Статистика уральских рыболовств

Исследования о состоянии рыболовства в России. – Т. 5. – СПб, 1863. Название по фонду: “Статистика уральского рыболовства”.

ВВЕДЕНИЕ

Статистические сведения о рыболовстве в Каспийском море и в главных впадающих в него реках: Волге, Урале, Куре и Тереке, которые удалось собрать экспедиции, — чрезвычайно различны, как по достоверности, так и по полноте их, что зависит от различия в хозяйственном устройстве рыболовства в разных местностях.

Обширное рыболовство в низовьях Куры и в прилежащей части моря, известное под именем Сальянского, издавна находится в управлении или непосредственно казны или одного откупщика; в последнее же время сосредоточилось в руках одного откупщика не только Куринское, но и вообще Закавказское рыболовство, как вдоль морского берега, от южной границы бывшей Дербентской губернии до границы Персидских владений, так и по всей Куре почти от Тифлиса и по значительной части Аракса. Г. Аршакуни, содержавший на откупу все эти воды с июля 1847 по июль 1855 года, предоставил в полное распоряжение экспедиции все свои подлинные промысловые книги, в том числе и плотовые журналы, в которые записывается ежедневно, по каждому из 47 промыслов, число уловленной рыбы и количество приготовленных из неё продуктов. Таким образом, дана была возможность составить таблицы, в которых обозначены точные числа уловов по каждому промыслу отдельно, за каждый месяц и каждый вид ловимой рыбы с 1829 по 1855 год. В настоящее время таблицы эти не представляют, может быть, достаточно интереса, чтобы объяснить количество времени и труда на них потраченных, но они составляют богатый материал данных для сравнения нынешнего состояния Закавказского рыболовства с будущим. Всякое изменение в числительности уловов каждой породы рыбы можно будет с точностью определить как вообще для всей местности, так и отдельно для каждого промысла, и будущие исследователи не будут в необходимости ограничиваться для своих выводов изредко попадающимися, рассеянными в разных сочинениях, данными, или, что еще хуже, голословными уверениями, что прежде рыба была несравненно изобильнее.

Не столь подробны и раздельны, но все-таки еще достаточно точны сведения, собранные об Уральском рыболовстве. В чем заключаются источники этих сведений объяснено в подробности на своем месте. Особенности Уральского общинного рыболовного хозяйства представляют столько интереса, что все числовые данные о нем были подвергнуты систематической обработке.

Все остальное пространство Каспийского моря, принадлежащее России, равно как и низовья Волги и Терека, находятся или в руках казны, которая отдает свои участки на откуп, или в руках частных лиц, или, наконец, в общем и свободном пользовании всех желающих заниматься рыболовством, за известную побилетную плату. У вольных промышленников, как само собой разумеется, не ведется никаких книг для записывания уловов, а все расчеты ведутся изустно, и хотя они, при возвращении в Астрахань с лова, и должны показывать, сколько поймано ими рыбы, приготовлено икры и клея, но показания эти, никем не контролируемые, никакого вероятия не заслуживают. Для зимнего лова не имеется даже и вовсе никаких показаний. Напротив того, откупщики как казенных, так и частных вод, ведут правильное счетоводство, и на каждом промысловом заведении, называемом ватагой, ведется точно такой же плотовый журнал, как и на Закавказских ватагах. Следовательно, о рыболовстве в казенных и частных водах от северных границ Дербентской губернии до западной границы Уральских вод и в низовьях Волги и Терека можно бы иметь совершенно точные и подробные сведения за длинный ряд годов. Но какая-то странная, ничем не объяснимая или, по крайней мере, ничем разумным не объяснимая скрытность, как владельцев, так и содержателей вод — была причиной, что экспедиции удалось собрать сведения, за достоверность которых она могла бы ручаться, только из весьма немногих местностей, где за один, где за другой небольшой период времени. Из таких отрывочных и разновременных сведений нельзя было извлечь никакого общего результата. Все выводы, которые могли быть на основании их сделаны, помещены академиком Бэром в его отчетах, составляющих 2-ой том исследований о рыболовстве в России; значение материала для будущих соображений, подобно таблицам Закавказского рыболовства, они также не имеют по своей неполноте. Поэтому в статистической части трудов Каспийской экспедиции должно было ограничиться статистикой Уральского рыболовства и подробными и точными статистическими таблицами Закавказского рыболовства. Относительно прочих стран Каспийского рыболовства надо будет по необходимости ограничиться общими приблизительными данными, именно кратким обзором местности рыболовных вод, устройства в них рыбного хозяйства и приблизительной таксацией количества и ценности уловов. Это и составит предмет настоящего введения.

