31,4 млн. гульденов плюс 33 млн. ф. ст. Займы брались уже не только и не столько для финансирования обычных текущих расходов государства, сколько для рефинансирования нарастающих долгов, т. е. на уплату процентов! Государственный (и особенно внешний) долг России при Александре II рос, как снежный ком. К вопросу государственных внешних займов в эпоху «русского капитализма» мы будем еще не раз возвращаться. Об этом сказано и написано много: и в дореволюционные годы, и в советский период, и в наше время. Все-таки не очень понятно: почему финансовые власти с такой легкостью и даже азартом брали все новые и новые займы? Неужели они не понимали пагубных последствий такой политики? Конечно, понимали. Но финансовые власти – это «верхи», для которых Россия была «этой страной». У них были «запасные аэродромы» – в Париже, Лондоне, Риме, Берлине, других европейских столицах. Там у них были банковские счета, там у них были роскошные особняки, там у них были связи и знакомства.
У петербургских чиновников было хорошее жалованье, но даже на него особняк в центре Парижа не купишь. У некоторых были имения, но многие из них еще во времена крепостного права были заложены; поэтому после реформы 1861 г. значительная часть выкупных денег, полученных от казны, пошла на погашение старых долгов. Главный источник такой роскоши – казнокрадство. А займы, размещаемые Ротшильдами и другими европейскими банкирами за границей, – идеальный источник такого обогащения. Буквального казнокрадства не было: деньги не воровались из казны. Просто часть денег до казны не доходила. Часть денег, выручаемых
126
В. Ю. Катасонов
от размещения займов, чиновники получали от «Ротшильдов и Ко» в виде «комиссионных» (на современном языке – «откатов»). Нередко европейские банкиры оказывали своим российским «партнерам» «услуги», размещая «комиссионные» в нужных банках, акциях и процентных бумагах1.
Не менее увлекательным для петербургских чиновников было занятие по закупкам различных товаров для казны – оружия, паровозов, вагонов, телеграфной техники и даже угля (в Англии). Нередко эти закупки осуществлялись акционерными обществами, где в правлениях заседали те же чиновники (аналог нашего современного «государственно-частного партнерства»). Особенно это касалось железнодорожных обществ, которые в дореволюционной России представляли собой симбиоз государственных и частных интересов. Они закупали в массовом порядке вагоны и паровозы в европейских компаниях, а также в компаниях с участием иностранного капитала на территории России. Тут также имели место «откаты» с последующим «отмыванием» полученных чиновниками денег. Петербургский чиновник предпочитал иметь дело с иностранцем, нежели с российским предпринимателем, т. к. в первом случае было проще выводить полу1
Конечно, подобные схемы существовали и до Александра II. Но во времена предыдущих монархов этими операциями занимались считанные единицы финансистов, которые, строго говоря, не имели даже статуса государственных чиновников и назывались «придворными банкирами». Это были, по сути, частные лица, которые оказывали «услуги» по привлечению денег монархам и получение ими «комиссионных» было в порядке вещей. Последним «придворным банкиром» в истории России был Александр Людвигович Штиглиц, который занял этот пост в 1843 г. и сохранял его до 1860 г., когда был учрежден Государственный банк Российской империи и Штиглиц стал его первым управляющим. Уже не приходится говорить, что до Александра II внешние заимствования не имели такого размаха, как в эпоху «русского капитализма».
127
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
ченные деньги за границу и размещать их там. Российский купец и заводчик отдавался на «откуп» местному провинциальному чиновнику.
Ярким примером крупной финансовой аферы во времена Александра II является сделка по продаже Аляски. Современные исследователи совершенно верно отмечают, что сделка России была не выгодна с политической, военной, экономической и финансовой точек зрения. Также совершенно верно признается, что к этой сделке наше правительство подталкивали силы, враждебные России (которые опирались на свою агентуру в самой России)1. Но одной из главных причин совершенной сделки является желание некоторых представителей нашей элиты нажиться на этой сделке, коррупция в «высших эшелонах власти». «Политическое решение» о продаже Аляски было принято 23 мая 1864 г. на встрече двух важнейших фигур банковского мира – Джеймса Ротшильда и барона Александра фон Штиглица. Последний с 1843 г. был «придворным банкиром» Российского Императора, а с 1860 г. – управляющим только что созданного Государственного банка. Естественно, что оба хотели на этой сделке хорошо заработать. С той встречи не прошло и трех лет, когда 30 марта 1867 г. в Вашингтоне был подписан Договор с США о продаже Аляски США за 7,2 млн. долл. (около 11 млн. золотых рублей). Общая площадь проданной сухопутной территории составила 1519 тыс. кв. км2. Следовательно, стоимость одного квадратного километра составила 4 долл. 73 цента.
1 Миронов И. Роковая сделака: как продавали Аляску. – М., 2007.
2 К США переходили весь полуостров Аляска, береговая полоса шириной в 10 миль южнее Аляски вдоль западного берега Британской Колумбии; архипелаг Александра; Алеутские о-ва, острова в Беринговом море: Св. Лаврентия, Св. Матвея, Нунивак и о-ва Прибылова — Сен-Пол и Сен-Джордж.
128
В. Ю. Катасонов
Обратимся к работе Анатолия Клепова «Витте и немецкие ордена», в которой, по нашему мнению, наиболее полно раскрываются некоторые пикантные финансовые подробности сделки: «Однако из этих 7,2 млн. долл. не все достались России. Полученные деньги стали, как говорится, распределять, не отходя от кассы. Русский посол в Северо-Американских Соединенных Штатах (САСШ) Эдуард Стекль получил чек на сумму 7 млн. 35 тыс. долл. Себе оставил 21 тыс. долл. за хлопоты. 144 тыс. долл. якобы раздали в виде взяток сенаторам США, которые поддержали Договор о покупке Аляски. На самом деле эти деньги пошли в секретный фонд Александра II. Наличные неучтенные деньги царю всегда были нужны.
Далее началась разработанная хитроумным А. Штиглицем не менее ловкая финансовая махинация по “отмыванию” казенных денег. Российский посол банковским переводом перевел 7 035 000 долл. в Лондон, где с этими деньгами начали твориться чудеса. В официальных документах фигурировали фантастические цифры о том, что только за конвертацию долларов в фунты Английский банк взял 1,5 млн. долл. Не менее фантастические цены – за покупку в Англии паровозов и железнодорожного оборудования для Курско-Киевской, Рязанско-Козловской и Московско-Рязанской железных дорог. Кстати, эти дороги были частными. В результате такой “удачной” конвертации денег и покупки высокотехнологического оборудования Александр II сформировал свой личный фонд в Английском банке на сумму в 700 000 ф. ст. (1 000 000 долл.), а его брат Великий князь Константин Николаевич – меньше 100 000 ф. ст. (150 000 долл.). Остальные деньги были истрачены на погашение процентов займа 1862 г. и покупку железнодорожного оборудования.
129
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
Так вот из этих денег Александр II перевел во французский банк своей любовнице княгине Долгоруковой 3 000 000 руб. Часть истратил на постройку для нее шикарного особняка в Санкт-Петербурге. Великий князь тоже истратил значительные деньги на свою любовницу, балерину А. В. Кузнецову, но с несколько меньшим размахом. Он купил ей дом в Петербурге на Английском проспекте № 18 за 80 000 руб. в 1867 г. и с большой роскошью обустроил его… Деньги от продажи Аляски в Россию не поступали, так что общественность была в полном неведении о том, кто положил к себе в карман деньги за Аляску. Это была прекрасно организованная финансовая операция А. Штиглица и М. Х. Рейтерна»1.
Автор фундаментального исследования о сделке по продаже Аляски Иван Миронов приходит примерно к тому же выводу, что и Анатолий Клепов: «Таким образом, на основании архивных документов можно смело утверждать, что организаторы продажи Аляски спланировали и реализовали крупнейшую финансовую аферу, в результате которой все средства, полученные за русские колонии в Северной Америке, поступили в личное распоряжение доверенных лиц Великого князя Константина Николаевича и Министра финансов М. Х. Рейтерна. Учитывая, что железнодорожные дельцы были лишь техническими посредниками, передаточным звеном в разработанной сановниками схеме, логично предположить, что большая часть суммы ушла в карманы организаторам продажи Русской Америки в русском правительстве»2.
Как видим, к крупным международным финансовым сделкам проявляли интерес не только государ1
Клепов А. Витте и немецкие ордена. Ч. V // Проза. Ру (Интернет).
2 Миронов И. Указ. соч. – С. 233, 257.
130
В. Ю. Катасонов
ственные чиновники ранга министра финансов или управляющего Государственным банком, но и персоны, находившиеся рядом с троном или даже на троне. Они конвертировали свою политическую власть в звонкую монету. Например, один из «бенефициаров» сделки по продаже Аляски Великий князь Константин Николаевич (родной брат Александра II) оказывался в центре многих других коррупционных скандалов. В частности, он был обличен в преступном сговоре с варшавским банкиром Френкелем. Последний нелегально вывозил свои денежные капиталы на судах Морского ведомства, во главе которого находился В. К. Константин Николаевич1. Великий князь также сыграл решающую роль в доведении до банкротства Российско-Американской компании (РАК), которая на протяжении многих десятилетий осуществляла весьма доходную хозяйственную деятельность в Северной Америке на подконтрольных Российской Империи территориях. Это банкротство было необходимо, чтобы показать бесперспективность нашего владения Аляской и приступить к ее продаже Соединенным Штатам2.
Очень доходным видом бизнеса для чиновников и петербургской знати было также проведение «приватизаций» государственной собственности. Продавали не только Аляску, но и государственные железные дороги, например Николаевскую железную дорогу. Эта бизнес-операция получила большую скандальную огласку в России в конце 1860-х гг. Предыстория этой операции такова. В 1857 г. крупнейшими банкирами и финансистами Лондона, Парижа, Петербурга было принято решение об учреждении в виде акционерного общества Главного общества российских железных
1 См.: Миронов И. Указ. соч. – С. 218–219.
2 См.: Кремлев С. Русская Америка: открыть и продать! – М., 2005.
131
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
дорог (ГОРЖД)1. В состав правления Общества вошли высокопоставленные российские сановники для лоббирования интересов ГОРЖД в правительстве. Возглавил Общество А. Л. Штиглиц, придворный банкир русского царя, будущий первый управляющий Государственного банка. Замах у Общества был грандиозный: оно планировало строительство четырех стратегически важных железнодорожных веток без помощи государства. Проекты Общества оказались «мыльным пузырем», ни одна ветка не была достроена в заявленные сроки. Пришлось достраивать с помощью государственных ссуд (в том числе «неуставных ссуд» созданного в 1860 г. Государственного банка). Несмотря на государственную поддержку, Общество было фактически банкротом. На спасение Общества бросились сановные лоббисты. В конце 1867 г. на заседании Совета министров был поднят вопрос о передаче Обществу в порядке продажи или концессии Николаевской железной дороги. Интерес Общества к дороге был понятен: она связывала две столицы и обеспечивала хорошую рентабельность перевозок грузов и пассажиров. Общество хотело заполучить «курицу, несущую золотые яйца». И оно ее заполучило в следующем 1868 г., причем фактически без конкурса; другие общества к «курице» не были допущены. Фактически это была концессия, причем срок ее действия – до 1952 г. Вместо оплаты сделки «живыми» деньгами Общество прибегло к испытанному
1 Учредителями Главного общества российских железных дорог были, в числе прочих, санкт-петербургский банкир А. Л. Штиглиц, варшавский банкир С. А. Френкель, лондонские банкиры братья Беринг и К°; парижские банкиры Готтингер и К°, Б. Л. Фульд и Фульд-Оппенгейм, амстердамские банкиры Гопе и К°; берлинские банкиры Мендельсон и К°, французские железнодорожные деятели братья Перейра. Основной капитал общества определялся по уставу в 275 млн. руб. серебром и должен был образоваться выпуском акций и облигаций.
132
В. Ю. Катасонов
приему: выпустило облигации под гарантии того же государства. Общество выжало все, что можно, из Николаевской дороги, сделав ее в конечном счете убыточной, и в 1894 г. дорога была возвращена государству.
В сделке «бенефициарами» оказались не только главные акционеры Общества, но и многие сановные фигуры. Опять фигурировали имена М. Х. Рейтерна, К. В. Чивкина, Великого князя Константина Николаевича, княгини Е. М. Долгорукой и др. В связи со скандальной продажей Николаевской дороги тогдашний министр внутренних дел П. А. Валуев так описывает разговоры Александра II по данному предмету с министром финансов М. Х. Рейтерном и председателем Департамента государственной экономии Государственного Совета К. В. Чивкиным: «Государь решительно не замечает недобросовестности и наглости, с которыми подбирают подходящие аргументы Чивкин всегда, а Рейтерн иногда»1. Судя по приведенным словам Валуева, Государь не только был в курсе сделки, но был на стороне Общества. Обвиняет в недобросовестной сделке по передаче Николаевской дороги и известный славянофил А. И. Кошелев, причем он прямо называет участников аферы – министра Рейтерна и великого князя Константина Николаевича2. Советский исследователь А. П. Погребинский называет главного чиновника-коррупционера в сделке по Николаевской дороге: «Операция выглядела откровенной махинацией, но Главному обществу удалось заручиться поддержкой министра финансов М. Х. Рейтерна»3.
1 Александр II. Воспоминания. Дневники. – СПб., 1995. – С. 200.
2 Русское общество 40–50-х годов XIX в. Ч. I. Записки А. И. Кошелева. – М., 1991. – С. 156–157.
3 Погребинский А. П. Строительство железных дорог в пореформенной России и финансовая политика царизма (60–90-е годы XIX в.) // Исторические записки. Т. 47. – М., 1954. – С. 151.
133
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
Более подробную информацию о разнообразных махинациях в сфере финансирования, строительства и эксплуатации железных дорог можно найти в работах М. Л. Гавлина, В. М. Ляховского, А. П. Погребинского. Все они сходятся на том, что все махинации строились на казнокрадстве, различия касались лишь методов. Исследователь М. Л. Гавлин указывает, что в середине 60-х годов XIX века «железнодорожное дело переходит в руки небольшой группы тузов-миллионеров, ставших по существу монополистами, железнодорожными магнатами, своеобразным “олигархами”, взращенными, как и в наше время, на казенных деньгах. Возникает негласный союз между сановной бюрократией и зависимыми от нее “железнодорожными королями” – монополистами (концессионерами и оптовыми подрядчиками)»1. В. М. Ляховский подчеркивает, что покровительством Министерства финансов частных железнодорожных обществ «был преподан наглядный урок сметливости, ловкости в мошенничестве», а сами железнодорожные концессии «разожгли аппетиты к грабежу и разбазариванию государственных средств… в угоду союзу сановной бюрократии и олигархической буржуазии»2. В конечном счете все разнообразие казнокрадства в сфере железных дорог в период становления «русского капитализма» можно свести к следующим видам:
1) получение без конкурсов государственных заказов (подрядные работы, поставка рельсов, паровозов, вагонов, угля и т. п.) и их выполнение по вздутым ценам;
2) получение государственных гарантий при размещении железнодорожных займов (даже в тех случа1
Гавлин М. Л. Династия «железнодорожных королей» фон Мекк // Экономическая история. Обозрение. Вып. 7. – М., 2001. – С. 134.
2 Ляховский В. М. К вопросу о фиктивных акционерных компаниях в России 1860–1870-х годов (Капиталы Рязанско-Козловской железной дороги) // Исторические записки. – М., 1965. – С. 291.
134
В. Ю. Катасонов
ях, когда гарантии не имели обеспечения со стороны общества-эмитента облигаций);
3) получение в качестве паев казенных денежных средств акционерными обществами (при отсутствии взносов в виде «живых» денег со стороны частных акционеров);
4) предоставление «спасательных» ссуд обществам, находящимся на грани банкротства;
5) предоставление в концессии рентабельных государственных дорог;
6) выкуп государством убыточных частных железных дорог по завышенным ценам;
7) назначение на казенные должности «нужных» людей, которые не обладали никакими профессиональными знаниями и навыками, но получали порой большое казенное жалованье;
8) невозвращение государству полученных ссуд, ложные банкротства и т.п.
В той или иной степени подобные методы казнокрадства практиковались и в других отраслях российской экономики.
Но особенно расцвела коррупция во времена С. Витте. Почему? Потому что при этом министре резко увеличились размеры государственной «кормушки» – бюджета, резко увеличились объемы государственных займов, резко увеличились масштабы иностранных прямых инвестиций в российскую экономику. И везде нужны были «услуги» чиновников, особенно финансового ведомства. Предоставим слово Анатолию Клепову: «Коррупция в Министерстве финансов стала основным способом существования практически всех чиновников министерства. Суммы взяток многократно превышали их основные служебные оклады. Это в конечном итоге привело к тому, что чиновники вышли из-под финансового кон135
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
троля С. Ю. Витте, и он не имел возможность контролировать суммы взяток, которые давали чиновникам. При этом следует отметить, что в период руководства С. Витте коррупция редко принимала формы открытой взятки. Это были различные аферы: займы, выпуск акций и облигаций.
Государственный чиновник становится при С. Витте более ловким и хитрым в добывании для себя незаконных денег. Государственные чиновники использовали все возможности, чтобы присвоить государственные деньги, тем более что Министерство финансов контролировало Государственный банк России. А это резко расширяло различные формы махинаций, которые выглядели, на первый вид, очень легально. Можно было под кредит Государственного банка скупить еще не выпущенные акции прибыльных железнодорожных компаний, а затем их очень выгодно продать по завышенным ценам»1.
Клепов обращает внимание на сходство махинаций государственных чиновников начала XX века с действиями российских государственных чиновников в начале развития новой «демократической» России после 1991 г.: «Также выпускались особо привилегированные акции ГКО Сбербанка России. Но удивительно, что так же, как в начале XX века, их скупали в основном “нужные люди”, а затем вовремя продавали»2.
Можно было привести высказывание близкого к министру финансов Витте публициста Н. И. Колышко, который отмечал, что при С. Ю. Витте администрация частных банков, при фикции выборности, состояла по существу из чиновников Министерства финансов. «А так как биржу составляли именно они, то ясно, что биржа с
1 Клепов А. Указ. соч. Ч. XIII.
2 Там же.
136
В. Ю. Катасонов
ее взмахами вверх и вниз, с ее аппаратом обогащения и разорения была финансами Министерства финансов»1.
Еще один современный Витте автор (анонимный) писал, что «получить заказ для несуществующего еще завода мог далеко не всякий, а только тот, кто знал пути в темных коридорах Министерства финансов и был угоден лицам, стоявшим во главе этого учреждения…»2.
Следует иметь в виду особо важную роль в финансовой и экономической системе России таможни. Таможенные пошлины наряду с доходами от питейной монополии были основным источником пополнения казны. А таможня находилась под министром финансов. Злоупотребления здесь были невообразимые, при Витте контрабанда расцвела пышным цветом3.
Во взяточничестве были замешены ближайшие сотрудники С. Ю. Витте, например директор департамента железнодорожных дел Максимов и товарищ министра финансов Ковалевский. В качестве примера можно упомянуть роскошь и расточительность управляющего нижегородской казенной палатой В. Е. Вердеровского: «Дом его преисполнен предметами роскоши, изящного мастерства и искусства; его повар – истинный артист;
1 Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. – СПб., 1999. – С.88.
2 Л. Г. С. Ю. Витте и падение русского государственного кредита. – СПб., 1907. – С. 86.
3 Известный историк-библиограф и археолог С. Р. Минцлов отмечал, что ревизии таможен проводятся чиновниками особых поручений, 99% которых не знают таможенной службы: «Приедет такой ревизор в таможню, как в дремучий лес, и не знает не только главного – досмотровой части, но и ни бухгалтерской, ни пакгаузной. Вся его ревизия сводится к пустякам и к поверке книг, в которых могут отыскаться только описки, да к замечанию о том, что чиновник ест не по чину много омаров; настоящие злоупотребления всплывают случайно, исключительно только по доносам». – Минцлов С. Р. В таможенном мире. Из воспоминаний. – Трапезунд, 1917. – С. 14.
137
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
его погреб полон тонких, редких вин и напитков, его гостеприимство, посвященное только избранным, носит на себе яркую печать приветливого барства. Каждый день … по четыре раза в день меняет свое раздушенное белье и костюмы. Он мастерски умеет жить, умеет мастерски пользоваться жизнью и всеми ее благами и хорошо знает себе цену»1. О коррупции и казнокрадстве во время нахождения С. Ю. Витте у руля Министерства финансов мы еще будем говорить далее.
П
рограмма укрепления российской государственности
Второе направление программы Шарапова – политическое. Шарапов, будучи православным, в области государственного строительства последовательно придерживался монархических взглядов. Кстати, в те времена такие взгляды уже становились анахронизмом в среде «образованной» публики. Эта публика «заразилась» идеями «конституции», «парламентаризма», «конституционной монархии», «просвещенного гуманизма», «демократии» и в качестве эталона государственного устройства рассматривала буржуазную Англию или Францию. Целью преобразований в политической программе Шарапова является создание сильного самодержавного государства. В общем виде эти идеи изложены Шараповым в его работе «Самодержавие и самоуправление» (1899), которая также включена в книгу «Россия будущего». Интересно, что работа была первоначально опубликована за границей,
1 Морозов П. О. Соляное дело (По документам и личным воспоминаниям) // Голос минувшего. – 1915. – №11. – С. 146 (Цит. по: Клепов А. Указ. соч. Ч. XIII).
138
В. Ю. Катасонов
в Берлине. Мысли Шарапова, связанные с укреплением российской государственности, как это ни парадоксально, воспринимались властями в России с подозрением. Действительно, когда работа была переиздана в 1903 г. в Москве, ее тираж был конфискован, большая часть книг была уничтожена1. В чем причина такого странного, мягко говоря, отношения к Шарапову – последовательному «государственнику» и монархисту?
В том, что в его модели российского государства совсем не было места бюрократии, которая к тому времени захватила командные позиции в государственной машине и превратилась в непреодолимый барьер между монархом и народом.
Модель государственного устройства, предложенная Шараповым, включала два главных уровня:
а) уровень власти монарха-самодержца;
б) уровень народного (земского) самоуправления.
Схема, очень похожая на ту, которую позднее Иван Солоневич назовет «народной монархией» (название одной из главных книг Солоневича).
Шарапов смело нападает на бюрократию, требуя заменить ее народным самоуправлением: «Бюрократия отжила свой век, опозорила и разорила Россию и вызвала к себе такую ненависть, с которой нам с вами не справиться. Нужно вступать на иной путь. Иной, кроме Царской и Самодержавной, верховной власти в России быть не может. Но под нее нужно подвести совсем иной фундамент. Этот фундамент – широкое самоуправле1
В 1905 г. работа публиковалась на страницах издаваемой С. Шараповым газеты «Русское дело». Затем в 1907 г. вышла книга С. Ф. Шарапова «Россия будущего» с подзаголовком «Третье издание “Опыта Русской политической программы”», в которую вошло исследование «Самодержавие и самоуправление», а также переписка с редактором газеты «Гражданин» князем В. П. Мещерским». До революции 1917 г. работа выдержала еще несколько изданий.
139
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
ние, которое должно всецело заменить бюрократию. Все будущее России – в земстве, поставленном как первооснова государственного здания».
Все пространство России, по Шарапову, должно быть разделено на 18 областей, которые выделяются на основе географических и этнических признаков. Из них – 12 «коренных русских» областей, а 6 – «инородческих» областей. Области приходят на смену большому количеству губерний. «Диктатор» Иванов говорит, что мысль о переходе от губернской структуры к областям не является его изобретением: «Мысль об областях взята не из книжки; она красной нитью проходит через всю русскую историю. Полное самоуправление областям давал Иоанн Грозный. Областное деление являлось необходимым условием для каждого самостоятельного русского государственного ума от Пестеля, либерала и революционера, до крайнего консерватора Фадеева». Кстати, генерал Иванов в одном из разговоров обмолвился, что схему территориального деления России ему предложил Д. И. Менделеев (русский ученый действительно занимался этими вопросами; в 1893 г. в своей работе «Фабрично-заводская промышленность и торговля России» он предложил разделить страну на 14 экономических краев).
В каждой области вводится самоуправление, имеющее три уровня. Низший уровень – всесословный приход, представляющий собой единство церковной и гражданской организации. Второй (средний) уровень – уезд. Высший уровень – область. Связь области с монархом обеспечивалась посредством генерал-губернатора, который назначался царем. Высшее управление области находилось в руках генерал-губернатора и областной думы, причем председатель думы (областной предводитель дворянства, утверж140
В. Ю. Катасонов
даемый монархом) имел право выходить на монарха наряду с генерал-губернатором.
У государя должен быть свой аппарат управления, который включает Государственный совет, Народнохозяйственный совет, Сенат, министерства, другие органы и ведомства. Чиновники для органов центрального управления подбираются из областей, из среды земства, а не из столичной светской публики. Главный критерий отбора – личные достижения и достоинства, никакие сословные преимущества (прежде всего принадлежность к дворянству) при этом не признавались.
В годы революции 1905–1907 гг. Шарапов дополнил свою программу государственно-политических преобразований программой чрезвычайных мер. Эта программа нашла отражение в романе «Диктатор». В романе на роль уполномоченного императором администратора государства предлагается никому не известный полковник Иванов, лишь после назначения произведенный в генералы. Шарапов показывает, что, с одной стороны, для управления государством в России на местах имеется большое количество «самородков»; с другой стороны, что эту функцию может выполнять и человек, не обладающий какими-то сверхъестественными способностями. Главное, чтобы человек у власти характеризовался такими качествами, как патриотизм, здравый смысл, твердость, был истинно православным.
После революции 1905 года и подписания Николаем II Манифеста 17 октября о даровании народу различных «свобод» и учреждении Государственной Думы Шарапов большое внимание стал уделять в своих работах критике парламентаризма, который подрывал устои монархического строя в России. Здесь, надо сказать, Шарапов был не одинок, против парламентаризма выступали многие русские люди. Вновь трезвомыслящи141
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
ми людьми в России была подвергнута чужеземная теория «разделения властей» (Монтескье), которая нашей либеральной интеллигенцией стала рассматриваться чуть ли не аксиомой теории государства. Как писали Д. Менделеев, Л. Тихомиров, М. Меньшиков и другие русские консервативные мыслители, Россия в течение многовековой своей истории привыкла жить как «государство-крепость», окруженная врагами, а власть в такой крепости должна соответствовать духу военного времени, быть нераздельной, консолидированной, крепкой. Всякие либеральные теории «политических свобод», «парламентаризма» и «разделения властей» органически чужды нашему народу.
Некоторые элементы политической программы Шарапова вызывали определенные сомнения и возражения даже среди его единомышленников. Например, возникали опасения: предложенная Шараповым модель может привести к тому, что области, получив большие полномочия в сфере управления, будут иметь соблазн отделения (выделения) из состава Российской Империи. Л. А. Тихомиров ставил под сомнение целесообразность превращения церковного прихода в организацию, имеющую дополнительные, прежде всего, хозяйственные функции (а также функции в области здравоохранения, образования, судебных споров, поддержания общественного порядка). Тихомиров считал, что попытки создать «из церковного прихода какую-то первичную единицу социальной и политической организации» были бы полным извращением идеи прихода, «приход должен быть первоячейкой коллективной религиозной жизни, а не жизни административной или экономической».
Впрочем, точно так же по каждому пункту программы преобразований государственного управле142
В. Ю. Катасонов
ния у Шарапова были единомышленники. Взять тот же самый церковный приход. За укрепление его и превращение в первичную ячейку государственной системы активно выступал князь А. Г. Щербатов1. Он специально написал работу «Православный приход – твердыня русской народности» (1909). В этой работе он отмечает, что приходом должны решаться все государственные проблемы на низовом уровне – хозяйственные, общественного порядка, образовательные, судебные, призыва в армию. По мысли князя, приходу должны быть не только переданы функции земства, но он должен стать и самостоятельной полицейской единицей со своим полицейским чином. Управлять таким приходом должно приходское попечительство, которое избирают из своей среды прихожане. При приходе должны быть созданы также народнохозяйственные общественные учреждения: мелкие сельскохозяйственные общества, свое учреждение мелкого кредита, общество взаимопомощи и потребительское общество. Трезво анализируя современное состояние русского общества, князь Щербатов писал: «Положение Русской Народности более опасное, чем когда-либо… После испытанных неудач пошатнулась в Русском Народе вера в Правительство, руководящие сословия и даже церковное управление». В условиях расшатанности государственного организма, ввиду грозящих России
1 Щербатов Александр Григорьевич (1850–1915) – князь, общественный деятель, сельский хозяин, экономист, публицист. Президент Московского общества сельского хозяйства (1892–1904). Один из учредителей, председатель Российского союза торговли и промышленности. Один из инициаторов создания центрального банка мелкого кредита, который был учрежден под названием «Московский народный банк» (1911). Последовательно придерживался монархических взглядов. Был членом старейшей монархической организации Русского собрания. Один из организаторов и первый председатель Союза Русских Людей (находился во главе СРЛ с 1905 до 1909 г.).
143
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
опасностей русская народность «должна утвердиться в своих православных Приходах и оказать через них поддержку Царскому Самодержавию»1.
Российская государственность, по мнению Шарапова, не может быть укреплена и даже сохранена без решения еврейского вопроса. В работе «Еврейский вопрос» Сергей Федорович перебирает возможные варианты такого решения: 1) «удаление всех евреев без всякого исключения»; 2) «уничтожение излишних, т. е. погромы» («малороссийский взгляд»); 3) «полное уравнение прав, уничтожение черты оседлости…»; 4) «политика слияния» («смешанные браки», «переход евреев в Христианство»). Шарапов анализирует каждый из вариантов, при этом каждый из них признает или невозможным, или малоэффективным. Заканчивает свою статью он не очень приятным выводом: «Мы глубоко убеждены, что еврейский вопрос неразрешим. Оттого так тяжело и грустно о нем говорить»2. Из-за такого вывода вся программа укрепления российской государственности Шарапова выглядит неполной и незавершенной.
Позиция С. Ф. Шарапова по укреплению российской государственности с целом совпадала с программными установками Союза Русского Народа (СРН) и других патриотических организаций, возникших в годы революции 1905–1907 гг. В программных документах СРН специально подчеркивалось: члены Союза не ставят знак равенства между царской властью и существующим бюрократическим аппаратом, который присвоил себе самочинно часть прав, составляющих исконную принадлежность Русской самодержавной власти, и встал
1 Цит. по: Щербатов Александр Григорьевич // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 1057.
2 Шарапов С. Россия будущего. – С. 304.
144
В. Ю. Катасонов
преградой между монархом и народом. Бюрократический строй привел Россию к тяжким испытаниям и потому подлежит коренному изменению. СРН придерживался мнения, что никакие ограничения прав царской власти в форме каких бы то ни было конституционных или учредительных собраний недопустимы. Вместе с тем целесообразно создание Государственной Думы как совещательного органа, осуществляющего связь между державной волей царя и национальным сознанием народа. Причем Государственная Дума не должна пытаться ограничить верховную царскую власть, а обязана правдивым осведомлением о действительных нуждах народа и государства помогать царю – верховному законодателю – осуществлять назревшие преобразования во благо русскому народу. Для этого Государственная Дума должна быть чисто совещательной и национально русской. Государственная Дума в понимании Союза не имела ничего общего с той парламентской говорильней, которая предусматривалась Манифестом от 17 октября 1905 г. Дума в программе СРН – чисто русская организация Земского Собора. Думу, которая существовала в 1906–1907 гг., СРН считал масонской, чуждой русской жизни, вредной и не признавал. Тем не менее, Союз не исключал необходимости своего присутствия в Государственной Думе, чтобы вести борьбу с врагом в его стане. СРН ставил своей задачей упразднение этой чужеродной России организации и создание на ее месте представительного органа русского духа – Земского Собора.
В документах Союза подчеркивалась мысль о решающем значении русского народа в государственном строительстве. Русской народности (объединяющей великороссов, белорусов и малороссов), собирательнице земли Русской, создавшей великое и могущественное
145
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
государство, принадлежит первенствующее значение в государственной жизни и в государственном строительстве. Все учреждения Российского государства объединяются в прочном стремлении к неуклонному поддержанию величия России и преимущественных прав русской народности, но на строгих началах законности, «дабы множество инородцев, живущих в нашем Отечестве, считали за честь и благо принадлежать к составу Российской Империи и не тяготились бы своей зависимостью».
В отличие от программы Шарапова, где еврейский вопрос остался «незакрытым», программа СРН вполне четко определила подходы к его решению. В одном из программных документов Союза отмечалось: «Русский народ, сознавая все это и имея полную возможность, пользуясь своим правом хозяина земли Русской, мог бы в течение одного дня подавить преступные желания евреев и заставить их всех преклониться перед его волей, перед волей державного хозяина земли Русской, но, руководствуясь высшими задачами христианского веро-учения и слишком сознавая свою силу для того, чтобы отвечать им насилием, избрал другой путь для решения еврейского вопроса, являющегося одинаково роковым вопросом для всех цивилизованных народов»1.
Что же предлагает Союз Русского Народа? – Введение целого ряда ограничений для евреев, в частности, восстановление действия всех тех ограничений, которые существовали по состоянию на 1903 г. В случае участия евреев в революционных действиях проводить конфискацию их имущества в пользу казны. Запретить участвовать в выборах в Государственную Думу и другие выборные органы; тем более – выставлять свои кандидатуры для выборов и т. д.
1 Цит. по: Энциклопедический словарь русской цивилизации. – С. 840.
146
В. Ю. Катасонов
Но самое главное средство – способствовать организации еврейского государства в Палестине и всячески помогать евреям переселиться в свое государство. Напомним, что именно в это время начинает формироваться движение международного сионизма, провозгласившее своей целью создание еврейского государства. В качестве наиболее предпочтительного варианта рассматривалась Палестина – «историческая родина» евреев1.
«Руководствуясь этим и веря в успешное осуществ-ление данного проекта, идущего навстречу желанию самих евреев, Союз Русского Народа полагал, что поспешность осуществления этой задачи, несомненно бы, отразилась на нормальном выполнении евреями их гражданских обязанностей в странах, оказавших им гостеприимство, во вред народам, среди которых они живут.
А потому СНР обязал своих представителей в Государственной Думе требовать, чтобы все проживающие в России евреи были немедленно признаны иностранцами, но без каких бы то ни было прав и привилегий, предоставляемых всем прочим иностранцам. Такая мера в связи с другими ограничительными мерами, несомненно, поддержала бы энергию евреев в деле скорейшего переселения в собственное государство и обзаведения собственным хозяйством…
Союз Русского Народа предлагал еврейским организациям оказать даже материальную поддержку, чтобы ускорить процесс переселения евреев в Палестину. Представители Союза обращались к правительству с просьбой войти в сношение с иностранными правительствами о всяческом содействии евреям в переселении»2.
Нам неизвестно, как относился Шарапов к предложению СРН по оказанию содействия российским евреям
1 См.: Рид Дуглас. Спор о Сионе. – М., 1993.
2 Энциклопедический словарь русской цивилизации. – С. 840.
147
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
в переселении в Палестину. Но очевидно, что в начале ХХ века создание еврейского государства в Палестине было еще крайне абстрактной идеей, которая не получила сколько-нибудь определенной поддержки со стороны западных государств. Не было даже единства по данному вопросу среди международного еврейства1.
