Внешняя политика России в 90 гг. ХХ века: “интеграция в систему цивилизованных государств” или предательство национальных интересов. Иванова В. В., Черников А. В.

Иванова В.В.
к.и.н., проф. кафедры истории государства и права
Курской государственной сельскохозяйственной академии
имени профессора И.И. Иванова.
Черников А.В.
к.и.н., доц. кафедры истории государства и права Курской ГСХА
(г. Курск, Россия)
Внешняя политика России в 90 гг. XX века:
“интеграция в систему цивилизованных государств”
или предательство национальных интересов
В статье рассматривается внешняя политика России в 90 гг. ХХ века, анализируются ошибки и промахи, допущенные российским руководством в это период.

Ivanova V.V., Сhernikov A.V.

 

Foreign policy of Russia in 90-s of XX century:
“integration into the system of civilized nations” or
the betrayal of national interests
The article discusses the foreign policy of Russia in 90-s of the XX century, analyzes the errors and mistakes made by the Russian leadership during this period.

 

Отношение к внешнеполитическому курсу России в 90 гг. неоднозначно. Либералы традиционно рассматривают внешнюю политику страны в эти годы следующим образом: происходил “интенсивный поиск приоритетных направлений внешней политики России в связи с распадом господствовавшей в течение всего послевоенного периода двухполюсной системы “Восток-Запад”, лидерами которой являлись СССР и США… гармонизация внешнеполитического курса России с курсами ведущих индустриальных держав мира, повышение степени ее интегрированности в мировую экономическую систему и усиление ее влияния в деятельности авторитетных международных организаций, укрепление позиций на постсоветском пространстве с ориентацией на более тесные и плодотворные отношения со странами СНГ” [5, с. 882]. Изящные обтекаемые фразы о поиске “приоритетных направлений”, “гармонизации внешнеполитического курса” и т.д. Фразы столь же изящные, сколь и бессмысленные по сути.

Иначе смотрели на внешнеполитический курс страны те, кому не безразлична была судьба российской цивилизации. Акцент делался на истинных взаимоотношениях России и Запада.

Резкое обрушение советской системы и проникновение западных, атлантических тенденций вглубь самой России оказали на структуру мира огромное влияние. В первые годы правления Б. Ельцина (1991 – 1993) все политические процессы внутри России протекали в атлантическом ключе. В этот период во внешней политике утвердилась так называемая “доктрина Козырева”, названная по фамилии министра иностранных дел А. Козырева. “Доктрина Козырева“ предполагала, что однополярность является свершившимся фактом, доминацию США в мире следует признать как данность, и в таких условиях России (как наиболее весомой державе на всем постсоветском пространстве) отныне остается только одно: встроиться в западноцентристский мир, заняв в нем максимально влиятельное и важное место, насколько этого позволят экономические, стратегические и социальные ресурсы Российской Федерации. Такое признание сопровождалось моральным одобрением конца двухполюсного мира и решительным осуждением предшествующей двухполюсости, а заодно и всей идеологии, практики и геополитики советского периода. Козырев признавал: в “холодной войне” Запад не просто победил силовым образом, оказавшись более устойчивым и могущественным, но оказался еще и исторически правым. И России остается только признать эту правоту победителя и солидаризоваться с ним на деле и морально. На практике это означало признание легитимности американского видения мира и согласие строить внешнюю политику России в соответствии с общей стратегической линией Запада, подстраиваясь под нее, и уже потом преследуя собственные национальные интересы. Козырев принимал правила игры однополярного мира как должное и исходил из этого при построении приоритетов и целей внешней политики России” [3, с. 361]. В чем это выражалось?