От речки Астары, составляющей южную границу Российской Империи до южной границы бывшей Дербентской губ., следовательно, вдоль всего морского прибрежья Бакинской губернии, идут воды, составляющие непосредственную собственность казны и отдаваемые ею в настоящее время на откуп в одни руки за 312,000 р. сер. Эти воды можно назвать общим именем Закавказских; к ним же причисляются и нижние части течения рек Куры и Аракса. Различные части их имеют различные наименования, основанные главнейше на принадлежности их в прежние времена различным владетелям-ханам, в руках которых находилась восточная часть Закавказья до окончательного присоединения ее к России. Самая южная часть Каспийского прибрежья, примыкающая к Талышинскому ханству, известна под именем Кизил-Агачьских вод, которые не должно смешивать с Кизил-Агачьским заливом, принадлежащим к водам Сальянским. Сальянские воды, т.е. часть Каспийского прибрежья, противолежащая устьям Куры, и само течение этой реки вверх до впадения в нее Аракса, принадлежали некогда ханам Ширванским. От северной границы морских Сальянских вод, которые совпадают с границей Ленкоранского и Бакинского уездов до устья реки Дженгичая, вдоль берегов Бакинского уезда, идут воды Бакинские. Границей этих вод вглубь моря признается 50 верстное расстояние от берега; но граница эта, так сказать, чисто теоретическая, потому что на деле не предстоит почти надобности разграничивать прибрежный лов, отдаваемый на откуп, от вольного лова в открытом море, ибо вольные ловцы сюда редко заходят. За Сальянскими водами вдоль по Куре идут воды Ширванские и воды Шекинские по левому, а воды Карабахские по правому берегу реки; границами их служат границы бывших ханств Ширванского, Шекинского и Карабахского, переименованных в уезды Шемахинский, Нухинский и Шушинский. По Араксу идут воды Араксинские. Значение этих вод уменьшается с удалением от моря; но все доселе поименованные воды, лежащие в пределах Бакинской губернии, еще довольно обильны рыбой, почему откупщики Закавказских вод производят в них рыболовство на свой счет. При казенном управлении в непосредственном заведывании находились только Сальянские воды; прочие же отдавались на откуп за 7,000 р. сер. Начиная от границы Тифлисской губернии, идут, по обеим сторонам реки, воды Елисаветпольские, Шамшадильские и Казахские. Все они лежат в Елисаветпольском уезде. Эти воды также принадлежат казне и отдаются на откуп со всеми прочими; выше же, где рыболовство совершенно ничтожно, воды принадлежат городам, другим обществам и монастырям. Рыболовство в поименованных речных водах производится откупщиками посредством наемных рабочих, которые, сверх годовой платы, получают немного и с каждой доставленной ими красной рыбы. Эта премия не превышает 1 копейки с рыбы. Зимой и осенью для лова сома, шемаи и лосося нанимаются временные ловцы, получающие плату с пойманной рыбы поштучно. Речной лов сосредоточен преимущественно на двух ватагах: Божьем промысле и Акуше, на которых ловится слишком ²/₃ всего количества осетров и севрюг, добываемых в Закавказских водах. В море лов производится по большой части подрядными ловцами.

Вдоль границ бывшей Дербентской губернии идут воды Самурские, принадлежащие Шамхалу Тарковскому, и другие меньшей важности, принадлежащие городу Дербенту и некоторым селениям государственных крестьян и известные под именами Кубинских, Дербентских и Терекминских. В этих водах лов исключительно морской, а для ограничения его от лова в открытом море принято 50 верстное расстояние от берега.

У северных берегов Дербентской губернии около полуострова Уч находятся воды, опять принадлежащие Шамхалу Тарковскому и отдаваемые им на откуп; затем следуют, против южных устьев Терека, воды, принадлежащие Кавказскому линейному войску, бывшие прежде вольными. Значительная часть течения Терека принадлежит тому же войску. В реке казаки ловят сами, в море же позволяют они ловить и посторонним, взимая небольшую плату с лодок, которая идет в войсковую казну. Эти казацкие воды граничат к северу с вольным Чеченским участком, имеющим всего 8 верст в ширину вдоль по берегу; билеты на этот лов выдаются из Астраханской Комиссии. За Чеченскими водами до устья реки Кумы, т.е. до границы между губерниями Ставропольской и Астраханской простираются воды, известные под именем Чернорынских, купленные в 1856 году казной у гг. Всеволожских. К ним принадлежит и северный рукав Терека, на котором и лежит Чернорынская ватага, центральное место здешнего лова. Они отдаются на откуп за 100,500 р. сер. Начиная от границ Астраханской губернии и до Четырехбугорного острова идут так называемые Черневые воды, принадлежащие ныне казне и отдаваемые  ею  вместе с Учужными  и Спасорычанскими  водами в  откупное  содержание в одни руки за 153,600 р. сер. От восточной границы Черневого участка идут воды, лежащие против устьев Волги. От запада к востоку идут они в следующем порядке. Воды, принадлежащие гг. Сапожниковым, под именем Г-жи Чубаровой, и воды, купленные казной у гг. Всеволожских и отдаваемые на откуп отдельно от Чернорынских и от Учужных за 72,000 р. — Учужные воды, названные так потому, что противолежат тем устьям Волги, на которых дозволено иметь учуги. — Участок, принадлежащий Спасо-Преображенскому монастырю и отдаваемый им на откуп за 9,800 р. — Еще воды, принадлежащие гг. Сапожниковым. — Воды Спасорычанские, принадлежащие казне. — За ними следуют Синеморские  воды, лежащие только частью против устьев восточных  рукавов Волги, принадлежащие графам Кушелевым-Безбородко. Они отдаются владельцами их в откупное содержание. — Затем следуют воды, принадлежащие князьям Юсуповым и отданные владельцами на откуп за 35,714 р. Границей, отделяющей все эти воды, начиная с Чернорынских, от открытого моря, где лов почитается вольным, служит прямая линия, известная под именем маячной и проведенная так, что она касается наиболее выдающихся в море выпуклостей кривой линии, обозначающей 3-х саженную глубину. Во всей этой части моря, принадлежащей как казне, так и частным лицам, лов производится так называемыми подрядными ловцами. Крестьяне, живущие в деревнях, расположенных по рукавам Волги и по морскому берегу, а также и мещане городов Астрахани и Красного Яра, имеющие свои собственные лодки и крючковую снасть, нанимают работников и получают дозволение ловить в водах владельца или откупщика  морского участка с тем,  что обязываются продавать пойманную ими рыбу исключительно владельцу участка по наперед определенной цене за каждый сорт рыбы, смотря по величине ее. На икру тоже существует такая цена, изменяющаяся по времени года. Клей же и вязигу должны они отдавать даром. Само собой разумеется, что эта цена несравненно ниже настоящей продажной цены. Перед ловом ловцы получают всегда задатки, которые и должны заловить, и при этом обыкновенно остаются в недолове, т.е. в долгу у откупщика или владельца, и таким образом попадают в совершенную зависимость от своих хозяев. Ловцы стараются при этом по возможности не исполнять принимаемых ими на себя обязательств, продавая на сторону пойманную рыбу хотя и по дешевой цене, но на чистые деньги, и принуждают хозяев содержать разъездных, составляющих рыболовную полицию, которая, по довольно умеренным расчетам, обходится хозяевам и откупщикам вод не менее 100,0.00 р. сер. в год. Число лодок, занимающихся морским ловом в этой части Каспийского моря, можно полагать от 3,000 до 4,000, а число ловцов от 12,000 до 16,000 человек. Между этими ловцами надо отличать собственно морских от так называемых черневых. Первые имеют большие лодки, могущие выдерживать непогоды в расстоянии нескольких десятков верст от берега и на глубине 2, 3, 4 сажень. Черневые же имеют меньшие лодки, с которыми не идут далее односаженной глубины, так что и число выставляемых сими последними снастей гораздо менее, чем у морских ловцов, но зато вблизи берегов рыба идет гуще и лучше ловится. Владельцам морских участков принадлежит всегда и часть рукавов Волги, впадающих в море на пространстве их владений. Прочие речные владельцы, как частные лица, так и общества городские, казацкие и крестьянские владеют сравнительно небольшими участками, отдаваемыми на откуп, за суммы, редко превышающие пять тысяч рублей. Исключение составляют одни лишь воды, принадлежащие князю Долгорукому, лежащие в низовьях самого западного Волжского рукава и по ильменям, находящимся в соединении с ним. Эти воды могут соперничать значительностью доставляемых ими уловов с лучшими речными участками морских владельцев.