Но вернемся к программе Шарапова. До начала Первой мировой войны и революции 1917 года практически ни один пункт этой программы не был реализован. К сожалению, в годы войны и накануне февраля 1917 года никто не вспомнил о той программе чрезвычайных мер, которая была блестяще изложена в романе «Диктатор». Было в то время в русской армии немало «полковников Ивановых», но окружение Николая II ревниво охраняло своего царя от прямого общения с истинными русскими патриотами. Вместо «диктатора» генерала Иванова на политическую сцену вышли совсем другие генералы – Рузский, Алексеев, внесшие свой весомый вклад в ликвидацию русской монархии. Правда, с этой сцены они сами быстро исчезли. Да и генерал Корнилов, который появился на политической сцене летом 1917 года и которого кое-кто называл «диктатором» и «спасителем», на самом деле также внес свой вклад не в спасение, а в уничтожение монархической государственности в России.
А вот в советский период была проведена реорганизация территориальной схемы управления страной, когда на карте СССР появилось 16 республик (позднее их стало 15). Это очень близко к тому, что предлагал Шарапов (18 областей). Но это чисто формальное сходство, советские реформы были нацелены на укрепление государства совершенного иного типа.
1 См.: Катасонов В. Ю. Заговор правды. К 25-летию выхода на русском языке одной из величайших книг ХХ века «Спор о Сионе» // Русская народная линия. – 10, 18 августа 2011.
148
В. Ю. Катасонов
Безусловно, сегодня реализовать в полном объеме идеи Шарапова для укрепления российского государства не представляется возможным. Например, приход как возможная первичная ячейка российского социума и самоуправления сегодня у нас крайне слаба (во времена Шарапова многие приходы существовали на базе сельских общин, а такие общины давно уже разрушены). Сегодня нам надо искать другие формы и способы самоорганизации народа в рамках малых социумов: по месту жительства; по общности экономических, профессиональных, культурных интересов. Впрочем, некоторые приходы сегодня пытаются выйти за рамки чисто церковных единиц и превратиться в малые социумы, организующие жизнь людей в хозяйственной, социальной, образовательной, культурной и даже политической сферах. Этот опыт нам необходимо изучать и распространять.
Невозможно воспользоваться предложениями Шарапова и потому, что они касаются укрепления монархической государственности, а у нас лозунг восстановления монархии – из области фантазий или подковерных политических интриг. Впрочем, некоторые идеи, касающиеся введения чрезвычайного положения в стране и изложенные на страницах «Диктатора», вполне пригодятся для нашего времени. В сегодняшней России есть немало неизвестных и мало известных «полковников Ивановых», которые готовы навести порядок в стране и которых готов поддержать народ. У нас нет царя, который бы пригласил их для выполнения этой миссии. А Государственная Дума и Президент страны на это никогда не пойдут, ибо они опираются не на 100 млн. граждан России, а на 100 миллиардеров-олигархов. Поэтому «полковников Ивановых» может привести к власти только народ. Мы сегодня слишком загипноти149
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
зированы выборами в наш «игрушечный» парламент, выборами нашего «марионеточного» президента, тратим на это непростительно много времени и сил. Их надо тратить на самоорганизацию «снизу». И у Шарапова очень много интересных идей в части, касающейся самоорганизации русских людей на местах, которые не утратили своей практической значимости и через сто с лишним лет.
П
рограмма восстановления
и укрепления российской экономики
Эта третья часть общей программы Шарапова обоснована и проработана им наиболее глубоко. Именно в этой части программы проявился основной талант Шарапова – талант экономиста. Экономическая программа Шарапова имеет несколько направлений. В романе «Диктатор» один из главных героев – Соколов (диктатор Иванов назначил его министром финансов в своем кабинете) – определил эти направления:
«Наше финансовое преобразование должно распадаться на три части:
– переустройство денежной системы;
– переустройство государственного хозяйства;
– переустройство органов хозяйственного управления».
Сквозная идея Шарапова, проходящая через все его произведения: здоровая денежная система страны – важнейшее условие успеха реформ во всех сферах общественной жизни – социальной, экономической, политической. Не скатываясь на позиции вульгарного материализма и денежного детерминизма, Шарапов, тем не менее, полагает, что здоровая денежная систе150
В. Ю. Катасонов
ма может способствовать даже оздоровлению духовно-нравственной атмосферы в России. Эту простую мысль Шарапов вкладывает в уста своего главного героя – «диктатора» Иванова, беседующего с будущим своим министром финансов Соколовым: «…в основе организации современного государства лежат деньги… Все может быть плохо, но денежная система хороша, и государство будет процветать. Все хорошо, но денежная система плоха, и государство разорится и попадет в революцию…»1.
Эта посылка актуальна и для сегодняшней России. Да, ситуация во всех сферах нашей жизни плоха или даже ужасна. Тысячи авторов – ученых, политиков, писателей, общественных деятелей – предлагают различные идеи выхода из кризиса. Но буквально единицы обращают внимание на следующее обстоятельство: каких бы успехов мы ни достигли в плане духовно-нравственного возрождения нашего народа, при существующей ныне в России денежной системе нам Россию не восстановить и не спасти.
Мне вспоминается русская сказка про Кощея Бессмертного – страшного и безжалостного чародея. Под ним аллегорически можно понимать вселенское зло, мировую закулису, капитализм. Человеку кажется, что Кощей бессмертен, поскольку все усилия человечества уничтожить его кончаются ничем, Кощей продолжает жить и наводить ужас на людей. Чтобы уничтожить его, надо найти и сломать иглу Кощея, которая упрятана в яйце, яйцо – в утке, утка – в зайце, заяц – в сундуке, а сундук зарыт под дубом. Многим борцам с Кощеем в лучшем случае удавалось найти дуб. А немногим – отрыть сундук под дубом. Но до иглы еще никто не добрался. Потому, что человек, одурманенный опиу1
Курсив мой. – В. К.
151
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
мом «религии денег», не очень себе представляет, что собой представляет эта игла в нашем мире и где она зарыта. Шарапов нам подсказал: это современная денежная система, которая находится под контролем бессмертных Кощеев – Ротшильдов, Варбургов, Шиффов. Эти Кощеи делают все возможное, чтобы никто не догадался, в чем секрет их силы – финансовой, политической, духовной. Шарапов один из первых разгадал тайну современных Кощеев.
Примерно за два года до своей кончины С. Ф. Шарапов написал одну из наиболее программных своих работ в области экономики и финансов «Финансовое возрождение России», которая была зачитана им как доклад на заседании Русского собрания в Петербурге 9 марта 1908 г. Работа достаточно обширная, но в конце Сергей Федорович в краткой форме изложил основные пункты своей программы: «Резюмируя все высказанное сегодня, я предложу на ваш суд нижеследующие положения:
1. Чтобы выйти из нынешнего печального экономического положения, ведущего Россию к разорению и гибели, необходимы три условия: во-первых, отменить нынешнюю золотую денежную систему, не отвечающую ни внутренним, ни международным потребностям России, и перейти к такого рода деньгам, которые как в качественном, так и в количественном отношении соответствовали бы нашим экономическим условиям, т. е. давали бы возможность правильно обставить народный труд и широко развить кредит, способствовали бы накоплению национальных капиталов и избавили бы нашу Родину от кабалы у международной биржи. Такими деньгами может быть или наша старая испытанная серебряная валюта, или бумажные деньги. Во-вторых, переустроить в полной между собой гармонии
152
В. Ю. Катасонов
правящие экономической жизнью народа и государства органы. В-третьих, начать совершенно иную экономическую и, в частности, финансовую политику.
2. Основой здравой финансовой политики после переустройства русской денежной системы является пересмотр нашей системы прямого и косвенного обложения и перенесение центра тяжести государственных доходов с налогов и сборов на другие источники.
3. Главными источниками государственного дохода должны быть: государственные железные дороги, государственные кредитные учреждения, капиталы казны, вложенные в промышленные предприятия, и монополии: табачная, нефтяная и элеваторная.
4. Вредная и безнравственная питейная монополия должна быть упразднена с возмещением получавшегося от нее дохода равномерной раскладкой соответственной суммы на все виды имуществ и рисков по введении всеобщего обязательного государственного страхования.
5. На первый план должно быть поставлено постепенное погашение нашего внешнего долга, достижимое единственно путем улучшения нашего торгового и расчетного баланса при совершенном прекращении всяких дальнейших займов и привлечения иностранных капиталов»1.
П
рограмма С. Ф. Шарапова и современная Россия
То положение, в котором находилась Россия 100 лет назад, имеет много общего с положением нынешней России, получившей невразумительное название «Россий1
Шарапов С. Ф. Финансовое возрождение России (Доклад, прочитанный в заседании Русского собрания в Петербурге 9 марта 1908 г.). // Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 236–237. Курсив мой. – В. К.
153
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
ская Федерация». Сходство не случайное: тогда Россия вопреки воле русского народа двигалась по пути капитализма; и сегодня ее опять загоняют в эту же самую колею, ведущую к обрыву. Мне как экономисту особенно бросаются в глаза такие общие моменты, как:
– засилье иностранного капитала в российской экономике,
– быстро растущий внешний долг страны,
– сильная зависимость государственного бюджета и всей экономики от внешнего рынка и игр спекулянтов на мировом рынке,
– испытываемый отечественными предприятиями постоянный денежный голод,
– высокие процентные ставки по кредитам,
– растущая социально-имущественная дифференциация общества,
– паразитизм и космополитизм нашей государственной бюрократии,
– процветающая коррупция и казнокрадство,
– усиливающееся отставание российской экономики от западной экономики,
– неразвитость экономической инфраструктуры,
– бедственное положение сельского хозяйства, грозящее стране голодом;
– отсутствие развитой промышленности,
– неготовность экономики к ведению серьезной войны и т. д.
Достаточно сходна и геополитическая ситуация той и нынешней России. Шарапов писал в начале 1908 г.: «Огромная, свежая и живая страна с талантливым и трудолюбивым народом дошла до положения жалкого паралитика, прикованного к своему одру, и то бессильно на нем мечущегося, то не подающего признаков жизни. А между тем со всех сторон собираются тучи, готовят154
В. Ю. Катасонов
ся величайшие, быть может, за всю нашу историю испытания. России придется отстаивать и от пробуждающегося Желтого Востока, и от фанатизуемого все более и более ислама, и от своих мнимых западных друзей не только свою целость и независимость, но, быть может, и самое свое существование»1. Характеристика внешнего окружения России, данная Шараповым, полностью соответствует реалиям XXI века.
В каком-то смысле сегодня экономическая и политическая ситуация в России и вокруг России даже более катастрофическая, чем во времена С. Шарапова.
Во-первых, сегодня мы имеем не Россию в границах 1914 г., а лишь ее кусок, называемый «Российской Федерацией». Значительная часть некогда громадного континента под названием «Российская Империя» уже 20 лет числится «ближним зарубежьем». Потери с экономической точки зрения громадные. Уже не приходится говорить о потерях нравственных, гуманитарных, геополитических.
Во-вторых, в своей массе население России в начале прошлого века было сельским, связанным с землей и сохранявшим православное мировоззрение и православный образ жизни. Это был духовный фундамент, на котором легче было возрождать и укреплять российскую государственность. Сегодня такого фундамента нет (хотя большая часть населения себя позиционирует как «православное», однако это Православие чисто номинальное).
В-третьих, разрушение духовно-религиозного фундамента русского общества сопровождалось также разрушением монархического устройства государства. Сегодняшнее государство с его парламентарно-демократическим устройством несравненно слабее, чем даже самодержавие, ограниченное Манифестом 17 октября 1905 г.
1 Там же. – С. 238.
155
С. Ф. Шарапов: программа выхода Росс сс ии из кризиса
В-четвертых, тогдашняя Россия не имела такого богатого экономического наследия, которое получила нынешняя Российская Федерация от своего предшественника – Советского Союза. Худо ли бедно, но тогдашняя Россия что-то производила. Сегодняшняя Россия занимается проеданием и доеданием того, что ей досталось от СССР. Осталась лишь нефтяная и газовая «труба». Иначе говоря, колониальный характер отечественной экономики значительно усилился по сравнению с началом ХХ века.
В-пятых, сегодняшнее геополитическое положение России еще менее устойчивое, чем во времена С. Шарапова. И тогда Запад был настроен агрессивно в отношении России, но в те времена основной движущей силой западного империализма была борьба за рынки, стремление обогащения капиталистической олигархии. Сегодня основной движущей силой западного империализма является борьба за выживание (и одновременно за установление глобального господства). Иначе говоря, агрессивность Запада в целом (и в отношении России в том числе) за последнее столетие существенно возросла.
Безусловно, идеями С. Ф. Шарапова для возрождения современной России пользоваться следует. Но при этом чувствовать и понимать, в чем отличие и в чем сходство России начала ХХ века и России начала XXI века. Вполне вероятно, что какие-то положения и тем более детали программы С. Шарапова к сегодняшней России не применимы. Например, положения, касающиеся совершенствования государственного устройства страны. Шарапов предлагал модель, которую мы условно назвали «народной монархией». Эта модель опиралась на существовавшее тогда самодержавие, общинное устройство сельской жизни, земское
156
В. Ю. Катасонов
самоуправление и т. п. Сегодня ничего этого нет. А вот в сфере экономики многие идеи Шарапова сохраняют свою актуальность.
Глава 3. С. Шарапов об и ностранных капиталах
О
б иностранных капиталах: лукавство С. Витте и правда С. Шарапова
В предыдущей главе мы уже затронули вопрос о двух сторонах «медали», называемой российской экономикой последних десятилетий существования Российской Империи. Начавшийся предвоенный экономический «бум» в стране был в значительной степени искусственным, он обеспечивался не внутренними, а внешними источниками, а именно: займами, кредитами и прямыми инвестициями, которые притекали в России с Запада. Процесс притока иностранного капитала в российскую экономику был обусловлен как глобальными причинами, так и причинами внутреннего порядка.
Глобальные причины – вступление западных стран в высшую стадию своего капиталистического развития – монополистический капитализм, или империализм. Это качественное изменение западного капитализма достаточно хорошо показано в работе В. И. Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма» (1916 г.). По сути, она представляет собой добротный конспект десятков лучших зарубежных и отечественных работ по проблемам капитализма и обобщение выводов, сделанных авто157
С. Шарапов об иностранных капиталах
рами этих работ1. Переход капитализма в высшую стадию развития – монополистический капитализм – стал осуществляться в 80–90-е гг. XIX века и сопровождался усилением внешней агрессивности западных стран. Завершался территориальный раздел мира, начиналась борьба за его передел. Западному капитализму стало тесно в рамках национальных границ, он стал искать новые рынки сбыта товаров, источники сырья, сферы приложения капитала. Борьба за раздел и передел мира велась всеми дозволенными и недозволенными средствами – дипломатическими, военными, экономическими. Важнейшим экономическим средством борьбы стал экспорт капитала – в виде займов, кредитов, прямых инвестиций. А объектом межимпериалистического соперничества стали не только страны Африки и Азии, но также Россия. Последнюю Запад рассматривал как страну экономически отсталую, но в то же время богатую природными ресурсами, имеющую достаточно емкий внутренний рынок и относительно дешевую рабочую силу.
Для проникновения в другие страны западный капитал активно опирался на «пятую колонну» внутри захватываемых стран. Социальной опорой западного капитала выступала компрадорская буржуазия, которая сколачивала себе капитал за счет «оказания услуг» западному капиталу. Такая поддержка и есть главная причина внутреннего порядка. Наиболее крупной и влиятельной фигурой среди тех, кто оказывал внутри страны содействие проникновению иностранного капитала, был С. Ю. Витте. Он был быстро выдвинут на ключевые государственные должности, прежде всего, – на пост министра финансов.
1 Согласно последним данным, к работе Ленина приложил руку будущий советский академик-историк М. Н. Покровский. Он провел редактирование работы и придал ей форму легко усваиваемого популярного очерка.
158
В. Ю. Катасонов
Следует отметить, что свое содействие продвижению иностранного капитала в Россию Витте осуществ-лял очень целеустремленно и последовательно, а для прикрытия истинных целей своей политики прикрывался различной демагогией, трескучей риторикой и ссылками на разного рода «научные теории», заимствованные на Западе. Витте даже пытался выдавать себя за «патриота», «монархиста», «государственника».
Например, Витте выступал за индустриализацию России. Трудно не согласиться с целым рядом оценок Витте о промышленном отставании России от Запада и его выводами о необходимости ускоренного промышленного развития страны. Более того, он был против эволюционного капиталистического развития промышленности, поскольку на это требовалось слишком много времени. Россия безнадежно отстала бы от Запада. Витте, выражаясь современным языком, выступал за активную государственную промышленную политику. Правда, позиция Витте отличалась от позиции русских патриотов, которые также выступали за индустриализацию России и считали, что она позволит превратить ее в «самодостаточную» страну, не зависящую от «королей биржи». Витте считал, что индустриализация должна помочь российским компаниям выйти на внешние рынки и включиться в конкурентную борьбу, раздел и передел международных рынков и сфер влияния. Другими словами, Россия, по словам Витте, должна стать индустриальной империалистической страной наподобие Америки или Англии.
Трудно было не согласиться с некоторыми мерами, которые предпринимало финансовое ведомство под руководством Сергея Юльевича. В частности, оно проводило политику последовательной защиты внутреннего рынка от иностранных промышленных товаров. Боль159
С. Шарапов об иностранных капиталах
шие средства выделялись из бюджета Российской Империи для строительства железных дорог, что должно было способствовать промышленному развитию России. Большая часть российской прессы называла Витте «великим реформатором», сравнивая его с Петром I. Нередки были также адресованные Витте эпитеты: «государственник», «патриот» и даже «русский националист».
Но на самом деле за внешне декларируемой Витте политикой ускоренного промышленного развития России скрывалась другая, не афишируемая политика.
Во-первых, экономическая политика Витте, будучи ориентированной на внешнюю экспансию российских компаний, создавала серьезные политические риски для России. Сегодня, например, не вызывает сомнения то, что экономическая политика С. Витте спровоцировала военное столкновение России с Японией в 1904 г.1 Свой вклад С. Витте внес в обострение российско-германских отношений и втягивание России в Антанту, а затем и Первую мировую войну.
Во-вторых, ориентация на использование иностранного капитала вела к закабалению России иностранным капиталом – мировыми ростовщиками и «королями биржи».
Мы уже говорили (и еще будем говорить) о главной «заслуге» Витте перед Россией – навязывании ей золотого рубля. Другая «заслуга» Витте – резкое усиление с его приходом в правительство зависимости России от иностранного капитала. Кстати, за период с 1800 по 1861 г. иностранные вложения в российские предприятия составили весьма скромную величину – 232 млн. руб. После перехода России на золотую валюту они достигли к 1914 г. 2243 млн. руб.2
1 См., например: Кремлев С. Россия и Япония: стравить! – М., 2005.
2 Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX в. Проблемы торгово-промышленной политики. – Л., 1981.
160
В. Ю. Катасонов
По сути, все основные направления экономиче-ской политики Витте были в итоге ориентированы именно на то, чтобы обеспечить массовое привлечение иностранного капитала в Россию. Выражаясь современным языком, Витте делал все возможное для того, чтобы обеспечить в России «инвестиционный климат» для иностранных капиталистов. Золотой рубль был гарантией для иностранных инвесторов, что они не понесут убытков от падения курса российской денежной единицы при выводе своих прибылей из России. Введение золотого рубля немедленно привело к резкому росту притока иностранного капитала как в виде займов и кредитов, так и в виде прямых инвестиций.
Точно так же активное строительство железных дорог было выгодно иностранным инвесторам.
Во-первых, они предоставляли займы и кредиты на строительство, участвовали в работах в качестве подрядчиков, получая щедрые казенные заказы. Шарапов писал: «Прежде всего, бросается в глаза, что главные у нас иностранные дела основываются в качестве поставщиков казны»1.
Во-вторых, железные дороги обеспечивали более эффективное функционирование иностранных предприятий, которым надо было вывозить свою продукцию на мировой рынок.
Многие русские люди, даже далекие от экономики и финансов, прекрасно понимали опасность иностранных инвестиций в промышленность и другие отрасли российской экономики. Поэтому Витте для проведения своей политики привлечения «капиталистических варягов» в Россию необходимо было как-то ее обосновать. В своих выступлениях, статьях, а также фундаментальной работе «Конспект лекций о народном и государ1
Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 182.
161
С. Шарапов об иностранных капиталах
ственном хозяйстве»1 он доказывал, что без привлечения иностранных капиталов России не удастся стать передовой в экономическом отношении страной. Одновременно он утверждал, что иностранные капиталы независимости нашей страны не угрожают. При этом Витте ссылался на опыт стран Запада: «Подобные опасения высказывались у нас еще со времен Петра Великого, но государи русские с ними никогда не считались, и история вполне оправдала их прозорливость… Привлечением иностранного капитала создали свое промышленное могущество все передовые ныне страны – Англия, Германия, Соединенные Штаты Америки…»2. По некоторым данным, Витте активно использовал этот аргумент в беседах с императором Николаем II, который высказывал серьезные сомнения в необходимости опираться на иностранный капитал. Например, современный исследователь С. Г. Мартынов пишет: «Для убеждения царя Витте ссылался на пример Англии и США, добившихся создания промышленности с помощью иностранных капиталов, утверждая, что прилив чужих сбережений не отразится на национальном характере русской промышленности, ибо Россия как страна, обладающая громадной политической силой и могуществом, способна будет их ассимилировать»3.
Также Витте апеллирует к историческому опыту России. «Подтверждение своей позиции, – пишет современный исследователь творческого наследия С. Витте Н. Фигуровская, – он находил и в историческом про1
Первое издание этой работы вышло в Санкт-Петербурге в 1912 г. Современное издание: Витте С. Ю. Конспект лекций о народном и государственном хозяйстве. – М., 1997.
2 Цит. по: Тимофеева А. А. История предпринимательства в России / Учебное пособие. – М., 2011.
3 Мартынов С. Г. Гл. 5. Денежно-кредитная политика С. Ю. Витте // Государство и экономика: система Витте //. – СПб., 2002.
162
В. Ю. Катасонов
шлом экономической жизни самой России, говоря, что мы сами поглотили уже иностранного капитала, явившегося нам в виде знаний, орудий труда, денег, ассимилировали совершенно стольких иностранцев, пришедших в качестве мастеров, хозяев предприятий, военных, учителей, что странно даже упоминать о какой-то опасности для русской самобытности от ищущих у нас заработка иностранцев и иностранных капиталов. Важным аргументом выступало то, что значительная часть капиталов поступает в ресурсы страны. Залогом безопасности привлечения иностранных капиталов является величие страны»1.
Витте, как и окружавшие его либеральные профессора, любил говорить, что иностранные капиталы приносят в страну «знания», «технологии», «опыт», «оказывают услуги». Естественно, за это иностранные инвесторы вправе получать вознаграждение. Вот такая нехитрая «теория» иностранных инвестиций.
В работе «Иностранные капиталы и наша финансовая политика» (1899) С. Ф. Шарапов полемизирует с Витте по вопросу иностранных инвестиций (хотя имени его не упоминает). Сергей Федорович не оспаривает того факта, что в Россию приезжали много иностранцев как с капиталом, так и без капитала и участвовали в нашем экономическом строительстве. Особенно много было немцев-колонистов, которых Екатерина II вызвала из Германии для освоения российских просторов. Действительно, многие иностранцы ассимилировались, становились гражданами Государства Российского, верно служили Царю и Отечеству, вносили вклад в экономическое развитие нашей страны.
1 Фигуровская Н. Взгляды С. Ю. Витте на государственное хозяйство // Экономист. – 2008. – № 10.
163
С. Шарапов об иностранных капиталах
Но во второй половине XIX века ситуация изменилась. Шарапов отмечает, что раньше под «иностранцами» понимались вполне конкретные живые люди, которые представляли сами себя и работали также на себя. Часто приезжали с семьями и, в конце концов, оставались в России навсегда. В настоящее же время «иностранцы» стали появляться в виде совершенно анонимных акционерных обществ, за которыми не было видно их истинных хозяев; эти общества представляли в России совершенно номинальные фигуры, которые были связаны со своими хозяевами – главными акционерами, находившимися в Лондоне, Париже или Берлине. Очевидно, что ни хозяева обществ, ни номинальные их представители даже не мыслили о том, чтобы «ассимилироваться» в России. Тем более что «фатерлянд» для приезжающих в Россию иностранных граждан стал ближе благодаря развитию средств транспорта и связи. Вот что писал по этому поводу Шарапов: «Так было в России еще недавно (речь идет об иностранцах, которые ассимилировались в России. – В. К.). Мы так к этому привыкли, что совершенно не заметили неожиданной перемены. А перемена произошла огромная. Наступила эпоха железных дорог, телеграфов, неслыханной ранее быстроты сообщений, широкого развития спекуляции, водворилось царство биржи, синдикатов, земельная собственность мобилизовалась, личность уступает место анонимному обществу, страшной силе соединенного капитала. Европейцы почти все очень обогнали нас на этом поприще. Но обогнали не столько техникой или лучшими качествами – обогнали, прежде всего, лучшей организацией, более крепкой общественностью, лучшим государственно-экономическим механизмом. Положение иностранца у нас совершенно изменилось. С одной стороны, наше общество как будто потеряло свою пере164
В. Ю. Катасонов
варивающую способность, с другой – самая ассимиляция стала для иностранца совершенно ненужной»1.
Далее Шарапов пишет о том, что любое иностранное предприятие в России становится кусочком чужой страны на территории нашей страны. Взять, например, современного немца в России: «Если он ведет крупное дело, это уже не русское, а чисто немецкое дело. Потрудитесь зайти (если пустят) на любой немецкий завод в Петербурге или Москве. Администрация немецкая, делопроизводство немецкое, разговор немецкий, интересы немецкие и самая неразрывная, самая тесная связь с Германией как с метрополией. Территория завода – это завоеванная капиталом и почти отчужденная немцами территория. Это только номинально Россия. Русские рабочие здесь только чернорабочие, и Россия от фирмы имеет только налоги да скудную поденную плату рабочим.
Возьмите Бухару и нашу там колонию – Новую Бухару. Разве, например, дело там любой крупной русской фирмы, вроде Большой Ярославской Мануфактуры, бухарское дело? Это настоящий уголок Русской земли, хотя номинально и во владении Бухарского эмира. В этом же роде совершенно и иностранные у нас крупные акционерные предприятия. Россия, разумеется, чуточку посильнее Бухары и рядом с немецкою и вообще иностранною промышленностью еще может выдвинуть свою, но… надолго ли? Ведь иностранная у нас промышленность растет гигантскими шагами, ведь иностранцы имеют явную тенденцию выплачивать и высаживать все русское и притом из самых лучших дел…»2.
Чуть ниже Шарапов еще раз возвращается к мифу об «ассимиляции» в России иностранцев, созданному
1 Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 179–180.
2 Там же. – С. 180.
165
С. Шарапов об иностранных капиталах
Витте и его сторонниками: «Ведь это все фантазия, чтобы иностранный капиталист, сидящий преимущественно за границей и имеющий у нас только своих приказчиков, ассимилировался с нами, становился русским. Давно прошли эти времена!»1. Немного ниже он отмечает, что истинные хозяева иностранных предприятий, капиталисты в нашу страну и нос не суют, решая все вопросы по России в своих конторах в Лондоне, Амстердаме, Брюсселе и Берлине: «…сейчас мы можем указать на правление Московской или Ташкентской конки, заседающее в Брюсселе, общество разработки каменной соли в Амстердаме, на правление общества каменноугольных копей гр. Ренара, орудующее из Берлина, или на правление бывших Тагиевских промыслов в Баку, сидящее в Лондоне…»2.
Справедливости ради следует признать, что в России во времена Шарапова среди русских патриотов, выступавших против засилья иностранного капитала, выделялась небольшая группа с особым мнением. Это были германофилы, которые считали, что если привлечение иностранного капитала нельзя свести сразу к нулю, то лучше ориентироваться на капитал немецкий, который принесет России меньший ущерб. Отчасти сторонники такой точки зрения исходили из того, что немцы все-таки более склонны к ассимиляции, чем прочие иностранцы. К тому же Германия как страна технически передовая могла дать что-то полезное России для ускорения ее технического развития. Например, такой точки зрения придерживался известный государственный деятель П. Н. Дурново. В своей записке императору Николаю II в начале 1914 г. он писал о необходимости резкого политического и экономиче1
Там же. – С. 184.
2 Там же. – С. 195.
166
В. Ю. Катасонов
ского разворота России в сторону Германии для того, чтобы избежать войны: «Что касается немецкого засилья в области нашей экономической жизни… Россия слишком бедна капиталами и промышленной предприимчивостью, чтобы могла обойтись без широкого притока иностранных капиталов. Поэтому известная зависимость от того или другого иностранного капитала неизбежна для нас до тех пор, пока промышленная предприимчивость и материальные средства русского населения не разовьются настолько, что дадут возможность отказаться от услуг иностранных предпринимателей… Но пока мы в них нуждаемся, немецкий капитал выгоднее для нас, чем всякий другой. Прежде всего, этот капитал из всех наиболее дешевый как довольствующийся наименьшим процентом предпринимательской прибыли… Мало того, значительная часть прибылей, получаемых на вложенные в русскую промышленность германские капиталы, и вовсе не уходит; в отличие от английских и французских капиталистов германские капиталисты и сами со своими капиталами приезжают в Россию. Англичане и французы сидят себе за границей, до последней копейки выбирая из России вырабатываемые их предприятиями барыши. Напротив того, немцы-предприниматели подолгу проживают в России и быстро русеют. Кто не видел, например, французов и англичан, чуть ли не всю жизнь проживающих в России и ни слова по-русски не говорящих? Напротив того, много ли видно в России немцев, которые хотя бы с акцентом, но все же не объяснялись бы по-русски?»1.
Что можно сказать по поводу подобной точки зрения?
1 Цит. по: Кремлев С. Россия и Германия: стравить! От Версаля Вильгельма до Версаля Вильсона. Новый взгляд на старую войну. – М., 2003. – С. 148.
167
С. Шарапов об иностранных капиталах
Во-первых, очевидно, что П. Дурново не знаком с экономическим учением С. Шарапова. В противном случае он, наверное, воздержался бы от утверждения, что Россия «бедна капиталами». Россия могла бы самостоятельно удовлетворить свои потребности в капитале, осуществляя выдачу государственных кредитов в виде «мнимых» капиталов под соответствующие проекты. Впрочем, следует учесть, что Дурново не был экономистом.
Во-вторых, утверждение Дурново о склонности немцев к русификации и ассимиляции не совпадает с точкой зрения Шарапова. Вероятно, все-таки представления Дурново отражают ту ситуацию, которая была в России XIX века. В ХХ веке немцы также (подобно англичанам и французам) начали чувствовать себя в России как иностранцы. Дурново также идеализирует немцев, говоря, что они могут довольствоваться меньшей нормой прибыли, чем французские или английские инвесторы. В условиях международной конкуренции выживают лишь те, которые получают наибольшую прибыль.
В-третьих, Дурново прав, что с политической точки зрения России было бы лучше опираться на германский капитал, а не на французский или английский, с помощью которого нашу страну втягивали в войну против Германии. Вместе с тем на момент, когда Дурново писал свою записку, немецкий капитал в общем объеме накопленных прямых инвестиций в российскую экономику (начало 1914 г.) занимал весьма скромное место – лишь 20%1.
В значительной степени «перекосы» в географии иностранных инвестиций в российскую экономику
1 Доли других стран были равны (%): Франция – 31; Великобритания – 24; Бельгия – 15; США – 5. См.: Бобович И. М., Семенов А. А. История экономики. Учебник. – М., 2002. – С. 229.
168
В. Ю. Катасонов
создавались агентами мировых ростовщиков, которые готовили Россию к противостоянию с Германией. Главный из этих агентов – С. Витте – делал все возможное для того, чтобы обострить торгово-экономические отношения России с Германией1.
«Выгоды» России
от иностранных инвестиций
Высказывает Шарапов и свое мнение о тезисе, что доходы от иностранных инвестиций – плата за предоставление «знаний», «опыта», «техники» и «услуг».
Во-первых, большинство тех отраслей и производств, куда приходят иностранные компании, не относятся к разряду «передовых» и «наукоемких» и в особо сложной технике не нуждаются. Более того, в техническом отношении некоторые отечественные производства, как отмечает Сергей Федорович, выше по техническому уровню, чем западные. Шарапов перечисляет, какие производства захватывают иностранцы в первую очередь: соль, уголь, нефть, рельсы для железных дорог. Он пишет: «Идет постройка железных дорог, нужны рельсы, паровозы, все это обеспечено казенными заказами, и вот готов, ждет иностранец. Открывается винная монополия, требующая массу стекла и пробки. Опять иностранец, ибо здесь обеспеченный казенный заказ, который совершенно так же мог бы быть выполнен нашими заводами, будь у них оборотный капитал. Дальше: захватывается соль, уголь, нефть. Приносят ли здесь иностранцы что-либо новое, учат нас чему-нибудь? Увы!.. Затем иностранцы
1 См.: Фомин С. Банкиры начинают и выигрывают // Правая.ру (Интернет).
169
С. Шарапов об иностранных капиталах
овладели конками почти во всех главных городах. Надеюсь, что эта наука невысокого качества»1.
В ряде отраслей, как отмечает Шарапов, наоборот, иностранцы получали от нас передовые технологии. Например, в нефтяной и текстильной промышленности: «В Баку не мы учились у иностранцев, – техника бурения и добычи нефти там на огромной высоте, – там иностранцы – ученики наши, там они пришли на готовое… Теперь их капиталы направились на устройство прядилен и ткацких. Вы думаете, что здесь будет внесено что-нибудь новое в смысле техники..? Увы! Наша русская техника по прядению и ткачеству стоит ничуть не ниже, а в красильном деле даже выше иностранной»2.
Западные инвесторы не собираются создавать в России «продвинутые» отрасли промышленности: станкостроение, автомобильную и авиастроительную промышленность, химию, другие отрасли высокого «передела». Зачем создавать конкуренцию своим же предприятиям в Западной Европе и Северной Америке? Их интересует в России лишь добыча полезных ископаемых, эксплуатация других природных ресурсов. В это время западный капитализм начинает входить в стадию империализма. Начинается борьба Англии, Франции, Германии, Соединенных Штатов, других стран западной цивилизации за окончательный раздел и передел мира, в том числе источников сырья. Кстати, в 1884 г. ведущими странами мира был принят «Акт Берлинской конференции». Этот документ закреплял принцип «эффективной оккупации». Смысл этого принципа прост: если страна, обладающая сырьевыми ресурсами, не имеет достаточных технических средств для эффективной добычи ресурсов на своей территории,
1 Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 183.
2 Там же. – С. 183.
170
В. Ю. Катасонов
она должна допускать на свою территорию компании других стран. Правда, указанный Акт не имел статуса международно-правового документа, а представлял собой некую «декларацию о намерениях» западных стран. Причем в тот момент в фокусе интересов западных стран была Африка. Но принцип «эффективной оккупации» негласно стал проводиться Западом и в отношении России.