1 февраля 1992 г. в ходе официального визита Б. Ельцина в США была подписана российско-американская Декларация об окончании “холодной войны”. Напомним, что эту войну никто никому официально не объявлял. Произнося речь в Фултоне в марте 1946 г. У. Черчиль уже не был премьер-министром Великобритании и его слова о холодной войне нельзя рассматривать как формально-юридическое объявление войны. Подписав подобную декларацию, Россия априори признала свое поражение в этой необъявленной войне. По крайней мере, так это воспринимается в США, где вплоть до сегодняшнего дня существует государственная награда за победу в “холодной войне”. Зачем необходимо было подписывать эту совершенно бессмысленную с юридической точки зрения, но политически важную для Запада бумажку до сих пор остается загадкой. Правда, России пообещали кредит в 24 млрд долл. [5, с. 892] “на проведение рыночных реформ”, но под жестким контролем МВФ и других международных организаций. То, что эти реформы привели под чутким руководством американских советников (многие из которых были кадровыми сотрудниками ЦРУ) экономику страны к полному краху – не для кого уже не секрет. “В первом ельцинском правительстве Егора Гайдара, где активную роль играл реформатор-западник Анатолий Чубайс, экономическими реформами руководила группа американских экспертов (под управлением Джеффри Сакса), настаивавшая на шоковой терапии и ускоренном переводе всей экономики России на ультралиберальные рельсы. Это привело к катастрофическим последствиям, обнищанию населения, девальвации сбережений, полному упадку промышленности и приватизации основных доходных предпрятий и целых отраслей группой новоявленных олигархов, беззаконными средствами захвативших ключевые позиции в стране” [3, с. 361]. Однако российские либералы слепо следовали рекомендациям своих заокеанских “учителей”: “Многие последующие кризисы посткоммунистического развития современной России проистекали из того, что долгосрочные цели были принесены в жертву краткосрочным расчетам молодых экономистов, не имевших достаточного политического опыта и знаний. Этим молодым экономистам, к числу которых относились Е. Гайдар, Б. Федоров, А. Чубайс… Г. Явлинский, и суждено было стать главными представителями либерализма в постсоветской России. Их трактовка либерализма как идеологии характеризовалась крайним примитивизмом… “Новой волне российских либералов, так же как и “прорабам перестройки”, было свойственно игнорирование национальной специфики России и стремление к слепому копированию западного опыта и западных образцов” [6, с. 313].

Тем не менее, российские либералы были полны иллюзий. “Анализ документов российского “демократического” движения показывает, что для большинства его членов мир представлялся разделенным на две части, противоположные по своим характеристикам: область “демократии” и область “тоталитаризма”. Общество в государствах, которые считались “демократическими” называлось “цивилизованным”, “нормальным”, “западным”, причем эти термины часто употреблялись как синонимы. “Тоталитарное” же общество называлось “диктаторским”, “деспотией” (иногда “восточной деспотией”), “коммунистическим режимом”… Каким же представлялся цивилизованный Запад “демократическим” активистам? Главными его характеристиками, естественно, были “свобода” и “демократия”. Однако он также понимался как место, где люди живут в достатке, политическая система и экономика работают как отлаженный механизм, а иногда даже как место, где люди живут наполненной и счастливой жизнью” [6, с. 313]. Вот эти детские представления и легли в основу внешней политики РФ в начале 90 гг. Основанный на них внешнеполитический курс осуществлялся при полном игнорировании интересов России.

Российским либералам почему-то казалось (по крайней мере, это они внушали широким слоям населения), что если объявить о “вечном нейтралитете” и “дружбе” со всем “цивилизованным миром”, то “цивилизованный мир” немедленно и с радостью начнет “дружить”. В пример приводилась Швейцария: вот, мол, объявила себя нейтральной и никто ее не трогает, страна не воюет, процветает. И в голову не приходило (или они умело делали вид, что не приходило), что ее нейтралитет выгоден конфликтующим великим державам как площадка для возможных мирных переговоров и арена для тайных финансовых операций. Что происходит, когда кому-то из сильных мира этот нейтралитет не выгоден, хорошо видно на примере Бельгии, которая длительное время была столь же “вечно нейтральной”, как и Швейцария, но которая дважды была оккупирована в ходе двух мировых войн. Подобная наивная (или преступная) беспечность привела к тому, что Россия потеряла фактически все геополитические позиции, которые занимал Советский Союз, скатившись до роли “подручной”, второсортной державы.

Апогеем российско-американских отношений стало подписание в Москве 3 января 1993 г. Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-2). Договор запрещает использование баллистических ракет с разделяющимися головными частями. При подписании стороны исходили из того, что договор вступит в силу после того, как Украина, Белоруссия и Казахстан ратифицируют договор СНВ-1 от 1991 года и присоединятся к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в качестве неядерных государств. Договор предусматривал сокращение к январю 2003 года числа ядерных боеголовок у России и США до 3500 единиц [9].