За Юсуповскими водами идет участок, принадлежащий Уральским казакам, простирающийся вглубь моря до 6 саженной глубины. Это один из лучших участков во всем море. Способы производства в нем лова подробно описаны мной в III т. Исследований. За Уральскими водами начинаются Эмбенские участки вольных вод; они идут вдоль северо-восточного и восточного берега Каспийского моря от восточной грани Уральских вод до Мангишлакского полуострова. Разделение Эмбенских вод на три участка не имеет никакого значения. Лов производится здесь вольными ловцами, получающими на право производства его на каждую лодку билет из Астраханской Рыбной Комиссии. Кроме ловецких лодок на Эмбенские воды приходят большие палубные суда, на которых разделывается и солится пойманная рыба. До 1803 года и эти воды принадлежали частному лицу, именно графу Кутайсову, но в этом году обращены, по указу Императора Александра Павловича, в свободное для всех пользование, в ожидании такового же обращения и всех прочих вод, находившихся в частном владении. У Александровского укрепления, недавно переименованного из Ново-Петровского, лежащего близ Тюк-Караганского мыса на Мангишлакском полуострове, отделен участок в 25 верст в квадрате (625 квадратных верст) в исключительное пользование здешних поселенцев. Далее восточный берег Каспийского моря совершенно вольный, равно как и открытое море за чертами, отграничивающими участки разных прибрежных владетелей. Но лов вдоль восточных берегов Каспийского моря на юг от Мангишлакского полуострова нашими промышленниками не производится, как потому, что количество рыбы здесь не так значительно, как у прочих берегов моря, так и по небезопасности этого берега, занятого Трухменами. В открытом море на больших глубинах производится лов преимущественно в западной части моря так называемыми Кусовичами, которые ловят здесь крупных белуг на наживленные свежей рыбой крючки. Южные берега моря с значительной рыбной ловлей в реке Сифидруде принадлежат Персии.

Определить с точностью количество уловов, получаемых со всего Каспийского моря, равно как ценность их, невозможно, как это видно из предыдущего; но постараемся дать приблизительно верное понятие об этих предметах. Для этого мы воспользуемся таксацией, сделанной г. Кожевниковым, управляющим имением и водами, принадлежащими князю Долгорукову. Заведуя одним из значительных промыслов, он имел более других возможность приблизительно определить Каспийский улов. По этой таксации вылавливается средним числом в Каспийском море и в низовьях Волги, Куры и Терека, за исключением, однако же, уловов Уральских и Персидских: белуги от 500,000 до 600,000 пудов, осетров и шипов от 200,000 до 300,000 пудов, севрюги от 500,000 до 600,000 пуд., итого красной рыбы от 1,200,000 до 1,500,000 пудов. Из этого добывается клея от 4,000 до 5,500 пуд., вязиги около того же и икры до 105,000 пудов. Отношение веса клея к весу рыбы по исчислениям, сделанным на основании верных данных, по Закавказскому и Уральскому рыболовству, есть как 1 : 500. Так как количество добываемого клея, самого ценного изо всех продуктов, всего легче может быть определено, и так как