Во-вторых, никаких «услуг» иностранцы со своими капиталами нам не оказывают. Шарапов, развенчивая этот миф, пишет, что из России за границу уходят не платежи за «услуги», а проценты, которые начисляются на гигантский внешний долг России: «Ни о каких услугах иностранцев и речи быть не может. Это не обмен услуг, а обязательная уплата долга. Русская земля, русский народ расплачивается своею недвижимостью, своими богатствами за бесхозяйность нашей экономической политики последнего сорокалетия (с либерального тарифа 1857 г.). Но… заметьте это: расплачивается, должая вновь, и притом в страшной степени…»1.
Как только отрасль или производство попадает под контроль иностранного капитала, он организует трест или синдикат (разновидности монополий). Вслед за этим происходит взвинчивание цен на соответствующие товары, которые иностранные фирмы реализуют тут же на российском рынке. Иностранцы получают бешеные прибыли, какие русским промышленникам и не снились. Шарапов иронизирует: «Приносят ли здесь иностранцы что-либо новое, учат нас чему-нибудь? Увы! Они учат нас одному: как устраивать тресты и синдикаты, захватывать монополию и поднимать цены. Не успели каменноугольные копи попасть в иностранные руки, уже казенные железные дороги переплачи1
Шарапов С. Ф. Росия будущего. – С. 187.
171
С. Шарапов об иностранных капиталах
вают на первых же поставках угля сотни тысяч. В Баку они…сразу, с первых же дней страшно подняли цены. В первые 10 месяцев главная английская компания выдала своим акционерам 43% дивиденда. Сколько же получил заработка русский народ? Об этом легко составить понятие, если мы обратимся к цифрам: промыслы Тагиева на Биби-Эйбате, дававшие около 40 млн. пудов нефти в год, занимали всего 150 человек мастеров и рабочих»1.
Хорошо известно, что в России перед Первой мировой войной существовало множество синдикатов, т. е. таких объединений капиталистов, которые на территории нашей страны организовывали совместную сбытовую деятельность, естественно, на основе монопольных цен. Хотя вывески у синдикатов были русскими («Прод-уголь», «Продамет», «Гвоздь», «Медь», «Продвагон» и т. д.), за вывесками скрывался иностранный капитал. В частности, российская экономика была поставлена в зависимость от английского угля, причем реализуемого по монопольно высоким ценам. Приведем сообщение начальника Харьковско-Николаевской железной дороги В. Н. Волкова, который отмечал: «Все попытки Комиссии по поставке каменного угля для казенных железных дорог в 1906 г., чтобы добиться понижения цен, ни к чему не привели вследствие существования синдиката (Генеральное Общество «Продуголь» контролировало 44% добываемого в Донецке угля. – В. К.), который нормировал цены. Синдикат, фактически существующий и руководимый из Парижа и Брюсселя, настолько широко организован, что те немногие, которые остались самостоятельными, в борьбе с синдикатами бессильны и никакой роли не играют»2.
1 Там же. – С. 183.
2 ЦГИА. – Ф. 273. Оп. 9. Д. 3502. Л. 10-11. Цит. по: Клепов А. Современный путь эффективного грабежа // Проза.ру (Интернет).
172
В. Ю. Катасонов
Таким образом, иностранные инвесторы ничего в Россию не приносят, а только из нее уносят. Однако отечественные финансовые «теоретики» этого либо не понимают, либо проявляют заведомую недобросовестность, когда говорят о «положительном влиянии» иностранных капиталов на российскую экономику: «…только величайшая наивность наших финансистов или прямая, заведомая недобросовестность может предполагать, что в крупных, миллионных предприятиях, основываемых на иностранные капиталы, есть что-нибудь, кроме самого обыкновенная снимания сливок, самого обыкновенного промышленного хищничества, где русский народ играет совершенно ту же роль, что индусы, китайцы, негры. Недаром же Екатеринославская губерния называется довольно откровенно Белым Конго»1.
Шарапов отнюдь не идеализирует отечественных промышленников, которые также умеют драть семь шкур с работников и «снимать сливки». Но российские предприниматели свои прибыли оставляют на родине, создавая новые производства или даже занимаясь благотворительностью. Иностранцы все заработанное вывозят за пределы страны, оставляя после себя лишь истощенные недра и вырубленные леса: «Положим, снимать сливки умеют хорошо и наши промышленные тузы. Но, не будучи вовсе защитником нашей мануфактурной промышленности, все же приходится признать, что от этих русских тузов остается родине хоть что-нибудь: ряд клиник на Девичьем Поле в Москве, пожалуй, первая в мире по обстановке Третьяковская галерея, дар Пекина городу Ростову в виде будущего университета, Добровольный флот, множество весьма почтенных учебных и благотворительных учреждений. Что-то останется от иностранцев! Пока можно ожидать
1 Клепов А. Современный путь эффективного грабежа. – С. 183–184.
173
С. Шарапов об иностранных капиталах
лишь одного: опустошенных рудных и угольных месторождений, сведенных лесов, высосанных нефтяных источников да перемытых золотоносных эфелей…»1.
А что еще приносит иностранный капитал? Картину дополняет Г. Бутми. Он отмечает в своей работе «Кабала или свобода» (1906), что иностранный капитал заинтересован в беспорядках и смуте в стране2. Так называемая «русская» революция 1905 года показала: беспорядки ведут к разорению и без того слабых российских предприятий, и иностранцы прибирают такие предприятия к рукам. «Враги наши, – пишет Бутми, – объединились. Они знают, чего хотят. Беспорядки и забастовки вызывают застой во всех делах. От застоя все промыслы и торговля терпят убытки. Но русские промышленники и торговцы, особенно мелкие, не могут выдержать этого и разоряются. Иудейские же и заграничные фабриканты и торговцы, обладая большими капиталами, могут вынести эти убытки. Поэтому беспорядки и забастовки ведут к совершенному разорению русской промышленности и русской торговли, особенно мелкой, и к переходу всех выгодных дел в руки иудеев и иностранцев, а русские люди становятся их батраками. Бакинские беспорядки уничтожили мелких нефтепромышленников. Все нефтяное дело сосредоточивается в руках крупных англо-иудейских фирм. Теперь они хотят разорения русского земледе1
Там же. – С. 184.
2 Согласно данным других исследователей, иностранный капитал не только был заинтересован в российской смуте, но также вносил свой практический вклад в ее создание. См., например: Стариков Н. Кто убил Российскую Империю? Главная тайна ХХ века. – М., 2006; Сикорский Е. А. Деньги на революцию: 1903–1920 г. Факты. Версии. Размышления. 2-е изд., доп. и перераб. – Смоленск, 2004; Мультатули П. В. Строго посещает Господь нас гневом Своим. Император Николай II и революция 1905–1907 гг. – СПб., 2003.
174
В. Ю. Катасонов
лия, русской промышленности и торговли, чтобы захватить все в свои руки…»1.
Шарапов с болью в сердце констатирует, что вся Россия сегодня опутана сетью иностранных предприятий и контор. Даже в первопрестольной Москве в глазах рябит от иностранных вывесок: «Москва – центр России. Многим из нас приходилось ездить по Мясницкой. Много там русских вывесок? Много у нас в Москве русских механических заводов? Чьи пивоваренные, машиностроительные заводы и склады? Я знаю, что могут указать Ильинку и Варварку, но только уж придется прищуриться или отвернуться, когда мы будем проезжать мимо некоторых амбаров… А потом можно проехать в Петербург, в Лодзь, в Варшаву, в Киев, побывать в районах каменноугольном, металлургическом, нефтяном, заглянуть во Владивосток, в сибирскую тайгу…»2.
С
. Шарапов о причинах
российской «неконкурентоспособности»
Возникает вопрос: почему иностранцы оказываются почти всегда впереди русских предпринимателей – купцов и промышленников, захватывая ключевые позиции в нашем собственном доме? Шарапов называет три основные причины:
«Иностранец имеет перед нами преимущества в своем богатстве, в легкости достать на дело необходимые средства, в большей дешевизне денег где-нибудь в Бельгии или Германии, чем у нас.
1 Бутми Г. В. Кабала или свобода (Святая Русь на распутье) // Бутми Г. В. Кабала или свобода / Под ред. О. Платонова. – М., 2005. – С. 33.
2 Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 180.
175
С. Шарапов об иностранных капиталах
Иностранец имеет преимущества в техническом и коммерческом образовании.
Иностранец имеет преимущества в своем юридическом положении в России, созданном законодательством, договорами, международным правом и пр.»1.
По крайней мере, к созданию первой и третьей причин, обеспечивающих преимущества иностранцев над местными предпринимателями, приложил свою руку министр финансов С. Ю. Витте.
По поводу первой причины («преимущества в своем богатстве, в легкости достать на дело необходимые средства, в большей дешевизне денег») нами уже сказано достаточно. Повторим: введение золотого стандарта в России существенно ограничило денежную массу на внутреннем рынке, сделало деньги для российского промышленника и купца еще дороже, чем они были раньше. На Западе они были дешевле (более низкие процентные ставки по кредитам). Российские компании по этой причине были менее конкурентоспособными по сравнению с европейскими предприятиями. Нередко российские предприятия, обремененные долгами, скупались на корню иностранцами. Отметим, что иностранцы вообще мало строили новых заводов, предпочитая скупать уже построенные русским народом объекты (это очень напоминает сегодняшнюю ситуацию в Российской Федерации).
Вот как Шарапов описывает принципиальные различия в положении отечественного и иностранного предпринимателя в российской экономике с точки зрения их доступа к кредитам: «Дело открыто. Вот русское, вот рядом бельгийское или немецкое. Нужен кредит, без кредита теперь работать нельзя. К услугам отделение Государственного Банка. Вы просите креди1
Там же. – С. 185.
176
В. Ю. Катасонов
та на миллион, и отделение хорошо знает, что кредит этот вполне обеспечен. Но у него нет средств, как оно об этом прямо заявляет, и оно вам предлагает сто тысяч. Остальные девятьсот тысяч берите, откуда хотите. Ищите их у дисконтера, у ростовщика, кланяйтесь и платите процент, какой тот положит.
Бельгиец открывает себе кредит в Брюсселе или Париже, немец в Берлине, Лейпциге или Дрездене – кредит почти безграничный. Вам Государственный Банк отказал, ему даст хоть десять миллионов. Как так? Да тот же Deutsche Bank, та же Comptoir d’Escompte купит на Россию тратту1, и наш Государственный Банк обязан ее выплатить беспрекословно. Чтобы оправдать эту трассировку, закроют русским людям кредиты в десяти отделениях банка, создадут искусственное безденежье в целых областях, но в ваше отделение нужное количество “оборотных средств” переведут и у вас на глазах снабдят ими иностранца. Трассировка – это биржевой фокус, не больше. И вы, и иностранцы работаете на одни и те же деньги, и от того, что иностранец открывает новое дело, количество денег в России не увеличивается. Их, наоборот, становится все меньше и меньше по отчетам самого же Государственного нашего Банка, да это и понятно: золото, на которое иностранец покупает тратту, у нас только по счетам проходит, мы им только за наши долги расплачиваемся да убытки по расчетному балансу покрываем. “Для обращения” ничего не остается, и обращение не уве1
Тратта (от итал. tratta), или переводный вексель – финансовый документ, который составлен в строго упорядоченной форме, содержащий безусловный приказ кредитора (трассанта) заемщику (трассанту) об уплате в оговоренный срок определенной суммы денег, обозначенной в векселе, третьему лицу (ремитенту) или предъявителю векселя. Может являться одним из товарораспорядительных документов внешнеторгового контракта. – В. К.
177
С. Шарапов об иностранных капиталах
личивается. Золото проходит по счетам, является приходной статьей расчетного баланса и сейчас же уходит обратно за границу»1.
Шарапов нарисовал печальную картину. Иностранец с его «золотой» траттой (финансовым документом, удостоверяющим обеспеченность требований иностранца золотом) получает в России реальные активы, а это «золото» тут же уходит из страны, количество рублей в обращении не увеличивается, денежный голод сохраняется, российскому предпринимателю приходится идти на поклон к ростовщику.
Описываемая Шараповым ситуация имела место в конце XIX века. Сегодня на дворе XXI век, но мало что изменилось. В Россию приходят иностранные компании с капиталами, которые они получили в западных банках. Эти капиталы номинированы (выражены) в долларах США, евро, фунтах стерлингов, других иностранных валютах. Иностранные инвесторы обменивают их в Центральном банке Российской Федерации на наши рубли, причем (заметьте!) по выгодному курсу, т. к. российский рубль имеет заниженный курс (примерно в 2 раза) по отношению к основным резервным валютам Запада. Иначе говоря, иностранный инвестор скупает российские предприятия по дешевке. А российскому предпринимателю, работающему в России, зарабатывать рубли непросто, поэтому как инвестор он проигрывает иностранцу. Современный российский предприниматель, кроме того, вынужден пользоваться дорогими кредитами, поэтому он как инвестор еще раз проигрывает иностранцу. Количество валюты, притекающей в Российскую Федерацию, в последние годы примерно сравнялось с тем объемом валюты, которая утекает из страны в виде процентов и дивидендов. Та1
Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 182.
178
В. Ю. Катасонов
ким образом, иностранные инвесторы количество денег, обращающихся в российской экономике, не увеличивают, кредиты для российского инвестора по-прежнему дорогие и даже недоступные.
Шарапов также отметил, что «иностранец имеет преимущества в своем юридическом положении в России, созданном законодательством, договорами, международным правом и пр.». Вот в чем проявляются, по мнению Шарапова, эти преимущества: «Преимущества эти в промышленном и торговом отношении выражаются, во-первых, в тех конвенциях и торговых договорах, которые нами заключены с разными странами. Во-вторых, во внимательном и любезном отношении наших центральных и местных властей к основавшимся в России иностранным предпринимателям. В-третьих, в той точке опоры, которую эти господа имеют в своих консулах и вообще в дипломатическом персонале. Я вовсе не думаю обвинять здесь наших власть имущих в каком-нибудь пристрастии или послаблении иностранцам. Ни одному из наших государственных людей теперь в голову не придет предпочитать иностранца русскому только потому, что он иностранец, или хлопотать за него предпочтительно перед соотечественникам. Делается это мимовольно, скрепя сердце, иногда даже с болью в душе. Да что толку России от этой боли, раз иностранцы все-таки одолевают нас на всех пунктах и идут, куда им угодно?».
Если государство и создавало бюрократические препоны для предпринимательства, то только для отечественного. Иностранец благодаря разным «конвенциям» имел режим наибольшего благоприятствования, какой русскому и не снился: «Бельгиец или немец напишет устав, соберет общество с правлением в Брюсселе или в Берлине, и пока вы будете ходить торговаться да упра179
С. Шарапов об иностранных капиталах
шивать разрешить в вашем уставе такие-то параграфы, он уже выстроит завод. Затем ваш устав утвержден, но его еще не опубликовали в «Собрании Узаконений», а до тех пор вам Экспедиция заготовления государственных бумаг паев печатать не будет. Недавно я видел человека, проклинавшего наши канцелярские порядки, ибо попал на такой случай: деньги нужны до зарезу, товар покупается раз в год, осенью; дополнительный выпуск паев разрешен, а Экспедиция требует номер «Собрания Узаконений». А там разрешение будет напечатано месяцев через шесть… Иностранец ничего этого не знает, потому что у него в руках конвенция. Его дело заранее утверждено и благословлено…»1.
Помилуйте, скажет оппонент: какая дискриминация? – Наш промышленник и купец тоже получает все права у них в Европе! Международные конвенции о взаимном признании акционерных обществ обеспечивают полную взаимность! Шарапов с иронией пишет об этой «взаимности»: «Взаимность! Горожанин и сельский житель заключают взаимный и совершенно равноправный договор об охоте. Мужик получает святое право искать дупелей в городском саду, а в это время горожанин перестреляет всю его дичь. Любой из нас имеет бесспорное право скупить хотя бы все копи угля в Бельгии и Силезии, но пока позвольте господам бельгийцам и всем, за ними укрывающимся, попользоваться нашими бассейнами, позвольте англичанам скупить нашу нефть и поднять ей цену, так что вся русская промышленность начинает стонать… Вот какое значение имеют эти конвенции»2. Статистика того времени показывает: зарубежные инвестиции российских промышленников и купцов были очень не1
Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 181.
2 Там же. – С. 192.
180
В. Ю. Катасонов
значительны (в Китае и Персии, на Западе их почти не было). Русский предприниматель был похож на того самого мужика, который получил «святое право искать дупелей в городском саду».
Иностранные инвестиции и государственная «кормушка»
Многие исследователи русского капитализма конца XIX – XX века выделяют две главные особенности этого капитализма: а) высокую зависимость российской экономики от иностранного капитала; б) высокую степень огосударствления экономики.
Иностранные инвесторы, по крайней мере, наиболее крупные и именитые, рассматривали Россию в качестве настоящего «Эльдорадо», где можно делать большие деньги, ничем не рискуя. Для этого необходимо было иметь своих людей во власти (особенно в Министерстве финансов). А люди во власти (особенно в Министерстве финансов) обеспечивали иностранным инвесторам доступ к государственной «кормушке». А «кормушка» официально называлась «бюджетом» и составляла более 2 млрд. золотых руб. в год. Происходило сращивание государственной бюрократии и иностранного капитала на почве общей любви обеих сторон к деньгам. Первый шаг в деле создания такого «любовного союза» делали почти всегда иностранцы: в виде взятки и/или приглашения российского партнера принять участие в «совместном предприятии». Последующие шаги должен был делать российский партнер. Существовало три основных способа использования иностранцами государственной «кормушки»:
а) получение государственных заказов (подрядов);
181
С. Шарапов об иностранных капиталах
б) привлечение казенных средств в виде паев и/или кредитов в компании, где участвовали иностранцы (для приобретения основных фондов, пополнения оборотного капитала);
в) погашение из казны убытков иностранных инвесторов. В последнем случае обычно на помощь приходил Государственный банк со своими так называемыми «неуставными ссудами».
Вот как современный исследователь А. Клепов описывает государственную поддержку золотодобычи – отрасли, где иностранцы появились в 70-е гг. XIX в.: «Западные компании использовали российские государственные инвестиции для развития русских компаний, в которых они участвовали как акционеры. Это можно наглядно показать на истории крупнейшего в России Ленского золотодобывающего предприятия. В 1871 г. учредителями золотопромышленного Товарищества стали банкирский дом “И. Е. Гинзбург” и петербургское банкирское заведение “Э. М. Мейер и Ко”, которое полностью контролировал английский подданный Эдуард Мейер. Уже в 1874 г. Гинзбурги выступили в числе соучредителей Березовского золотопромышленного дела. Одним из учредителей этой организации был и П. А. Шувалов!1 Вот кто многие годы оказывал огромное влияние на “правильное” развитие золотодобыва-ющей отрасли России! С его ведома этому предприятию выдавали огромные субсидии и льготы. Среди основных держателей акций крупнейших золотодобывающих компаний – министр двора И. И. Воронцов-Дашков, свитский генерал-майор Н. О. Андельсон, компания алтайского золотопромышленного дела “В. И. Асташев и
1 Шувалов Петр Андреевич (1827–1889) – генерал-адъютант, член Государственного Совета, представитель России на Берлинском конгрессе (после Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.). – В. К.
182
В. Ю. Катасонов
Ко”. Участниками Миасского золотопромышленного дела были П. А. Шувалов и генерал-майор П. П. Дурново, московский генерал-губернатор.
Очень интересно рассмотреть учредительство “Российского золотопромышленного общества”, которое было одним из первых крупнейших акционерных предприятий в золотопромышленности. Главным учредителем общества был Санкт-Петербургский международный банк, который создал под своей эгидой влиятельную группу промышленников и финансистов. С самого начала своего существования “Российское золотопромышленное общество” развернуло бурную деятельность в Сибири для захвата приисков и золотосодержащих местностей, а также для установления финансового контроля или участия в золотопромышленных компаниях. Общество купило 2/3 паев в Забайкальском золотопромышленном товариществе, 1/3 паев у Второва, стало крупнейшим пайщиком, а потом держателем акций Ленского золотопромышленного товарищества, купило 78 паев из 100 Амгунской золотопромышленной компании. Такая активность “Российского золотопромышленного общества” наблюдалась накануне введения в России золотого стандарта. Добычу золота необходимо было строго контролировать и, как было сказано выше, не допускать резкого увеличения его добычи. Что успешно и делалось. Золотодобывающие предприятия специально разоряли. В результате наиболее крупное предприятие по добыче золота, Ленское золотопромышленное товарищество, имело убыток с 1899 по 1903 г. около трех миллионов рублей из-за повышения расходов на эксплуатацию приисков. Впервые в истории России добыча золота стала убыточной!.. И сразу это общество по указанию С. Ю. Витте поддержал Государственный банк России, открывший ему неуставной кредит в раз183
С. Шарапов об иностранных капиталах
мере 11,2 млн. руб. Вот что значит тесная связь главного акционера А. Ротштейна и министра финансов России С. Ю. Витте. Как бы ни разоряли предприятие, всегда поможет дружеская рука министра. Он финансировал проворовавшиеся предприятия»1. Стоит только напомнить, что главный акционер Ленского золотопромышленного товарищества А. Ротштейн представлял банк, который лишь по названию был русским, а фактически контролировался иностранным (немецким) капиталом. Так что Витте оказывал двойную услугу иностранцам: во-первых, разорял предприятия, принадлежавшие отечественному капиталу, готовя их в качестве «корма» для иностранных «акул»; во-вторых, покрывал убытки тех предприятий, в которых иностранцы уже обосновались.
Ранее был упомянут «неуставной кредит» Госбанка золотопромышленникам. Следует иметь в виду, что «неуставные ссуды» были обычной практикой Государственного Банка. Выдавались они терпящим крахи банкам и предприятиям на «некоммерческих» условиях, причем секретно, по особому решению министра финансов или даже Императора. Эти ссуды из «исключения» превратились в «правило»: в 1870–1880-х гг. они составляли до 50% кредитного портфеля Государственного банка. После превращения Государственного банка из коммерческого в действительно эмиссионный институт в новом уставе Госбанка были предусмотрены ограничения для выдачи «неуставных ссуд». Однако после введения золотого стандарта и начавшегося вскоре кризиса Госбанк был вынужден опять прибегать к раздаче казенных денег: в 1901 г. «чрезвычайные» ссуды составили 65 млн. руб., а в 1902 г. – более 100 млн. руб.2 Почти все спасаемые банки были полностью или частично
1 Клепов А. Витте и немецкие ордена. Ч. VIII.
2 Там же. Ч. I.
184
В. Ю. Катасонов
под контролем иностранцев. Подобная практика раздачи «спасательных ссуд» продолжалась до войны и даже до революции 1917 года.
Но главной «кормушкой» для иностранных инвесторов были, конечно, государственные заказы. Особенно в такой сфере, как железнодорожное строительство. Здесь наблюдался своеобразный кругооборот иностранного капитала: 1) деньги на железнодорожное строительство приходили в российскую казну из-за границы в виде займов за границей; 2) затем российская казна раздавала эти деньги иностранному капиталу, который поставлял для строительства путей рельсы и шпалы (а затем, после пуска дорог – паровозы и вагоны).
Рельсы составляли основную часть всех затрат на строительство. Большая часть производства металла для рельсов и самих рельсов находилась в руках компаний, контролировавшихся иностранным капиталом (нередко прикрывавшихся русскими вывесками). Предприятия с преобладанием отечественного капитала были в основном мелкими, мало конкурентоспособными, сосредотачивались на Урале. Подавляющая часть крупных предприятий по производству металла и рельсов была сосредоточена в Донецком бассейне (Южнорусский регион), в них преобладал иностранный капитал.
В учебнике «История предпринимательства в России» читаем: «Огромной была роль иностранного капитала в создании базовой по тем временам металлургической промышленности в России. На иностранные средства создается крупнейший металлургический комплекс страны – южнорусский, на который в 1913 г. приходилось 67% выплавленного в России чугуна и 60% стали. Несмотря на то, что правительство предоставило российским предпринимателям необходимые льготы, все их попытки создания здесь центра железоделатель185
С. Шарапов об иностранных капиталах
ной промышленности окончились неудачей. Без помощи иностранного капитала криворожским рудам еще долго пришлось бы мирно покоиться под черноземными полями Приднепровского края. Точно так же в металлургическом деле Донецкого бассейна пионером явился англичанин Юз. На юге России не было почти ни одного предприятия, в котором бы не участвовал иностранный капитал. Из существовавших там 18 акционерных обществ акции 16 котировались на иностранных биржах. Таким образом, можно говорить о южнорусских предприятиях как о предприятиях с почти исключительным или преобладающим участием иностранного капитала. В Южную Россию целыми массами переселялись иностранные капиталы, инженеры и рабочие, а в современную эпоху «горячки» (1898 г.) туда перевозятся из Америки целые заводы. Играя первостепенную роль в выплавке стали и чугуна, южнорусский комплекс вместе с тем включал в себя только 22 металлургических завода, тогда как всего в России в то время их насчитывалось 167. Южнорусские заводы выплавляли чугуна в среднем в 14 раз больше, чем уральские, при этом производительность труда на первых была в 5 раз выше»1.
Наиболее активный период раздачи казенных средств иностранному капиталу на железнодорожное строительство – время «царствования» Витте. При нем началась «стройка века» – сооружение Транссибирской магистрали, которую тогда называли «Великим Сибирским Путем». Первоначальная смета проекта составляла 350 млн. руб. золотом. Однако аппетиты поставщиков рельсов и других материалов росли очень быстро, цены стали вздуваться. В связи с этим приведем высказывание профессора Милютина о реальной стоимости работ: «Так,
1 Тимофеева А. А. История предпринимательства в России. Учебное пособие. Раздел 4.2. Иностранный капитал в России. – М., 2011.
186
В. Ю. Катасонов
когда для Сибирской железной дороги английские заводчики брались поставлять стальные рельсы по 75 коп. за пуд, заказ был отдан отечественному предпринимателю по 2 руб. с пуда с выдачей аванса в несколько миллионов на устройство завода. При заказах цены вообще назначались не по соображениям рынка, а единственно в видах воспособления заводам. В 1898–1900 гг., когда стоимость чугуна на заводах составляла 62–65 коп., казна платила за рельсы 1 руб. 12 коп., и в последующем, когда чугун упал в цене до 40–50 коп., цена на рельсы была повышена до 1 руб. 25 коп. Такая щедрость казны приводила к тому, что на южных заводах рельсы не для казны расценивались 85–87 коп. за пуд, а для казны – в 1 руб. 25 коп. Ежегодные переплаты казны по предметам железнодорожного оборудования достигли не менее 15 млн. руб.»1.
Фактические затраты на строительство Транссиба за период 1891–1905 гг. оказались равными 936 млн. руб. золотом, что превысило первоначальную смету в 2,7 раза. Кроме того, после Русско-японской войны пришлось исправлять «ошибку» Витте, который принял решение строить Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД) по чужой территории. По нашей территории пришлось прокладывать Амурскую железную дорогу2, на что было истрачено еще 519 млн. руб. Итого, реализация проекта Великого Сибирского Пути обошлась казне в 1455 млн. руб. золотом, что превысило первоначальную смету в 4,2 раза3. Впрочем, ино1
Цит. по: Клепов А. Витте и немецкие ордена. Ч. I. Приводя эти данные профессора Милютина, А. Клепов заключает: «Несложно подсчитать, что за время строительства Транссиба из казны мошенники украли не меньше 180 млн. руб. только за поставку чугунных рельс».
2 Строительство участка Транссиба от станции Куэнга до Хабаровска протяжением более 2000 км было начато в 1907 г. и сдано в эксплуатацию в 1915 г.
3 Клепов А. Витте и немецкие ордена.
187
С. Шарапов об иностранных капиталах
странные подрядчики и поставщики были рады подобного рода «ошибкам».
Иностранные инвестиции
и «золотая мышеловка»
Возникают законные вопросы:
Неужели нашей власти не были видны негативные последствия прихода иностранного капитала в конце XIX – начале XX века в Россию?
Разве нашей власти не было очевидно, что российский промышленник и купец оказывается в неравном положении по отношению к иностранному капиталисту?
Разве нашей власти не было ясно, что иностранец не собирается ассимилироваться в России?
С 1900 г. Россия стала переживать экономический кризис. В 1904 г. началась война с Японией. В 1905–1907 гг. в стране произошла первая «русская» революция. Так или иначе эти все события были связаны с деятельностью мировых ростовщиков и «королей биржи», которые искусно использовали инструмент иностранных инвестиций против России. Даже слепому стали видны катастрофические последствия нашествия «капиталистических варягов» в Россию после прихода в Министерство финансов С. Витте. Царь в 1903 г., наконец, отстранил Витте от руководства Министерством финансов, а фактически от управления всей российской экономикой. Но курс, заданный Витте в предыдущее десятилетие, продолжался и при его преемнике В. Н. Коковцеве1.
1 Коковцев Владимир Николаевич (1853–1943) – граф, товарищ министра финансов (1896–1902). В 1904– 1914 гг. – министр финансов России (с перерывом в 1905–1906 гг.). Одновременно в 1911–1914 гг. занимал пост председателя Совета министров. Член Государственного Совета.
188
В. Ю. Катасонов
В чем же дело? Объяснение, которое дал Шарапов, крайне просто: власти стали заложниками золотого рубля, и для поддержания золотого стандарта было необходимо обеспечивать любой ценой прилив иностранных инвестиций, которые создавали иллюзию прочности золотого рубля. Видимо, золотой рубль стал идеей-фикс для многих руководителей дореволюционной России.
Вот что по этому поводу писал Шарапов еще в 1899 г.: «Казна занимает, и много занимает. Ренту (облигации государственных займов. – В. К.) печатают, как газету, и продают ее, и по подписке, и в розницу, на всех европейских биржах, обязавшись там платить проценты золотом. Но для правильного сведения концов с концами, для верной оплаты процентов, для поддержания курса этих явных и замаскированных займов, даже вместе с добываемым сибирским золотом, недостаточно. Увеличить наш вывоз уже невозможно. Сократить ввоз не в наших средствах, мы связаны договорами. Что делать? Откуда доставать необходимое золото, чтобы не только не трогать нашего запаса, но еще чтобы оставалось кое-что для Государственного банка в подкрепление его ничтожно малой собственной кассы?
Это золото могут дать только иностранцы, которые принесут его в виде тех капиталов, что будут ими вложены в новые промышленные дела. Значит, как бы вредно ни было, с национальной точки зрения, это нашествие иностранцев и захват ими в собственность лучших наших дел и важнейших народных богатств, с точки зрения финансовой, казначейской, оно неизбежно, оно необходимо, ибо без прилива, и притом очень широкого, к нам иностранных капиталов сейчас, при существующей денежной системе, немыслимо свести концы с концами, немыслимо удержать золотое обра189
С. Шарапов об иностранных капиталах
щение. Отсюда следует, что движение к нам этих капиталов волей-неволей приходится поощрять»1.
О лукавом лозунге Витте, что иностранные капиталы нужны, мол, для индустриализации и строительства «Великой России», уже через несколько лет после введения золотого рубля никто не вспоминает. Соображение здесь чисто финансовые, а именно – поддержание курса рубля. А ведь об этом Шарапов прозорливо предупреждал еще до введения золотого рубля в совместной с П. Олем работе «Цифровой анализ расчетного баланса России за пятнадцатилетие 1881–1895 гг.»2: «В прежние времена, – говорится в моем докладе по поводу работы П. В. Оля над нашим расчетным балансом, – никому не приходило в голову, что расплачиваться с иностранцами по убыткам расчетного баланса и держать курс, какой угодно, можно самым простым путем: увеличивая внешнюю задолженность страны, расплачиваясь землями, естественными богатствами, концессиями на разные промышленные предприятия и т. д.
Честь открытия этого способа всецело принадлежит позднейшим финансовым деятелям, которые, громко провозгласив, что привлечение иностранных капиталов есть благо для России, открыли этим капиталам дорогу и обратили их сполна на текущие потребности, т. е. на утверждение равновесия в расчетном балансе»3.
Надо полагать, что С. Ю. Витте прекрасно понимал эти тонкости финансовой науки и вводил золотой
1 Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 191–192. Курсив мой. – В.К.
2 Цифровой анализ расчетного баланса России за пятнадцатилетие 1881–1895 гг. П. В. Оля и С. Ф. Шарапова. – СПб., 1896. Данная работа была недавно переиздана и содержится в следующем источнике: Витте С. Ю. Т. 3: Денежная реформа, кредит и банковская система России // Собрание сочинений и документальных материалов. В 5 т. (Памятники экономической мысли). Кн. 2. – М., 2007. – С. 623–713.
3 Там же. – С. 15.
190
В. Ю. Катасонов
рубль не ради индустриализации и строительства «Великой России», а в угоду мировым ростовщикам и «королям биржи».
Именно экономические соображения (поддержание золотого рубля) заставляют российские власти быть любезными с иностранцами, быть к ним снисходительными и предоставлять им всяческие поблажки: иностранный инвестор может принести в казну золото, а российский – нет! Вернее, российский предприниматель также теоретически может, но это может быть не очень скоро. А золото денежным властям нужно немедленно! Шарапов писал об «особом режиме» для иностранцев в России: «Отсюда же и любезность к иностранцам, и всякие им потачки и поблажки. Попробуйте, хотя бы законно, прижать иностранца. Сию минуту об этом с невозможными прикрасами разблаговестят иностранные газеты и поднимется крик: “В России варварство, в России нельзя помещать иностранных капиталов”, а этот крик равносилен падению нашего кредита, он прямо опасен для политики привлечения иностранных капиталов…»1.
Теоретически власти могут не удовлетворить заявку иностранцев на открытие ими в России своего предприятия. Но реально такого не происходило, такое могло произойти только с заявкой российского предпринимателя. Теоретически власти могли даже потребовать закрытия ранее открытого иностранцем предприятия. Но это еще более фантастическое предположение. Потому что тогда иностранцу надо будет выплатить золотом компенсацию. А на это власти никогда не пойдут, ведь в казне золота всегда не хватает! Шарапов пишет об этой стороне отношений власти и иностранных капиталистов: «Правда, правительство дает разрешение на
1 Цифровой анализ расчетного баланса России за пятнадцатилетие 1881–1895 гг. П. В. Оля и С. Ф. Шарапова. – С. 192.
191
С. Шарапов об иностранных капиталах
открытие действий данного общества в России. Правда, оно оговаривает, что во всякую минуту и без объяснения причин деятельность эту может прекратить. Но разве последнее физически возможно? Чем же мы выплатим иностранцу, которого пожелали бы удалить? На это – увы! – нет средств. Неугодно ли выплатить и удалить Ротшильда, Кокериля, Юза, Ротштейна и т. д.»1.
О том, чтобы просто удалить (или, проще говоря, выдворить) из России Ротшильда, Кокериля, Юза и Ротштейна, не прибегая ни к каким выплатам, тогда никто не мог и думать. Позднее именно такой способ вырваться из «золотой мышеловки» использовали большевики. И у них получилось. Это способ назывался «национализацией» иностранной собственности (без компенсаций собственникам), а также отказ платить по долгам дореволюционной России.
Русские патриоты и государственники в дореволюционной России прекрасно понимали, что г. Витте заманил Россию в «золотую мышеловку». Вырваться из нее было сложно, но не невозможно. И они (включая С. Шарапова) предлагали свои варианты. Но об этом далее.
О
государственном долге России (1)
Тема государственного долга проходит красной нитью почти через все произведения С. Шарапова, органически переплетаясь с темами денежного обращения, иностранных инвестиций, экономической и политической зависимости России от Запада, золотого рубля, государственного бюджета и т. п. Государственный долг бывает внутренним и внешним. Шарапов особое внимание уделил долгу внешнему. Государственный внешний
1 Там же.