Договор был ратифицирован Конгрессом США в январе 1996 года. В России ситуация была сложнее. 12-13 января 1993 г. Верховный Совет России провёл слушания по СНВ-2. 12 февраля 1993 года Комитет по безопасности ВС России издал постановление, в котором проблема ратификации СНВ-2 была увязана с рядом дополнительных условий. 21 июня 1995 года он был внесён на ратификацию в Федеральное Собрание России. 18 июля 1995 г. прошли слушания комитета по обороне Государственной Думы. С докладом выступил первый заместитель начальника Генштаба генерал-полковник В.М. Журбенко, отметивший, что на развитие СЯС России в рамках Договора СНВ-2 ежегодно требуется 5 – 6 трлн руб в ценах 1995 г., не считая средств на утилизацию устаревшего вооружения и строительства ядерных систем нового поколения. Это стало ключевым аргументом против ратификации СНВ-2. В августе 1995 г. в Государственной Думе прошли слушания по вопросу о ратификации СНВ-2. В их ходе был выявлен ряд невыгодных для России условий договора. В марте 1996 г. Государственная Дума второго созыва отказалась рассматривать вопрос о ратификации СНВ-2 [9]. Только благодаря позиции парламентского большинства в Государственной Думе удалось сорвать введение в действие этого крайне невыгодного России договора.

Параллельно с сокращением ракетно-ядерного потенциала шло повальное сокращение вооруженных сил. “Вооруженные силы Российской Федерации стали слишком слабы, чтобы противостоять силам Североатлантического альянса. И это действительно так. В ходе перманентного реформирования с 1990 по 1999 гг. численность дивизий Сухопутных войск сократилась с 212 до 24, из них только 3 дивизии и 4 бригады находятся в постоянной боевой готовности (то есть укомплектованы на 80% личным составом и на 100% боевой техникой). 21 дивизия и 10 бригад укомплектованы личным составом лишь на 10 – 15%, а значит, по существу являются лишь базами хранения имущества. Доля современного вооружения в Сухопутных войсках составляет лишь 22%. При этом новых средств ведения разведки – 7%, оперативно-тактических ракет – 17%, современной авиации только 2%. По данным американских экспертов на декабрь 1997 г., “ВС России стали бледной тенью тех, что были в бывшем Советском Союзе. Их численность сократилась на 70%, с 4,3 млн. до 1,27 млн. человек. На 2/3 стало меньше танков и бронетранспортеров. Число артиллерийских установок уменьшилось с 20500 до 19150, самолетов 11360 до 5160 и боевых кораблей – с 269 до 166. Закупки вооружений снизились до предела, а по таким видам боевой техники, как самолеты, танки, и надводные боевые корабли, прекратились вовсе. Понадобиться не меньше 10 лет, прежде чем Россия сможет возродить свои вооруженные силы” [7, с. 6]. Российский военный эксперт академик РАЕН В.А. Золотарев писал: “После развала СССР и советских вооруженных сил в России в течение нескольких лет декларировалось проведение военной реформы, конверсия военной промышленности. На деле под пропагандистский шум о том и другом шло разрушение военной сферы: выводилась из строя военная промышленность, разрушались основы и демонтировались сложившиеся механизмы мобилизации страны на случай военной угрозы, становилась все менее надежной хорошо отлаженная система комплектования вооруженных сил личным составом, была ликвидирована система подготовки молодежи к воинской службе, снижались уровни боевой подготовки и воинского воспитания в армии и на флоте, деформировалось и дезориентировалось оборонное сознание народа. Пагубные последствия таких действий наглядно доказали события в Чечне. В то же время оказались мифом утверждения российских поклонников западной цивилизации о том, что Запад миролюбиво и дружески относится к реформируемой России” [4, с. 16].