4,000 пудов совершенно сообразно с количеством клея, вывозимого из России заграницу, то, приняв его за масштаб, мы должны бы увеличить вес ежегодного улова красной рыбы, по крайней мере, до 2,000,000 пудов, и я считаю это число наиболее вероятным и, во всяком случае, не преувеличенным, если принять во внимание уловы Уральские и Персидские. С другой стороны пропорция икры к весу рыбы составляет, как на Урале, так и на Куре 10 : 95. По этому отношению, следовательно, если принимать количество ежегодно добываемой икры в 105,000 пудов, то вес улова красной рыбы не превышал бы 1,000,000 пудов. Но надо принять во внимание, что относительно пропорции икры ни Закавказское, ни Уральское рыболовства не могут служить мерилом для всего лова. Как в той, так и в другой местности рыболовство преимущественно речное, да и самое морское рыболовство производится в пресной воде. Рыба идет на такую воду именно для того, чтобы метать икру, так что во время самых сильных весенних уловов тут всякая самка не только икряна, но и с икрой, достигшей своего полного развития. В лове же чисто морском, где нет притока пресной воды, ловится много с одной стороны еще не взрослой рыбы, с другой же такой, которая уже выпустила свою икру; так в Эмбенских водах отношение веса икры к весу рыбы изменяется от 10 : 114 до 10 : 321; в Чеченских же водах от 10 : 715 до 10 : 6,616 (здесь не приняты во внимание годы 1851-1853, когда вольные чеченские ловцы стали брать билеты, и в воды, принадлежащие линейным казакам, лежащие против устьев Терека. (См. II т. Исслед., стр. 56 и 173). В водах Шамхала Тарковского это отношение было в 1853 году как 10 : 576, в 1854 как 10 : 1,109. Если мы теперь присоединим к 105,000 пудам икры 15,000 пудов икры Уральской и 9,000 Персидской, то для всего количества икры, добываемой из Каспийского моря, получим не менее 130,000 пудов, а приняв во внимание слабое отношение икры к весу рыбы, там, где нет притока пресной воды, убедимся, что 2,000,000 пудов красной рыбы будет скорее слишком мало, чем слишком много для среднего Каспийского улова. Уловы частиковой рыбы выразятся, по таксации г. Кожевникова, следующими числами. Судака от 450,000 до 1,800,000 пудов; я полагаю количество это слишком малым. Число пойманных судаков колебалось в последние годы между 12 и 45 миллионами штук; следовательно, средним числом 28,500,000; полагая вес судака кругом в 4 фунта (здесь я принимаю вес свежей, а не соленой и сушеной рыбы), получим 2,850,000 пуд., но примем только 2,500,000. Леща ловится от 13 до 40 миллионов штук, полагая в свежем леще кругом по 2 фунта, получим средним числом 1,325,000 пудов, но примем только 1,200,000. Сельдей ловится от 100 до 160 миллионов штук (160,000,000 было поймано в 1858 году, а из этого числа 43,000,000 посолено и 117,000,000 перетоплено на жир). Каждая сельдь весит кругом не менее фунта, — в годы же, когда она особливо крупна и жирна, до 1½  фунта; следовательно, вес среднего улова сельдей (130,000,000 штук) составит, по крайней мере, 3,250,000 пудов. Сомов можно положить от 185 до 200,000 пудов, лососей от 17 до 40,000 пудов, белорыбицы от 8 до 60,000 пудов, сазана от 160,000 до 3,000,000 рыб; полагая кругом по 5 фунтов в рыбе, получим около 200,000 пудов. Щук от 25 до 80,000 пудов, воблы, по крайней мере, до 20,000,000 штук, что составит, кладя по ½ фунту на рыбу, 250,000 пудов. Улов прочей мелкой менее ценной рыбы, как то: жерехов, бершей, тарани, чехони, густеры, сапы, синьги, красноперки, белоглазки, окуней, карасей и линей можно положить, по меньшей мере, в 250,000 пудов; количество же этой рыбы, какое могло бы вылавливаться без ущерба для ее запаса, без сомнения превосходит его втрое или вчетверо. Таким образом, весь Каспийский улов выразится следующими числами, которые скорее уменьшают, нежели преувеличивают его. Красной рыбы, причисляя к ней и стерлядь (около 1,000,000 штук) вместе с получаемыми от нее продуктами до 2,200,000 пудов, судаков 2,500,000, лещей 1,200,000, сельдей 3,250,000, прочей рыбы около 1,000,000 пудов, прибавив к этому от 800,000 до 900,000 пудов частиковой рыбы, вылавливающейся ежегодно из Уральских дач, получим для ежегодного Каспийского улова слишком 11,000,000. К этому числу надо бы еще прибавить огромный лов Кутума в персидских владениях, который в одной реке Перибазарке, впадающей в Энзелийское озеро, простирается до нескольких миллионов штук, так что может быть средний Каспийский улов нельзя принять меньше, чем в 12,000,000 пудов свежей рыбы, — количество, которое, конечно, уменьшается при приготовлении от соления и сушения. Чтобы оценить громадность этого улова, надо принять во внимание, что уловы всех норвежских рыболовств, производящихся в открытом океане, не превосходят 8 или 9 миллионов пудов, следовательно, все еще целой третью меньше Каспийских.