192
В. Ю. Катасонов
долг – результат привлечения иностранного капитала в Россию в виде займов и кредитов (другая разновидность иностранного капитала – прямые инвестиции, т. е. участие иностранцев в капитале российских предприятий).
Наиболее полные и обобщенные данные о внешних заимствованиях дореволюционной России содержатся в работе американских экономистов Л. Пазвольского и Г. Моультона «Русский государственный долг и восстановление России»1. Эта работа появилась на свет после Первой мировой войны, была издана у нас на русском языке в 1925 г. и широко цитировалась и использовалась нашими исследователями. По их данным, между 1769 и 1914 гг. российское правительство заимствовало как внутри России, так и за рубежом около 15 млрд. руб. Примерно 40% указанной суммы было погашено в рассматриваемый период. Примечательно, что в течение большей части рассматриваемого отрезка русской истории, а именно в 1769–1886 гг. (117 лет) государственные займы России составили лишь 6% общего объема государственных заимствований, а 94% пришлось на короткий отрезок времени 1887–1914 гг. (27 лет). В абсолютных цифрах получается менее 1 млрд. руб. государственных заимствований в первый период и более 14 млрд. руб. – во второй.
Первые попытки внешних заимствований относятся к XVII веку. В 1613–1614 гг. первым царем из династии Романовых Михаилом Федоровичем были направлены посольства в Англию и Голландию с целью получения займов. Они нужны были для ликвидации последствий Смуты. Голландцы отказали нам, ответив, что сами находятся в сложном положении (недавно закончили войну). А Англия выставила ряд неприемле1
Пазвольский Л., Моультон Г. Русский государственный долг и восстановление России. – М., 1925.
193
С. Шарапов об иностранных капиталах
мых для России условий (например, снятие пошлин на ввоз товаров в Россию из Англии). В результате переговоры окончились ничем.
Первые государственные внешние заимствования Россия, согласно имеющимся источникам, осуществила в XVIII веке. Петр I хотя и «прорубил окно в Европу», однако к внешним заимствованиям относился отрицательно. К его чести Россия не заняла у Европы ни одной копейки. Первые займы были сделаны при Екатерине II. Они были необходимы для покрытия расходов на ведение ряда войн (прежде всего, с Турцией). Переговоры велись с голландскими банкирами, банкирским домом «Гопс и Ко»1. В общей сложности было сделано 20 займов, под которые Россия выпустила облигации. Общая сумма заимствований – 75 млн. гульденов, причем часть новых займов шла на погашение долгов по ранее сделанным займам. Екатерининские займы неоднократно пролонгировались и реструктуризировались. Окончательно обязательства России по ним были закрыты лишь в 1891 г., т. е. уже во времена С. Шарапова. Вступив в XIX век, Россия стала периодически прибегать к внешним заимствованиям, в основном для финансирования расходов во время ведения войн или ликвидации последствий войн. Так, при Александре I после окончания войны с Наполеоном в 1815 г. был получен заем от Голландии.
После войны с Наполеоном при дворе Александра I появился банкир Людвиг Штиглиц – по происхождению немецкий еврей, который позднее обратился в лютеранство. Он получил статус придворного банкира и, пользуясь своими связями с Ротшильдами, неоднократно получал займы в Европе. После смерти Людвига в 1843 г.
1 Этот банкирский дом еще не раз организовывал займы для России и после царствования Екатерины II (вплоть до середины XIX века).
194
В. Ю. Катасонов
эстафету придворного банкира принял сын Людвига Александр Штиглиц. Отец и сын Штиглицы в период с 1820 по 1855 г. организовали русскому правительству 13 внешних займов на общую сумму на 346 млн. руб. (по номиналу бумаг). Самые значительные займы (по 50 млн. руб.) были заключены при участии А. Л. Штиглица в период Крымской войны, в 1854 и 1855 гг. Они обошлись русскому правительству в 5,5%. Следует также упомянуть шесть 4-процентных займов, заключенных с 1840 по 1850 г. на строительство Николаевской железной дороги. Нарицательный капитал этих шести займов составил примерно 67 млн. руб.1
Конечно, в первой половине XIX века финансовые власти России крайне осторожно относились к такому средству пополнения казны, как внешние заимствования. Министр финансов Е. Ф. Канкрин, несмотря на свой консерватизм, вынужден был прибегать к займам – как внешним, так и внутренним. Читаем о Канкрине: «В 1828–1829, 1831, 1832, 1840, 1843 гг. провел заграничные займы, действительный процент по которым составил 5,42%, сумма – 92,2 млн. руб. серебром. Ежегодные выплаты по займам в министерство Канкрина были ниже, чем у его предшественников, что способствовало улучшению расчетного баланса Российской Империи»2. Последние два внешних займа пошли на строительство Николаевской железной дороги (Москва–Петербург).
Шарапов неоднократно обращал внимание на то, что при Канкрине основной упор был не на внешние,
1 Ананьич Б. В. Банкирские дома в России, 1860–1914 гг.: Очерки истории частного предпринимательства. – М., 2006. – C. 19–20.
2 Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 393. Отметим, что Е. Ф. Канкрин был министром финансов в период 1823–1844 гг. Его предшественниками были Д. А. Гурьев (1810–1823), Ф. А. Голубцов (1807–1810), А. И. Васильев (1802–1807).
195
С. Шарапов об иностранных капиталах
а на внутренние заимствования. Такие заимствования были организованы в виде:
а) привлечения средств населения на депозитные счета в государственных кредитных учреждениях;
б) выпуска казначейских процентных билетов.
Шарапов давал высокую оценку такой политике Канкрина, которая, во-первых, не создавала угрозы потери Россией своей экономической и политической независимости; во-вторых, способствовала наполнению внутреннего рынка необходимой денежной массой. Что касается первого источника внутренних заимствований, то следует отметить организацию (начиная с 1842 г.) широкой сети сберегательных касс, принимавших вклады от 50 коп. до 750 руб. Расширение при Канкрине ссудно-депозитных операций государственных учреждений позволила снизить проценты по депозитам с 5 до 4%, а по ссудам – с 6 до 5%. Что касается второго источника, то в 1831 г. были запущены в обращение билеты Государственного казначейства (так называемые «серии»), которые имели номинал 250 руб. ассигнациями и обеспечивали 4% годовых. «Серии» выпускались на срок 4 года, затем он был увеличен до 6 лет.
Депозиты оформлялись в виде вкладных листов или депозитных билетов, которые использовались наряду с ассигнациями в качестве средств обращения и платежа. Что касается казначейских процентных билетов, то в расчетах граждан с государством они могли использоваться в качестве платежных средств по номиналу, а в отношениях между частными лицами – по соглашению.
Конечно, в курсе Канкрина произошли изменения после того, как на смену Егору Францевичу пришел сначала Вронченко Федор Павлович (министр финансов в период 1844–1852 гг.), а затем Брок Петр Федорович (1852–1858 гг.). Изменения были обусловлены не только
196
В. Ю. Катасонов
субъективными причинами (финансовые взгляды Вронченко и Брока отличались от взглядов Канкрина), но и более объективными; в частности Крымской войной. В 1854 и 1855 гг., как мы отметили выше, Россия вынуждена была (при содействии А. Л. Штиглица) разместить два займа по 50 млн. руб. Это было сопоставимо с суммой внешних заимствований за двадцатилетний период нахождения Канкрина на посту министра финансов.
С приходом к власти Александра II и «молодых финансистов», как мы уже неоднократно говорили, денег в России стало меньше, чем до начала реформ. Это негативно сказывалось и на государственном бюджете. Бюджетные дефициты стали закрываться с помощью займов, причем все чаще использовались внешние государственные займы. Более чем полстолетия, прошедшие с начала финансовых реформ Александра II до начала Первой мировой войны (капиталистический период русской истории), с точки зрения внешних заимствований можно разделить на два периода:
а) до начала практической подготовки Министерства финансов к переходу на золотой рубль (первые 20–25 лет);
б) после начала такой подготовки вплоть до введения золотого рубля и начала Первой мировой войны (последующие примерно 30 лет).
Первый период русского капитализма характеризовался активным железнодорожным строительством, которое осуществлялось на деньги внешних займов. Государство либо само выступало в качестве заемщика, либо в качестве гаранта по частным займам, размещаемым на европейских денежных рынках. Впоследствии государство использовало внешние займы для выкупа железных дорог у частных владельцев, поскольку дороги были убыточными.
197
С. Шарапов об иностранных капиталах
Несмотря на большие по сравнению с эпохой Николая I внешние заимствования, они выглядели достаточно скромно на фоне тех сумм займов, которые Россия стала привлекать начиная с 1880-х гг., когда началась активная подготовка к введению золотого руб-ля. По данным уже упоминавшихся Л. Пазвольского и Г. Моультона, в 1887–1914 гг. государством было привлечено займов на общую сумму более 14 млрд. руб., причем особая «нагрузка» пришлась на пятнадцатилетний период 1887–1902 гг., когда было привлечено около 10 млрд. руб., а на период 1903–1914 гг. пришлось примерно 4 млрд. руб.
В 1880–1890-е гг. особую роль во внешних заимствованиях стали играть так называемые золотые займы – целевые займы, которые Министерство финансов Российской Империи использовало для накопления запаса «желтого металла», необходимого для введения золотого рубля. В период 1881–1897 гг. в Россию было привлечено иностранного капитала на сумму 1700 млн. руб., в том числе внешних государственных займов – на сумму 1050 млн. руб. (остальные 650 млн. руб. – иностранные инвестиции в российские предприятия)1. Большую часть получаемого по займам золота Министерство финансов передавало в Государственный банк для формирования разменного металлического фонда в обмен на кредитные билеты. Примечательно, что на облигациях золотых займов стояли номиналы, выраженные в валютах стран, которые уже ввели золотой стандарт; также стоял номинал в золотых рублях, хотя еще официального введения золотого рубля в России не было. Предъявитель таких облигаций
1 См.: Брегель Э. Я. Гл. 12. Денежно-кредитная система дореволюционной России // Денежное обращение и кредит капиталистических стран. – М., 1955. – С. 326.
198
В. Ю. Катасонов
мог получить ренту в валюте любой страны. В размещении и последующем обслуживании золотых займов активно участвовали европейские банкирские фирмы: Парижско-Нидерландский банк, Учетная контора, Лионский кредит (Франция); «Мендельсон и Ко», Берлинское торговое общество (Германия); «Братья Бэринг и Ко.» (Англия) и т. д.
Впрочем, и после введения золотого рубля финансовые власти России продолжали прибегать к золотым займам (золотым кредитам) для поддержания золотого запаса и минимального объема денежной массы во внутреннем обороте. На начало 1914 г. обязательства России по внешним золотым займам были равны 594 млн. руб., в том числе перед Францией – 431 млн. руб., Германией – 103 млн. руб., Англией – 46 млн. руб., Голландией – 8 млн. руб., другими странами – 6 млн. руб.1.
Золотые займы (кредиты) имели следующие особенности:
– они предоставлялись не в виде физического золота, а в виде валют тех стран, которые имели золотой стандарт (фунтов стерлингов, франков, марок, гульденов);
– полученные средства размещались на счетах в иностранных банках, находящихся за пределами Российской Империи;
– они предназначались исключительно для поддержания внутреннего денежного обращения в России в виде выпуска бумажных денежных знаков;
– в финансовой отчетности Государственного банка указанные средства проходили по статье «золото за рубежом».
По официальным данным, валютные заграничные запасы («золото за рубежом») составляли накануне
1 Хейфец Б. А. Кредитная история России: от Екатерины II до Путина. – М., 2001. – С. 15.
199
С. Шарапов об иностранных капиталах
Первой мировой войны следующие величины (на начало соответствующего года, млн. руб.)1: 1909 г. – 305,3; 1910 г. – 551,8; 1911 г. – 638,9; 1912 г. – 627,7; 1913 г. – 634,1; 1914 г. – 635,3.
Вероятно, определенная часть запаса «золота за рубежом» была сформирована не за счет золотых займов, а за счет иных источников. Тем не менее, есть основания полагать, что решающую роль в формировании запаса «золота за рубежом» играли иностранные займы России2.
Важным является вопрос о разделении государственных заимствований России на внутренние и внешние. Точных данных нет, есть лишь экспертные оценки. Причина в том, что процентные бумаги, которые Министерство финансов Российской Империи размещало в Европе, могли покупать также российские подданные, находящиеся за границей. Точно так же при размещении облигационных займов на внутреннем рынке бумаги могли приобретать находящиеся в России иностранцы или агенты, действовавшие по поручениям иностранцев. Более или менее точные оценки деления государственных займов на внутренние и внешние имеются лишь за 20 лет, предшествующих началу Первой мировой войны.
Данные о государственном внешнем долге России в дореволюционное время, содержащиеся в разных источниках, могут заметно не совпадать. Одни авторы включают в сумму государственного внешнего долга лишь обязательства Министерства финансов Российской Империи по размещенным за границей займам
1 Золотой запас // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 374.
2 Если сравнить величину запаса «золота за рубежом» на 1 января 1914 г. (635,3 млн. руб.) с величиной «золотых займов» России на тот же момент времени (594 млн. руб.), то мы увидим, что первая величина превышает вторую всего на 41,3 млн. руб.
200
В. Ю. Катасонов
(государственный долг в узком смысле, или долг казначейства), другие дополнительно учитывают обязательства по городским займам. Всего до начала Первой мировой войны было выпущено 159 городских займов. Задолженность по городским займам перед иностранцами на 1 января 1914 г. составила 420 млн. руб. Также могут учитываться обязательства по железнодорожным займам, гарантированным правительством Российской Империи. Накануне войны в руках иностранцев, по разным оценкам, находилось железнодорожного долга на сумму от 850 до 975 млн. руб. Наконец, свои облигации выпускали и размещали за границей государственные земельные банки. В руках иностранцев объем таких облигаций составил, по оценкам, 230 млн. руб. Также следует учитывать закладные листы Дворянского земельного банка и свидетельства Крестьянского поземельного банка, которые обращались на иностранных рынках (биржи Лондона, Парижа, Амстердама). Сумма этих обязательств накануне войны оценивается в 339 млн. руб.1
Обратимся опять к работе Л. Пазвольского и Г. Моультона. По их данным, до начала 1890-х гг. внутренние заимствования явно превалировали над внешними. В 1895 г. доля внешних займов в общем объеме государственных заимствований уже составила 30%. Далее она имела тенденцию неуклонного увеличения (%): 1899 г. – 37; 1904 г. – 46; 1909 г. – 46; 1914 г. – 482. Если выразить внешние заимствования в абсолютных цифрах, то они с 1,7 млрд. руб. в 1895 г. возросли до 4,2 млрд. руб. в 1914 г.,
1 См.: Займы // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 336–338.
2 Некоторые исследователи называют даже более высокий процент. Так, М. Антонов пишет: «Перед Первой мировой войной 55% российских ценных бумаг принадлежали иностранному капиталу» (Антонов М. Капитализму в России не бывать! – С. 583).
201
С. Шарапов об иностранных капиталах
т. е. в 2,5 раза. Еще более высокими темпами нарастали выплаты по внешнему государственному долгу. Они составили следующие суммы (млн. руб.): 1885 г. – 62; 1889 г. – 98; 1904 г. – 138; 1909 г. – 181; 1914 г. – 194. Таким образом, за два десятилетия выплаты по внешнему государственному долгу выросли более чем в 3 раза и в 1914 г. составили 48% всех выплат по государственному долгу России1. России приходилось не только выплачивать проценты по внешним займам, но также погашать основную сумму долга. Совокупные выплаты по займам оказывались большими, чем начисляемые проценты2. Обратим внимание, что обязательства по займам измерялись в золоте, а золото постоянно дорожало. Следовательно, для оплаты каждого рубля основного долга России с каждым годом приходилось вывозить на мировой рынок все больше товаров. Шарапов писал: «Не будем забывать, что по своим долгам Россия расплачивается отнюдь не золотом, а только вывозимыми продуктами своего народного труда»3.
Отметим, что западные капиталисты выкачивали из России деньги не только в виде процентов по займам и кредитам, но также в виде дивидендов от инвестиций в капиталы российских предприятий. По
1 Пазвольский Л., Моультон Г. Русский государственный долг и восстановление России. – М., 1925. – С. 22, 125. Оценки, приводимые Пазвольским и Моультоном, близки к оценкам, содержащимся в других источниках. Например, в Большой энциклопедии русского народа отмечается, что в период 1907–1913 гг. в общих расходах России по государственному долгу 45% приходилось на выплаты за границу (Займы // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 337).
2 Так, по данным А. Нечволодова, суммарные выплаты по внешним государственным займам (проценты + погашение основного долга) России составили (млн. руб.): 1897 г. – 198,0; 1898 г. – 222,9; 1899 г. – 228,5; 1900 г. – 223,2; 1901 г. – 234,5 (Нечволодов А. Д. Указ. соч. – С. 9).
3 Земля и воля … без денег. – C. 23.
202
В. Ю. Катасонов
данным расчетного баланса Российской Империи (который начал составляться с конца XIX в.), совокупные доходы иностранцев, выводившихся из страны, были равны (млн. руб.): 1897 г. – 218,5; 1898 г. – 248,2; 1899 г. – 259,1; 1900 г. – 262,7; 1901 г. – 276,31. При этом доля процентов по ссудному капиталу была доминирующей в общих доходах иностранцев; она равнялась (%): 1897 г. – 90,8; 1898 г. – 89,9; 1899 г. – 88,2; 1900 – 85,0; 1901 г. – 84,9.
Посмотрим, как выглядела ситуация накануне Первой мировой войны. Совокупные доходы иностранцев, выводившихся из России, составляли (млн. руб.)2: 1911 г. – 311,4; 1912 г. – 328,5; 1913 г. – 363,1. Вместе с тем основная часть в указанных совокупных доходах по-прежнему приходилась на проценты по займам и кредитам; эта доля составила (%): 1911 г. – 79,0; 1912 г. – 74,7; 1913 г. – 70,7.
Таким образом, можно констатировать факт явного превалирования процентов по займам и кредитам над дивидендами в общей массе прибыли, вывозимой иностранцами из России. По крайней мере, за период с 1897 г. (когда появились надежные статистические данные) до начала Первой мировой войны. Некоторые авторы объясняют это тем, что прямые иностранные инвесторы значительную часть своих инвестиционных доходов направляли на экономическое развитие России. Вряд ли можно согласиться с таким объяснением. Главная причина сложившейся пропорции – в общей струк1
Данные расчетного баланса взяты из следующего источника: Неч-володов А. Д. Указ. соч. – С. 9.
2 Золотой запас // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 375. Отметим, что в эту сумму не включены расходы по уплате текущей краткосрочной задолженности российских хозяйствующих субъектов. Они составили (млн. руб.): 1911 г. – 29,0; 1912 г. – 25,9; 1913 г. – 25,5 (Там же. – С. 375).
203
С. Шарапов об иностранных капиталах
туре вложений иностранного капитала. Сумма прямых долгов казначейства иностранцам по состоянию на начало 1914 г. была равна 3971 млн. руб. Сюда следовало бы также приплюсовать долги иностранцам1:
– по городским займам (420 млн. руб.),
– по железнодорожным займам, гарантированным правительством (от 850 до 975 млн. руб.),
– по облигациям государственных земельных банков (230 млн. руб.),
– по закладным листам земельных государственных банков, обращающимся на европейских биржах (339 млн. руб.),
– по облигациям российских акционерных обществ (256 млн. руб.).
В итоге мы получим сумму займов, находящихся в руках иностранцев, равную от 6066 до 6191 млн. руб.
По данным П. Оля, содержащимся в его работе «Иностранные капиталы в России» (1923), объем участия иностранного капитала в промышленных, страховых, кредитных, торгово-комиссионных, транспортных и городских предприятиях (прямые инвестиции) на начало 1914 г. был равен 1987 млн. руб.
Таким образом, общая сумма иностранного капитала, рассчитанная на основе приведенных выше цифр, в начале 1914 г. составила около 8 млрд. руб. Округ-ленно соотношение иностранного ссудного капитала и прямых иностранных инвестиций в российской экономике перед началом Первой мировой войны было 6 млрд. руб. к 2 млрд. руб., или 3 : 1. Эта пропорция достаточно точно совпадает с пропорцией распределения выплат иностранцам в виде процентов и дивидендов по данным расчетного баланса России.
1 Данные: Займы // Русское хозяйство // Большая знциклопедия русского народа. – С. 338; Иностранный капитал в России. – С. 379.
204
В. Ю. Катасонов
О
государственном долге России (2)
Одна из главных причин «бума» внешних заимствований России в последние два десятилетия перед войной очевидна – ставка С. Витте на использование иностранного капитала, а также стабилизация российского рубля и его превращение в золотую валюту. Держатели денежного капитала были готовы предоставлять кредиты и займы, номинированные в золоте, которое, как отмечал Шарапов, постоянно усиливало свою покупную силу.
В нашей литературе по истории России достаточно часто можно встретить такую оценку: да, действительно, государственные долги России в конце XIX – начале XX века быстро росли. Общая их сумма была накануне мировой войны велика. Но в этом, мол, нет ничего страшного, т. к. по величине государственного долга Россия не была «рекордсменом». На первом месте находилась Франция – 12,21 млрд. руб. (1911 г.), на втором Германия – 9,49 млрд. руб. (1912 г.). А Россия была лишь на третьем месте – 8,86 млрд. руб. (1913 г.). Ненамного от России по величине государственного долга отставали и другие европейские страны (млрд. руб.): Австрия – 6,95 (1912 г.); Англия – 6,73 (1913 г.); Италия – 5,26 (1912 г.)1.
Однако уникальность России на фоне европейских стран заключалась не в общей величине ее государственного долга, а в том, что она имела гигантский внешний государственный долг, намного обогнав по его величине все страны мира. Дадим слово нашему специалисту по истории государственных заимствований России Б. Хейфецу: «До Первой мировой войны
1 Государственный долг // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 258.
205
С. Шарапов об иностранных капиталах
Россия… по размерам внешнего долга была первой в мире. В 1914 г. среди развитых стран внешний государственный долг имела только Япония. Остальные государства-должники были зависимыми и полуколониальными. Среди них особое место занимала Индия, которая имела огромный государственный долг перед Великобританией. Внешний долг царской России в 1914 г. в 2,3 раза превышал внешний долг Индии и в 2,6 раза – Японии»1. Хейфец также обращает внимание на высокую цену государственных заимствований для России: «На первом месте в мире Россия была и по ежегодным расходам на обслуживание государственного долга, составлявших в предвоенный период 0,3–0,4 млрд. руб.»2. Тем более Россия была в мире «вне конкуренции» по величине расходов на обслуживание внешнего государственного долга.
Вопросы, связанные с пагубными последствиями растущих государственных заимствований России за рубежом, достаточно подробно рассмотрены Шараповым в работах: «Бумажный рубль (Его теория и практика)», «Иностранные капиталы и наша финансовая политика», «Финансовое возрождение России». Интересные наблюдения на этот счет мы также находим у А. Д. Нечволодова в его книге «От разорения к достатку». В частности, Нечволодов достаточно обстоятельно исследует величину внешнего долга Российской Империи, который стал еще быстрее расти после введения в стране «золотого рубля». Золотая валюта стала высасывать из России жизненные соки, уплата процентов по золотым кредитам стала напоминать репарации и контрибуции. Генерал цитирует работу И. П. Табурно «Эскизный обзор финансово-экономического состояния
1 Хейфец Б. А. Указ. соч. – С.12–13.
2 Там же. – С. 13.
206
В. Ю. Катасонов
России за последние 20 лет (1882–1901)». – СПб, 1904: «Россия за 20-летний период 1882–1901 гг. уплатила за границу около 5740 млн. руб., или около 15½ млрд. франков, т. е. мы уплачиваем иностранцам в каждые 6½ лет дань, равную по величине контрибуции, уплаченной Францией своей победительнице Германии. В последние два года (1900 и 1901) наши платежи иностранцам составляли ежегодно около 380 млн. руб., а в настоящем 1903 г. эта сумма будет еще значительнее, так что за последние 5 лет мы уплатим иностранцам около 5½ млрд. франков. Тогда всех удивляло, откуда Франция могла достать такое значительное количество денег. Где же мы берем необходимые суммы для расплаты по своим обязательствам? Над этим можно и необходимо призадуматься. Без войны, без затрат, без человеческих жертв иностранцы все более и более побеждают нас, каждые 5–6 лет нанося нам финансовый разгром, равный разгрому Франции в 1870 г.»1. Генерал не отрицает, что и другие страны, вошедшие в «золотой клуб», стали быстро наращивать свои долги. Но ситуация в России усугублялась тем, что мы (в отличие от стран Западной Европы) делали упор не на внутренние заимствования, а на внешние: «Мало того, что Россия первая в мире страна по своей государственной задолженности; большую половину наших колоссальных долгов золотом мы должны заграницу. Англия же, Франция и Германия – имеют все свои государственные долги заключенными у себя дома»2.
Цифры, взятые из работы Табурно, генерал Нечволодов дополняет новейшими данными. В частности, он дает оценку последнему займу, реализованному Россией через консорциум французских и иных банков в
1 Нечволодов А. Д. Указ. соч. – С. 10-11.
2 Там же. – С. 29.
207
С. Шарапов об иностранных капиталах
начале 1906 г., как грабительскому и колониальному1. Номинальная величина займа 842 750 000 руб. Курс бумаг был столь низким в момент размещения, что мы сразу на этом низком курсе потеряли 120 млн. руб. (т. е. более 14%). При этом мы обязались (без согласия Франции) не совершать в течение 2 лет новых займов. Половина займа пойдет на покрытие краткосрочных иностранных обязательств (рефинансирование долгов), заключенных вследствие войны с Японией. Другая половина – на покрытие дефицита бюджета 1906 г. Таким образом, отмечает генерал, «на поднятие народного благосостояния из займа этого не остается ни одной копейки, хотя уплата роста и погашения по нему и легла на Россию новым бременем в 49 200 000 руб. в год… причем около трех четвертей этого долга мы должны за границу; поэтому платеж % и погашения по нему является новым могущественным насосом для вытягивания золота из страны и сильного ухудшения нашего расчетного баланса»2.
Добавим, что заем 1906 г. спас Россию от экономического краха, вызванного Русско-японской войной 1904–1905 гг. и революцией 1905 г. Эмиссионное право Государственного банка было исчерпано, и страна была близка к тому, чтобы прекратить обмен бумажных денег на золото, а может быть, и вообще отказаться от золотого стандарта. Ротшильды не могли допустить такого развития событий, согласившись на оказание помощи России.
Уже после выхода в свет книги Нечволодова Россия сумела получить в 1909 г. еще один крупный заем
1 Указанный заем 1906 г. часто называют «международным», поскольку в консорциуме участвовали также банки других европейских стран (Англии, Австрии, Голландии), а частично и российские банки. Общая сумма займа была равна 2250 млн. франков, больше половины займа обеспечивали французские банки.
2 Там же. – С. 53.
208
В. Ю. Катасонов
за границей. Усилия Министерства финансов России по поиску денег за границей увенчались успехом благодаря начавшемуся в российской экономике оживлению и росту доверия со стороны кредиторов. Заем был размещен преимущественно во Франции при некотором участии английских и голландских банков. Это был последний государственный заем до начала мировой войны. Он предназначался, прежде всего, для покрытия обязательств по ранее полученным займам, в том числе займу 1906 г. Погашение займа должно было начаться с 1919 г. и продолжаться в течение 40 лет (т. е. до 1959 г.).
Вместе с тем продолжалось размещение за границей железнодорожных займов, гарантированных правительством. Общая сумма таких займов к началу войны составила 3 млрд. руб. В Париже такие займы были реализованы в 1908 и 1910 гг., в Амстердаме, Берлине и Лондоне – в 1909 и 1911 гг.1
Иностранные займы как средство продвижения в Россию прямых инвестиций
Двумя основными каналами поступления иностранных капиталов в Россию, как мы выше показали, были займы от размещения российских бумаг на западных фондовых рынках и прямые инвестиции в предприятия на территории России. При этом займы выступали в роли «ледокола», пробивающего путь прямым инвесторам, которые приобретали активы разных отраслей российской экономики. Это особенно наглядно видно на примере французских займов и следовавших за ними французских прямых инвесторов.
1 Бобович И. М., Семенов А. А. Указ. соч. – С. 228.
209
С. Шарапов об иностранных капиталах
Ранее мы отметили, что в России среди иностранных доноров капитала на первом месте с середины 1880-х гг. оказалась Франция. Определенную роль в этом сыграла Русско-турецкая война 1877–1878 гг. Германия и Великобритания в то время были союзниками Турции; указанная война сделала невозможным размещение новых займов России на фондовых рынках указанных двух стран, которые до этого играли основную роль. России же надо было срочно погашать свои обязательства по ранее взятым у Ротшильдов займам (на строительство железных дорог). В этой ситуации единственной «отдушиной» для России оказалась Франция, которая в турецком вопросе была на стороне России; к тому же во Франции наблюдался явный избыток капитала. С этого времени начинаются «особые отношения» России и Франции: сначала в сфере займов, затем в сфере торговли и прямых инвестиций, а еще позднее – в сфере военно-политических вопросов.
В начале 1880-х годов во Франции был сформирован синдикат для размещения российских бумаг в составе кредитных обществ Credit Foncier и Societe General, финансового пула Ноэля Бардака, французского банковского дома Ротшильдов. Благодаря поддержке синдиката России удалось разместить во Франции в 80-е гг. XIX века займов на несколько миллиардов руб-лей. В 1891 г. было заключено соглашение о франко-русском союзе, а на следующий год между двумя странами была подписана секретная военная конвенция. В соглашении был прописан принцип государственного покровительства для частных инвесторов. Для российских капиталистов этот принцип был почти пустым звуком, т. к. в России избыточных капиталов не было и во Францию ей вывозить было нечего. А вот для французов он был крайне важен: они получили упрощен210
В. Ю. Катасонов
ные процедуры регистрации и покупки недвижимости. Благодаря соглашению 1891 г. французские инвесторы вскоре вышли на первое место среди всех прямых иностранных инвесторов в России.
Правда, кроме общего принципа государственного покровительства каждый заем Франции сопровождался неафишируемыми обязательствами со стороны России оказать содействие французским инвесторам в размещении их средств в наиболее привлекательные конкретные предприятия нашей экономики, или оказывать уже перешедшим в собственность французов конкретным российским предприятиям «адресное» содействие1. Об этих «особых» условиях размещения наших займов за границей стало известно вскоре после прихода в Министерство финансов С. Витте. Предшественник Витте Вышнеградский готовил очередной заем во Франции, однако завершать организацию займа пришлось уже Витте. Однако нового министра ждала неудача: облигации шли по цене немного более 50% номинала. Делалось все возможное для исправления ситуации. Агент Витте А. Рафалович даже ездил в Лондон, пытаясь уговорить тамошних Ротшильдов поучаствовать в выкупе облигаций в обмен на предоставление рентабельных инвестиционных проектов с доходностью, превышающей 70% в год. Прежде всего, Ротшильды приглашались в разработку нефтяных месторождений в Баку. Однако Ротшильды заявили, что «в Англии экономические интересы никогда не возьмут верх над политическими». Им нужны были политические уступки России в пользу Великобритании по Турции и Китаю. Пришлось опять торговаться с Францией. Кредитное общество Credit
1 Здесь мы не говорим о других конкретных условиях соглашений о займах. Например, о закупках Россией продукции оборонной промышленности Франции.
211
С. Шарапов об иностранных капиталах
Foncier выразило готовность сыграть на повышение российских облигаций в случае, если Государственный банк Российской Империи предоставит кредит Волжскому пароходству. Такая просьба была продиктована тем, что французское кредитное общество имело долю в пароходстве. Сделка состоялась, облигации подорожали, а пароходство получило деньги в Госбанке. После этого ни один заем во Франции не обходился без подобного рода дополнительных условий в пользу французских прямых инвесторов. Фактически это была коррупционная схема, в которой в равной степени были задействованы как российские, так и французские чиновники самого высокого ранга. В Париже мост франко-российского коррупционного союза выстраивал финансовый агент Витте А. Рафалович, который занимался вербовкой французских министров, предлагая им лакомые куски в российских предприятиях. Современный исследователь франко-российских экономических отношений Павел Жаворонков пишет: «Подобные схемы, ставшие нормой в отношениях Витте и парижской биржи, привели к появлению в России “особых” французских предприятий, которые процветали и выплачивали огромные дивиденды благодаря государственному покровительству. Довольно типична для того времени история успешной деятельности Общества Брянского завода, которое было основано в начале 1880-х гг. на средства Soc oc iete Gene ene ene rale и группы французских вкладчиков, среди которых, как считалось, присутствовали несколько членов французского кабинета министров»1.
Брянский завод к началу 1890-х гг. являлся лидером российского рельсопроката и металлообработки.
1 Жаворонков П. Французский поцелуй. Инвестиционный бум в России обычно заканчивается скандалом // Компания. – 2003. – 17 марта. – № 256.
212
В. Ю. Катасонов
Чистая прибыль общества достигала 4 млн. руб. в год, акционеры получали до 38% прибыли на капитал. Однако производственные и финансовые успехи Общества Брянского завода (ОБЗ) были обусловлены в немалой степени особой поддержкой со стороны российского государства. Общество стало скандально известным в конце XIX – начале XX века в России: его руководство, за которым стояли именитые акционеры из французского правительства, занималось неприкрытым вымогательством и шантажом. Например, ОБЗ получило от Государственного банка кредит на сумму 12 млн. руб. для покупки Керченского железного рудника и постройки на его основе металлургического комбината. Кредит, однако, был истрачен для выплаты повышенных дивидендов ОБЗ, а металлургический комбинат так и остался на бумаге. Тем не менее, под комбинат было создано акционерное общество, на которое ОБЗ перевело свои обязательства и долги. В 1899 г. надо было возвращать кредит, денег у ОБЗ уже не было, общество предложило Госбанку покрыть долг акциями новоиспеченного акционерного общества «Керченский металлургический комбинат», существовавшего лишь на бумаге. Директор кредитной канцелярии Болеслав Малешевский в начале категорически отказывался рассматривать такой вариант. Однако в это же время (1899 г.) на самом высоком уровне начал готовиться очередной заем на 2 млрд. руб. в виде облигаций Дворянского банка. Деньги России нужны были позарез для того, чтобы подкрепить золотой рубль, который, едва родившись, уже начал шататься. На министра финансов С. Витте стал давить его французский коллега министр финансов Кайо, представлявший интересы Soc oc iete Gene ene ene rale. После этого Сергею Юльевичу пришлось собирать экстренное совещание Совета Госбанка, на котором он фактически при213
С. Шарапов об иностранных капиталах
казал оформить операцию по получению макулатурных бумаг в погашение кредита ОБЗ. Витте утвердил решение совета Государственного банка и немедленно дал язвительную телеграмму в Париж своему французскому коллеге: «Вы отлично понимаете, Кайо, что подобное решение с моей стороны не сообразуется со здоровыми принципами предпринимательства. Я решился сделать это исключительно ради того, чтобы доставить удовольствие вам, мой дорогой коллега, и всем близким друзьям членов французского правительства»1.
