Война или «мягкая сила»?
В экспертной среде давно идёт дискуссия, может ли в XXI в. «мягкая сила», вытеснив войну как средство разрешения международных споров, стать главным средством геополитики основных мировых игроков.
Действительно, «мягкая сила» играет большую роль. Исторически она – инструмент дипломатии, закулисных интриг и отнюдь не сегодняшнее ноу-хау. Лучшим примером этого типа «мягкой силы» является блестящая деятельность министра иностранных дел Австро-Венгрии Меттерниха, в результате которой без войн удалось лет 30 обеспечивать этому искусственному образованию величественное положение в Европе.
Другой тип «мягкой силы» проявляется в знаменитом «европейничаньи» (вестернизации) российской элиты, приведшем к тому, что высшие сословия России перестали быть русскими, а переродились в европейцев. Этот тип «мягкой силы» решает задачу постепенной смены этно-культурно-исторического кода государствообразующего народа и далее всей гражданской нации с помощью культурно-гуманитарной измены высших сословий своему народу, что в конечном счёте ведет к построению внутренней и внешней политики на основе интересов не своей цивилизации, а чужой. В нашем случае – Западной, чему много примеров предоставляет нам история романовской России.
Метод «мягкой силы» – это естественная форма взаимовлияния цивилизаций друг на друга, прежде всего, тех, которые соседствуют друг с другом. Цивилизация более старшая по возрасту имеет преимущество в таком влиянии. История Руси-России тому пример: Пётр I был воспитан в немецком духе в немецкой слободе. Но ведь возникла-то она вследствие постепенного «самовнедрения» инородной культуры, опасность которой не была увидена. Япония, увидев, в отличие от России, такую опасность, закрылась на 200 лет и открылась только в середине 19 века. По всей видимости, ничего кроме пользы ей это не принесло: самобытность была сохранена и найдены новые её формы для безопасного импорта технических достижений Запада. Результат – победа в Русско-Японской войне: самобытная Япония разгромила европейничающую Россию.
Но Запад стал осознавать своё преимущество в использовании мягкой силы, скорей всего, только после Второй Мировой войны, когда западная элита осознала, что в лоб СССР-Россию не победить.
XXI век ничего принципиально нового не принёс, но расширил возможности для её применения в условиях глобализации: IT-технологии, взращивание «прогрессивной оппозиции», влияние через экономику, финансирование НКО, поощрение образования в своих ВУЗах, вливания в массовую культуру (Голливуд) и т.д. Этот процесс неумолимо приводит к появлению во власти агентов западного культурного влияния, с помощью которых национальное законодательство меняется на западное ( в образовании, например…).
Но вот беда: препятствием к полной победе является упорное желание правящей политической элиты обеспечить политическую независимость, при согласии строить у себя внутри Европу. Такую политику Данилевский назвал «внешним политическим патриотизмом». Но теперь мы видим, что она даёт результат максимум в среднесрочной перспективе, а в долгосрочной всегда проигрыш. Проигрыш 1917 г. романовской России стал следствием войны, а проигрыш СССР уже стал следствием только внутренних процессов. Но в 2000 гг. произошла реакция: Россия заявила себя центром многополярного мира. Чтобы нас добить «мягкой силой» надо культурно перекодировать всех граждан, что не получается, судя по защитной реакции самой нации, которая буквально вцепилась в Память о ВОВ, родила движение «Бессмертный полк», дав сигнал власти о необходимости отказа от политики «внешнего патриотизма» и возврата к самобытному развитию.
Успех в применении «мягкой силы» Западом основан на самобытности внутреннего устройства всех сфер его национальной жизни (политической, общественно-экономической, художественной, научно-технической, религиозной) и уверенности, что именно это устройство является самым прогрессивным и достойным распространения по всему миру.
Россия в этом отношении является самой слабой страной: процесс потери культурно-гуманитарного суверенитета зашёл очень далеко. Мы не представляем собой почти ничего, что можно взять в инструментарий «мягкой силы», а то, что имеем – не можем продвигать: даже в Сирии, где население нас первоначально полностью поддерживало, умудрились ничего не сделать в продвижении русского языка и русской культуры.
Без возвращения на самобытный путь развития на основе чёткого формулирования национальной идеологии и стратегии мы не только не обладаем никакой «мягкой силой», но полностью уязвимы для использования чужой «мягкой силы» против нас.
Однако является ли эта «сила» альтернативой силовым методам? Нет. Они взаимно дополняют друг друга.
Да и силовые методы могут быть различными: от применения экономических санкций, угрозы военного вмешательства, до поставок оппозиции оружия, организации переворотов, поддержки через ЧВК, и наконец, начала боевых действий против противника. Причём и в методах «прямого воздействия» государства стараются сочетать все эти методы по мере возможности.
Выбор конкретной стратегии (упор на «мягкую силу» или силовые методы воздействия) зависит от потенциала государства и возможностей применения конкретного метода в конкретной обстановке. Так, Китай в противостоянии с США делает упор на «мягкую силу», т.к. военный потенциал КНР сегодня намного ниже американского. А в отношении Тайваня Пекин не брезгует применять силовые методы (например, постоянную угрозу вторжения на его территорию), т.к. в открытом противостоянии, без поддержки США и Японии, Тайвань не сможет долго сопротивляться Пекину.
В России в силу проблемы с «мягкой силой» основной упор делается на укреплении вооружённых сил как главного средства отстаивания наших интересов.
Осуществляются попытки применения «мягкой силы» через экспорт энергоносителей, но пока США если и не полностью переигрывают нас в этом вопросе, то по крайней мере удачно их парирует.
США до недавнего времени удачно сочетал обе стратегии. Однако ставку только на одну из «сил» в Вашингтоне не делают. По отношению к СССР в годы «перестройки» была удачно применена «мягкая сила», однако до конца она доведена не была. Упиваясь результатами развала СССР, США уверовали, что настал «конец истории» – эпоха монополярного Pax Americana и торжества либерально-глобалистских ценностей. Однако тут они столкнулись с исламским фундаментализмом и растущей мощью Китая, справиться с которыми с помощью одной «мягкой силы» не получилось. Американцам не удалось полностью ликвидировать советский оборонный потенциал, его остатки стали основой возрождения военной мощи РФ. Поэтому США не только не отказывается от использования силовых методов, но все более делает на них ставку. Так, справиться с КНР исключительно «мягкой силой» у США не выходит (1, 2, 3, 4, 5). Кроме того, существует ещё фактор внутренних деструктивных процессов в западных странах, особенно в США, средством разрешения которых может выступить война.
В XXI веке в выигрыше будет та держава, которая сможет эффективно использовать обе стратегии – и «мягкую» и военную силу. Ставка только на одну из них неизбежно приведёт к поражению.
Интересно было бы выслушать на этот счёт мнение наших коллег:
Новый Век, Русский ориенталист, REGNUM👁АНАЛИТИКА, Т34, Красная Евразия, БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР 2024, Старше Эдды, Телестрим, ИА REX, Неудаща, Бульба престолов: Biohazard, Русский ноу нейм, ВЧК, Сибиряк, Мастер пера, кРЯполитика.РЯзанская политика, Кремлевский безБашенник, Cass&Ra, Ебулдинский спец, Политический Агрегатор, Турция – это, ИА «Реалист», Алибабаич, Алексей ПУШКОВ, Мадуро – не дура, За Державу обидно, Реальная демократия, Северное измерение, Национальный курс, Владимир Рогов, ANTITURAN, Лига Джентльменов, Мардан, Андрей Медведев, Ernest Vardanean, StratRus (Стратегия России)