На основании вышеприведенных данных можно вычислить и среднюю ценность Каспийских уловов по местным ценам. Принимая среднюю цену красной рыбы в 1 р. 80 коп. за пуд, получим для всего количества ее 3,600,000 р.; 130,000 пуд. икры надо кругом положить по 12 р. за пуд, что будет, вероятно, ниже действительной средней цены, ибо для Уральской икры выведена средняя цена 14 р., и хотя икра сальянская, эмбенская и персидская значительно дешевле уральской, зато астраханская икра, которая все-таки составляет половину всего добываемого количества, гораздо дороже, ибо продается зернистая до 30, а паюсная до 24 р. за пуд, что даст 1,560,000 р.; 4,500 пуд. клея по 120 р.– 540,000 р.; 5,000 пуд. вязиги по 20 р. пуд – 100,000 р.; итого с красной рыбы около 5,800,000 р. сер. Прочая рыба даст: судак по 30 р. тысяча – 850,000 р.; лещ по 15 р. тысяча около 400,000; сом по 1 р. 40 пуд слишком – 250,000 р.; соленые сельди, считая тысячу по 12 р. и полагая, что солится до 40,000,000 сельдей – 480,000 р.; из остального количества ловимых сельдей приготовляется от 100 до 260,000 пудов жира, следовательно, средним числом 180,000 пудов, по 2 р. пуд – 360,000 р.; 34,000 пуд белорыбицы по 5 р. за пуд – 170,000; 26,000 пуд лососины по 3 р. – около 80,000 р.; сазана 1,500,000 по 80 р. тысяча – 120,000 р.; 500,000 шемаи по 6 р. тысяча – 30,000 р.; 20,000,000 воблы по 2 р. 50 к. тысяча – 50,000 р.; к этому надо еще прибавить разной мелкой рыбы, ловимой в меньших количествах, на 50,000 руб., уральской на 560,000 руб. и тюленя на 300,000, считая кругом 100,000 пудов в год. Таким образом, ценность всего Каспийского улова составит  10,500,000 р., что, я думаю, — весьма близко к истине.

СТАТИСТИКА

УРАЛЬСКОГО РЫБОЛОВСТВА

СТАТИСТИКА УРАЛЬСКОГО РЫБОЛОВСТВА

СОСТАВЛЕНО ЧЛЕНОМ ЭКСПЕДИЦИИ ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ КАСПИЙСКОГО РЫБОЛОВСТВА

н. я. данилевским

___________

Источники. Разные мелкие численные данные о ценах на рыбу и ее продукты, о числе участвовавших на том или другом рыболовстве, о количестве употребленных ими снастей и т. п. находятся в делах Уральской Войсковой Канцелярии с давних времен. Они собирались по случаю какого-нибудь возникавшего вопроса о рыболовстве; но полных сведений за целый год даже и об этих предметах, не говоря уже о количестве уловов, в них нет. Различного рода сведения о рыболовстве, выраженные в числах и собираемые собственно с статистической целью, встречаются не ранее 1846 года. Собирание этих сведений началось по предписанию тогдашнего Оренбургского Военного Губернатора от 31 мая 1846 года, в котором, между прочими статистическими сведениями, требовались сведения и о числе участвующих в каждом рыболовстве казаков и их работников с отдельным означением киргиз, о числе морских судов, лодок и сетей, на что дана и форма. Еще в том же году, предписанием от 30 ноября, потребовали сведений и о количестве годичных уловов на будущее время, а если возможно, то и за кончавшийся 1846 год. Этого последнего требования нельзя было исполнить, на будущее же время сделано было распоряжение, чтобы начальники каждого из рыболовств доставляли сведения об уловах, и притом на тех рыболовствах, которые производятся по рубежам, с каждого рубежа, не стесняя, однако же, требованиями подробных сведений рыболовов в их промысле, а означая уловы числом возов с объяснением приблизительного числа пудов в возе. Для Курхайского лова, кроме участных начальников, сведения о количествах уловов там должен был доставлять еще и начальник Гурьева городка, куда первоначально свозится весь улов с моря. Независимо от этих требований от участных начальников и от начальника Гурьева городка предписано было начальнику Уральской городовой команды следить, посредством грамотных урядников, расставляемых на выездах из Уральска и на Чаганском мосту (река Чаган впадает в Урал при самом городе), за вывозом рыбы из города. Так как вся рыба и икра, добытая в Уральских водах, за исключением только Узенской, должны идти через Уральск, то эти сведения могли бы быть весьма точными. Еще драгоценнее были бы сведения, доставляемые начальниками отдельных рыболовств. Но эти последние доставляются единственно с целью исполнения предписанной формальности и не заслуживают доверия. Иногда означается в них улов счетом пойманной рыбы, иногда весом, иногда числом возов; большей же частью лишь общими фразами. Сведения, доставляемые с севрюжьей плавни, имеются за все рубежи только за один 1849 год, за прочие же года лишь с некоторых рубежей; общих сведений за все рыболовство почти никогда не подается. Еще хуже сведения, доставляемые с осенней плавни. Здесь начальники ограничиваются обыкновенно фразами вроде следующей: «Имею честь донести Войсковой Канцелярии, что войско дошло до первого рубежа и расплавало оный благополучно. Заловы были весьма малы и цены на рыбу и икру существовали высокия», и все по этой форме, заменяя лишь слово малый словами посредственный, хороший и изредка превосходный. С багренья не бывает и таких сведений.