В общем, складывалась интересная ситуация: за каждым так называемым иностранным инвестором в России стояли чиновники – российские и зарубежные, которые защищали и продвигали «курируемые» предприятия и соответственно были «бенефициарами» этих предприятий. Наиболее наглядно это видно на примере французских инвестиций2.
З
аймы России и будущая война
В 1914 г. между Францией и Россией было подписано соглашение, предусматривавшее привлечение
1 Цит. по: Жаворонков П. Указ. соч. С 1900 по 1902 г. Брянское общество восемь раз обращалось в государственный банк с просьбами о предоставлении кредитов и каждый раз получало поддержку. В 1902 г. Societe Generale выкупило у Госбанка обязательства Брянского общества номинальной стоимостью 10,8 млн. руб. за 3,6 млн. руб.
2 После революции 1917 года большевики овладели секретными документами, из которых было видно участие французских министров, политиков, журналистов в кампаниях по повышению «рейтингов» российских ценных бумаг для того, чтобы дурачить французскую публику, скупавшую эти бумаги, как «горячие пирожки». Угроза со стороны большевиков рассекретить эти документы повлияла на решение Франции о дипломатическом признании СССР в 1924 г. (Ганелин Р. Ш. Битва документов» в среде Царской бюрократии. 1899–1901 // Вспомогательные исторические дисциплины (ВИД). Вып.17. – Л., 1985. – С. 221–222).
214
В. Ю. Катасонов
российскими компаниями на парижской бирже под гарантии правительства России займов на строительство железных дорог стратегического назначения (на сумму 400–500 млн. франков в год). Данная сделка является достаточно ярким примером того, как Запад, используя рычаги долговой зависимости России, втягивал ее в мировую войну.
Долговая зависимость России неизбежно вела к ее внешнеполитической зависимости от стран-кредиторов. Россию вынудили подписать серию неравноправных экономических и политических договоров с Германией, Францией и Англией. По договорам с Францией и Англией Россия должна была оплачивать свои долги не только деньгами, но и «пушечным мясом», корректируя в угоду им свои военно-стратегические планы. Французские и английские правительства, пользуясь «союзническими договорами» с Россией, принуждали царское правительство размещать свои зарубежные военные заказы только на их предприятиях. С помощью кредитов и займов мировые ростовщики постепенно втягивали Россию в сети военно-политического альянса под названием Антанта (Великобритания и Франция). Одновременно они вбивали «клинья» в отношения между Россией и Германией, подготавливая заранее почву для военного противостояния этих двух стран. «Практически весь мировой капитал боялся прочного русско-германского союза, боялся, пожалуй, больше, чем чего-либо другого. Такой союз делал невозможной большую континентальную войну в Европе, мог сорвать множество замыслов. Противостоять же военной силой такому союзу было бы очень сложно. Англия и США не имели сухопутных армий, а Франция… Вот Франция-то как наиболее обеспокоенная сторона и ринулась обраба215
С. Шарапов об иностранных капиталах
тывать Россию в пользу заключения прямого военного союза с ней. Естественно, против Германии»1.
Именно по указанной выше причине Франция в Европе оказалась самой «отзывчивой» на просьбы России о предоставлении займов. Россия начала «заглатывать» французские займы еще в 1880-е гг. В 1891 г. Министерство финансов пыталось получить новый заем, но возникли неожиданные препятствия. Глава французской ветви Ротшильдов Альфонс заявил, что не будет организовывать нового займа ввиду того, что в России имеют место «преследования евреев». Россию начали загонять в угол. По дипломатическим каналам царю намекнули, что, несмотря на «нерешенность еврейского вопроса», заем все-таки можно получить. Но для этого России надо стать военным союзником Франции, и тогда, мол, Ротшильды согласятся. Деньги были получены даже авансом, в 1892 г. Но Россия поняла «сигнал» из Парижа и энергично вела военные переговоры. В том же 1892 г. в Париже были проведены переговоры начальников генеральных штабов двух стран. К началу 1894 г. франко-русская военная конвенция уже была подписана и ратифицирована. Теперь, начав войну с Францией, Германия автоматически получала и войну с Россией2.
На первом месте в мире по экспорту капитала в то время находилась Англия, а Франция была на втором месте. Англия преимущественно вывозила капиталы в страны Британского Содружества, т. е. свои колонии и зависимые страны. На Европу приходилось лишь немногим более 5% накопленных на начало 1914 г. зарубежных инвестиций Англии. У Франции была совершенно дру1
Кремлев С. Россия и Германия: стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну. – С. 50.
2 Там же. – С. 50–51.
216
В. Ю. Катасонов
гая география экспорта капитала: на начало 1914 г. 67% ее зарубежных накопленных инвестиций находилось в Европе1. С конца XIX века до начала Первой мировой войны Россия занимала первое место среди стран, получавших инвестиции из Франции. В первую очередь Франция экспортировала ссудный капитал. В том числе и в Россию. Однако вслед за предоставлением России займов Париж также продвигал в нашу страну французских экспортеров товаров и предпринимательского капитала. Подписывая соглашения о займах, Париж добивался от России снижения импортных пошлин для французских товаров и режима наибольшего благоприятствования для прямых инвестиций. Накануне Первой мировой войны Франция занимала первое место среди других стран по величине капиталов, вложенных в российские акционерные общества. Доля французских инвесторов в общем объеме иностранных инвестиций в акционерный капитал в России перед Первой мировой войной была равна 31% против 24% у английских, 20% у германских, 15% у бельгийских и 5% у американских инвесторов2. Надо иметь в виду политическую близость Франции и Бельгии, общность их интересов в начале XX века, часто французский и бельгийский капиталы действовали в России сплоченно, как единое целое. На франко-бельгийский капитал приходилось 46% прямых иностранных инвестиций в России.
Первое место по сравнению с другими иностранными инвесторами французский капитал занимал в банковском секторе (на втором месте находился немецкий, на третьем – английский капитал).
За кулисами игры по затягиванию России в сети финансовой и политической зависимости стояли, пре1
Бобович И. М., Семенов А. А. Указ. соч. – С. 192.
2 Там же. – С. 229.
217
С. Шарапов об иностранных капиталах
жде всего, лондонские и парижские Ротшильды, а в России их агентом был С. Ю. Витте. Он им оставался и после своего смещения с должности министра финансов в 1903 г. до конца жизни (1915 г.). В 1907 г. Россию благодаря займам Парижа заманили в Антанту, до начала войны оставалось семь лет1.
Французские банкиры после заключения франко-русской военной конвенции 1894 г. и особенно после присоединения России к Антанте стали активно использовать имеющиеся у них рычаги (займы и подконтрольные им петербургские банки) для давления на Россию: во-первых, добиваясь ослабления и разрыва нормальных экономических и политических отношений России с Германией; во-вторых, активизируя военно-экономическую подготовку России к будущим сражениям. Автор интересной монографии «Империализм до 1914 года» Георг Хальгартен отмечает: «Французский финансовый империализм, который до войны в основном контролировал южнорусскую тяжелую промышленность, в это время не только вел борьбу против германского участия в русских железнодорожных обществах, но даже размещение новых русских займов в Париже ставил в зависимость от строительства русских стратегических железных дорог и значительного увеличения армии»2.
Примечательно, что втягиванию России в Антанту способствовали не только банкиры, но также военные промышленники Франции и Англии. Займы России фактически были «связанными»: от России Запад требовал, чтобы свои военные заказы русские размещали на европейских заводах. Уже упоминавшийся Георг Хальгартен пишет: «Из-за этих гигантских сделок происходи1
Подробнее см.: Кремлев С. Россия и Германия: стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну.
2 Хальгартен Георг. Империализм до 1914 года. – М., 1961. – С. 629.
218
В. Ю. Катасонов
ла драка между концернами военной промышленности всей Западной Европы, особенно, конечно, Антанты; ее концерны не только снабжали Россию извне, но контролировали также немногие мнимо русские предприятия1 и таким образом закрепляли за странами Западной Европы монополию поставок для русской армии, а это, согласно, правда, пристрастному мнению тогдашнего русского военного министра Сухомлинова, препятствовало созданию достаточно сильной национальной военной промышленности и тем самым обусловило русскую катастрофу 1915 г. которая, несомненно, была вызвана в первую очередь недостатком боеприпасов»2. Примечательно, что западногерманский историк говорит о контроле со стороны европейских концернов военной промышленности «мнимо русских предприятий». Речь идет о предприятиях, которые располагались на территории России, на них работали русские люди. Но при этом они частично или полностью зависели от западных поставок основных элементов, полуфабрикатов, деталей и узлов, необходимых для производства конечной продукции (что-то типа сборочного производства).
Впрочем, был еще один тип «мнимо русских предприятий». Там, где даже персонал был преимущественно иностранный. Взять, например, известный Путиловский завод в Петербурге. Принято считать, что это «цвет и гордость» русской индустрии, причем работа-ющий преимущественно по заказам военного ведомства. А вот уже упоминавшийся нами Хальгартен дает нам иное представление об этом заводе: «…Из 32 директоров 21 директор, а из общего числа рабочих и монтажеров 60% принадлежали немецкой национальности»3.
1 Курсив мой. – В. К.
2 Хальгартен Георг. Указ. соч.– С. 631.
3 Там же. – С. 632.
219
С. Шарапов об иностранных капиталах
Финансовый контроль над заводом осуществлял банк «Унион паризьен»1. Иностранные компании, получавшие заказы от российского военного ведомства («Виккерс», «Крезо» и пр.) имели своих людей во всех сферах власти: Думе, правительстве, окружении царя2.
За полгода до начала Первой мировой войны член Госсовета П. Н. Дурново3 в своей записке Императору Николаю II писал о почти полной неизбежности военного столкновения России с Германией, раскрывая финансово-экономические причины и последствия такого столкновения. Вот лишь одна выдержка из записки: «Последствием этой войны окажется такое экономическое положение, перед которым гнет германского капитала покажется легким. Ведь не подлежит сомнению, что война потребует расходов, намного превышающих ограниченные финансовые возможности России. Придется обратиться к кредиту союзных и нейтральных государств, а он будет оказан, разумеется, не даром… И вот неизбежно, даже после победоносного окончания войны, мы попадем в такую финансовую и экономическую кабалу к нашим кредиторам, по сравнению с которой теперешняя зависимость от германского капитала покажется идеалом»4.
Петр Николаевич Дурново оказался прозорливым политиком. Действительно, вскоре началась война. Действительно, имела место победа над Германией. Действительно, России эта победа ничего не дала. А вот
1 Там же. – С. 633.
2 Там же. – С. 634.
3 Дурново Петр Николаевич (1845–1915) – государственный деятель Российской Империи, директор департамента полиции (1884–1893 гг.), товарищ Министра внутренних дел (1900–1905 гг.), министр внутренних дел (1905–1906 гг.), с 1906 г. – член Государственного Совета.
4 Цит. по: Кремлев С. Россия и Германия: стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну. – С. 148.
220
В. Ю. Катасонов
потери оказались громадными и трудно измеримыми (революция 1917 года, гражданская война, интервенция). Более или менее измеримыми были лишь потери в виде долгов, которые Россия сделала за годы войны. В 1914 –1917 гг. военные заимствования России составили 7,7 млрд. руб. Теперь на арену вышли английские банкиры, которые стали играть решающую роль в размещении военных займов России. К моменту прихода к власти большевиков основная часть внешнего долга России стала приходиться на Англию (46–47%), а Франция перешла на второе место (34–35%)1. Во время переговоров с советской делегацией на Генуэзской экономической конференции Запад представил детально подготовленный счет по внешним долгам России (включая военные займы). Сумма внешнего государственного долга округленно была равна 16 млрд. руб., причем эта величина делилась примерно на две равные части: долги, сделанные Россией до начала войны, и военные займы2. Признание таких гигантских долгов обрекло бы Россию «на финансовую и экономическую кабалу к нашим кредиторам», как писал в своей записке П. Н. Дурново.
Ц
ена опоры на иностранный капитал
Резюмируя все сказанное по вопросам внешней задолженности, следует еще раз подчеркнуть, что Россия несла большие (и все возрастающие) издержки, привлекая внешние займы. Эти издержки выражались в следующем.
1 Хейфец Б. А. Указ. соч. – С. 18.
2 Миркин З. И. СССР, царские долги и наши контрпретензии. – М. – Л., 1928. – С. 122.
221
С. Шарапов об иностранных капиталах
1. Уплата процентов, начисляемых на сумму полученного займа. В случае реструктуризации и пролонгации займов могло происходить начисление сложных процентов. Примечательно, что никакие другие заемщики не платили такие высокие проценты по ссудному капиталу, как Россия (в лице казначейства). Средняя процентная ставка по русским займам в 1885 г. составляла 5,5% годовых. Для сравнения: она была равна 4,0% по немецким займам, 3,0% по французским и бельгийским, немного менее 3% по английским и 2,5% по голландским займам. По некоторым выпускам государственных облигаций российского казначейства, предназначенных для размещения во Франции в начале ХХ века, предусматривались выплаты 10 и более процентов годовых1.
2. Погашение основной суммы долга, которое иногда начиналось через много лет после получения займа. В силу постоянного вздорожания золота России приходилось для покрытия каждого рубля долга расплачиваться большим количеством товаров (по сравнению с моментом получения займа).
3. Потери при размещении займа, когда цена покупки бумаг оказывалась ниже номинальной цены. Реализационная цена бумаг на европейских рынках в последние два десятилетия XIX века была почти всегда ниже номинала. В среднем она находилась в диапазоне 83–96% номинала2. Впрочем, реализация крупных зай1
Хейфец Б. А. Указ. соч. – С. 16. Автор данной работы пишет, что во Франции в начале ХХ века ввиду беспрецедентно высокой ренты по российским бумагам начался настоящий ажиотаж: «…многие французы…для покупки русских ценных бумаг продавали дома, земельные участки, фамильные драгоценности».
2 Там же. Как пишет Хейфец, «в финансовой истории России были и более неудачные внешние займы. Например, облигации займа 1859 г. удалось реализовать по цене 64,3% от номинала» (Там же. – С. 16).
222
В. Ю. Катасонов
мов в начале ХХ века также происходила по ценам ниже номинала. Мы уже отмечали, что международный заем 1906 г. размещался по цене на 14% ниже номинала.
4. Издержки, связанные с обеспечением обязательств России по займам. Для гарантирования выплат ренты по облигациям Запад требовал от российского казначейства резервирования валюты и золота. Особенно это требование стало актуально после того, как в 1893 г. российское правительство приняло решение выплачивать проценты по ренте не в рублях, а в иностранной валюте1. Резервируемая валюта размещалась на счетах иностранных банков. За пределы России для обеспечения обязательства по займам также вывозилось золото в слитках и монетах. Валюта и золото в зарубежных банках официально в отчетности Государственного банка назывались «золото за рубежом». Мы уже отмечали, что на начало 1914 г. эта позиция была равна 635,3 млн. руб. Непосредственно перед началом войны стоимость «золота за рубежом» оценивалась в 640 млн. руб.2 Большая часть валюты размещалась на счетах в банках Франции. Когда началась Первая мировая война и России срочно потребовалась валюта для военных закупок, правительство Франции заблокировало эти счета. Париж, являясь на словах главным союзником России в войне, ставил интересы француз1
«Рентой» было принято называть бессрочные ценные бумаги (займы), которые не имели определенного срока погашения (в отличие от обычных средне- и долгосрочных займов). При этом правительство сохраняло за собой право принудительной скупки бумаг, называемых «рентой», по номиналу. После введения золотого рубля скупка правительством бессрочных бумаг становилась невыгодной, т. к. выкуп должен был осуществляться золотыми рублями, которые имели тенденцию становиться все более дорогими.
2 Пазвольский Л., Моультон Г. Русский государственный долг и восстановление России. – М., 1925. – С. 38.
223
С. Шарапов об иностранных капиталах
ских держателей российских ценных бумаг выше соображений военного характера1.
5. Для размещения займов за границей Министерству финансов приходилось тратить немалые деньги на подкуп иностранной прессы, государственных и политических деятелей европейских стран, содержание своих агентов (при Витте появился институт «финансового агента» – представителя Министерства финансов за границей2). Для подобного рода деятельности только в 1904 г. было во Франции истрачено 3,3 млн. золотых франков3.
О печальных результатах экономического развития России, опирающегося на «помощь» иностранного капитала, Шарапов предупреждал еще в конце XIX века в своей работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)» (1895), а также совместной с П. Олем записке «Цифровой анализ расчетного баланса России за пятнадцатилетие 1881–1895 гг.» (1896). Проведенный Шараповым и Олем анализ показывает, что уже в то время (еще до введения золотого рубля) иностранный капитал уже вполне эффективно осуществлял ограбление России. Согласно расчетам, содержащимся в указанной записке, за период 1881–1895 гг. Россия выплатила за границу в виде процентов и в порядке погашений займов в общей сложности 1867 млн. руб. Общий объем различного рода заимствований, оцененный на основе различных аналитических методов, составил за указанное пятнадцатилетие 1173 млн. руб. Получается, что чистый результат
1 Подробнее см.: Сидоров А. Л. Финансовое положение России в годы Первой мировой войны. – М., 1960.
2 Первым финансовым агентом Министерства финансов стал Артур Рафалович, которого Витте направил в Париж в 1894 г. Рафалович оставался официальным агентом в Париже до начала Первой мировой войны.
3 Сироткин В. Зарубежное золото России. – М., 2000. – С. 17.
224
В. Ю. Катасонов
«инвестиционного сотрудничества» России с остальным миром (почти исключительно – с Западом) составил минус 694 млн. руб. Иначе говоря, с помощью иностранного капитала Россия за период 1881–1895 гг. была ограблена на сумму, примерно равную 0,7 млрд. руб.1.
Насколько нам известно, С. Шарапов не делал подобного рода обширных и глубоких исследований за более поздний период времени. Воспользуемся данными Государственного банка Российской Империи, который с конца XIX века начал регулярную подготовку и публикацию расчетного баланса страны.
Базируясь на официальной статистике платежного баланса России за период 1898–1913 гг., приведем следующие обобщенные данные: нами за полтора десятилетия было выплачено за границу в виде процентов, дивидендов и на выкуп ценных бумаг 5400 млн. руб.; за это время Россией было получено государственных займов из-за границы на сумму 2000 млн. руб., а также иностранных инвестиций в предприятия и банки на сумму 2225 млн. руб.2 Таким образом, Россия за полтора десятилетия накануне Первой мировой войны получила в общей сложности иностранного капитала на сумму, равную 4225 млн. руб. Чистый результат бурной «интеграции» Российской Империи в мировое капиталистическое хозяйство в конце XIX – начале XX века исчислить несложно:
4225 млн. руб. – 5 400 млн.руб. = минус 1175 млн. руб.
Для России чистый убыток от привлечения иностранного капитала составил почти 1,2 млрд. руб., а для западных ростовщиков чистый прибыток от капитали1
Цифровой анализ расчетного баланса России за пятнадцатилетие 1881–1895 гг. П. В. Оля и С. Ф. Шарапова. – С. 706–707.
2 Хромов П. А. Экономическое развитие России. – М., 1967. – С. 490; Вестник финансов. – 1928. – № 5. – С. 82.
225
С. Шарапов об иностранных капиталах
стической эксплуатации России – соответственно те же 1,2 млрд. руб.
Если сложить оценки за период 1881–1895 гг., сделанные П. Олем и С. Шараповым, и оценку, которые мы получили на основе официальных данных Государственного банка Российской Империи за период 1898–1913 гг., получим, что суммарная величина ограбления России иностранным капиталом за два рассматриваемых периода составит: 0,7 млрд. руб. + 1,2 млрд. руб. = 1,9 млрд. руб.
Фактически эта оценка охватывает широкий период времени с 1881 по 1913 г. включительно за исключением двух лет – 1886–1887 гг. Будем отталкиваться от самого консервативного предположения, что в указанные два года чистый финансовый результат деятельности иностранного капитала был равен среднегодовому значению за период 1881–1895 гг. (694 млн. руб. : 15 = 46,3 млн. руб.). Тогда мы получим, что в целом за период 1881–1913 гг. Россия была ограблена иностранным капиталом на сумму, равную примерно 2 млрд. руб. Такова была цена приобщения России к капитализму и ее опоры на иностранный капитал.
Итак, мы имеем следующие обобщающие показатели о деятельности иностранного капитала в России за период 1881–1913 гг.:
– совокупные вложения западного капитала (как в форме займов, так и прямых инвестиций) в Россию составили примерно 5,5 млрд. руб.;
– инвестиционные доходы, выведенные из России, равнялись 7,5 млрд. руб.;
– чистая прибыль западных кредиторов и инвесторов составила 2,0 млрд. руб. (7,5 млрд. руб. – 5,5 млрд. руб.), а рентабельность иностранных инвестиций – 136% (7,5 млрд. руб. : 5,5 млрд. руб.).
226
В. Ю. Катасонов
Д
олги царской России: некоторые исторические отступления
Сделаем небольшое историческое отступление. Прошло всего несколько лет после начала Первой мировой войны, в России разразились февральская и октябрьская революции 1917 года, к власти в стране пришли большевики. Все мы помним из курса отечественной истории, что большевики отказались от выплаты внешних долгов, сделанных царским правительством. Декретом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов от 21 января 1918 г. заявлялось: «Безусловно и без всяких ограничений аннулируются все иностранные займы». Декрет умещался на одной странице и никаких объяснений не содержал. Позднее в советской печати появились обоснования такого отказа, которые носили преимущественно политический и моральный характер. Так, современный исследователь С. Фомин отмечает, что подготовка и размещение займов во Франции Министерством финансов осуществлялась с использованием нечистоплотных методов, в том числе подкупа французских депутатов и чиновников. Большевики по этой причине рассматривали займы, размещенные во Франции и других странах, «ничтожными» сделками: «Впоследствии сохранившиеся в русских архивах документы были использованы большевиками для морального обоснования отказа выплат по “царским долгам”, а также для дипломатического шантажа продажных французских политиков»1.
1 Фомин С. Указ. соч. Как отмечает С. Фомин, немалая роль в подкупе французских политиков принадлежала финансовому агенту А. Рафаловичу и резиденту разведки Департамента полиции в Париже П. Рачковскому. Оба были близко знакомы с министром С. Витте и в Париже действовали по его указаниям.
227
С. Шарапов об иностранных капиталах
Правда, позднее отказ стал обосновываться также тем, что Запад не удовлетворял встречные имущественные требования Советской России. В 1922 г. на международной экономической конференции в Генуе, куда была приглашена советская Россия, одним из главных был вопрос об уплате большевиками внешних долгов и компенсации иностранным гражданам за национализацию их имущества. Сумма требований Запада к России достигла 16 млрд. руб. (включая долги, которые были сделаны Россией в ходе войны). Большевики грамотно «отбили» эти требования, выставив Западу встречные претензии в размере 39 млрд. руб. за ущерб, нанесенный России интервенцией и последующей экономической блокадой; сюда также включались требования по возвращению российского золота, находившегося в зарубежных банках1.
В этой истории немного удивляет то обстоятельство, что советская делегация не подняла вопрос о компенсации России ущерба, нанесенного иностранным капиталом до начала Первой мировой войны. И уж как минимум не отвергла претензии западных кредиторов и инвесторов о погашении Россией довоенных долгов на том основании, что они окупили свои капиталы в России с лихвой. Вероятно, в российской делегации на Генуэзской конференции не было специалистов, равных по своей квалификации С. Шарапову, П. Олю, А. Нечволодову. Специалистов, которые бы грамотно и убедительно показали, что отсчет бесчинств, которые Запад начал творить в нашей стране, надо начинать не с 1918 г., а на несколько десятилетий раньше.
За «кадром» нашей работы мы оставляем очень интересные и сложные вопросы, связанные с многочисленными политическими, социальными и военными
1 Миркин З. И. СССР, царские долги и наши контрпретензии. – М.– Л., 1928.
228
В. Ю. Катасонов
«издержками», возникавшими при получении Россией займов и прямых инвестиций из-за границы. Кредиторы в лице банкиров бесцеремонно навязывали России условия займов, которые предусматривали изменения внутренней и внешней политики, радикальное решение «еврейского вопроса», предоставление «режима наибольшего благоприятствования» продвижению западных товаров и капиталов на российский рынок, добивались «демократических реформ», отмены всякой цензуры и т. п.
Нельзя исключать, что за иностранные займы пришлось заплатить и нашему царю-освободителю Александру II. Сегодня достаточно распространено мнение, что частые покушения на жизнь нашего царя-реформатора следует объяснять тем, что его «заказали» Ротшильды. Обычно приводят две версии такого «заказа».
Первая версия. Несмотря на свои либеральные взгляды и покладистость, Александр II воспротивился созданию центрального банка по типу Банка Англии, т. е. как акционерного общества, которое бы с самого начала оказалось под контролем Ротшильдов.
Вторая версия. Царь оказал помощь президенту Линкольну во время гражданской войны в Америке, чем осложнил Ротшильдам реализацию их плана по установлению своего контроля над Североамериканскими Соединенными Штатами1.
1 Президент Линкольн вел борьбу против натиска Ротшильдов. Он обратился к Александру II с просьбой оказать содействие в гражданской войне. Царь откликнулся на эту просьбу и послал Атлантическую эскадру под командованием адмирала Попова в порт Нью-Йорка, а Тихоокеанскую эскадру адмирала Лисовского – в Сан-Франциско. Царь приказал «быть готовыми к бою с любыми силами противника и принять командование Линкольна». Таким образом, царь дал понять Англии, Франции и Испании (а следовательно, и Ротшильдам), что в случае их вмешательства Россия поддержит президента Линкольна. Подробнее см.: Череп-Спиридович А. И. Скрытая рука. – М., 2006; Кремлев С. Русская Америка: Открыть и продать!
229
С. Шарапов об иностранных капиталах
Но есть еще третья версия. Эта версия изложена в работе Анатолия Клепова «Витте и немецкие ордена». Суть ее предельно проста. У правительства Александра II накопились громадные долги перед Ротшильдами, долги, за которые царь нес личную ответственность. Ротшильды использовали различные способы возврата долгов. В том числе имели они, по данным А. Клепова, «группу возврата» – т. е. команду наемных убийц, которые методом устрашения добивались от своих клиентов выполнения обязательств. Именно эта «группа возврата» не раз влияла на решения Александра II в пользу Ротшильдов (в частности, решение продать Аляску Америке, в чем были заинтересованы Ротшильды).
Предоставим слово А. Клепову: «Всем в мире было известно, что семейство Ротшильдов создало специальную группу по возврату денег своих должников, независимо от того, кто занимал деньги, частное лицо или государство. Поэтому кредиторы предпочитали возвращать деньги. А в случае займа России Александр II лично отвечал за возврат кредита банкам Ротшильда, т. к. он был абсолютным монархом в стране. Конечно, в такой обстановке заволнуешься: денег в стране нет, реформы проводить сложно, народ волнуется и бунтует, большой кредит необходимо отдавать… У Великого князя Константина Николаевича (брата Александра II. – В. К.) дела тоже в этом отношении обстояли не лучшим образом. Как ни враждовали братья, но братская солидарность стала выше прежних распрей. Не до нее, когда в России финансовый кризис. Тем более что Д. Ротшильд предложил найти компромисс в создавшемся положении. Не можешь вернуть долг – продавай свою собственность, но, конечно, по самой минимальной цене. А какая собственность у им230
В. Ю. Катасонов
ператора России? Конечно, это российская территория. Вот здесь и сказалось совместное влияние А. Штиглица (управляющий Государственным банком. – В. К.), М. Х. Рейтерна (министр финансов. – В. К.) и Великого князя Константина Николаевича на Александра II с целью убедить его продать Аляску. Зачем Ротшильду нужна была Аляска? К тому времени Д. Ротшильд расширял свою деятельность в США, и присоединение Аляски было выгодно не только Соединенным Штатам, но и самому Д. Ротшильду. Конечно, он знал об огромных запасах природных ископаемых в этом районе. Через несколько лет он претендовал на нефтяные территории Батума. Это был хороший шанс для Александра III и Великого князя Константина Николаевича поправить свои личные финансовые дела. Сначала Александр колебался: все-таки Император России и его предки никогда не продавали русскую землю иноземцам. Но вдруг грянул выстрел Д. Каракозова. Некоторые историки не исключают возможности того, что эти покушения организовала группа возвратов Ротшильдов, чтобы напомнить царю о необходимости вовремя вернуть долг. Возможно, Александр II почувствовал, что Ротшильд шутить не собирается»1.
Предложенная Клеповым версия «заказа» Александра II достаточно убедительна, но требует дополнительного исследования. Вместе с тем при рассмотрении всего комплекса «издержек», связанных с втягиванием России в долговую петлю западных ростовщиков, на первое место следует поставить цену в виде потери жизней миллионов простых русских людей. Здесь нет никакой натяжки. Ведь именно иностранные банкиры и «короли биржи» несут главную ответственность за создание в стране социальных
1 Клепов А. Витте и немецкие ордена. Ч. V.
231
Б
анки в капиталистической Россссии
беспорядков и «русских» революций 1905–1907 гг. и 1917 г., а также за втягивание России в мировую войну. Все это кончилось, как мы знаем, неисчислимыми человеческими жертвами.
Глава 4. Банки в капиталистической Россииии
Банки в докапиталистической России
Тема банков является в работах Шарапова «сквозной». Ведь банки – не просто предприятия, действующие в одной из отраслей российской экономики. Они снабжают все клеточки сложнейшего организма под названием «народное хозяйство» деньгами, т. е. являются жизненно важными факторами этого организма. А деньги – «кровь экономики», с помощью которой поддерживается обмен товарами и услугами – процесс «экономических метаболизмов». Банки не только обеспечивают циркуляцию такой «крови», они также участвуют в ее создании (эмиссия денег). Поэтому дать глубокое объяснение того, что такое «бумажный рубль», «абсолютные деньги», «русские деньги» Шарапов мог лишь в контексте анализа банковской системы (как существовавшей, так и той, которая была необходима для создания и обращения «абсолютных денег»).
Надо иметь в виду, что банковская деятельность в России до середины XI века играла подчиненную роль в хозяйственной жизни страны. В 1823 г. в России насчитывалось 2287 менял, которые выполняли функции частных ростовщиков. Было также несколько частных
232
В. Ю. Катасонов
банкирских домов – Штиглица, Юнгера, Симона, Якоби, Гинзбурга, Кенгера (представителя Ротшильдов) и др. Кроме того, было несколько небольших купеческих банков1. В патриархальной России кредитно-ростовщическая деятельность как вид предпринимательства воспринималась достаточно негативно, как противоречащая устоям Христианства. Промышленник Владимир Павлович Рябушинский следующим образом описывал атмосферу предпринимательской жизни Николаевской России: «В московской неписанной купеческой иерархии на вершине уважения стоял промышленник-фабрикант, потом шел купец-торговец, а внизу стоял человек, который давал деньги в рост, учитывал векселя, заставляя работать капитал. Его не очень уважали, как бы дешевы его деньги ни были и как бы приличен он сам ни был. Процентщик»2.
До середины XIX века банковская система России преимущественно складывалась из небольшого количества казенных учреждений. «Регуляторами денежного обращения в России, – пишет С. Шарапов, – были Ассигнационный банк, учреждение исключительно эмиссионное, Коммерческий и Заемный банки для кредита торгового и земельного, сохранные казны и приказы общественного призрения, служившие, с одной стороны, учреждениями земельного кредита, с другой – агентурами, принимавшими на вклады свободные средства публики». Итак, можно выделить четыре основных звена банковской системы того времени:
1) Государственный ассигнационный банк – был создан в 1786 г. для эмиссии бумажных денег (ассигна1
В 1857 г. было 15 таких банков – в Вологде, Осташкове, Иркутске и др. (Кредит // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 428).
2 Цит. по: Антонов М. Капитализму в России не бывать! – С. 612.
233
Банки в капиталистической Росс сс ии
ций), чеканки монет (при банке был создан Монетный двор), учета векселей, денежных переводов1.
2) Государственный заемный банк – был учрежден в 1786 г. для кредитования дворян-землевладельцев2. Выдавал ссуды под залог деревень с крепостными душами, каменных домов, фабрик и заводов сроком от 8 до 20 лет из 5% годовых.
3) Государственный коммерческий банк – был учрежден в 1817 г. для проведения операций по вкладам, учету векселей, выдаче ссуд под залог товаров, денежным переводам.
4) Сохранные казны, вдовьи кассы (казны) и приказы общественного призрения. Сохранные казны появились в Москве и Петербурге в 1770-х гг. при воспитательных домах с целью накопления капитала для этих учреждений. Доходы складывались из добровольных пожертвований, вкладов. Занимались предоставлением ссуд под залог недвижимости. Вдовьи кассы представляли собой разновидность банков, обеспечивавших страхование жизни вдов, оставшихся без средств к существованию (пенсионное обеспечение). Были созданы в 1772 г. при воспитательных домах. Средства касс формировались за счет взносов капитала частными лицами. Приказ общественного призрения – губернское учреждение, введенное в России Екатериной II в 1775 г. , в ведении которого находилось управление народными школами, госпиталями, приютами для больных и умалишенных, больницами, богадельнями и тюрьмами. Собирался из выборных заседателей под председатель1
Банк был создан на базе Московского и Петербургского ассигнационных банков (последние были учреждены в 1768 г. на основании указа Екатерины II о выпуске ассигнаций).
2 Банк был создан на базе петербургской конторы Государственного банка для дворянства (последний был создан в 1754 г. и упразднен в 1786 г.).
234
В. Ю. Катасонов
ством государственного чиновника. Для увеличения финансирования приказов им было разрешено принимать вклады на хранение и выдавать ссуды под недвижимость и государственные процентные бумаги.
Государственные банки и иные депозитно-кредитные учреждения неплохо обеспечивали хозяйство деньгами и не позволяли частным ростовщикам развернуться в полную ширь.
Банковское «грюндерство» в России
Из названных учреждений раньше всего исчез Государственный ассигнационный банк – он был упразднен в 1847 г. в связи с прекращением обращения ассигнаций. Когда начались финансовые реформы Александра II, существовавшая до этого денежно-кредитная система стала ломаться кардинально. В 1860 г. были ликвидированы Государственный заемный и Государственный коммерческий банки. Правда, в том же 1860 г. был учрежден Государственный банк, который стал правопреемником Государственного коммерческого банка, получив от последнего губернские конторы и местные отделения. Примечательно, что деятельность Государственного банка имела существенные отличия от деятельности Государственного коммерческого банка. В частности, депозиты нового банка формировались преимущественно за счет казенных средств. Частным лицам и предприятиям после сворачивания государственных депозитных операций оставались две альтернативы: либо открывать депозиты в частных акционерных банках, которые стали создаваться в массовом порядке; либо приобретать ценные бумаги казначейства, которые обеспечивали сопоставимый доход.
235
Банки в капиталистической Росс сс ии
Шарапов раскрывает причины банковских преобразований, произошедших в 1860-е гг. во многих своих работах. После прихода к власти Александра II события развивались следующим образом.
1. В результате Крымской войны, а также введения либерального таможенного тарифа курс рубля упал. «Молодые финансисты» решили (опираясь на западные теории), что это падение обусловлено избытком денежной массы в обращении.