Фактически все это означало неприкрытую капитуляцию перед Западом. Именно так оценивает ситуацию один из ведущих отечественных политологов А.Г. Дугин: “Такое отношение к США, к Западу, которое утвердилось в России в начале 90-х, означало прямую капитуляцию перед лицом противника и признание его правоты и его победы (фактической и моральной). В определенном смысле это означало начало установления внешнего управления страной от лица представителей полюса, ставшего единственным, а поэтому глобальным… Это было время небывалого ранее успеха атлантистов; они не только окружили Россию плотным кольцом… но и проникли глубоко внутрь страны, распространив свои сети на большинство значимых управленческих, политических, экономических, медийных, информационных и даже отчасти силовых структур (коррумпированных олигархами, либо напрямую инфильтрованные агентами влияния атлантизма с благосклонного одобрения демократов-реформаторов” [3, с. 361]. В этом заключалась наибольшая для России опасность, так как, по мнению Н.Я. Данилевского: “опасность заключается не в политическом господстве одного государства, а в культурном господстве одного культурно-исторического типа, каково бы ни было его внутреннее политическое устройство” [2, с. 470].

Значительно влияла на внешнеполитический курс и внутриполитическая нестабильность. “Ельцин пришел к власти на волне стремления различных административных образований внутри самой России к автономизации… Ельцин не просто благосклонно к этому относился, но и активно способствовал этому процессу. Вошла в историю его фраза, произнесенная 6 августа 1990 года в Уфе: “Берите столько суверенитета, сколько проглотите”. Это было понято однозначно, и уже с 90-го года ХХ века национальные республики… стали поспешно насыщать провозглашенный суверенитет реальным содержанием… Общая тенденция с конца 1990-го года состояла в том, чтобы продолжать наращивать объем этого провозглашенного суверенитета и настаивать на его уважении со стороны федерального центра. В этом ключе была составлена национальная политика РФ, контуры которой заложили Р. Абдулатипов, В. Тишков и другие, обосновывающие необходимость постепенного перехода от федеративной системы к конфедеративной и далее – к полному выделению национальных республик… в самостоятельные государства” [3, с. 362].

Этот процесс должен был привести и в итоге привел к крупному общенациональному кризису. Таким кризисом стала чеченская война.

Лидеры и либеральная общественность западных государств не скрывали своих симпатий к чеченским сепаратистам, обвиняли Россию в неоколониализме, сравнивая российские войска с карателями-нацистами. Лидерами “свободного мира” в этом вопросе предсказуемо стали США и Британия. Российская либеральная “общественность”, правозащитники-“общечеловеки” всех мастей как по команде (или просто по команде) стали осуждать “российскую агрессию”. Интересно, кстати, что подобную деятельность российские либералы и правозащитники развили и в отношении Донбасса, борющегося с по-бандеровски либеральным Киевом. Вот ведь странно: тогда осуждались правительственные войска, борющиеся с сепаратистами “за свободу”, теперь осуждаются “сепаратисты”, борющиеся за свободу против правительственных войск. Видимо, дело не в этом, а в том, что в любом случае осуждаются те, кто отстаивает интересы России… Анализируя чеченские события, А.Г. Дугин констатировал: “Важно подчеркнуть, что наиболее последовательные либерально-демократические силы в самой России и подконтрольные им СМИ в течение всей чеченской кампании занимали двусмысленную позицию, часто показывая сепаратистов в положительном свете, как “бойцов за свободу”, а федеральные войска как “носителей русского колониализма”. Коррумпированные чиновники, отдельные военноначальники и олигархические кланы тесно сотрудничали с сепаратистами и криминальной сетью чеченской диаспоры в самой России для извлечения из кровавых трагедий материальной и финансовой прибыли. сплошь и рядом это наносило непоправимый ущерб военным действиям. В любой момент из центра мог прийти приказ остановить успешную операцию, когда она становилась опасной для боевиков. При этом Запад оказывал сепаратистам активную политическую и социальную поддержку. Ряд наемников из арабских стран, как позднее выяснилось, были кадровыми сотрудниками ЦРУ или британской разведки MI6. С геополитической точки зрения это вполне естественно: отделение Чечни и образование на ее территории независимого от Москвы государств означало бы переход к финальной стадии атлантического плана по расчленению России и образованию на ее территории новых независимых государств (по модели распада СССР). Чечня был пробным камнем для всех остальных потенциальных сепаратистов. И от судьбы чеченской кампании напрямую зависела судьба России, точнее того, что от нее осталось” [3, с. 368].

