Долго ещё будем делать вид, что мы «сотрудничаем с Турцией по ряду вопросов»?
На прошлой неделе исполнилось 6 лет со дня начала российской военной операции в Сирии. Тем не менее, сирийские власти по-прежнему не контролируют всю страну. В то же время США, не неся серьезных затрат, контролируют на Востоке Сирии самые значительные месторождения нефти. Возникает вопрос: кроме геополитической, имеет ли Россия сколь-нибудь значимую экономическую выгоду от участия в Сирийской войне?
Интересна позиция Турции, которая вроде бы «наш стратегический партнёр», и тем не менее активно воюет с Асадом, который наш союзник. Официально заявляется, что Москва и Анкара научились находить взаимовыгодные компромиссы, и, что сотрудничество идёт «иногда непросто, но с окончательным позитивным результатом». При этом мы делаем вид, что «взаимодействуем» с Эрдоганом не только в Сирии, но и в Ливии, и, что особенно трогательно, на Кавказе.
Примечательно, что наш «партнёр» Турция в день переговоров Путина с Эрдоганом заявила о решении создать совместный с Украиной центр обучения, тестирования и технического обслуживания ударных дронов Bayraktar в Киеве. При этом Зеленский лично от себя и от украинского народа выразил благодарность президенту Турции. В том, что беспилотники будут использоваться на Донбассе, можно не сомневаться, ведь соглашение это не запрещает. Видимо, подобное турецко-украинское сотрудничество – тоже один из образцов «взаимодействия России и Турции по ряду вопросов».
О «сотрудничестве» в Закавказье лучше всего говорит не Совместный российско-турецкий центр по контролю за прекращением огня (если центр – гарант стабильности, может и в Крыму такой же откроем, чтобы Эрдоган был удовлетворён?), а Шушинская декларация Турции и Азербайджана.
Наша элита свысока смотрит на Эрдогана, полагая, что он начинает игру, которую не может завершить. Но у турецкого лидера есть свои козыри: Турция – член НАТО, и не собирается оттуда выходить; она (что особенно важно для российских олигархов и связанных с ними чиновников) является важным хабом для транзита энергоресурсов в Европу, а идеологию пантюркизма и неоосманизма при желании можно с успехом использовать не только в Закавказье и Средней Азии, но и внутри России. Последнее действительно болезненно: если в 19 в. в состав Османской империи входили славянские и православные народы (греки, румыны), и Россия могла использовать их освободительную борьбу для достижения своих целей, то сегодня ситуация изменилась: славян в Турции нет, а тюрок в России – больше, чем достаточно.
Кроме того, крупные экономические проекты с Турцией («Турецкий поток», АЭС «Аккую» и др.) так и не стали смирительной рубашкой для Эрдогана в его политике: наоборот, он пытается использовать их, чтобы повлиять на российскую политику.
Как показали заявления и действия турецких властей после прошлогодней войны в Карабахе, готовность России совместно с Турцией попытаться остановить войну (которую сама же Анкара спровоцировала, а затем активно в ней приняла участие) была расценена Эрдоганом как признак слабости России и страх Москвы перед силовым столкновением, как возможность дальнейшего расширения турецкого влияния за счёт российских интересов на постсоветском пространстве и в других регионах.
Необходимо продолжать вытеснение турок из Сирии – только осознание, что Россия пойдёт в защите своих интересов до конца, может вразумить Эрдогана. Любой компромисс и «стратегическое партнёрство» только укрепят его решимость на дальнейшую экспансию. Без восстановления территориальной целостности Сирии она рискует превратиться для нас в то же, во что превратился для американцев Афганистан. В случае нашего ухода оттуда Анкара быстро вышвырнет вслед за нами и Асада.
Необходимо расширять сотрудничество с Ираном, у которого сильно осложнились отношения с Анкарой и Баку в последнее время и Арменией на Кавказе, чтобы парализовать Турцию и его союзника. Нужна общенациональная идеология, способная противостоять идее пантюркизма. Или можно занять позицию страуса, а Эрдоган пусть и дальше творит, что ему угодно…