Н.Я. Данилевский. «Россия и Европа». ГЛАВА 10. РАЗЛИЧИЯ В ХОДЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ВОСПИТАНИЯ. §2. Рабство, данничество, феодализм. §2.6.Начало национальности
[10:41] Но с течением времени и власть иерархии, и понятие об империи, – как о продолжении римского всемирного государства, – и всеевропейское рыцарство исчезают или теряют своё значение; сознание же национальности, как государственного принципа ещё не выясняется. Даже в последнее время, идея политической свободы получает космополитическую окраску. Очевидно, что, при таком положении, династические права получают преобладающее значение, и единственным противовесом им служит понятие о равновесии частей, которое должно противодействовать случайному скоплению территорий с их населениями – в руках одного монарха (как это, например, случилось при императоре Карле V). Но это равновесие нисколько не служит к исправлению этого искусственного, случайного порядка вещей. Как принцип династического наследства совокупляет самое разнородное, так принцип равновесия раздробляет самое сродное, режет по живому. Таким образом, во второй период гармонического развития культурных европейских сил, после окончания Тридцатилетней войны, на место идеи божественного государства Карла Великого, на место идеи сюзеренства наместника Иисуса Христа над мирскими властями, выступает на первый план идея отвлечённого государства. Конгрессы суть её соборы, дипломаты – её жрецы, политическое равновесие – её регулятивное начало. Во имя её произносит Людовик XIV своё знаменитое „l’état c’est moi“*. Но, как в области наук – искусственная система иногда совпадает с естественным порядком, изображением, которого должна служить система, так и в искусственной политической системе, основанное на отвлечённом принципе значение государств может иногда совпасть (под влиянием преобладающей силы естественных условий) с естественным значением их, основанным на начале национальности. Таким образом, Франция была и при Людовике XIV (как прежде, так и теперь) государством вполне естественным, национальным. Но не везде было столь счастливое совпадение, и противоположный Франции случай представляет государство Австрийское. Между этими двумя крайностями существовало множество промежуточных степеней. Сознания значения национальности, как коренного начала, на котором должно основываться государство, достигла Европа только в XIX столетии.