Внутри страны нарастало недовольство внешней политикой Ельцина. Чтобы несколько замаскировать атлантический курс, на место Козырева был назначен Е. Примаков, типичный “внешнеполитический патриот”, по определению Н.Я. Данилевского. Чем же отличался курс Примакова от козыревского курса?“Доктрина Примакова” в отличие от “доктрины Козырева” состояла в том, чтобы стараться в условиях однополярного мира, признавая его серьезность, отстоять в рамках возможного национальные интересы России, сохранить связи с традиционными союзниками и выскользнуть из-под американского диктата. это был серьезный контраст в сравнении с однозначно атлантистской позицией Козырева. Все это не означало, что Ельцин отказался от своего прежнего курса полностью. Этот курс продолжился, и многие ключевые фигуры, ответственные за проведение атлантистской линии в политике России, остались на своих позициях и сохранили свое влияние, равно как значительные рычаги власти сохранились в руках олигархов” [3, с. 366].

Ослабление России как крупного внешнеполитического игрока вызвало на Западе эйфорию победы, чувство вседозволенности. Всерьез стали говорить о наступлении новой эры – Pax Americana. Американский политик и политолог З. Бжезинский так оценивал в 1997 г. положение США: “…масштабы и влияние Соединенных Штатов Америки как мировой державы сегодня уникальны. Они не только контролируют все мировые океаны и моря, но и создали убедительные военные возможности для берегового контроля силами морского десанта, что позволяет им осуществлять свою власть на суше с большими политическими последствиями. Их военные легионы надежно закрепились на западных и восточных окраинах Евразии. кроме того, они контролируют Персидский залив. Американские вассалы и зависимые государства, отдельные из которых стремятся к установлению еще более прочных официальных связей с Вашингтоном, распространились по всему Евразийскому континенту. Америка занимает доминирующие позиции в четырех имеющих решающее значение областях мировой власти: в военной области она располагает не имеющими себе равных глобальными возможностями развертывания; в области экономики остается основной движущей силой мирового развития;… в технологическом отношении она сохраняет абсолютное лидерство в передовых областях науки и техники; в области культуры, несмотря на ее некоторую примитивность, Америка пользуется не имеющей себе равных притягательностью, особенно среди молодежи всего мира, – все это обеспечивает Соединенным штатам политическое влияние, близкое которому не имеет ни одно государство мира. Именно сочетание всех этих четырех факторов делает Америку единственной мировой сверхдержавой в полном смысле этого слова” [1, с. 34 – 35].

Запад, возглавляемый Америкой, полностью игнорировал интересы России. Наиболее явно это проявилось в ходе принятия в НАТО новых членов и в ходе Югославского кризиса 1999 года. Между тем, РФ, возглавляемая либералами-атлантистами, строго исполняла свои обязательства перед странами НАТО.

В июне 1994 г. Россия, как и другие страны СНГ, присоединилась к натовской программе партнерств. 31 августа 1994 г. в Берлине под аккомпанемент берлинского оркестра и “калинку-малинку” пьяного Ельцина состоялась торжественная церемония вывода последних российских войск. Было брошено на миллиарды рублей военного имущества, с обжитых мест военнослужащие и их семьи зачастую выводились в чистое поле. Тем не менее, Россия полностью и без всякой компенсации со стороны Запада сдала свои позиции в Европе. Воодушевленный этим Запад уже в декабре того же года на Будапештском совещании ОБСЕ, несмотря на возражения России, выразил готовность принять в НАТО страны Восточной Европы – бывших участников Варшавского договора. Это не только ломало все предыдущие договоренности, но и являлось прямой угрозой национальной безопасности РФ. 27 мая 1997 г. в Париже состоялось подписание Договора об особом партнерстве России с НАТО. Россию в очередной раз заверили в дружбе, дали очередные обещания, которые априори никто не собирался выполнять. Уже в июле того же года (через полтора месяца!) на сессии Совета НАТО было принято решение о вхождении Польши, Чехии, Венгрии в НАТО в марте 1999 г. Российский военный аналитик генерал-майор В.А. Золотарев писал по этому поводу: “Расширение НАТО, о котором так долго говорили политики, 12 марта 1999 г. стало фактом. Послы трех восточноевропейских стран, некогда входивших в один с Россией военный союз, передали госсекретарю США документы о присоединении Польши, Венгрии и Чехии к Североатлантическому альянсу. С приемом в НАТО новых членов боевой состав европейской группировки сил блока увеличился почти на 13 дивизий, пополнился примерно 360 тыс. военнослужащих и более чем 8 тыс. единиц боевой техники практически целиком советского производства, включая 3600 танков, более 4000 бронетранспортеров и боевых машин пехоты, почти 400 боевых самолетов. В Европе снова нарушился баланс сил. В новом тысячелетии для нашей страны это создает большинство проблем… Этим решением США и их союзники развеяли свой романтический ореол “борцов с тоталитаризмом” и предстали в виде жестких прагматиков, ни в грош не ставящих прежние устные обещания и желающих извлечь максимальную выгоду из временной слабости вчера еще грозного противника. Альянс создал уникальную возможность включать стратегически важный регион Восточной Европы в зону своего устойчивого геополитического контроля. Продвижение блока к границам России – важный шаг на пути к установлению американской мировой гегемонии” [4, с. 15].