Винить начальников рыболовств в этом нельзя; им, по самой сущности дела, точнейших сведений иметь невозможно, и едва ли не добросовестнее поступают те из них, которые ограничиваются выше приведенной фразой, вместо означения уловов тысячами штук или пудов рыбы. Чтобы показать, какой степени доверия заслуживают эти статистические данные, я представлю примеры из Курхайских ловов, по сведениям, доставляемым участными начальниками и начальником Гурьева городка, которые, относясь к одному и тому же рыболовству, не должны бы много между собой разногласить. В 1848 году, по сведениям от участных начальников, на весеннем Курхае поймано было 24,440 штук красной рыбы и 1,800 пудов икры; по сведениям же от начальника Гурьева городка 42,592 штуки красной рыбы и 4,118 пудов и 5 фунтов икры. Не должно, однако же, думать, чтобы сведения, доставляемые начальником Гурьева городка, всегда бы показывали больше, чем доставляемые участными начальниками, что прямо указывало бы на большую степь их достоверности. В том же 1848 году за осенний Курхай участные начальники показали белуг, осетров и шипов 1,373 штуки, севрюги 9,996 штук и икры 375 пудов; начальник же Гурьева городка — белуг, осетров и шипов 1,360 штук, севрюг 8,228 штук и икры 290 пудов. В 1854 году на осеннем Курхае с правой стороны устьев Урала показано в улове участным начальником 2,366 штук рыбы и 71 пуд икры; начальником же Гурьева городка — 4,042 рыбы и 213 пудов икры. В 1855 году на осеннем Курхае участным начальником 3-го участка показано в улове 517 пудов икры; начальником же Гурьева городка — 280 пудов. Этих примеров достаточно.

При вывозе из Уральска записывают и число возов, которое можно прямо счесть, и число пудов, означаемое или со слов везущих, или полагая примерно в возе известное число пудов — обыкновенно 25. Сведения из этого источника гораздо вернее доставляемых начальниками отдельных рыболовств, хотя также показывают годичные уловы всегда меньше против настоящего, что, может быть, происходит от мер, принимаемых откупщиками соляного сбора, не желающими, чтобы вывоз из Уральска был в точности известен, ибо тогда легко было бы усчитать их барыши, что могло бы возвысить откупные цены на следующую отдачу.

Сведения эти, не имея того интереса, какой могли бы иметь, доставляемые начальниками каждого из отдельных рыболовств, если бы они были вернее, имеют, однако, своего рода значение, также довольно важное, ибо при вывозе записывается, в какой город назначается проходящий обоз. Если бы они были совершенно верны, мы бы знали, по сколько привозится разного сорта уральской рыбы и икры в каждое из мест их сбыта. Несмотря на не совершенную верность, и этого источника можно будет, однако, им воспользоваться преимущественно в отношении к сбыту продуктов Уральского рыболовства.

К счастью, существует еще третий источник, из которого можно почерпнуть сведения о количестве уловов, почти равняющиеся, по своей точности, с непосредственно извлеченными из оригинальных плотовых журналов, тех промыслов, где рыболовство производится на ватагах, как например на Куре. Эти сведения об Уральском рыболовстве представляют лишь ту невыгоду, что тут должно довольствоваться огульным уловом за весь год, и что в них не входит та рыба, которая потребляется самими Уральцами и, количество которой должно быть очень значительно. Источник этот составляют счеты, веденные откупщиками соляного сбора. Всякий воз рыбы, который хотят вывести из Уральской и Узенской заставы, должен быть свешен и заплатить известную пошлину с пуда соленой рыбы или икры; в предупреждение же обмана и тайного вывоза, взвешивается откупщиком также всякий воз свежей рыбы, хотя с нее и не полагается никакой пошлины, а только небольшой весовой сбор. После этого только каждый транспорт получает билет на пропуск.

Г. Звенигородский, содержавший, в течение 16 лет, на откупу сбор пошлины с соленой рыбы и икры, вывозимой из Уральска, по просьбе бывшего Оренбургского и Самарского Генерал-Губернатора покойного Графа В. А. Перовского, сообщил мне все, имевшиеся у него, сведения с 1832 по 1852 год включительно. Из них-то видно, что сведения о вывозе рыбы из Уральска или, что почти то же самое, об улове в Уральских водах, получаемые через начальника городового полка, хотя постоянно ниже действительных, но довольно приблизительны, так что могут отчасти идти в дело.

В сведениях, полученных от г. Звенигородского, к сожалению, не означены количества вывезенных: клея и вязиги, которые совершенно не подлежат никакой пошлине и могут вывозиться из Гурьева прямо в Астрахань. Их надо будет взять из показаний начальников рыболовств, поправив сообразно довольно постоянной пропорции между весом рыбы и этих продуктов. В этих сведениях приведен также и ввоз рыбы в Уральск, впрочем, одной соленой (для контроля вывоза), причем означено с какого рыболовства происходит каждый ввозимый транспорт. Этот род сведений, хотя и приблизительный, может, однако, послужить к определению уловов отдельно по весенним и по осенним рыболовствам, гораздо лучше, чем сведения, доставляемые начальниками этих рыболовств.

Сведения о числе казаков и их работников, участвующих в различных рыболовствах, о числе употребляемых ими судов и сетей, равно и ценах на рыбу и икру, заключающиеся в делах Войсковой Канцелярии, заслуживают полного доверия.

На основании всех этих данных, я рассмотрю следующие предметы:

• Общее количество годичных уловов.
• Количество уловов по различным рыболовствам.

3)  Число казаков, их работников и употребляемых ими судов и сетей на различных рыболовствах.

4) Распределение улова между казаками.

5) Уральские цены на рыбу и ее продукты.

• Общую ценность годичного улова по Уральским ценам.
• Распределение ценности улова по рыболовствам и между отдельными казаками.
• Исчисление расходов на Уральское рыболовство и определение чистого дохода.
• Уральский соляной сбор.
• Места сбыта Уральской рыбы и рыбных продуктов.

Каждый из этих параграфов будет, по возможности, состоять из чисел, приведенных в форму таблиц, как этого требует сущность статистики. После каждой таблицы я буду излагать вкратце словами, что в них точно и подробно изложено цифрами.

1. ГОДИЧНЫЙ УЛОВ

Так как в сведениях, доставленных г. Звенигородским, есть несколько лет, за которые имеются и сведения, доставленные от начальника Уральской городовой команды, то это дает нам средства сравнить их между собой. В нижеследующей таблице приведены как те, так и другие.