2. Было принято решение изъять «излишнюю» денежную массу, предложив народу вложить деньги в казенные ценные бумаги («бумагу-товар»). Народ неохотно вкладывался в ценные бумаги, предпочитая вклады в банки. Вклады по сравнению с ценными бумагами были, выражаясь современным языком, более ликвидным финансовым инструментом: во-первых, вклад в любой момент можно было изъять в виде денег из банка; во-вторых, можно было пользоваться вкладными листами (депозитными билетами) как законными платежными средствами. Государство пыталось загнать деньги в «бумагу-товар», понижая процент по депозитам в государственных учреждениях. Однако желаемого достичь не удавалось. С. Шарапов писал в работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)»: «Процентные бумаги все-таки не шли».
3. Что произошло на следующем этапе, читаем там же: «Тогда разгромили старые банки (Государственный заемный и Государственный коммерческий банки. – В. К.), создали Государственный банк и конвертировали вклады насильно».
4. Но помещику в условиях отмены крепостного права надо было налаживать капиталистическое хозяйство в своем поместье. Ему нужно было формировать основной и оборотный капитал, для чего требовались
236
В. Ю. Катасонов
деньги. Вместо денег у него на руках была «бумага-товар», которую он получал в обмен на имевшиеся у него ранее банковские вклады, а также выкупные свидетельства, которые также были «бумагой-товаром». Помещик вынужден был продавать «бумагу-товар», а поскольку денег в обращении было мало, то бумаги шли с чудовищным дисконтом. «Бумагу-товар в виде выкупных свидетельств выдали поместному классу, до того нуждающемуся в знаках, что эти выкупные свидетельства, обеспечивавшие пять процентов дохода, отдавали по 65 копеек за рубль» («Бумажный рубль…»).
5. «Денежный голод» стал питательной почвой для ростовщичества. Вместо государственных депозитно-кредитных учреждений в стране появилось множество частных банков, которые занимались ростовщичеством и спекуляциями. Шарапов в этой же работе подводит печальный итог «реформирования» денежно-кредитной системы: «Уничтожили старые ипотечно-кредитные учреждения. Поместный класс лишили всякого оборотного средства и затем сдали в жидовскую эксплуатацию частным банкам».
Начиная с 1860-х гг. в России, как грибы после дождя, стали появляться частные коммерческие банки, которые должны были прийти на смену, с одной стороны, частным ростовщикам, с другой стороны, упраздненным государственным банкам. Преимущественно они имели акционерную форму. Первый такой банк под названием «Санкт-Петербургский частный коммерческий банк» был учрежден в 1864 г. Примечательно, что в размещении акций данного банка участвовали банкирские дома Берлина, Лондона, Амстердама, Гамбурга, Вены. Немалую роль в этой операции сыграл А. Л. Штиглиц – первый управляющий Государственным банком, хорошо известный в европейских финансовых кругах. Успех опе237
Банки в капиталистической Росс сс ии
рации по созданию и капитализации указанного банка способствовал созданию в течение короткого срока еще нескольких акционерных банков – Московского купеческого банка (1865 г.), Харьковского торгового банка (1867 г.), Киевского частного банка (1867 г.) и т. д.
60–70-е гг. XIX века – время учредительской «горячки» («грюндерства») в банковской сфере. Если в 1864 г. был лишь один акционерный банк, то в 1868 г. – уже 4, а в 1873 г. их число достигло 39. Банковская «горячка» в значительной степени совпала с «горячкой» в промышленности, железнодорожном строительстве, торговле. Проекты учреждения банков были наиболее привлекательными в «грюндерской» деятельности. Капиталы всех акционерных обществ, созданных в 1871–1873 гг., составили 347 млн. руб., в том числе акционерных банков – 124 млн. руб., или 36%1. В условиях, когда все народное хозяйство страны находилось в состоянии застоя, а денег в обращении по-прежнему было мало, многие банки вскоре после своего рождения начинали испытывать серьезные трудности. Раскрываются банковские аферы, обнажается паразитическая сущность банков, удушающее влияние их ростовщической деятельности на хозяйство. Стала бросаться в глаза высокая активность при учреждении банков со стороны иностранцев. В том же Санкт-Петербургском частном коммерческом банке значительная доля принадлежала немецким банкирам. Немецкий капитал также играл большую роль при создании других банков: Международного коммерческого, Рижского коммерческого, Русского банка для внешней торговли. В обществе начинают звучать призывы положить конец созданию частных банков.
1 Кредит // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 429.
238
В. Ю. Катасонов
В 1873 г. консервативная газета «Гражданин» отмечала: «Страшный наплыв к нам евреев и других иностранных финансистов, банкиров, ажиотеров, спекулянтов, присоединение к ним всякого звания русских финансовых дельцов и купное их всех быстрое обогащение ясно доказывают, что финансистам вполне дозволено почитать кредит в России не государственным богатством, – а товаром, не общим и неделимым гражданским достоянием, – а собственностью тех финансистов, которые его захватят в свое распоряжение, не источником государственной власти правительства, – а источником власти финансистов, и, наконец, не орудием государственного управления, – а орудием плутократии для безнаказанной эксплуатации благосостояния всех русских граждан, не занимающихся вредною для государства торговлею кредитом»1.
В 1875 г. происходит крах Московского коммерческого ссудного банка. Вскоре еще ряд банков объявили о своей несостоятельности. Большие потери понесла публика, которая клюнула на высокие проценты по депозитным операциям. Постоянные банкротства стали тормозить дальнейшее развитие банковского сектора. «До промышленного подъема 90-х акционерные банки в общем функционировали сравнительно слабо: сумма из баланса с 1874 по 1890 г. увеличилась совершенно незначительно, а учетно-ссудные операции, и в особенности учет векселей, даже сократились. Невиданный в экономической истории России промышленный переворот 90-х и денежная реформа в конце этого десятилетия сыграли огромную роль в деятельности акционерных коммерческих банков. За это десятилетие сумма баланса банков возросла более чем в 2 раза, в несколько раз увеличилось число отделений банков, значительно
1 Степанов М. Плутократия // Гражданин. – 1873. – 5 марта. – № 10.
239
Банки в капиталистической Росс сс ии
расширились учетно-ссудные операции и т. д.»1. Если в 1860–1870-е гг. объемы учетно-ссудных операций Государственного банка были несоизмеримо больше, чем у частных банков, то к концу века, наоборот, они в несколько раз превосходили Государственный банк по этому показателю2.
Однако далеко не все было благополучно в банковской сфере. Кое-что об оборотной стороне впечатляющих цифр мы узнаем из работ С. Шарапова. Основной «заслугой» банков было то, что они опутывали своими процентами клиентов и доводили их до разорения. У Шарапова банки выступают проводниками денежно-кредитной политики Министерства финансов, направленной на разорение русской деревни. Он обращал внимание на то, что наиболее прибыльными и привлекательными для банков являются операции спекулятивного характера – финансирование проектов учредительства новых обществ, операции на бирже и т. п. Те банки, которые имели филиальную сеть, не кредитовали товаропроизводителей на местах, а, наоборот, подобно насосу, высасывали последние деньги из народа и стягивали их в Петербурге и Москве.
Уже в конце 1890-х гг. в связи с большой потребностью в кредитах стала возрастать зависимость промышленности от банковского капитала. Банки пользовались этим и стремились получать доли в акционерных обществах.
Приведем примеры. Русский Торгово-промышленный банк кредитовал Истринские заводы, Восточное общество товарных складов, Волжский стальной завод, Никополь-Мариупольское общество, Российское
1 Кредит // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 430.
2 Там же. – С. 429.
240
В. Ю. Катасонов
золотопромышленное общество, Общество тульских меднопрокатных и патронных заводов, Московское стеклопромышленное и др. Задолженность их банку превышала 14 млн. руб. Кроме кредитования банк владел 13 735 акциями Никополь-Мариупольского общества и 11 836 акциями общества Гартман; в указанных двух обществах банк имел почти неограниченный контроль. Кроме того, в 1898 г. он имел в своем портфеле 519 акций Волжского стального завода, 97 акций Петербургского вагоностроительного завода, 87 паев Сергинско-Уфалейского завода и др.
В портфеле Учетного и ссудного банка в 1898 г. имелось 307 акций Бакинского нефтяного общества, 430 акций Донецко-Юрьевского металлургического общества, 600 акций машиностроительного завода Лес-снера, 400 акций общества стекольного производства Ликфельда. В портфеле Русского для внешней торговли банка имелось 370 акций общества братьев Бромлей, облигации Никополь-Мариупольского общества, общества Сормово и др. В портфеле Международного банка имелось 4 тыс. акций машиностроительного завода Гарт-мана, 1492 акции Московского стеклопромышленного общества, 4003 акции золотопромышленного общества, 2031 акция Никополь-Мариупольского общества.
В портфеле Частного коммерческого банка находились те же акции Волжского стального завода, Северного стекольного общества, Коломенского машиностроительного завода, Путиловского завода, завода Гартмана.
Акции и облигации промышленных предприятий в активах банков в конце 1890-х гг. составляли уже довольно значительную долю и имели тенденцию увеличиваться. Сравнивая, однако, основные и облигационные капиталы самих акционерных обществ, можно видеть, что доля акций и облигаций, принадлежавших банкам, в
241
Банки в капиталистической Росс сс ии
90-е гг. являлась еще небольшой. Говорить о финансовом капитале, т. е. о сращивании банковского капитала с промышленностью (кроме отдельных случаев, как упомянутые общества «Гартман», Никополь-Мариупольское), в эти годы еще было нельзя.
Банки и финансовый капитал
Когда начался промышленный кризис 1900–1903 гг., он захватил и ряд банков, портфели которых были обременены промышленными бумагами. Например, во время кризиса Международный банк потерял около 4,5 млн. руб., сильно пострадали Петербургский учетный и ссудный, Петербургско-Азовский, Рижский коммерческий, другие банки. Кризис сильнейшим образом подорвал самостоятельность промышленного капитала, поставил его в полную зависимость от банков, ускорил процесс формирования финансового капитала в России.
Наш историк-экономист П. И. Лященко писал, как конкретно это происходило: «При наличии убытков акционерных промышленных предприятий, кредитуемых банками, последним приходилось во избежание полного краха и ликвидации этих предприятий прибегать к так называемой “финансовой реорганизации”. Она состояла обычно в том, что при крупных убытках вся сумма их обычно “списывалась” с основного капитала общества, т. е. собственный основной капитал акционерного общества сильно уменьшался. После такого “санирования” банк брал на себя выпуск новых акций, т. е. обеспечивал прилив нового капитала, причем он являлся здесь не только посредником в выпуске новых акций за известное комиссионное вознаграждение в виде тех же акций, иногда до 10–20% их, но часто прямо брал акции
242
В. Ю. Катасонов
в свой портфель, т. е. фактически становился собственником значительной части акционерного капитала. Для приобретения решающего влияния в делах общества банку или группе их достаточно было иметь значительно менее половины акций.
В период кризиса 1900–1903 гг. такого “санирования” акционерных обществ и их финансовой реорганизации (или реорганизации на тех же основаниях единоличных предприятий и превращения их в акционерные) не избежало почти ни одно сколько-нибудь крупное промышленное предприятие. Все это ставило промышленность в прямую зависимость от банковского капитала. Но русская банковская система и банковский капитал, несмотря на быстрое свое развитие в 1909–1913 гг., все же далеко не могли удовлетворить всего спроса на капитал для такой “реорганизации” промышленности. Поэтому русскому банковскому капиталу, устанавливая свое сращивание с промышленностью, в то же время в поисках финансовой базы для своего укрепления приходилось обращаться к иностранному банковскому капиталу. Русский финансовый капитал получал, таким образом, характер зависимой системы, а русская промышленность “сращивалась” не только с русским банковским капиталом, но через него и с иностранным капиталом. Таким образом, переход к империализму характеризуется и в России увеличением влияния банковского капитала, образованием финансового капитала, но и для того и для другого – с усилением влияния иностранного капитала»1.
В современных учебниках по экономике процесс сращивания банковского и промышленного капитала перед Первой мировой войной обычно оценивается как
1 Лященко П. И. История народного хозяйства СССР. Т. 2. Капитализм. – М., 1948. www.fintrest.ru
243
Банки в капиталистической Росс сс ии
позитивный. Например: «Для промышленных предприятий банковское участие обеспечивало увеличение основных капиталов. Так, в южной металлургии, как раз в тех обществах, финансированием которых занимались банки, капиталы возросли в 1900-х гг. на 80%, капиталы металлургических обществ других районов и металлообрабатывающих предприятий – на 60%, в промышленности строительных материалов – более чем вдвое. В Петербурге, ведущем кредитном и индустриальном центре России, финансово-промышленные связи особенно результативно сказывались на динамике основных капиталов… Банковская поддержка была одним из важнейших условий промышленного развития России в предвоенные годы»1.
Участие банков в финансировании предприятий реального сектора экономики происходило как путем покупки акций этих предприятий, так и путем кредитования. Главной целью банков было отнюдь не развитие промышленных предприятий, а получение максимальной прибыли любой ценой, в том числе за счет «надувания» курса акций. Промышленные предприятия, перешедшие под контроль банкиров, резко отличались от акционерных обществ семейного типа, где хозяевами были русские. Автор известной книги «Москва купеческая» П. П. Бурышкин пишет: «Одной из главных особенностей московской торгово-промышленной жизни перед революцией был, как говорили в свое время, семейный характер ее предприятий. И фабрики, и торговые фирмы оставались зачастую собственностью той семьи, члены которой дело создали, сами им руководили и передавали его по наследству членам своей же фамилии. Так, например, Прохоровская мануфактура и принадлежала семье Прохоровых, Морозовская фирма
1 Бобович И.М., Семенов А. А. Указ. соч. – С. 228.
244
В. Ю. Катасонов
оставалась в руках Морозовых, а дело, носившее имя Щукина, Щукинским и было.
Предприятия носили форму паевых товариществ, но в известном смысле это была лишь юридическая форма. Все – иногда без исключения – паи оставались в руках одной семьи, и в уставах обычно имелся параграф, затруднявший возможность продать паи “на сторону”. Правление, т. е. глава семьи и его ближайшие помощник из числа членов той же семьи сохраняли за собою право “выкупить” таковые паи, если кто-либо из пайщиков по тем или иным основаниям хотел выйти из дела… Поскольку в составе правлений были сами владельцы, так сказать, подлинные “хозяева”, то они сами обычно и несли обязанности по участию в тех или иных промышленных группировках или объединениях. А хозяйская точка зрения далеко не всегда совпадала с точкой зрения “служащих”, даже таких крупных, как директора-распорядители. На все вопросы “хозяева” обычно смотрели, конечно, прежде всего, с точки зрения интересов своего дела, но вместе с тем, не будучи ни перед кем ответственны, могли гораздо легче и шире идти навстречу таким мероприятиям, которые не были финансово выгодны, как, например, в области оборудования фабричных больниц или школ».
Следует оговориться, что в приведенном выше описании Бурышкина речь идет преимущественно об одной отрасли – текстильной промышленности, которая изначально находилась в руках русских хозяев. Во многих других отраслях главными акционерами с самого начала оказывались иностранцы или банкиры, которые вели себя совершенно иначе, чем вышедшие из народа русские хозяева. Бурышкин продолжает: «Те, скажем, учреждения, которые были созданы на Коноваловской мануфактуре к столетнему ее юбилею, не были бы воз245
Банки в капиталистической Росс сс ии
можны в предприятии, где главенствовали либо представители иностранного капитала, либо назначенные банками лица, для которых все сводилось к тому, чтобы поднять биржевую цену акций. Торгово-промышленная акция и ее положение на денежном рынке интересовали банки как биржевая ценность, как ценная бумага. И банковских представителей в правлениях фабрично-заводских предприятий интересовало, прежде всего, то, что могло непосредственно сказываться на биржевой стоимости акций, а не на потребностях самого дела, вытекающих из требований производства»1.
Взять, например, знаменитые Путиловские заводы, которые принято считать чисто «русским» предприятием. Инженер и предприниматель Николай Иванович Путилов (1820–1880) купил в 1868 г. у казны железоделательный и сталеплавильный завод, где в короткое время наладил производство рельсов новой конструкции для Николаевской железной дороги. Через 5 лет (в 1873 г.) Путилов совместно с Немецко-Русским торгово-промышленным банком организовал на базе завода акционерное общество «Путиловские заводы». После смерти Н. И. Путилова германский капитал усилил свой контроль над «Путиловскими заводами». Однако в ХХ веке общество стало переходить к французскому капиталу. Этот контроль еще более усилился после создания в 1910 г. Русско-Азиатского банка, который владел контрольным пакетом «Путиловских заводов». За вывеской указанного банка скрывался не русский и не китайский капитал, а французский, причем его доля в капитале банка составляла 4/5. Номинально Русско-Азиатский банк возглавил Алексей Иванович Путилов (дальний родственник Н. И. Путилова), занимая при этом пост
1 Цит. по: Антонов М. Капитализму в России не бывать! – С. 610–611. Курсив мой. – В. К.
246
В. Ю. Катасонов
председателя правления «Путиловских заводов». Однако фактически нашим важнейшим предприятием военно-промышленного комплекса управлялифранцузы1.
Происходила быстрая концентрация и централизация банковского капитала. Капиталы сосредоточивались в нескольких крупных и очень крупных банках. В конце XIX века это были такие банки: Международный, Учетный и ссудный, Русский для внешней торговли, Частный коммерческий, Русский торгово-промышленный. Они приобретали контрольные пакеты акций в более мелких банках, создавали новые акционерные общества в промышленности и торговле или покупали пакеты акций в уже существующих промышленных и торговых обществах.
Концентрации и централизации банковского капитала способствовал кризис начала ХХ века и последовавшая за ним депрессия, когда многие банки оказывались несостоятельными. Одни из них просто ликвидировались, другие покупались более крупными, третьи сливались для того, чтобы выжить. Например, в 1901 г. были ликвидированы Харьковский торговый банк, Екатеринославский коммерческий, Петербургско-Азовский банки. В десятилетний период 1900–1909 гг. банков ликвидировалось больше, чем возникало. Происходит слияние многих отдельных, более мелких банков в более крупные банки-гиганты. Так, например, в 1901–1904 гг. был организован один из крупнейших банков – Азовско-Донской банк – на базе трех банков – Петербургско-Азовского, Минского и Киевского коммерческого. В 1908 г. организовался Соединенный банк из Московского международного, Орловского и Южно-русского. Северный банк в 1910 г. сливается с Русско-
1 Подробнее см.: Бовыкин В. Финансовый капитал в России накануне Первой мировой войны. – М., 2001.
247
Банки в капиталистической Росс сс ии
Китайским и образуется Русско-Азиатский банк. Достаточно указать, что доля 13 крупнейших тогдашних петербургских банков в собственных капиталах всех акционерных банков возросла с 49% в 1900 г. до 65,2% в 1914 г. В среднем на один петербургский банк приходилось 42 млн. руб. собственных капиталов , тогда как на один московский – 19 млн. руб. и на один провинциальный – 5 млн. руб. Распределение вкладов концентрировано еще более: на 1 января 1914 г. петербургские банки сосредоточивали 72,2% всех вкладов против 54% в 1900 г. При этом среди петербургских выделялась пятерка ведущих банков: Русско-Азиатский, Петербургский Международный, Русский для внешней торговли, Азовско-Донской, Русский Торгово-промышленный. Все они были петербургскими. Мелкие банки за 13 лет сократили удельный вес своих капиталов почти с половины до одной десятой, тогда как семь крупных банков, не существовавших в 1900 г., обладали в 1914 г. уже более чем половиной всех капиталов1.
Накануне Первой мировой войны в России действовали 50 акционерных коммерческих банков, при этом 80% активов и пассивов всех российских банков было сосредоточено в 12 банках2.
Много интересного о мире банков мы узнаем из романа Шарапова «У очага хищений» (продолжение романа «Диктатор»). Здесь Сергей Федорович пишет о том, о чем обычно умалчивают учебники и «научные» монографии по деньгам, кредиту, банковскому делу, а именно о «грязной», закулисной деятельности банкиров. Основными методами обогащения банкиров, как это видно из романа, являются коррупция (подкуп чиновников), шантаж, ложные банкротства, откровенное
1 Лященко П. И. Указ. соч.
2 Бобович И. М., Семенов А. А. Указ. соч. – С. 224.
248
В. Ю. Катасонов
казнокрадство, семейственность и клановый характер банковского бизнеса, покрывание подкупленными чиновниками «грязных» дел, введение чиновников в состав правлений формально частных банков, использование государственного аппарата для подавления не входящих в кланы конкурентов и т. п.
Крупнейшие банки, как паразиты, присосались к государственной казне. Происходило теснейшее сращивание государственных чиновников и банкиров. Особенно это стало бросаться в глаза во времена С. Витте. Вот что писал близкий к этому министру И. И. Колышко: «Русские банки времен Витте из объектов истории стали субъектами ее. Они оперировали почти целиком на средства Государственного банка. Администрация этих банков при фикции выборности состояла по существу из чиновников Министерства финансов. А т. к. биржу составляли именно они, то ясно, что биржа с ее взмахами вверх и вниз, с ее аппаратом обогащения и разорения была филиалом Министерства финансов»1.
Например, Соколов (министр финансов в кабинете диктатора генерала Иванова) неоднократно поднимает вопрос о том, что в банковском сообществе России сложился клановый порядок, причем это клан еврейских банкиров, получающих поддержку со стороны руководства Министерства финансов. Особенно эта поддержка стала явной при министре Витте, причем поддержка еврейских кланов оборачивалась разорением русских предпринимателей: «Витте, который выручал всех жидов на десятки и сотни миллионов, не захотел поддержать во время кризиса группу чисто русских и очень крупных дел на Юге. Отказал только потому, что это были русские люди и русские дела»2.
1 Цит. по: Фомин С. Указ. соч.
2 Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 487–488.
249
Банки в капиталистической Росс сс ии
Соколов описывает один случай, на примере которого видно, как слаженная группа ростовщиков при опоре на чиновников из Министерства финансов и других ведомств убирает своих конкурентов: «Разгром (крупного акционерного общества, действовавшего на Юге России и принадлежавшего русским предпринимателям. – В. К.) производили соединенными силами: московские древле-православные ростовщики (староверы. – В. К.), муравьевское министерство юстиции и виттевско-коковцевское Министерство финансов. Ростовщики привезли из Москвы целый вагон подставных акционеров, сразу забрали в руки или пустили по ветру все дела, сделав нищими тысячи семей. Юстиция стала на сторону хищников и устроила самый безобразный процесс, засудив невинных людей, а финансы… эти держали себя как известные специалисты на пожаре»1. Из этой истории мы узнаем, что в союзе с еврейскими ростовщиками действовали наши староверы, которые были российской модификацией европейских протестантов2. Кроме того, содействие в неблаговидных делах еврейских ростовщиков оказывало не только финансовое ведомства (Витте, Коковцев), но также органы правосудия.
А вот еще один пример, раскрывающий, какие порядки царили в финансово-промышленном мире России в начале ХХ века: «Крупный акционер одного из огромных заводов, – продолжает Соколов свой доклад диктатору, – теперь тоже нищий. В свое время горячился, бо1
Там же. – С. 488.
2 В романе «У очага хищений» С. Шарапов показывает, что банкиры-староверы Рябушинские действуют такими же методами, как еврейские ростовщики. Один из героев романа Павлов говорит генералу Иванову: «Вот она, ваша юстиция! Ни дать ни взять, как в Харьковских банках. Там прокуроры и следователи свирепствовали в угоду братьям Рябушинским, здесь это требуется жиду Гирману» (Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 496).
250
В. Ю. Катасонов
ролся с разбойническим правлением, ходил к прокурору, хотел возбудить следствие. Нельзя! Необходимо заключение Министерства финансов, а оно, конечно, не дает, т. к. солидарно со всеми ворами и не желает “подрывать промышленность”. Акционер остался без поддержки, общество выхватило миллионную промышленную ссуду и задолжало по уши Государственному банку. Ссуду, разумеется, наполовину раскрали посредники и покровители, остальное пошло по карманам правления. Сажает им Витте казенного директора. Ну, раз казенный директор, значит, воровство благословлено. Общество раскрали вдребезги, дочиста. Ликвидация – и акции могут идти в обойную бумагу. Ни суда, ни расправы, потому что каждый шаг прикрыт специально выкраденными Высочайшими повелениями… Хороша картинка?», – спрашивает в заключение Соколов. Диктатор лаконично ответил: «Обычная, ежедневная»1.
В данной картинке мы видим то же покровительство разбойникам со стороны Министерства финансов, ту же безнаказанность жуликов, те же бессовестные методы уничтожения конкурентов кланом ростовщиков и спекулянтов. Кроме того, мы видим, что средства Государственного банка раздаются представителям этого клана и разворовываются. Введение в руководство обществ чиновников, как следует из рассказа Соколова, не только не ослабляло воровство, но, наоборот, его благословляло.
Как это все похоже на положение дел в банковском мире современной России! Например, мы видим такое же воровство казенных денег современными коммерческими банками, которые они получали в виде стабилизационных кредитов из Центрального банка Российской Федерации или казны (в частности, из Стабилизационного фонда во время финансового и экономического
1 Шарапов С. Ф. Россия будущего. – С. 488–489.
251
Банки в капиталистической Росс сс ии
кризиса 2009 г.). Деньги пускались не на поддержку предприятий реального сектора экономики, а на валютные и фондовые спекуляции внутри страны или вообще выводились из России. Те же ложные банкротства для того, чтобы «кинуть» своих клиентов. То же самое покровительство «нужным» коммерческим банкам со стороны руководства Банка России и «наезды» на «неугодные» коммерческие банки со стороны Центрального банка с проверками и разбирательствами. Пожалуй, еще более ярко проявляется роль банков как «насоса», который обескровливает всю нашу экономику, сосредоточивая все деньги в Москве и Петербурге. Да и в этих столицах деньги не задерживаются, т. к. «российские» банки гонят их дальше за границу, в различные оффшоры. Так что обескровливается не только провинция, но и вся Россия. Как и 100 лет назад, нынешние банки ярко демонстрируют свой паразитизм, превращаясь не только в тормоз экономического развития страны, но и эффективное орудие ее ограбления.
Иностранный капитал и банки
Пожалуй, самое неприятное заключалось в том, что за русскими звучными вывесками московских, петербургских и иных банков скрывалось совсем не русское содержание. В той или иной степени все они контролировались иностранцами. Взять, например, ведущие банки Петербурга: в Азовско-Донском банке доля иностранного капитала в уставном капитале была равна 36,7%, Русском для внешней торговли банке – 40%, Петербургском международном – 40%, Русско-азиатском – 79%1. Были бы, наверное, в российских
1 Бобович И. М., Семенов А. А. Указ. соч. – С. 232.
252
В. Ю. Катасонов
столицах и иностранные вывески на конторах банков. Но у наших властей еще во время бума банковского «грюндерства» в XIX веке хватило ума и сил запретить иностранным кредитным организациям открывать филиалы на территории России. Присутствие иностранцев в банковском секторе было разрешено только в форме участия в капитале российских банков (т. е. организаций, действующих по законам Российской Империи). Правда, в 1878 г. было сделано исключение для банка «Лионский кредит», оказавшего царскому правительству большие услуги в получении внешних займов во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.
Постепенно иностранный капитал внедрился почти во все российские банки. В начале ХХ века «из 40 акционерных банков (из них 9 петербургских и 4 московских) собственно русскими (и то условно) были только два: Волжско-Камский и Торгово-промышленный, отнюдь не самые крупные»1.
Иностранные банки активно приобретали доли и акции в российских банках, а в дальнейшем использовали последние в качестве «опорных точек» для захвата позиций в других отраслях российской экономики (учреждение новых обществ или приобретение существующих).
Кстати, вернемся к теме прямых иностранных инвестиций в российскую экономику. Ряд авторов обращает внимание на то, что доля иностранцев в акционерных капиталах российских обществ в десятилетие накануне Первой мировой войны снижалась. Некоторые авторы склонны такое снижение объяснять политическими причинами – опасениями иностранных инвесторов, что Россия в ближайшее время будет вовлечена в большую войну2. Обычно в качестве иллюстрации данного тезиса
1 Антонов М. Капитализму в России не бывать! – С. 589.
2 См.: Саттон Э. Уолл-стрит и большевистская революция. – М., 2005.
253
Банки в капиталистической Росс сс ии
приводится уход Ротшильдов из российской нефтяной промышленности в начале ХХ века. Не исключаем, что, действительно, Ротшильды были в курсе планов развязывания войны и вовлечения в нее России. Однако большинство западных инвесторов продолжали наращивание своей инвестиционной экспансии в России.
Поменялась лишь тактика. Иностранцы стали действовать преимущественно не напрямую, а через свои кредитные организации в России, которые были дочками иностранных банков и выполняли роль «опорных точек» западного капитала. Если они делали инвестиции в виде покупки акций, то проходили по графе «российские капиталовложения».
Такие банки, как Санкт-Петербургский международный или Русско-Азиатский, активно вкладывались в предприятия реального сектора экономики и проходили как «российские инвесторы». Первый из них контролировал предприятия транспортного машиностроения, судостроения, золотодобычи, цементной, стекольной, сахарной промышленности. Контроль осуществлялся путем покупки акции или с использованием «неакционерных» методов, т. е. через кредиты.
Точно так же второй банк, используя акционерные и «неакционерные» методы, контролировал Путиловские и другие ведущие предприятия Петербурга, ряд железнодорожных и страховых компаний, машиностроительные, золотодобывающие и цементные предприятия в регионах, имел большую долю в табачном тресте (совместно с Санкт-Петербургским международным банком), в Русской генеральной нефтяной корпорации1. Русско-
1 Русская генеральная нефтяная корпорация (РГНК) была создана в 1912 г. при участии Санкт-Петербургского международного и Русско-Азиатского банков. Вся нефтяная промышленность России контролировалась накануне войны шведской группой Нобелей, англо-голландской корпорацией «Ройял Датч Шелл» и указанной корпорацией РГНК.
254
В. Ю. Катасонов
Азиатский банк еще более усилил свои позиции в годы Первой мировой войны, поскольку подконтрольные ему предприятия значительную часть продукции поставляли по заказам государства. К 1917 г. Русско-Азиатский банк контролировал свыше 160 акционерных компаний, сумма акционерных капиталов которых превышала 1 млрд. руб. В их число входили 124 торгово-промышленных предприятия, 20 железнодорожных обществ, 4 пароходства, 3 страховые компании, 2 земельных банка. Военно-промышленная группа Русско-Азиатского банка включала 8 крупнейших акционерных обществ с капиталом 85 млн. руб., в том числе такие знаменитые предприятия, как Путиловский, Невский судостроительный и Русско-Балтийский судостроительный заводы1.
На ключевую роль банков в продвижении иностранного капитала в России обращает внимание М. Антонов, который также ставит под сомнение тезис о «вытеснении» иностранного капитала отечественным. Он пишет, что то, что принимается «за “вытеснение” иностранного капитала русским, было всего лишь переходом контроля над многими российскими предприятиями от иностранных банков к российским, которые на деле… принадлежат тем же иностранцам»2.
Если в начале процесса создания частных банков в России среди иностранных инвесторов и учредителей преобладали немцы, то уже в 1880-е гг. на первые позиции вышли французы. Французские капиталы были вложены в Русско-Азиатский, Петербургский, Азовско-Донской, Соединенный и Русско-Французский коммерческие банки с общей суммой активов (по данным на конец 1913 г.) в 1,373 млрд. руб.
1 Петров Ю. А. Алексей Путилов и Русско-Азиатский банк // Вестник Банка России. – 2005. – 11 марта. – № 13.
2 Антонов М. Капитализму в России не бывать! – С. 581.
255
Банки в капиталистической Росс сс ии
Среди германских банков тесные связи с российскими предприятиями установили Deu eu tsche sche sche sche bank и Dres es dne ne r bank. Кроме того, еще в конце XIX века в Германии был образован так называемый «Русский консорциум», в который входили другие крупнейшие банки и банкирские дома. Немецкие кредитные организации владели акциями в таких крупных российских банках, как Петербургский международный коммерческий, Петербургский учетный и ссудный, Сибирский торговый, Русский для внешней торговли. Сумма их активов в конце 1913 г. составляла 1,272 млрд. руб. В Петербургском международном коммерческом банке немцам принадлежало 42% акций.
Позиции англичан в банковском секторе России были значительно скромнее: они владели акциями на сумму 408 млн. руб. только в двух банках – Русском торгово-промышленном и Русско-Английском. Незначительные голландские капиталы были вложены в акции Русско-Голландского банка. Американцы лишь присматривались к российскому банковскому сектору, но в капитале не участвовали1.
О точных цифрах присутствия иностранного капитала в российском банковском секторе говорить достаточно сложно. Чаще всего, оценки находятся в диапазоне 35–50% по состоянию накануне Первой мировой войны2.
1 Американцы же попытались выйти на российский финансовый рынок только в 1917 г. при Временном правительстве, но Октябрьская революция не позволила осуществить этот проект.
2 Например, П. А. Хромов называет цифру от 1/3 до 2/5 (Хромов П. А. Экономическая история СССР. – М., 1982). Сотрудник Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Г. Гольц говорит: «Доля иностранного капитала в русских банках выросла с 7,5% в 1870 г. до 43% в 1914 г.» (Известия – 1993. – 16 октября). И. М. Бобович отмечает, что доли инвесторов из отдельных стран в капитале российских банков перед войной были равны (%): Франция – 26,6; Германия – 19,4; Англия – 6,3. Получается, таким образом, что совокупная доля французских, немецких и английских инвесторов была равна 52,3% (Бобович И. М., Семенов А. А. Указ. соч. – С. 232).
256
В. Ю. Катасонов
Также интересно посмотреть, а что представляли собой иностранные инвесторы, например французские. В Петербурге 1914 г. вышла интересная книга Е. Агада «Крупные банки и всемирный рынок». Во всех российских банках, как отмечается в указанной книге, присутствовало одно и то же «трио» французских банков: «Сосьете Женераль» («Генеральное общество»); «Банк де Пари э де Пэи-Ба» (Парижско-Нидерландский банк), «Унион Паризьен» (банк «Парижского союза»). Наиболее прочно указанная «троица» контролировала Русско-Азиатский, Петербургский частный, Соединенный банки1.
Сегодня, если верить данным Банка России, доля иностранцев в уставных капиталах российских банков ниже, чем 100 лет назад. На конец 2008 г. она составляла 28%. Однако следует иметь в виду, что на самом деле присутствие иностранцев может быть значительно выше. Во-первых, потому, что акционеры банка могут лишь формально быть физическими и юридическими лицами Российской Федерации. Физические лица могут иметь двойное гражданство. А юридические лица могут быть лишь номинально «российскими», а на самом деле различными способами контролироваться из-за границы. Сегодня все большую роль приобретают различные «неакционерные» формы контроля. Наиболее широко используемая на сегодняшний день «неакционерная» форма контроля – с помощью кредитов и займов. Тема эта обширная, выходит за рамки данной работы. Так что благодушие наших денежных властей, заявляющих, что
1 Агад Е. Крупные банки и всемирный рынок. – СПб., 1914. – С. 55. Кстати, указанную книгу подробно конспектировал В. Ленин и использовал при написании своей работы «Империализм как высшая стадия капитализма» (1916). Конспект данной работы, а также других работ по банкам и финансовому капиталу входит в состав сборника «Тетради по империализму» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 28).
