Н.Я. Данилевский. «Россия и Европа». Глава 3. ЕВРОПА ЛИ РОССИЯ? §7. Где примирение между народным чувством и требованием прогресса?

Разве Европою не выработано окончательной формы человеческой культуры, которую остаётся только распространять по лицу земли, чтоб осчастливить все племена и народы?

[3:16] … Несмотря на всю странность такого взгляда, который в подтверждение своё не может найти решительно ничего аналогического в природе (где всё имеющее начало имеет и конец, всё исчерпывает наконец своё содержание), – таков однако же исторический догмат, в который верует огромное большинство современного образованного человечества. Что в него верует Европа, – в этом нет ничего удивительного, – это совершенно сообразно с законами человеческого духа. Только та деятельность плодотворна, то чувство искренне и сильно, которые не сомневаются в самих себе – и считают себя окончательными и вечными. Не считает ли всякий истинный художник создаваемые им формы последним словом искусства, далее которого уже не пойдут? Не считает ли учёный, вырабатывающий какую-нибудь теорию, что он сказывает последнее слово науки, объясняет всю истину, – что после него, конечно будут пополняться частности, но данное им направление останется навсегда неизменным? Не считает ли государственный муж, что принятая им система должна навеки облагодетельствовать его страну? Не считает ли, наконец, влюблённый, несмотря на знаменитый стих «а вечно любить невозможно» и на опыт огромного большинства людей, – что его чувство составляет исключение и продлится в одинаковой силе столько же, сколько сама жизнь? Без этой иллюзии ни истинно великая деятельность, ни искреннее чувство невозможны. Рим считался вечным, несмотря на то, что Мемфис, Вавилон, Тир, Карфаген, Афины уже пали, и потому только казался он Римлянам стоящим тех жертв, которые для него приносились. Но и те, которые собственно не могут претендовать на честь принадлежать к Европе, так ослеплены блеском её, что не понимают возможности прогресса вне проложенного ею пути, хотя, при сколько-нибудь пристальном взгляде, нельзя не видеть, что европейская цивилизация так же одностороння, как и всё на свете. Теперь поняли, что политические формы, выработанные одним народом, собственно только для одного этого народа и годятся; но не соглашаются распространить эту мысль и на прочие отправления общественного организма.