Сообщенные г. Звенигородским данные начинаются для свежей рыбы и икры с 1832 года, для соленой же только с 1836 и идут до 1850 года включительно. Кроме этого, для соленой рыбы и икры еще сведения о вывозе с мая 1851 по май 1852 года. Числа для последних годов с 1851 по 1855, не находящиеся в сведениях, доставленных г. Звенигородским, получены приблизительным вычислением, которое будет сообщено ниже. Так как впоследствии, для различных соображений, нам понадобится знать количество вывоза рыбы и ее продуктов из Уральска помесячно, то, вслед за таблицей погодного вывоза рыбы из Уральска и выводами из нее, я помещу таблицы помесячного вывоза с 1847 по 1855 год, по сведениям, доставленным начальником Уральской городовой команды.

ТАБЛИЦА I

(Далее все отсутствующие таблицы см. в файле «Таблицы к файлу 1 Статистика». Итоговые суммы в таблицах по столбцам не везде проставлены правильно, неверные итоги выделены желтым цветом.)

Примечание 1. Так как в сведениях, полученных от г. Звенигородского, год считается с первого мая, то, для однообразия, таким же образом перечислены и те, которые доставлены от начальника Уральской городовой команды.

Примечание 2. Четыре года: 1847, 1848, 1849 и 1850, за которые имеются сведения из обоих источников, показывают, что в доставляемых от Уральской городовой команды — вывоз постоянно меньше действительного. Уменьшение это не достигает кругом за все четыре года для икры ¹/₁₀ действительного вывоза,  для свежей красной рыбы не превышает ¹/₈ и для свежей черной менее ¹/₅, тогда как для красной соленой рыбы доходит до ¹/₃, а для черной соленой до ³/₁₀. Тут замечательно, что уменьшения особливо велики на те предметы, с которых собирается пошлина, точная известность которой была бы невыгодна для откупщиков;  тогда как эти уменьшения весьма малы для свежей рыбы, с которой не собирается пошлина, так что относительно ее можно их объяснить простыми пропусками. Чтобы получить, по возможности, приблизительное количество уловов и за последние годы, за которые имеются лишь сведения от начальника Уральской городовой команды, я увеличил средний 3-х летний вывоз за 1851, 1852 и 1853 годы и средний 2-летний за 1854 и 1855 годы по каждому из разрядов вывозимой рыбы, сообразно различию в обоих показаниях за  4-хлетие от 1847 по 1850 год. Что таким образом полученные числа ближе подходят к истинным, можно видеть из следующего.  В числе сведений, сообщенных г. Звенигородским, за 1851 год означен лишь вывоз соленой рыбы; красной соленой было вывезено 93,660 пудов, черной же 627,215 пудов. В сведениях, полученных от начальника Уральской городовой команды за этот же год, показано количество вывоза красной соленой рыбы в 77,156 пудов, а черной в 490,012 пудов, что дает разницу для первой в 16,504 пуда и для второй в 137,203 пуда. Если мы увеличим показания Уральской городовой команды для красной рыбы в 1,319 раз; для черной же в 1,293 раза,  сообразно предшествовавшему четырехлетию, то получим для красной рыбы 101,766 пудов, а для черной 633,586 пудов – количества, разности которых с количествами, показанными у г. Звенигородского, составят только + 8106 пуд для первой и 6371 пуд для второй, то есть в первом случае вдвое,  во втором же почти в 20 раз менее непосредственных разниц между тем и другим показанием.

Примечание 3. Исключительно благоприятные уловы свежей красной рыбы в 1835 и 1836 году объясняются тем, что в первом из этих годов был вновь дозволен аханный лов, запрещенный с 1831 года. Поэтому незначительные уловы свежей красной рыбы в 1832, 1833 и 1834 годах, которые даже меньше большей части последних из сороковых годов получены исключительно с багренья, которое в то время, следовательно, давало чрезвычайно изобильные уловы.

Объяснив этими замечаниями то, что могло казаться неясным в таблице, перехожу к выводам, из нее истекающим. Главнейшие из них следующие:

1) Улов красной рыбы уменьшался постоянно, так что в последнее трехлетие, за которое имеются сведения непосредственно от г. Звенигородского (с 1848 по 1850), он уменьшился вдвое против первого 3-хлетия (с 1836 по 1838). Это уменьшение, происшедшее в 15 лет, несравненно сильнее, чем на Куре в 26 лет, с 1829-го по 1855 год.

2) Отношения между наименьшими и наибольшими годичными уловами красной свежей рыбы (1850 и 1836) и красной соленой (1847 и 1838) почти одинаковы, как 1 : 3, что, впрочем, для свежей рыбы зависит от исключительно благоприятных годов 1835, 1844, особенно же 1836. Но если мы возьмем, для сравнения, средние трехлетние уловы, то отношения эти будут для красной свежей рыбы, как 10 : 17 (6 и 2 трехлетие), для красной же соленой, как 10 : 23 (4 и 1-ое трехлетие). Это уже показывает, что вывоз соленой рыбы или, что почти то же самое, улов весенний и осенний (оба Курхая и обе плавни) уменьшился сильнее, чем вывоз свежей рыбы, то есть улов багренный и аханный. Притом взгляд на средние трехлетние числа показывает, что вывоз соленой красной рыбы уменьшался правильно и постоянно, тогда как уменьшение в вывозе свежей рыбы шло весьма неравномерно и сильно проявилось лишь после 1847 года, упав разом с 93 на 54 тысячи пудов. Поэтому, если сравним вывоз красной соленой рыбы с вывозом красной свежей рыбы за первую и за вторую половину всего периода, за который имеем данные, то для первого получим отношение 10 : 16, для второго же 10 : 12. Из этого должно заключить, что хотя зимние уловы и следуют общему упадку лова красной рыбы, но что успех их более зависит от причин случайных, изменяющихся с году на год, тогда как уловы осенние и весенние уменьшаются от причины, действующей более постоянно.