257
Банки в капиталистической Росс сс ии
у них «все под контролем», разделить мы никак не можем. Тем более что Россия находится на пороге вступ-ления во Всемирную Торговую Организацию (ВТО), что может окончательно поставить банковскую систему России под контроль мировых ростовщиков. Тем более, что они в рамках переговоров о вступлении России в ВТО продолжают настаивать на том, чтобы в нашей стране орудовали не только «дочки» западных транснациональных банков (ТНБ), но также их филиалы. Напомним, что филиалы в отличие от «дочек» вообще не подпадают под контроль российского Центрального банка. Даже «молодые финансисты» времен Александра II не пошли на то, чтобы допустить в страну филиалы иностранных банков.
К
ое-что о «русских» банкирах
Однако следует иметь в виду, что часть так называемых «иностранных инвесторов», покупавших акции российских банков, были гражданами Российской Империи, скрывавшимися за компаниями, которые они создавали за границей. У нас, действительно, до революции были «иностранные» компании, фактическими владельцами которых были российские банки и предприниматели. Многие подобные финансовые общества основывались за границей, чаще всего в Лондоне, который для наших банкиров был своеобразным «оффшором». В начале XX века в Англии появился новый вид акционерных компаний – так называемые «свободные» компании (free ee -standing com com com panies es ). Они имели право без ограничений вести операции за границей, при этом акционерами и членами правления таких компаний могли быть граждане любого государства. Это позволяло
258
В. Ю. Катасонов
русским банкирам и промышленникам без особых проволочек создавать за рубежом финансовые корпорации, а затем также быстро создавать в России необходимые им компании (для российских предпринимателей наша бюрократия создавала почти непреодолимые административные барьеры, о чем писал С. Шарапов1). Так, в 1912 г. в Лондоне была образована Русская генеральная нефтяная корпорация. Ведущая роль в консорциуме принадлежала двум петербургским банкам – Русско-Азиатскому и Международному.
В сентябре 1913 г. в Лондоне консорциум русских банков в составе Русско-Азиатского банка, Частного коммерческого банка, Торгово-Промышленного банка и ряда других основал Русскую Табачную Компанию. В 1914 г. в Лондоне было образовано общество Russian Corporation Ltd., основной целью которого являлось распространение на английском рынке ценных бумаг российских государственных и городских займов, а также акций и облигаций железнодорожных, трамвайных, электрических и других предприятий. В состав учредителей общества вошли представители Русско-Азиатского, Азовско-Донского, Международного, Сибирского и Учетного банков.
Но у проблемы национальной идентификации банков России есть и другая сторона медали. Если за некоторыми «иностранными» инвесторами в российских банках скрывались граждане Российской Империи, то, с другой стороны, многие (или, по крайней мере, некоторые) формально российские инвесторы и учредители по своему духу были космополитами. А из этого вытекало, что они могли не только не думать о национальных интересах России, но при удобном случае (если это
1 См.: Шарапов С. Иностранные капиталы и наша финансовая политика // Шарапов С. Сочинения. Кн. III. – СПб., 1899.
259
Банки в капиталистической Росс сс ии
приносило им прибыль) действовать вопреки этим интересам. И не важно, где они открывали свои конторы – в Москве, Петербурге или Париже и Лондоне. На это обращал внимание и С. Шарапов, и многие его современники, стоявшие на позициях русского патриотизма. Уже в те времена для многих банкиров с русскими фамилиями и именами Россия была «этой страной».
Уже не приходится говорить о банкирах, которые имели нерусские фамилии и с трудом говорили по-русски. В 1859 г. Александр II принял закон, разрешающий евреям селиться за пределами «черты оседлости», в том числе в двух столицах. Многие евреи ринулись из своих местечек осваивать Петербург, Москву, другие крупные центры. Среди учредителей банков было непропорционально много евреев. Некий Н. Н. в своих воспоминаниях так писал про эти времена: «В выходцах из черты оседлости происходила полная метаморфоза: откупщик превращался в банкира, подрядчик – в предпринимателя высокого полета, а их служащие – в столичных денди… Образовалась фаланга биржевых маклеров (“зайцев”), производивших колоссальные биржевые обороты… Один петербургский еврей-старожил говорил мне: “Что тогда был Петербург? Пустыня; теперь же ведь это Бердичев!”»1. Интересно, что и С. Шарапов сравнивал деловой Петербург конца XIX века с Бердичевым. Кстати, этот небольшой провинциальный город, населенный преимущественно евреями, к началу 50-х гг. XIX века, как пишет Б. Ананьич, стал «крупным банкирским центром». В городе было восемь банкирских домов. На Золотой улице, где размещалось большинство кредитных учреждений, кипела деловая жизнь. Банкирские дома Бердичева обслуживали Ки1
Чумаков В. Д. Русский капитал: от Демидовых до Нобелей. – М., 2008. – С. 244.
260
В. Ю. Катасонов
евскую контрактовую ярмарку, учитывали переводные векселя на Петербург, Москву, Одессу и другие города, были связаны с банкирскими домами обеих столиц, а также с заграничными банкирами1.
О засилье евреев в банковском деле России писали многие авторы конца XIX – начала XX века2. Они получали особое покровительство со стороны Министерства финансов и Государственного банка. Особенно еврейский фаворитизм расцвел пышным цветом при министре финансов С. Витте. Вот что писал В. П. фон Эгерт о «заслугах» Сергея Юльевича перед еврейскими банкирами и предпринимателями: «Политика высшей администрации в России поощряет эту часть еврейства и выводит ее наверх. Удерживается директива, данная резко в этом смысле бывшим министром финансов С. Ю. Витте (впоследствии графом), Государственный банк при нем сделался просто питомником для еврейских банков, в субсидировании еврейских предприятий при нем не бывало отказа»3.
Было много «спецов», которые приезжали из-за границы и, опираясь на свои знания и связи в европейском банковском и биржевом мире, делали в России карьеру. Такие «гастролеры» вообще могли не говорить по-русски, а с петербургской знатью общались на французском, немецком или английском языке.
Взять, к примеру, фигуру такого известного в России в конце XIX–XX веков банкира, как Ротштейн А. Ю. Обычно в словарях о нем пишут очень лаконично: член правления и директор Петербургского Международного коммерческого банка (1890–1904), учредитель
1 Ананьич Б. В. Банкирские дома в России 1860–1914 гг. Очерки истории частного предпринимательства. – С. 14.
2 Подробнее см.: Фомин С. Указ. соч.
3 Шмаков А. С. Указ. соч. – С. 626.
261
Банки в капиталистической Росс сс ии
и член правления Русско-Китайского банка (1896–1904), товарищ председателя Русского общества машиностроительных заводов Гартмана, учредитель Никополь-Мариупольского горно-металлургического общества, учредитель Общества тульских меднопрокатных и патронных заводов.
Однако знакомство с воспоминаниями людей, которые соприкасались с Адольфом Юльевичем, расширяет наше представление об этом финансовом деятеле. Большинство современников считали А. Ю. Ротштейна самым близким из всех людей банковского мира к тогдашнему министру финансов С. Ю. Витте. Более того, некоторые авторы отмечают, что Ротштейн оказывал Сергею Юльевичу всяческое содействие в переводе России на золотой рубль1. Также было известно, что Ротштейн общался с Ротшильдами и был в России их главным агентом (наряду с Витте).
Есть мнение, что именно Ротштейн был передаточным звеном между Ротшильдами и С. Витте. Период пребывания Ротштейна на посту руководителя Международного банка, его активное участие в предприятиях российского Министерства финансов совпали с усилением русско-французских политических и экономических связей. Ротштейн принял непосредственное участие в осуществлении многих практических начинаний царского правительства в отношениях с Францией. Документы архива французского Министерства иностранных дел свидетельствуют, что руководители внешнеполитического ведомства Франции хорошо понимали, какую роль играет Ротштейн. «Мне не нужно напоминать вам о кредите, которым он пользуется у г. Витте, – сообщал французский посол в Петербурге своему правительству. – Ротштейн представляется
1 См.: Антонов М. Капитализму в России не бывать! – С. 574.
262
В. Ю. Катасонов
мне истинным хозяином финансовых предприятий на Дальнем Востоке».
Порой трудно отличить, где Ротштейн действовал как предприниматель, а где как уполномоченный Министерства финансов. Интересы частного капитала и царского правительства в этих вопросах переплетались тесным образом. Поэтому нет ничего удивительного, что официальные представители Министерства финансов зачастую выполняли поручения Ротштейна и отчитывались перед ним.
Взаимоотношения Министерства финансов с Международным банком и персонально Витте с Ротштейном были узаконены многолетней практикой. Но далеко не все в этих отношениях подлежало огласке. Видимо, не случайно в переписке Ротштейна с Ротшильдами в тех случаях, когда речь шла о Витте, его имя было зашифровано прозвищем Эмиль.
Влияние Ротштейна на Витте трудно переоценить. Французский посол в Петербурге уверял даже свое правительство, что Ротштейну принадлежала роль вдохновителя всей финансовой политики Витте, называл его человеком пылкого воображения, очень изобретательным и неслыханной дерзости. Ротштейн, по его словам, провел крупные финансовые операции, которым было присвоено имя Витте1.
Вот как о нем писала одна из американских газет, когда в 1899 г. он приехал в США: «Господину Ротштейну 43 года, он родился в Берлине, первый деловой опыт получил в Англии… Затем приобрел известность в качестве брокера на столичной германской бирже, специализируясь на русских ценностях. В 26-летнем возрасте переехал в Россию, где служит в Петербургском Меж1
См.: Период пребывания Ротштейна // Последние новости IT // El Group LLC. 27.08.2010.
263
Банки в капиталистической Росс сс ии
дународном банке… Быстро выдвинулся в роли советника банка и стал ведущим его директором… Своими манерами и речью г. Ротштейн производит впечатление настоящего американского бизнесмена. Он великолепно информирован по всем современным финансовым и политическим вопросам, охватывает суть дела широко и отчетливо, быстро делает выводы…».
Другая газета писала: «Ротштейн – alter ego («второе я» – лат.) известного царского министра финансов Витте; он занимает примерно такое же положение по отношению к нему, какое занимал в свое время капуцин Жозеф – “серая знаменитость” – по отношению к великому Ришелье… г. Ротштейн простого происхождения, пруссак по рождению и еврей по национальности. В настоящее время он натурализованный подданный царя. Он плохо говорит по-русски, хотя и быстро схватывает любое упущение в финансовых контрактах и соглашениях, написанных на этом языке… Он очень груб, заявляя, что вежливость и хорошие манеры бесполезны, ибо “никогда не выиграть шахматную игру сердцем, ее можно выиграть лишь головой”. Вряд ли можно сказать, что внешность г. Ротштейна приятна и располагающа. Он похож на больного Мефистофеля. У него рыжая борода и рыжая шевелюра, он сутул … очень близорук, носит двойные очки…»1.
Между прочим, в работе «Иностранные капиталы и наша финансовая политика (1899) С. Шарапов упоминает А. Ротштейна в связке с Ротшильдами, что не случайно. В работе «Еврейский вопрос» (1899) Шарапов опять вспоминает Ротштейна, на этот раз вместе с Поляковыми, Гиршманами, Гинцбургами, Бродскими, Блиохами и другими еврейскими банкирами, промыш1
Иностранные менеджеры в русских компаниях // ONE2ONE magazine. – 2009. – № 12.
264
В. Ю. Катасонов
ленниками и торговцами (предлагая всех их убрать из России). Наконец, в романе «Кабинет диктатора» Ротштейн упоминается в паре с С. Витте.
Современный исследователь дореволюционных банков С. Г. Беляев пишет о Ротштейне как яркой фигуре второго поколения банкиров в России: «Первое поколение основателей («грюндеров») к началу 1890-х гг. сошло со сцены. Его сменило второе, виттевского призыва. «Придя в 1892 г. к управлению Министерством финансов, С. Ю. Витте выступил с широкой программой реформ хозяйственного механизма страны при содействии иностранного капитала. Петербургские банкиры второго поколения – главные помощники министра в привлечении этого капитала в страну как в виде государственных и гарантированных правительством займов, так и в виде прямых промышленных инвестиций. Среди этих банкиров особо выделялся А. Ю. Ротштейн, сменивший В. А. Ляского на посту главы Международного банка»1.
В Википедии в статье «Санкт-Петербургский международный банк» мы немного подробнее узнаем о деятельности Ротштейна на посту главы банка: «В 1889 г. первого директора банка Владислава Ляского сменил Адольф Ротштейн, прусский подданный, пользовавшийся поддержкой Сергея Витте. На этот период приходится расцвет финансовой деятельности банка. Благодаря зарубежным связям Ротштейна, банк начал проводить широкую инвестиционную политику в России и за границей, привлекая иностранный капитал. Были установлены связи с французскими банками – Парижско-Нидерландским и банкирским домом Ротшильдов . В 1898 г. совместно с последним Междуна1
Беляев С. Г. Петербургские банкиры в начале ХХ века. // Из глубины времен. Вып. 6. – СПб., 1996. – С. 5.
265
Банки в капиталистической Росс сс ии
родный банк учредил торговое общество “Мазут” для добычи нефти в Баку; также банком были учреждены два российских электропромышленных предприятия – общество “Сименс-Гальске” (вместе с Deu eu tsche sche sche sche Bank) и общество “Унион” (вместе с Dres es dne ne r Bank). Банк сотрудничал с Министерством финансов в размещении российских займов за границей».
Об Адольфе Юльевиче достоверно известно, что он состоял в одной из лож «Великого Востока» и что против него был сильно предубежден Император Николай II1. По сведениям уже упоминавшегося петербургского историка С. Г. Беляева, «поверенный в делах США в Петербурге Г. Д. Пирс писал в это время главе банкирского дома Морганов, что Ротштейн играет в финансовой жизни России ту же “контролирующую” роль, которую сам Морган играет в Америке. В 1895 г. Ротштейн стал одним из организаторов Русско-Китайского банка, на деле являвшегося филиалом Государственного банка на Дальнем Востоке и основным инструментом виттевского “мирного” проникновения в Маньчжурию. Впрочем, благодаря Ротштейну не только Русско-Китайский, но до некоторой степени и Петербургский Международный банк в это время играл роль банка русского правительства»2.
В романе Шарапова «У очага хищений» подробно описываются многочисленные аферы банкиров в России на примере Русско-Китайского банка. Этот банк был создан при содействии Витте банкиром А. Ротштейном в 1895 г. и превратился быстро в один из крупнейших кредитных учреждений России3. Не будем
1 Фомин С. Указ. соч.
2 Беляев С. Г. Указ. соч. – С. 5–7.
3 В 1908 г. происходит слияние Русско-Китайского банка с Северным банком и образовывается Русско-Азиатский банк, который по всем показателям стал первым в России частным коммерческим банком.
266
В. Ю. Катасонов
говорить о геополитических планах, которые Витте (действуя, естественно, по указке Ротшильдов) преследовал при создании указанного банка1.
Очень интересно описание руководства и сотрудников Русско-Китайского банка, сделанное Соколовым: «Просмотрел я его документы, выслушал объяснения – вижу очевидный грабеж на большой дороге. Соображаю, что Китайский банк находится под контролем Министерства финансов и что там в правлении сидит представитель правительства и директорами состоят разные высокопоставленные россияне. Подать сюда правление Китайского банка с русскими кондитерскими генералами!
Ведут ко мне генералов. На первом плане председатель правления князь Эспер Эсперович Ухтомский. Посажен Ротштейном и Витте. Сам по себе ничтожество полное, но был одно время вблизи Государя и теперь режет с этого купоны. Роль в банке и в Китайской дороге: расписываться в получении жалованья. Далее сынок и племянничек. Сынок министра Вышнеградского и племянничек министра Сольского. Вышнеградский, кроме того, директор Международного банка и председатель правления Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороги, а Сольский – директор Брянского правления и что-то такое был или есть в Государственном банке. Затем генерал Путилов, правая рука Витте, бывший директор его канцелярии; был в Крестьянском и Дворянском банках, участвует в нескольких жирных правлениях, нефтепромышленник. Затем представитель правительства Давыдов, вице-директор Кредитной канцелярии, говорят, замечательный музыкант. Жало1
Об этом достаточно подробно сказано в следующем источнике: Кремлев С. Россия и Япония: стравить! Если говорить коротко, то целью создания банка было «мирное» проникновение России в Маньчжурию. Кончилось все это плачевно – Русско-японской войной 1904–1905 гг.
267
Банки в капиталистической Росс сс ии
ванья 60 тыс. руб. Остальные соответственно: Вышнеградскому, например, пришлось в разделе до 140 тыс. Делает эта теплая компания то же, что и везде и всегда: получает жалованье, делит наградные и затем не только ничему не мешает, но покрывает все пакости и отстаивает, где следует, в “сферах”.
Наконец, идут “работники” и иностранцы. Работники – это два русских немца – Бок и Берг. Пропускаю. Иностранцы – финансисты и дельцы по своим делам: барон Готтингер, в России не живет, Нетцлин тоже, Верстрат – французский коммерческий агент, Бизо и Рандр – статисты. Ну вот вам и все Дагестанское ущелье (имеется в виду, что грабеж со стороны банка подобен бандитскому разбою в Дагестанском ущелье. – В. К.). Местные агенты главным образом жиды: французские, бельгийские, бердичевские. Хорошенькое заведеньице? … Нет, кажется, той пакости, как по отношению к казне, так и к краю, и к публике, которая бы не проделывалась в Китайском Банке вовсю»1.
Из этого описания мы получаем представление о том, каков был «личный состав» в крупном петербургском банке.
Во-первых, первые лица в коммерческом банке назначались только по согласованию с главными агентами Ротшильдов в России – С. Витте и А. Ротштейном2.
Во-вторых, состав руководства Российско-Китайского банка в целом отражал состав всего банковского клана России. Здесь были в основном люди мало профессиональные, беспринципные, что очень удобно для принятия и проведения решений, которые необходимы Ротшильдам в России. За свою беспринципность они получают очень хорошее материальное вознаграждение.
1 Там же. – С. 492–494.
2 О Ротштейне см. раздел «Иностранный капитал и банки».
268
В. Ю. Катасонов
Примечательно, что в руководстве банка присутствуют лица как с еврейскими фамилиями и именами, так и лица, на первый взгляд, совершенно русские. Например, А. И. Вышнеградский – сын министра финансов (до Витте). Или Алексей Иванович Путилов, который, кстати, после преобразования Русско-Китайского банка в Русско-Азиатский (в 1908 г.) становится его директором-распорядителем (председателем правления). Наконец, это Леонид Федорович Давыдов, один из «учеников» Витте. Подробнее об этих «гениях» банковского дела можно прочитать в публикации С. Фомина «Банкиры начинают и выигрывают». Всех указанных лиц лишь условно можно отнести к разряду «русских». Они были замешаны в воровстве, государственной измене, принадлежали к масонству, но при этом имели мощное «прикрытие» со стороны высших государственных чиновников России1.
В-третьих, в штате банка множество иностранцев, которые не только не говорили по-русски, но даже не проживали в России. И это в учреждении, которое в России в начале ХХ века многие воспринимали как банк государственный.
Дополнить характеристику «личного состава» указанного банка можно выдержкой из воспоминаний князя В. А. Оболенского, служившего в Русско-Азиатском банке. Он отмечает, что в банке «были преимущественно люди, большая часть интересов которых была направлена на стяжание и обогащение. Они следили за биржевым курсом бумаг, играли на бирже и делали банковскую карьеру. Услужливые по отношению к начальству, они подсиживали своих конкурентов, не брезгуя никакими интригами, были грубы с подчиненными»2.
1 См.: Фомин С. Указ. соч.
2 Оболенский В. А. Моя жизнь. Мои современники. – Париж, 1988. – С. 427.
269
Банки в капиталистической Росс сс ии
Итак, люди, обитавшие в банковском мире России, были в подавляющей своей массе космополитами – независимо от их национальности, вероисповедания, социального происхождения, культурного развития. Еще в годы первой так называемой «русской» революции наблюдался отток капитала из России. Причем уходил из страны не только иностранный капитал, но также капитал российский. Это очень интересный момент, важный для понимания того, что предприниматели и особенно банкиры смотрели на Россию как на «эту страну». Позволю процитировать самого себя: «К началу XX века появились признаки достаточно активного движения валюты из России за рубеж, в годы накануне революции 1917 г. этот процесс приобрел форму масштабного бегства капитала. Указанные финансовые потоки формировались за счет прибылей иностранных инвесторов (репатриация прибылей), дезинвестиций (распродажи иностранными и российскими предпринимателями своих активов в России), резервов государства (прежде всего перевод в годы Первой мировой войны золотого запаса в другие страны – в целях закупок военного снаряжения и т. п.), а также за счет средств российских граждан1. Между событиями 1897–1917 гг. и событиями нашего времени (“перестройка” 1985–1991 гг. и “реформы” 1991–2001 гг.) напрашиваются определенные аналогии. В том числе и при рассмотрении проблемы бегства капитала. Тема оттока, а затем и явного бегства капитала из России в предреволюционные годы пока крайне слабо исследовалась
1 «Кстати, вывоз валюты из страны был отчасти обусловлен тем, что более миллиона русских жили за границей, в Западной Европе, а источники их средств существования находились в России. Большая часть (две трети) “контрреволюционных эмигрантов” выехала из России задолго до революции, а вовсе не “бежала от котрреволюционного террора”» (Паршев А. П. Почему Россия не Америка. – М., 2001. – С. 143).
270
В. Ю. Катасонов
нашими историками и экономистами»1. Эта фраза из моей книги, которая была опубликована в 2002 г. За истекшее десятилетие, к сожалению, мне не попалось на глаза ни одной специальной работы на указанную тему. Однако разбросанные по разным источникам цифры и факты свидетельствуют: многие «русские» банкиры и прочие предприниматели готовили в Западной Европе и даже в Америке «запасные аэродромы» в виде банковских счетов и недвижимости.
Знакомство с миром денег и банков дореволюционной России с помощью работ С. Шарапова дает представление об этом мире, очень отличающееся от того, которое мы получаем из учебников. Деньги и финансы – это, прежде всего, отношения между людьми с их интересами, нравами, психологией. К сожалению, в современных учебниках все это пропадает за абстрактными формулами, цифрами, пересказами внешних формальных событий и официальных документов. Число публикаций, отражающих объективную ситуацию в банковской системе дореволюционной России, базирующихся на архивных материалах, первичных документах и живых впечатлениях, крайне не велико, а тираж этих публикаций мизерный2. До сих пор у нас
1 Катасонов В. Ю. Бегство капитала из России. – М., 2002. – С. 184.
2 Наиболее детальные исследования банковского мира дореволюционной России на сегодняшний день: Левин И. И. Акционерные коммерческие банки в России. – Пг., 1917; Оль П. В. Иностранные капиталы в народном хозяйстве довоенной России. – Л., 1925; Ронин И. Ф. Иностранный капитал и русские банки. – М., 1926; Слиозберг Г. Б. Барон Г. О. Гинцбург: его жизнь и деятельность. – Париж, 1933; Давыдов А. Воспоминания. 1881–1955. – Париж, 1982; Власенко В. Е. Денежная реформа в России 1895-1897 гг. – Киев, 1949; Гиндин И. Ф. Банки и промышленность в России по 1917 г. – М.–Л., 1927; Гиндин И. Ф. Русские коммерческие банки. Из истории финансового капитала в России. – М., 1948; Гиндин И. Ф. Государственный банк и экономическая политика царского правительства. – М., 1960; Боровой С. Я. Кредит и банки в России (середина XVI в. – 1861). – М., 1958; Сидоров А. Л.
271
Банки в капиталистической Росс сс ии
почти нет работ, которые показали бы закулисную жизнь банковского мира России через выяснение роли самых ключевых фигур. Таких фигур, как Александр Штиглиц, Евгений Ламанский, Адольф Ротштейн, Финансовое положение России в годы Первой мировой войны. – М., 1960; Соловьев Ю. Б. Франко-русский военный союз в его финансовом аспекте (1895–1900 гг.) // Французский ежегодник. 1961. – М., 1962; Соловьев Ю. Б. Русские банки и французский капитал в конце XIX века // Французский ежегодник. 1974. – М., 1976; Соловьев Ю. Б. Петербургский международный банк и французский финансовый капитал… // Монополии и иностранный капитал в России». – М.–Л., 1962; Шепелев Л. Е. Акционерные компании в России. – Л., 1973; Бовыкин В. И. Зарождение финансового капитала в России. – М., 1967; Бовыкин В. И. Формирование финансового капитала в России. – М., 1984; Бовыкин В. И. Финансовый капитал в России накануне Первой мировой войны. – М., 2001; Бовыкин В. И., Петров Ю. А. Коммерческие банки Российской Империи. – М., 1994; Лаверычев В. Я. Государство и монополии в дореволюционной России. – М., 1982; Лаверычев В. Я. Крупная буржуазия в пореформенной России. – М., 1974; Дякин В. С. Германские капиталы в России. – Л., 1971; Кредит и банки в России до начала ХХ века: Санкт-Петербург и Москва / Б. В. Ананьич, С. Г. Беляев, А. В. Бугров, М. М. Дадыкина и др. – СПб., 2005; Беляев С. Г. Русско-французские банковские группы в период экономического подъема 1909–1914 гг. – СПб, 1995; Беляев С. Г. П. Л. Барк и финансовая политика России. 1911–1917. – СПб., 2002; Беляев С. Г. Алексей Иванович Путилов // Из глубины времен. Вып. 10. – СПб, 1998; Барышников М. Деловой мир России. – СПб., 1998; Лебедев С. К. Санкт-Петербургский Международный коммерческий банк во второй половине XIX века: европейские и русские связи. – М., 2003; Петров Ю. А. Династия Рябушинских. – М., 1997; Петров Ю. А. Коммерческие банки Москвы. Конец XIX в. – 1914 г. – М., 1998; Петров Ю. А. Московская буржуазия в начале ХХ века: Предпринимательство и политика. – М., 2002; Лизунов П. В. Санкт-Петербургская биржа и рынок ценных бумаг (1703–1917 гг.). – СПб., 2004; Ананьич Б. В. Россия и международный капитал 1897-1914. Очерки истории финансовых отношений. – Л., 1970; Ананьич Б. В. Банкирские дома в России, 1860–1914 гг.: Очерки истории частного предпринимательства; Ананьич Б. В., Генелин Р. Ш. С. Ю. Витте и его время; Ананьич Б. В., Лебедев С. К. Участие банков в выпуске облигаций российских железнодорожных обществ (1860–1914 гг.) // Монополии и экономическая политика царизма в конце XIX – начале XX века. – Л., 1987; Чумаков В. Ю. Русский капитал: от Демидовых до Нобелей. – М., 2008; Монополистический капитал в нефтяной промышленности России. 1883 – 1914 // Документы и материалы. – М. – Л., 1961.
272
В. Ю. Катасонов
Александр Вышнеградский, Леонид Давыдов, Алексей Путилов, Абрам Животовский, Гораций Гинцбург, Лазарь Поляков, Василий Тимирязев, Болеслав Малешевский, братья Рябушинские, Рафаловичи и некоторые другие. Большинство из них перемещались из кресел высокопоставленных государственных чиновников в кресла директоров, председателей и членов правлений крупнейших частных банков и наоборот. Некоторые одновременно умудрялись «сидеть на двух стульях»: занимали кресла чиновников и частных банкиров. Большинство из них имели связи с западными банкирами, иногда не только деловые, но и родственные. Почти все были масонами, следовательно, подчинялись указаниям со стороны высших лож, находящихся в Париже, Лондоне и других европейских столицах. Некоторые из них даже плохо говорили по-русски.
С. Фомин в своей работе «Банкиры начинают и выигрывают» совершенно справедливо отмечает: «Как одну из важнейших до сих пор нерешенных проблем исследователи отмечают неизученность персонального состава банковской элиты, на протяжении почти полувека определявшей финансовую политику России». Характеристики ряда банкиров, содержащиеся в работах С. Шарапова, могут быть вполне использованы в качестве основы для такого углубленного изучения.
Государственный банк на службе ростовщиков и «королей биржи»
Мы уже отметили, что в начале царствования Александра II в России появился Государственный банк. В учебниках по экономике обычно год образования Государственного банка (1860 г.) считают датой по273
Банки в капиталистической Росс сс ии
явления Центрального банка в нашей стране. На самом деле прошло еще много времени, пока, наконец, в конце 1890-х гг. Государственный банк действительно обрел статус Центрального банка (что нашло свое отражение в новом уставе Государственного банка).
Есть смысл остановиться немного на вопросе: что такое центральный банк? Обратим внимание: раньше человечество жило без центральных банков. И очень неплохо. Деньги выпускали либо королевские монетные дворы (если речь идет о металлических деньгах), либо государственные казначейства, либо множество частных банков. Среди банков были большие и маленькие, они между собой конкурировали и разделяли сферы влияния (деньги частных банков имели ограниченное пространство обращения). Но такого банка, который бы стоял над всеми остальными и при этом имел бы монопольные права на выпуск национальных денег, не было. Первый центральный банк появился в Англии в 1694 г. (Банк Англии)1. Потом появился Банк Франции (1800 г.), а затем в XIX веке такие институты стали появляться в разных частях света, как грибы после дождя. Большинство создававшихся в те времена центральных банков были частными структурами, организованными обычно как акционерные общества закрытого типа. Хотя они были частными структурами, но функция у них была явно государственная – обеспечивать общество деньгами – «кровью» экономики. Чем плохи были государственные ведомства под названием «казначей1
Правда, следует отметить, что Банк Англии не получил тогда монопольного права эмиссии денег в стране. Его особый статус заключался в том, что он получал право кредитовать государственную казну, а также хранить на своих счетах средства государственной казны. Множество других банков в Англии продолжали свою эмиссионную деятельность. Банк Англии стал единственным (монопольным) эмиссионным центром лишь после Первой мировой войны.
274
В. Ю. Катасонов
ства», снабжавшие экономику законными платежными средствами в виде монет (полноценных и разменных), а также бумажных знаков, которые назывались «казначейскими билетами»?
«Профессиональные экономисты» (которые, как известно, любят жить на деньги ростовщиков) бросились «обосновывать» негодность казначейств для выполнения эмиссионной функции. Они (казначейства), мол, имеют соблазн выпускать «излишнее» количество денег (для покрытия возникающих дефицитов государственных бюджетов), что ведет к их обесценению и расстройству экономики. Надо сделать так, чтобы чиновники казначейств не могли покрывать дефициты бюджетов за счет печатного станка. При этом, по глубоко «научному» мнению «профессиональных экономистов», помогать государству контролировать нерадивых чиновников должны… ростовщики. Государство передает право выпускать законные денежные знаки «избранной» группе ростовщиков, которая организует центральный банк. А казначейству, если уж очень захочется иметь дефицит бюджета, придется покрывать его не с помощью станка, а прибегая к получению кредита у «избранной» группы ростовщиков, естественно, впоследствии покрывая свои долги перед ростовщиками за счет налогов с народа. Я не буду сейчас погружаться во многие тонкости финансового и юридического свойства.
В переводе с «профессионального» языка экономистов комбинация очень простая: «козлам» (избранным ростовщикам) было поручено стеречь «капусту» (создавать деньги и контролировать их обращение). «Козлы» организуются в корпорацию под условным названием «центральный банк» для того, чтобы защитить «капусту» от «вредных кроликов» (т. е. казначейства). «Козлы» давно пытались согнать с капустного поля «кроликов», и
275
Банки в капиталистической Росс сс ии
это, в конце концов, им удалось. Раньше случалось, что «кролики» съедали несколько кочанов капусты и хозяин капустного поля (народ) это не всегда даже замечал. Теперь «козлы» на поле на вполне «законных основаниях» съедают больше половины всей капусты и хозяин поля (народ) порой начинает голодать. Раньше за «кроликами» хоть какой-то пригляд был (со стороны короля или парламента). Сейчас же все решают сами «козлы», которые получили статус «полной независимости».
Такой же фокус «козлы» стремились проделать и в России. Им это удалось, но лишь отчасти. Как пишет Шарапов, с приходом к власти «молодых финансистов» в 1860 г. был создан Центральный банк, получивший название «Государственный банк Российской Империи». Напомним, что, строго говоря, Государственный банк в России появился почти еще за век до этого. Речь идет об указе Петра III, изданного в 1762 г. Согласно указу, в России создавался Государственный банк, который должен был выпускать бумажные знаки – «ассигнации». Банк создавался по образу и подобию Банка Англии. Вскоре после упомянутого указа произошел дворцовый переворот, в результате которого к власти была приведена Екатерина II. Она отменила указ Петра III. Вместе с тем через несколько лет императрица начала выпуск бумажных денег, называемых ассигнациями. Для этого в 1786 г. были учреждены два Ассигнационных банка – в Петербурге и Москве. В 1786 г. они были объединены в один банк – Государственный ассигнационный банк. Этот банк можно считать предшественником Государственного банка, созданного в 1860 г. Государственный ассигнационный банк находился фактически в ведении государственного казначейства1.
1 Выпускавшиеся им бумажные денежные знаки хотя и назывались ассигнациями, но, по сути, были близки к казначейским билетам.
276
В. Ю. Катасонов
Государственный банк имел ограниченные полномочия, выступал в качестве комиссионера казны по техническим вопросам, относящимся к эмиссии кредитных билетов. Госбанк лишь производил обмен кредитных билетов: ветхих – на новые, крупных – на мелкие и размен на монету, а также прием монеты и слитков из золота и серебра с выдачей за них кредитных билетов. Законодательство сводило на нет его эмиссионные функции. Министр финансов являлся «непосредственным главным начальником банка» с широкими распорядительными правами и возможностью направлять всю деятельность банка.
«Молодые финансисты» очень хотели, чтобы Государственный банк с самого начала имел статус абсолютно независимого института, чтобы без оглядки на правительство и даже Царя выпускать деньги и выдавать кредиты тому же правительству. «Молодые финансисты», как пишет Шарапов, очень хотели «призвать евреев и сдать им Банк, другими словами, поставить их на страже против возможных злоупотреблений органа, которому Верховная Власть поручила распоряжение государственным и народным хозяйством… тогда господа “молодые финансисты” не смогли провести свою идею насчет обращения Государственного Банка в акционерный, и это учреждение так и осталось на ведомстве Министерства финансов, хотя и разграниченное (на бумаге) по своим оборотам от оборотов Государственного казначейства». Госбанк в те времена даже не занимался эмиссионной деятельностью. Его основной функцией было управление денежными средствами Министерства финансов, которое размещало их на беспроцентных депозитных счетах Госбанка. Кроме того, Госбанк был озадачен вопросами «выкупных платежей», связанных с отменой крепостного права и земельной реформой.
277
Банки в капиталистической Росс сс ии
Введение золотого стандарта породило новый аргумент в пользу того, что «капустное поле» следует полностью передать в распоряжение «козлов». Шарапов пишет: «Основная черта этого денежного обращения (основанного на золотом стандарте. – В. К.) – разменность банковых билетов каждую минуту на металл. Приостановка этого размена равносильна государственному банкротству. Это обман и насилие над подданными. Во избежание этого обмана и всяких искушений для парламентарного государства орган денежного обращения в стране отнимается у правительства и становится особняком, ограждаясь от всяких на него воздействий серьезными и положительными статутами». Почти никто из критиков золотого стандарта в конце XIX в. не заметил эту иезуитскую хитрость ростовщиков, которые хотели полностью подмять под себя Госбанк Российской Империи.