Другим событием, ярко продемонстрировавшим отношение Запада к России, стал Балканский кризис. Один из ведущих отечественных военных экспертов В.А. Золотарев писал: “Война на Балканах, цинично и нагло развязанная натовцами в марте против Югославии, тотальное уничтожение не только военной, но и хозяйственной инфраструктуры этой страны, бомбардировки одной из красивейших столиц Европы – Белграда на глазах всего мирового сообщества, это не что иное, как завершающий аккорд нового миропорядка на планете” [4, с. 16]. При этом Запад, цинично заявляя о “гуманитарном характере” этой операции, полностью игнорировал даже робкие протесты России. Российский военный историк С.Л. Рогоза констатирует: “До марта 1999 г. и мы, и американцы, из лучших побуждений, старались делать вид, что нас связывают отношения, близкие к союзническим. Но события в Югославии расставили все точки над “i”. И вот теперь один из “стратегических партнеров”, ощутив свою силу и мощь, заставил другого испытать не просто чувство конфуза, а скорее шок от того, что агрессивная военная акция была предпринята Вашингтоном против дружественного России государства с полным пренебрежением к позиции Кремля” [7, с. 7]. Даже историк либерального направления М.Н. Зуев вынужден был признать:“После проведения крупномасштабных американских силовых акций по “умиротворению” Ирака в 1998 г. и еще более кровопролитной военной операции вооруженных сил 14 стран-членов НАТО под эгидой СЩА в Югославии – в целях обеспечения “правопорядка и прав этнического албанского меньшинства” в Косово (так называемая операция “Союзническая сила”) – весной 1999 г. стало очевидно, что прежний механизм принятия важнейших решений на международной арене с омощью ООН уже не является определяющим фактором. Ныне лишь США и их натовские партнеры в Европе имеют право (даже не консультируясь с Россией) применять открытую военную силу в любой точке земного шара” [5, с. 895].

Американский политолог С. Хантингтон констатирует по этому поводу: “Логика цивилизаций диктует тот же подход и по отношению к экспансии НАТО. “Холодная война” началась с распространения политического и военного контроля Советского Союза на Центральную Европу… В мире после “холодной войны” НАТО было организацией по обеспечению безопасности западной цивилизации. С окончанием “холодной войны” у НАТО появилась одна главная и четкая цель: обеспечить свое существование, не допустив возвращения политического и военного контроля России в Центральную Европу. НАТО как организация по обеспечению безопасности Запада открыто для западных стран, которые хотят стать его участниками и которые отвечают основным требованиям в плане боеспособности, политической демократии и гражданского контроля над военными” [8, с. 247].