Действительно, с приходом в Министерство финансов С Ю. Витте и подготовкой перехода к золотому рублю в российской прессе на полном серьезе стал обсуждаться вопрос не только о выведении Госбанка из подчинения Министерству финансов, но даже полном его выведении за пределы государственной власти и превращении в частное акционерное общество. Вот что пишет С. Шарапов об этом проекте преобразования Госбанка в работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)»: «Другими словами, кликнут клич по всему европейскому Израилю: “Милостивые государи! Не будет ли вам угодно получить в ваше заведование экономическое сердце России? Приходите к нам, составляйте акционерную компанию, получайте золотой фонд, печатайте бумажки и заведуйте нашим денежным обращением, т. е. берите в полное владение с правом жизни и смерти наше сельское хозяйство, фабричную и завод278
В. Ю. Катасонов
скую промышленности и нашу торговлю, словом, весь наш народный быт и труд во всех его видах. Государство от всего этого отрекается, ибо оно верит, что вы с этим лучше справитесь, чем оно само. Вы, конечно, на всем этом будете наживать, но ведь это торговое”».
С введением в России золотого рубля полномочия Госбанка расширились, он получил право денежной эмиссии. Но, слава Богу, до полного отделения этого института от государства и тем более превращения его в частное акционерное общество не дошло. Наверное, какую-то роль в этом сыграла активная критика финансовых «реформ», которую С. Шарапов вел в печати, а также выступая на различных собраниях.
А вот в «цивилизованной» Европе центральные банки после введения золотого стандарта окончательно «эмансипировались» от остатков влияния правительства. Но эмиссионные злоупотребления никуда не исчезли. Все равно на Западе денег выпускалось больше, чем это позволял золотой запас. Иногда это делалось нелегально, иногда легально – путем пересмотра норм покрытия денежной эмиссии золотом. Наконец, даже самые щадящие нормы стали мешать ростовщикам. Тогда они вообще отказались от каких-либо норм и отменили золотой стандарт (о чем я уже вначале сказал). А «независимый» статус Центрального банка, тем не менее, остался. «Козлы» с «капустного поля» уходить отказались.
Возвращаясь к России, отметим: приватизационные посягательства «европейского Израиля» на Госбанк Российской Империи продолжались вплоть до начала Первой мировой войны. Например, А. Нечволодов в своем известном труде «От разорения к достатку» пишет, что в разгар так называемой «русской» революции 1905–1907 гг. в Петербург прибыл целый ряд «международных посредников» для того, чтобы
279
Банки в капиталистической Росс сс ии
добиться получения от России различных концессий. Всего Нечволодов называет семь таких концессий. Одна из главных – передача права выпуска денег Государственным банком Российской Империи иностранному акционерному обществу1.
Наш сегодняшний центральный банк, называемый Банком России, был создан 20 лет назад. Думаю, что «независимость» его от государства существенно больше, чем у Госбанка Российской Империи. По сути, Банк России – «государство в государстве». Он является важным звеном в международной сети центральных банков, ядром и управляющим центром которой выступает Федеральная резервная система США (ФРС). Таким образом, Банк России фактически – региональный филиал ФРС. Кстати, ФРС – частная корпорация, в капитале которой участвуют те же самые ростовщики, которые еще в XIX веке пытались приватизировать Госбанк Российской Империи.
Современные мировые ростовщики действуют сегодня в отношении России еще более нагло, чем 100 лет назад. Они «положили глаз» даже на активы Министерства финансов (казначейства), т. е. государственные средства. В качестве примера приведем историю со швейцарским банком UBS, который в середине 2008 г. предложил нашему Минфину взять в управление средства нашего Фонда национального благосостояния (на тот момент – почти 33 млрд. долл.). Голодный «козел» по имени UBS (голодный – потому, что в условиях начавшегося финансового кризиса потерял 38 млрд. долл.) стал активно предлагать свои «услуги» по охране нашего «капустного поля». Думаю, что таких «козлов» вокруг нашего поля бродит немало. Памятуя историю Госбанка Российской Империи, изложенную Шарапо1
Нечволодов А. Д. Указ. соч. – С. 53.
280
В. Ю. Катасонов
вым, нам надо быть готовым к тому, что не сегодня-завтра у нас начнут обсуждать проект приватизации Министерства финансов.
Глава 5. Золотой рубль ВиВитте – «мышеловка» для Россииии
З
олото и денежное обращение в России
Мы уже не раз отмечали, что одной из главных тем творчества С. Шарапова была тема золотых денег. В связи с этим Шарапов касался таких вопросов, как сущность золотой валюты, ее отличие от бумажных денег, причины распространения золотого стандарта в мире, угрозы перехода России к золотому рублю, последствия для России введения в стране золотых денег в конце XIX века, пути выхода России из «золотой мышеловки» и т. п.
Чтобы разобраться в хитросплетениях темы золотых денег, попытаемся для начала ответить на вопрос: а были ли в России золотые деньги раньше, т. е. до введения золотого рубля в результате денежной реформы 1895–1898 гг.? Некоторую путаницу в понимание того, что собой представляла денежная система России, вносили золотые монеты, которые в некоторых количествах чеканились в стране, в том числе и при жизни Шарапова (до введения золотого рубля С. Витте). Чеканка золотой монеты была «экзотикой» на Руси. Золото, конечно, накапливалось князьями и царями, но в основном оно было необходимо им в качестве международных денег (для расчетов и платежей по импорту товаров), а не для внутреннего обращения. Энциклопедия сообщает нам:
281
З
олотой рубль Витте – «мышеловка» для Россссии
«Золотые монеты чеканились еще в X в.; чеканка золотых монет производилась и при Иване Грозном; иностранец Бухау писал, что попадались, хотя очень редко, и золотые монеты, деланные в Московском государстве. Правда, золотые деньги не играли большой роли ни в допетровское время, ни даже в эпоху Петра»1. В царствование Петра в денежном обращении преобладало серебро: было выпущено всех монет на общую сумму 43 441 тыс. руб., в том числе золотых – на 706 тыс. руб. (1,6% от общей суммы), медных – на 4354 тыс. руб. (10%). Остальное (38 381 тыс. руб., или 88,4% от общей суммы) приходилось на серебро2.
В период 1755–1899 гг. (с перерывами) в Российской Империи чеканились небольшие партии золотых монет, которые назывались «империал» и «полуимпериал». Империал содержал 11,61 г чистого золота. До 1838 г. империал равнялся 10 руб., с 1838 г. – 10 руб. 30 коп. (официально), в конце XIX века (после перехода к так называемому «золотому рублю» в 1897 г.) – 15 руб.3
Шарапов (до введения «золотого рубля» Витте) писал, что европейские соседи России избрали золотой стандарт, их денежная единица привязана к определенному количеству металла. Поэтому мы наши расчеты с соседними странами (по торговле и по долгам) вынуждены вести в золоте. В России имеются золотые монеты. Но они практически не используются в качестве платежного и расчетного средства внутри страны: «Мы выпускаем монету, на которой написано “пять руб-лей”, но эта монета вовсе не обращается внутри страны. 99/100 русского населения ни разу в жизни не произ1
Деньги // Русское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. – С. 291.
2 Там же.
3 Там же. – С. 379.
282
В. Ю. Катасонов
вели на нее ни одной сделки, 9/10, наверно, ни разу в жизни и не видали. Видят ее только заграничные путешественники, да и то редко, а главным образом, столичные жители на выставках меняльных лавок».
Россия даже поменяла свои золотые монеты, «подогнав» их под европейский стандарт латинского монетного союза1. Фактически это монета европейская, «на экспорт», ею пользоваться для операций внутри России не очень удобно, в России она может обращаться лишь как товар: «И вот до какой степени это (золотая монета с надписью “пять рублей”. – В. К.) не деньги для России, что правительство особую русскую золотую монету даже вовсе уничтожило. Наш прежний полуимпериал был несколько больше 20 франков (получается курс: 1 рубль за немногим более 4 франков. – В. К.). Недавно введен новый, совершенно равноценный 20-единичной монете, принятой латинским монетным союзом, равной 20 франкам, левам, динарам, драхмам и пр. Это настоящая латинская монета, снабженная лишь профилем Русского Государя и надписью “пять рублей”. Впрочем, эта надпись также мало соответствует пяти рублям, как и надпись на кредитных билетах “предъявитель сего…” и т. д. И вот наши новые полуимпериалы прекрасно обращаются как монеты, как деньги за границей, а у нас в России если бы у
1 Латинский монетный союз – объединение нескольких европейских стран, созданное в конце 1865 г. В него вошли Франция, Италия, Бельгия, Швейцария. Позднее (в 1868 г.) присоединилась Греция. В странах союза существовала биметаллическая денежная система, в обращение они пускали золотые и серебряные монеты, которые были унифицированы по размерам, весу и пробе (стандарт Латинского монетного союза) и которые облегчали международные расчеты между странами, входившими с союз. Подобного рода монеты также выпустили некоторые другие страны, которые в союз не вошли. В частности, Россия в 1885 г. выпустила золотые монеты империал и полуимпериал, которые соответствовали золотым монетам в 40 и 20 франков. – В. К.
283
Золотой рубль Витте – «мышеловка» для Росс сс ии
кого и оказались, то, прежде чем их употреблять, было бы необходимо продать их, разменять их по курсу на русские деньги, так же как золото в слитке или любую иностранную монету. И здесь факт налицо, и его требуется лишь узаконить, провозгласить. Для этого было бы достаточно не писать на полуимпериале “5 рублей”, а поставить вразумительно “Российская для внешних платежей монета. Двадцать…”, существительное подберите, какое угодно, но никак не “рублей”, чтобы не было никакой путаницы».
Зачем же правительство чеканит золотую монету, которая мало кому нужна в качестве средства платежей и расчетов внутри России? Чеканка таких «русских франков» («русских динаров», «русских драхм» и т. п.), как отмечает Шарапов, выгодно властям: «Но какая надобность выпускать эту особую монету? Не гораздо ли проще расплачиваться готовой монетой латинского союза? Ответ на это самый простой: добываемое у нас золото при обращении в монету дает казне известный доход. Доход этот небольшой, но зачем же им пренебрегать?»1.
Итак, золотая монета была что-то наподобие иностранной валюты, которая на внутреннем рынке не была востребована, т. к. русский бумажный рубль гораздо лучше выполнял функцию средства обмена и платежа.
Р
оссия XIX века: сосуществование бумажных и металлических денег
Фактически в стране существовала система «параллельных валют», причем во внутреннем обращении
1 В какой-то мере это можно сравнить с чеканкой нашим Банком России памятных и коллекционных монет из драгоценных металлов, что дает ему «известный доход». Понятно, что такие монеты никогда не будут использованы в качестве средства обращения и платежа.
284
В. Ю. Катасонов
преимущество было за бумажными деньгами, имевшими признаки абсолютных. Во время Крымской войны в казне почти не осталось золота и серебра, и обмен бумажных денег на металл был государством прекращен. После этого Россия еще четыре десятилетия жила при абсолютных деньгах, а полноценные металлические монеты (серебряные рубли, а также небольшое количество золотых) стали что-то наподобие «пятого колеса в телеге».
Шарапов говорит: принято считать, что рубль, выпущенный казной, есть подобие векселя, обещание казны обменять бумажку на золото (об этом даже в тогдашних учебниках писали). Без этого бумажки якобы перестанут быть деньгами. Лет 30–40 казна российская не платит по этим мнимым своим векселям, однако такие бумажки принимаются всеми без каких-либо сомнений. Что удивительно: даже иностранцы, которые привыкли у себя дома к металлическим деньгам, в России не обращают внимания на отсутствие размена рубля на металл: «Не правильнее ли заключение, вытекающее отсюда, что рубли внутри страны ходят только потому, что это настоящие абсолютные деньги, а не гарантии их каким-то золотом, которого никому не выдают? Не ясно ли также, что и для иностранцев, торгующих с нами, это обеспечение не имеет никакого значения, а важна покупная ценность рубля внутри России?».
Бумажные деньги внутренней стоимости не имеют, они лишь знак; западным финансистам, которые привыкли иметь дело с товарными деньгами, русский рубль представляет собой непостижимую загадку: «Мы видим, – пишет С. Шарапов в работе “Бумажный рубль…”, – в жизни явление с точки зрения западных финансистов почти необъяснимое: русский рубль, величина совершенно отвлеченная, на деле изображаемая бумажкой, не имеющей сама по себе никакой стоимо285
Золотой рубль Витте – «мышеловка» для Росс сс ии
сти, ибо потребовать законной валюты за прекращением размена нельзя и не у кого, отлично ходит и обладает замечательной внутренней устойчивостью».
Наивные те люди, как считает С. Шарапов, которые доверяют только тем бумажным знакам, на которых есть надписи, удостоверяющие право держателя обменять знаки на золото или, по крайней мере, надписи, гласящие, что данный знак обеспечен таким-то количеством золота1. Тем более надписи на денежных знаках теряли всякий смысл, что почти никогда реальный обмен бумажных денег на металл не совпадал с тем официальным металлическим паритетом, который красовался на российской бумажке: «…золотое обеспечение, или эта магическая надпись на рубле, никакого практического значения ни для нас, ни для иностранцев не имеет. Чтобы совершенно усвоить абсолютный характер русских бумажек, достаточно себе представить, что завтра, например, правительство выпустит нового образца билеты, на которых вместо обычной надписи будет стоять: “Государственный денежный знак. Разменивается по предъявлении в каждом казначействе на знаки меньшего достоинства или на мелкую монету”. Полагают ли господа финансисты, что русская публика и иностранцы, прочтя подобную надпись, придут в
1 Например, на советских денежных знаках (бумажных деньгах) не было надписи, что их (денежные знаки) можно обменять на золото, но надпись об обеспеченности знаков золотым запасом государства была. Исключение составил бумажный червонец, выпущенный в 1922 г. как билет Государственного банка РСФСР с номиналом 10 руб. На нем была надпись: «Банковский билет подлежит размену на золото. Начало размена устанавливается особым правительственным актом». Одновременно была отчеканена партия золотых червонцев в виде монет с тем же номиналом 10 руб. Однако «особого правительственного акта» так и не последовало, размен билетов на металл не производился (см.: Катасонов В. Ю. Золото в экономике и политике России. – М., 2009. – С. 83).
286
В. Ю. Катасонов
ужас и перестанут брать новые бумажки? Не думаем! Иностранцу это будет решительно все равно, а русская публика, наверно, будет довольна, ибо не может русский человек мириться с таким наивным самообманом…».
Для истинно русского человека, доверяющему своему государству, такие надписи излишни и даже не очень странны: «…золотое обеспечение, или эта магическая надпись на рубле никакого практического значения ни для нас, ни для иностранцев не имеет. Чтобы совершенно усвоить абсолютный характер русских бумажек, достаточно себе представить, что завтра, например, правительство выпустит нового образца билеты, на которых вместо обычной надписи будет стоять: “Государственный денежный знак. Разменивается по предъявлении в каждом казначействе на знаки меньшего достоинства или на мелкую монету”. Полагают ли господа финансисты, что русская публика и иностранцы, прочтя подобную надпись, придут в ужас и перестанут брать новые бумажки? Не думаем! Иностранцу это будет решительно все равно, а русская публика, наверно, будет довольна, ибо не может русский человек мириться с таким наивным самообманом…».
Начавшееся во второй половине XIX века обес-ценение серебра в мире (в т. ч. в России) лишний раз показало, что бумажные деньги имеют неоспоримое преимущество перед металлическими. Вот что пишет по этому поводу Шарапов: «Наступившее, начиная с Америки, всеобщее падение серебра отразилось и у нас и дало новое великолепное доказательство превосходства нашей, абсолютной денежной системы. У нас, как известно, “неприменяемая и законная единица” всех денег, обращающихся в государстве, – серебряный рубль такого-то веса. Пока золото и серебро были тесно связаны между собой, из России оба металла ушли
287
Золотой рубль Витте – «мышеловка» для Росс сс ии
одновременно. Чтобы не остаться совсем без мелкой разменной монеты, было необходимо выпустить низкопробную, так называемую билонную монету, имеющую значение не монеты, а тех же почти ассигнаций. В пяти двугривенных серебра было значительно меньше, чем не только в полноценном рубле, но даже и полтиннике. Наступает обесценивание серебра. Сначала серебряный рубль, ставший таким же товаром, как и полуимпериал, ценился ниже рубля золотого, но выше рубля кредитного. Затем на минуту он сравнялся с кредитным и рубли появились у нас в обращении, но отнюдь не в качестве “законной и неприменяемой” монеты, а просто как новинка, как курьез. Прошло всего три месяца. Затем серебро подешевело еще, и полноценный серебряный рубль, законная монета, стал дешевле руб-ля кредитного1. И вот эту нашу законную основную единицу перестали принимать частные люди, затем и казенные учреждения. Правительство сначала перестало чеканить рубли, затем начало отказывать в переделке на монету частного серебра (ибо это могло вызвать великие злоупотребления: вы принесли серебро, купленное вами за 80 руб. на вес, и должны получить монеты на 100руб.!) и, наконец, распорядилось исключить серебро вовсе из разменного фонда. Серебряный рубль, еще стоящий в своде законов как основная наша единица, фактически исчез, не произведя ни малейшего потрясения, и самый факт был совершенно не замечен народом. Дивились только одному курьезу: за полноценный серебряный рубль дают только четыре, а затем и три двугривенных, заключавших серебра не более чем на 30 коп. Серебряный рубль сам собой превратился в товар, разменная монета – в маленькие металлические ассигнации».
1 Это произошло в начале 1890-х гг. – В. К.
288
В. Ю. Катасонов
В общем, русский человек достаточно трезво относился к металлическим деньгам, считая их и не деньгами вовсе, а лишь «капризной игрушкой», с которой лучше не связываться1.
Когда в стране существует избыток драгоценных металлов, то нет ничего предосудительного в том, что власть чеканит металлические деньги. Именно так и было в России в эпоху становления единого государства. Но когда капитализм стал быстро развиваться в соседних странах, потребность в драгоценных металлах резко стала возрастать и дефицит их стал все более ощущаться. В этой ситуации роскошь использования драгоценных металлов в денежном хозяйстве страны становится, по мнению Шарапова, непозволительной и опасной: «Правительственная власть начала чеканить монету, и в России явилось металлическое денежное обращение. Тогда оно было совершенно естественно, ибо если в стране накопляется золото, то оно само собой стремится обратиться в деньги и заместить другие знаки. Но когда наличное количество золота в мире перестало соответствовать потребности в нем, когда выковалось острое оружие международной борьбы в виде западных банковских систем и когда вследствие этого удержание металлического обращения в стране с плохим международным балансом или отставшей в своем промышленном развитии равносильно ее разорению или кабале у евреев – королей биржи, счастлива та страна, которая, опираясь на свое государственное устройство, на силу и свободу своей верховной власти,
1 С. Шарапов в работе «Бумажный рубль…» обращает внимание на принципиально различное отношение к драгоценным металлам русского, православного человека и еврея, иудея. У второго он наблюдает трепетное, почти религиозное отношение к золоту. Об этом он говорит, ссылаясь на «гимн золоту» И. Кауфмана, который Шарапов приводит в своей работе и о котором мы уже упоминали.
289
Золотой рубль Витте – «мышеловка» для Росс сс ии
порожденной нравственным началом, имеет возможность перейти к деньгам абсолютным и отречься от золота!». Итак, Россия решила присоединиться к золотому стандарту тогда, когда уже большинство «цивилизованных» стран оказались в «золотом клубе».
«Классики» политической
экономии о золоте
Но все началось с Великобритании, которая первая приняла в 1821 г. золотой стандарт. Достаточно странно, потому что «классик» английской политической экономии Адам Смит относился к золоту, мягко говоря, прохладно. Он жил и творил еще в те времена, когда введение золотого стандарта не было на повестке дня. Ростовщики уже захватили власть (буржуазные революции), но еще не сосредоточили в своих руках золото мира. Поэтому Смит просто констатирует, что происходит порча монеты, которая делает невозможным использование золота в качестве полноценных денег. Порча монеты выгодна должникам и невыгодна кредиторам. Коль скоро золото не может использоваться в качестве денег, то богатство народов заключается в тех товарах (продуктах труда), которые производятся для обмена на рынке. Уже не раз упоминавшийся нами А. Д. Нечволодов в работе «От разорения к достатку» писал: «Адам Смит, сказав на с. 115 кн. 2 “Богатство народов”, что “простой здравый смысл указывает – богатство страны заключается в ценности годового производства ее земли и труда, а не в количестве обращающихся в ней драгоценных металлов”, тем не менее в кн. 1 на с. 130 говорит: “Во всех странах мира корыстолюбие и несправедливость Государей и Правительств злоупотребляли
290
В. Ю. Катасонов
доверенностью подданных и мало-помалу уменьшили действительное количество металла, первоначально заключающегося в монетах. При содействии таких мер прибегавшие к ним Государи и Правительства приобретали, по-видимому, возможность заплатить свои долги и исполнить свои обязательства меньшим количеством денег в сравнении с тем, какое им было необходимо для этого; но это было только по-видимому, потому что в действительности они ограбили у своих заимодавцев часть принадлежащего им имущества. Такое же право было предоставлено и всем другим должникам в Государстве, которым были открыты средства уплачивать тою же нарицательной и искаженной монетой за все, что им было уступлено по прежней стоимости монеты. Поэтому такие меры были всегда выгодны должникам и разорительны для заимодавцев”.
После того, доказав убыточность, а потому и бесполезность разработки золотых и серебряных рудников, Адам Смит построил всю свою теорию “О богатстве народов”, которую обессмертил Пушкин следующими словами:
Как государство богатеет,
И как живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет»1.
А. Смит негативно относится к «порче» монет. «Порченая» монета – это уже не полноценные товарные (металлические) деньги, она в чем-то напоминает бумажные деньги: номинал «порченой» монеты и бумажных денег отличается от стоимости материала, из которых они изготовлены (внутренней стоимости).
1 Нечволодов А. Д. Указ. соч. – С. 44–45.
291
Золотой рубль Витте – «мышеловка» для Росс сс ии
Просто степень отклонения номинала от внутренней стоимости может быть различной. Фактически и «порченая» монета, и бумажные билеты – не товарные деньги, а разновидности денежных знаков. Кстати, в этом Маркс единодушен со Смитом. Однако, если Маркс призывает к восстановлению полноценных золотых денег (в интересах ростовщиков), Смит к этому не призывает, он говорит о возможности и целесообразности наращивания богатства всей нации путем производства «простого продукта», не прибегая к золоту. А к чему же? – К бумажным деньгам.
Несмотря на то, что Смит ругает королей и феодалов за «порчу» монеты, он одновременно исподволь высказывается в пользу бумажных (нетоварных) денег. Просто Смиту как выразителю интересов ростовщиков не нравится, что эмиссией «порченой» монеты (денежных знаков) занимаются аристократы. Это право должно, по его мнению, перейти к банкирам-ростовщикам.
Вот что по этому поводу пишет Нечволодов: «Даже Адам Смит, называющий грабителями всех государей средних веков, за то, что они, вынужденные увеличить количество денежных знаков в своих государствах, поневоле прибегали к перечеканке монет с уменьшением в них содержания драгоценного металла, во второй части своего труда доказывает на с. 30–37 всю благодетельность увеличения денежных знаков страны вдвое, путем выпуска частными банкирами бумажных денег, которые они давали бы в долг на проценты.
Двадцать или тридцать лет тому назад, – говорит он, – произошло нечто подобное в Шотландии вследствие учреждения новых банковских компаний во всех почти значительных городах и даже в некоторых деревнях. Мера эта вызвала именно такие последствия, какие указаны мною…
292
В. Ю. Катасонов
Все почти торговые операции совершаются в стране теперь уже бумажными деньгами, выпущенными этими банковскими компаниями и содействующими всякого рода продажам и покупкам. Серебра там почти не имеется, разве для размена банковского билета в 20 шиллингов, а золото встречается еще реже. И хотя образ действия этих различных компаний был не всегда безупречен, а для приведения их в порядок потребовалось даже вмешательство парламента, тем не менее они оказали большие услуги для торговых сношений страны. Меня уверяли, что торговля в Глазго удвоилась в пятнадцать лет после учреждения первых банков в этом городе и что шотландская торговля более чем учетверилась со времени учреждения двух общественных банков в Эдинбурге»1.
Почему было различие в позициях А. Смита и К. Маркса в вопросе о том, какие деньги лучше? Потому, что во времена А. Смита у Англии было крайне мало золота. А К. Маркс жил в то время, когда Европой правили Ротшильды, причем Ротшильды сосредоточили большое количество золота и им было выгодно введение в Европе (и во всем мире) золотой валюты. Другой представитель английской классической политической экономии – Давид Рикардо (1772–1823) – жил и творил позднее Адама Смита (1723–1790). Давида Рикардо совершенно справедливо называют «идеологом золотого стандарта». Не следует при этом забывать, что Рикардо был близким другом Натана Ротшильда (они вместе играли на фондовой бирже).
Известно, что Уильям Питт младший2, благодаря которому в эпоху наполеоновских войн в Англии дей1
Нечволодов А. Д. Указ. соч. – С. 72–73.
2 Уильям Питт младший (1759–1806) – министр финансов (1782–1783), премьер-министр Великобритании (1783–1801, 1804–1806).
293
Золотой рубль Витте – «мышеловка» для Росс сс ии
ствовала система неразменных бумажных денег, находился под сильным влиянием идей А. Смита (и был лично с ним знаком).
Не всегда легко понять, что же на самом деле предлагали отцы-основатели «классической» политической экономии и их последователь Карл Маркс – золото или бумажные знаки в качестве денег? С нашей точки зрения в их предложениях (которые всегда представляют собой «наукообразное» озвучивание планов ростовщиков) содержался определенный последовательный план, который озвучивался не целиком, а лишь отдельными частями. Полный план ростовщиков проявлялся постепенно, в течение примерно последних 250 лет. Суть его заключалась в следующем:
а) отнять у феодалов право чеканить монету; еще в Средние века многие монетные дворы перешли в управление ростовщиков (что-то типа концессии); затем произошли буржуазные революции, которые окончательно привели к закреплению за ростовщиками права такой чеканки; это право окончательно утвердилось, когда были созданы центральные банки;
б) перейти на чеканку полноценной золотой монеты, обеспечив золоту монопольную роль денег (отход от биметаллизма и тем более от бумажных неразменных денег – казначейских билетов), тем самым поставив под свой контроль весь мир;
в) организовать затем выпуск «порченых» золотых денег; действительно, мы видим, как мир переходил постепенно от «классического» золотомонетного стандарта (который сложился до Первой мировой войны) к «урезанному» (золото-слитковому, золото-девизному) стандарту в период между двумя мировыми войнами, а затем (после Второй мировой войны) к золото-долларовому стандарту (который просуществовал до начала 1970-х гг.);
294
В. Ю. Катасонов
г) наконец, полностью отказаться от металлических (даже «порченых») денег и перейти на выпуск бумажных денег.
Последние четыре десятилетия мир живет именно в условиях бумажных денег (вернее – бумажных знаков; эти знаки сегодня создаются не только и не столько на бумажных, сколько на электронных носителях).
Если бы капитализм с самого начала развивался на базе полноценных золотых денег, то он, пожалуй, не смог бы даже встать на ноги. А ведь в Англии произошла промышленная революция. Примечательно, что она началась еще до введения в стране золотого стандарта (по всем учебникам, ее старт определяется с последней трети XVIII века). В эпоху наполеоновских войн Англия вообще использовала бумажные деньги. Золотой фунт появился лишь в 1821 г. Таким образом, английский промышленный капитализм формировался на основе не золотых, а бумажных денег!
Об этом, кстати, пишет Нечволодов: «Таким образом, с помощью бумажных денег и только при их посредстве могут быть подняты на должную высоту наши сельское хозяйство и промышленность, подобно тому как это было сделано в Англии в конце XVIII века благодаря переходу нации на бумажные деньги, предложенному гениальным Питом»1.
Кстати, позднее Англия, узаконив у себя золотой стандарт, ради поддержания и сохранения своего «золотого богатства» стала постепенно жертвовать своим богатством в виде «простого продукта» (торможения промышленности и сельского хозяйства). По инерции Англия продолжала наращивать свой промышленный потенциал 36 лет после введения золотого фунта, а потом резко споткнулась об этот самый золотой фунт. Об
1 Нечволодов А. Д. Указ. соч. – С. 66.
295
Золотой рубль Витте – «мышеловка» для Росс сс ии
этом очень убедительно пишет современный западный исследователь Уильям Энгдаль: «После лондонской банковской паники 1857 года влиятельные круги лондонского Сити, включая директоров Банка Англии, решились на новый механизм, предназначенный для предотвращения утечки золота из лондонских банков. Паника 1857 года была результатом массового отзыва зарубежных вкладов из международных золотых запасов Банка Англии (утечка золота, в конечном счете, происходила в результате ухудшения платежного баланса Великобритании, о чем У. Энгдаль писал выше. – В. К.). Эти требования о немедленной выплате привели к краху банковской кредитной системы в Сити и по всей стране. В ответ на кризис власти разработали ряд мер, которые привели к простой, но опасной перестройке практики центрального банка. Контролируемый в то время не правительством, а финансовыми кругами Сити, Банк Англии просчитал, что, хотя торговые партеры в любой момент могут осушить британские резервы, утечка золота прекратится, стоит лишь ему централизованно поднять свои процентные ставки на более высокий уровень по отношению к ставкам конкурентов. Если ставки будут достаточно высоки, то золото потечет обратно в банки лондонского Сити из Берлина, из Нью-Йорка, из Парижа, из Москвы».
Здесь мы прервем цитату. Энгдаль упомянул Москву. В это время на трон в России как раз взошел Александр II, а в Министерство финансов пришли «молодые финансисты». В стране началась экономическая либерализация, в том числе были облегчены условия для международного перемещения денег через российскую границу в обоих направлениях. Так что золото в лондонский Сити действительно потекло из Москвы, а также (в еще большей степени) – из Петербурга.
296
В. Ю. Катасонов
Продолжим цитату Энгдаля: «Централизованное регулирование процентной ставки стало мощным оружием, которое давало Банку Англии решающее преимущество над конкурентами. Не имело никакого значения, что ростовщически высокая ставка приводила к опустошительным кризисам в британском производстве и в сельском хозяйстве. После отмены в 1846 г. Хлебных законов (т. е. отмены протекционистских барьеров, которые защищали сельское хозяйство Англии от иностранной конкуренции. – В. К.) в британской экономической политике властвовали не индустрия или сельское хозяйство, а финансы и международная торговля. Чтобы удержать господство Британии в международной банковской системе, британские банкиры были готовы принести в жертву и национальную индустрию, и инвестиции…
Но последствия этой новой политики Банка Англии (регулирование процентных ставок) мстительно вернулись сторицей назад в лице «Великой депрессии», которая началась в Британии в 1873 г. и продолжалась до 1896-го»1.
Вот и Нечволодов говорит об Англии (не об Англии времен Адама Смита, а о современной ему Англии начала XX века): «Теория эта (теория, воплощенная в стихах Пушкина. – В. К.) на практике, как известно, привела именно к тому, что Англия, имевшая золото, но не имеющая этот продукт, разоряется все более и более»2. Иначе говоря, Россия имела перед своими глазами наглядный пример того, какие последствия создает для экономики страны принятие ею золото1
Энгдаль Уильям Ф. Столетие войны. Англо-американская нефтяная политика и новый мировой порядок / Пер. с англ. – СПб., 2008. – С. 19–20.
2 Нечволодов А. Д. Указ. соч. – С. 45.
297
Золотой рубль Витте – «мышеловка» для Росс сс ии
го стандарта. Энгдаль пишет, что Британия с 1873 по 1896 г. (т. е. 23 года) пребывает в состоянии «Великой депрессии». Любой грамотный русский человек знает об этой депрессии из газет. Но, к сожалению, очень немногие газеты объясняют истинные причины депрессии. А российское Министерство финансов готовит введение золотого рубля.
К
ак создавалась «Золотая» Европа
В середине XIX века к «золотому клубу», где в гордом одиночестве пребывала Англия, присоединились ее колонии Австралия и Канада (соответственно в 1852 и 1854 гг.), а также Португалия (1854 г.)1. Однако дальше «процесс не пошел», а указанные страны не «делали погоды» в мировых финансах.
Некоторые страны устанавливали золотой паритет своих денежных единиц, но это еще не был золотой стандарт, который предусматривал свободный и гарантированный размен бумажных знаков на желтый металл. Например, в США в 1834 г. было определено, что 1 тройская унция золота была равна 20,67 долларам2. В Японии в 1871 г. 1 иена была приравнена к 1,5 г золота.
Мир жил в основном с серебряными деньгами или использовал в качестве денег оба металла (биме1
Португалия могла себе позволить золотой стандарт, т. к. имела обильные поступления золота из своих колоний. Кстати, она ликвидировала золотой стандарт раньше других стран – еще в 1891 г. (Моисеев С. Р. Денежно-кредитная политика: теория и практика. – М., 2005. – С. 96). В это время Россия еще только готовилась вводить золотой рубль.
2 Указанный золотой паритет доллара США продержался ровно век, после чего он был изменен указом президента Ф. Рузвельта: 1 тройская унция золота стала равняться 35 долларам.
298
В. Ю. Катасонов
таллизм). Ярким примером страны биметаллизма была Франция, которая узаконила такую денежную систему в 1803 г., обеспечивала свободную чеканку монеты из серебра и золота, а бумажный франк имел твердый золотой и серебряный паритет. Некоторые страны (прежде всего Россия) опирались на бумажные деньги (такие деньги имели привязку к серебру, но обмена на металл не осуществлялось).
При этом по стоимости совокупные объемы обоих металлов, находившихся в распоряжении денежных властей мира, были примерно одинаковы; пропорции обмена золота на серебро не были постоянными, т. к. периодически происходили открытия новых месторождений золота и серебра, что меняло ситуацию на рынках драгоценных металлов. Если резко увеличивалось предложения золота, то происходило относительное удорожание серебра. Наоборот, при резком увеличении добычи серебра наблюдалось относительное удорожание золота. По инициативе Франции в 1865 г. рядом стран Западной Европы (Франция, Бельгия, Италия, Швейцария) был подписан договор о создании Латинского монетного (валютного) союза. В рамках этого союза устанавливался биметаллизм, т. е. денежные системы стран-участниц основывались как на золоте, так и серебре. При этом между золотом и серебром фиксировалось соотношение 15,5 : 1. Договор пред-усматривал унификацию чеканки монет, что позволяло монетам стран-участниц приниматься без каких-либо ограничений и затруднений и использоваться в качестве средства платежей и расчетов на всем пространстве союза. Позднее к Латинскому монетному союзу присоединилось еще несколько стран (Греция, Испания, Румыния, Болгария, Венесуэла и др.). Договор о
299
Золотой рубль Витте – «мышеловка» для Росс сс ии
Латинском монетном союзе вступил в силу в 1866 г. Страны-участницы приступили к чеканке унифицированных по весу монет (одинаковый вес, одинаковое содержание драгоценного металла, одинаковые размеры монет), разными были лишь названия монет. Это немного напоминает осуществляемый сегодня выпуск в странах Европейского Союза международной валюты под названием «евро».
Вместе с тем параллельно шел процесс подготовки к тому, чтобы навязать миру золотой монометаллизм, в котором были заинтересованы мировые ростовщики, контролировавшие запасы золота и его добычу. В первую очередь, это были Ро