В отношении стран бывшего СССР Москва также допустила ряд стратегических ошибок. Наиболее показательным является пример Украины. Отношения между Россией и Украиной развивались напряженно. Даже, несмотря на то, что 31 мая 1997 г. между Москвой и Киевом был подписан Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве. Ранее было достигнуто соглашение о параметрах раздела Черноморского флота (в итоге фактически без флота остались и Россия, и Украина). Главная ошибка российского руководста, на наш взгляд, заключалась в том, что в отличие от Запада, оно не смогло сформировать и привести к власти на Украине (равно как и во многих других республиках бывшего СССР) пророссийски настроенную элиту. Запад же, напротив, стремился как можно прочнее привязать к себе украинскую элиту, даже, несмотря на то, что сильно сомневался в жизнеспособности Украинского государства. Так, в частности, С. Хантингтон писал: “Украина – это расколотая страна с двумя различными культурами. Линия разлома между цивилизациями, отделяющая Запад от православия, проходит прямо по ее центру вот уже несколько столетий. В различные моменты прошлого западная Украина была частью Польши, Литвы и Австро-Венгерской империи. Значительная часть ее населения является приверженцами униатской церкви, которая совершает православные обряды, но признает власть Папы Римского. Исторически западные украинцы говорили по-украински и были весьма националистичны в своих взглядах. Население Восточной Украины, с другой стороны, было в массе своей православным, и значительная его часть говорила по-русски. В начале 1990-х русские составляли до 22%, а русскоговорящие – 31% населения Украины. Большая часть учеников начальных и средних школ получала образование на русском язык. Крым в подавляющем большинстве населения является русским и был частью Российской Федерации до 1954 года, когда Хрущев, якобы в честь принятого Хмельницким 300 лет назад решения, передал его Украине. Различия между Восточной и Западной Украиной проявляются во взглядах их населения. Так, например, в конце 1992 года треть русских на Западной Украине заявила о том, что пострадали из-за антироссийских выступлений, в то время как в Киеве эта доля составила 10%” [8, с. 255]. Делая прогноз о развитии событий на Украине и о российско-украинских отношениях, С. Хантингтон отмечает, что“полицивилизационный подход, напротив, делает акцент на весьма тесных культурных и исторических связях между Россией и Украиной, а также на совместном проживании русских и украинцев в обеих странах… фокусируясь на цивилизационной “линии разлома”, которая делит Украину на православную восточную и униатскую западную части. В то время как статистический подход на первый план выдвигает возможность российско-украинской войны, цивилизационный подход снижает ее до минимума и подчеркивает возможность раскола Украины. Учитывая культурный фактор, можно предположить, что при этом разделении будет больше насилия, чем при распаде Чехословакии” [8, с. 39]. Интересно, что это было сказано не в 2014 г., а еще в начале 90-х! Ученый при этом делает вывод, что “более вероятный вариант развития ситуации – это раскол Украины по линии разлома на две части, восточная из которых войдет в состав России” [8, с. 256]. Причем локомотивом такого разлома Хантингтон видел именно Крым [8, с. 257]. Важность не допустить усиления интеграции России и Украины, необходимость во что бы то ни стало оторвать Киев от Москвы отмечал ярый русофоб, один из главных архитекторов американской внешней политики З. Бжезинский“Украина, новое и важное пространство на евразийской шахматной доске, является геополитическим центром, потому, что само ее существование как независимого государства помогает трансформировать Россию. Без Украины Россия перестает быть Евразийской империей. Без Украины Россия все еще может бороться за имперский статус, но тогда она стала бы в основном азиатским имперским государством и скорее всего, была бы втянута в изнуряющие конфликты с поднимающей голову Средней Азией, которая, произойди такое, была бы обижена в связи с утратой недавней независимости и получила бы поддержку со стороны дружественных ей исламских государств Юга… Однако если Москва вернет себе контроль над Украиной с ее 52‑миллионным населением и крупными ресурсами, а также выходом к Черному морю, то Россия автоматически вновь получит средства превратиться в мощное имперское государство, раскинувшееся в Европе и в Азии. Потеря Украиной независимости имела бы незамедлительные последствия для Центральной Европы” [1, с. 62].

Однако руководство РФ в 90-е гг. делало все с точностью до наоборот. Внешняя политика России больше напоминала игру в поддавки, а действия Президента РФ напоминали действия сумасшедшего капитана, который во что бы то ни стало, решил утопить свой корабль вместе со всем экипажем и пассажирами, что неоднократно подчеркивали историки [1, с. 62]. А.Г. Дугин так оценивает итоги внешнеполитической деятельности Б. Ельцина, и с его оценкой в данном случае трудно спорить: “Определим кратко основные геополитические итоги правления Бориса Ельцина, первого Президента Российской Федерации. В целом их можно охарактеризовать как полный провал национальных интересов, существенное ослабление страны, сдачу стратегических позиций, прямое потворство ускоренному установлению над Россией внешнего управления, проведение разрушительных реформ в экономике, результатом которых стало обнищание населения параллельно появлению нового класса олигархов, коррупционеров и их социальной обслуги, а также разрушение всей социальной инфраструктуры общества. Этот период можно сравнить лишь с самыми черными циклами русской истории – с пиком удельной раздробленности, предшествующим монгольским завоеваниям, со Смутным временем, с оккупацией Руси войсками поляков и шведов, с событиями весны-осени 1917 года, приведшими к полному краху Российской империи, с гражданской войной. Как и всегда в подобных случаях, что мы неоднократно наблюдали, доминировала геополитическая ориентация на Запад и параллельно ей установление олигархического режима, основанного на всевластии конкурирующих друг с другом групп в политической элите. Однако потери России в период правления Ельцина, территориальные утраты (распад СССР), социальная и промышленная катастрофа, приход к власти коррумпированных криминальных элементов и агентов влияния США – все это было беспрецедентным и небывалым и по масштабу, и по пассивной реакции населения, и по длительности. 90-е годы ХХ века для России были чудовищной геополитической катастрофой. Из полюса двухполюсного мира… распространявшей свое влияние на половину планеты, Россия превратилась во второстепенную, коррумпированную, распадающуюся державу третьего эшелона, стремительно теряющую вес на международной арене и стоящую на грани того, чтобы исчезнуть вовсе”[3, с. 369].

Таким образом, можно констатировать следующее: геополитические интересы России и Запада кардинально противоположны. Любая попытка России наладить диалог с Западом, пойти даже на небольшие уступки рассматривается там как капитуляция. 90-е гг. наглядно показали, что ослабление России, попытка перехода от конфронтации к диалогу не только не вызывает ответной реакции Запада, но, напротив, ведет к еще большей агрессивности с его стороны. “Si vis pacem, para bellum”: “хочешь мира готовься к войне” – этот афоризм римского историка Корнелия Непота сегодня актуален, как, впрочем, и всегда. Для того, чтобы избежать печальных последствий, у России есть только один путь – быть сильным в военном, экономическом и дипломатическом отношении государством и проводить внешнюю политику в своих интересах без оглядки на западных либеральных “учителей”.

 

Список литературы

1. Бжезинский З. Великая шахматная доска: господство Америки и его геостратегические императивы: [пер. с англ.]. – М.: Астрель, 2013. – 702 с.

2. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Эпоха столкновения цивилизаций. – М.: Алгоритм, 2014. – 592 с.

3. Дугин А.Г. Геополитика России: Учебное пособие для вузов. – М.: Академический проспект; Гуадеамус, 2012. – 424 с.

4. История военной стратегии России / под ред. В.А. Золотарева – М.: Кучково поле; Полиграфресурсы, 2000. – 592 с.

5. Зуев М.Н. История России сдревности до наших дней. – М.: Издательский дом “ОНИКС 21 век”, 2005. – 928 с.

6. Ланцов С.А. Политическая история России. – СПб.: Питер, 2009. – 448 с.

7. Рогоза С.Л., Ачкасов Н.Б. Засекреченные войны. – М.: ООО “Издательство АСТ”, 2004. – 558 с.

8. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. – М.: АСТ, 2014. – 571 с.

9. СНВ-II // Википедия – свободная энциклопедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/СНВ-II (дата обращения: 31.07.2015).

10. Бунин А.Ю. Внешняя политика России в XIX – начале ХХ века: невыученные уроки // Творческое наследие Н.Я. Данилевского и задачи России в XXI веке: материалы международ. науч.-практ. конф. (Курск, 26-27 ноября 2014 г., ч. 2). – Курск: изд-во Курск. гос. с.-х. ак., 2014. – С. 79-88.

11. Иванова В.В., Бунин А.Ю. Российская модернизация: советский вариант // Творческое наследие Н.Я. Данилевского и задачи России в XXI веке: материалы международ. науч.-практ. конф. (Курск, 26-27 ноября 2014 г., ч. 2). – Курск: изд-во Курск. гос. с.-х. ак., 2014. – С. 113-122.

Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии

Этот сайт использует cookies для улучшения взаимодействия с пользователями. Продолжая работу с сайтом, Вы принимаете данное условие. Принять Подробнее

Корзина
  • В корзине нет товаров.