Чтобы мочь вполне объяснить это, нужно бы иметь точные данные о каждом отдельном рыболовстве и наблюдения над ветрами и над соответствующей им высотой уровня воды на Уральском взморье. За неимением этого, я позволю себе сделать следующее предположение. Из описания Каспийского рыболовства видно, до какой степени обмелели устья Урала, а также как выгонные ветры совершенно оголяют все дно морское на значительное расстояние от берегов. Мы можем поэтому сказать, что не только при выгонных ветрах, но даже и нормальный уровень воды не благоприятствует входу рыбы в Урал; так что он может быть обилен только при морянах. Поэтому всякий ветер, не нагоняющий воду, т.е. не юго-западный и не южный (этот последний лишь в слабой степени), должен вредить входу рыбы в Урал и вообще в отмелую прибрежную часть моря, принадлежащую казакам. А так как главный весенний ход рыбы, на котором основаны весенний Курхай и севрюжья плавня, продолжается не более месяца: с половины апреля по половину мая, то весьма мало шансов, чтобы как раз в то время дули нагонные ветры, обусловливающие хорошие уловы, которые и бывают обыкновенно в течение лишь нескольких дней. Прежде, при большей глубине устьев и взморья, ветры не могли иметь такого преобладающего влияния. Следовательно, все большее и большее обмеление устьев постоянно действует на уменьшение уловов севрюжьей плавни и весеннего Курхая, хотя последний и не может в такой степени терпеть от этого, ибо производится частью уже на значительной глубине. Действительно, мы увидим ниже, что из всех рыболовств несравненно сильнее других упадает севрюжья плавня. Из зимних ловов аханный производится, по преимуществу, в открытом море за четырехсаженной глубиной, где уже обмеление прибрежья не имеет никакого влияния, а если оно уменьшается, то по причине общего уменьшения запаса рыбы в море. Что касается до багренья, то оно основано на постепенном входе рыбы в Урал почти во время всего лета и части осени: с конца июня по конец сентября. В этот продолжительный срок, в течение которого приняты все возможные меры для пропуска рыбы, должны случаться не раз благоприятные ветры, при которых рыба имеет довольно много времени, чтобы подыматься в реку. Итак, хотя, сверх общих причин уменьшения красной рыбы во всем море, чрезвычайное обмеление Уральских устьев и может вредить багренью, но не в такой мере, как севрюжьей плавне. Если же в Уральске слышатся жалобы преимущественно на уменьшение этого рыболовства, то это потому, что на нем продукты лова всего ценнее. Правда, что и осенняя плавня основывается на том же входе рыбы в Урал, как и багренье, но сравнительно меньший упадок ее не может уравновесить сильного упадка севрюжьей плавни.

Сделанное мной заключение о более сильном упадке весенних и осенних рыболовств, нежели зимних, может показаться несправедливым, потому что в первые три года (1832, 1833 и 1834), рассматриваемого нами периода существовала особливая причина, уменьшавшая зимние уловы, именно запрещение аханного рыболовства. Но ежели мы и отбросим эти годы и возьмем для наших сравнений те же годы, как и для красной соленой рыбы, то все же получим для уменьшения вывоза свежей красной рыбы в последнее 9-ти летие (с 1845 года) сравнительно с первым отношение как 10 : 13, вместо полученного 10 : 12 за одиннадцатилетние периоды, тогда как для красной соленой рыбы это отношение как 10 : 16. Заключение наше получит еще большую силу, если примем в расчет, что с 1835 года зимние ловы не распространялись ни по месту, ни по времени, тогда как осенние ловы были усилены введением вновь осеннего Курхая в 1843 году, уловы с которого усиливали, следовательно, вывоз соленой рыбы в течение второго 9-ти летия, во время которого, однако же, уменьшение было сильнее для осенних и весенних уловов, чем для зимних.

• Лов черной рыбы, упадая постепенно до половины сороковых годов, с этого времени начинает возвышаться и достигает такой значительности, которой никогда прежде не имел.
• Особливо быстро усиливался зимний лов черной рыбы, который, к началу сороковых годов, уменьшился почти в половину, против начала тридцатых, к пятидесятым же возвышается вчетверо, сравнительно с временем наибольшего своего упадка. Это усиление должно главнейше приписать недавно начавшемуся, и только ко второй половине сороковых годов развившемуся, зимнему Черхальскому рыболовству. Лов черной рыбы весной и осенью, хотя и в не такой степени, однако тоже значительно увеличился, и это увеличение его совпадает с сильным упадком лова красной рыбы, заставившим казаков обратить внимание на более дешевую черную рыбу, преимущественно во время осенней плавни.
• Количество добываемой икры уменьшилось несколько быстрее, чем количество красной рыбы, именно, в первое 9-ти летие с 1836 по 1844 год, пропорция икры к рыбе была как 10 : 81; в последнее же девятилетие (с 1845 – 1853) как 10 : 93. При этом пропорция паюсной икры остается совершенно постоянной в оба периода как 10 : 73, между тем как пропорция икры зернистой значительно уменьшилась, сделавшись, вместо 10 : 94, – 10 : 121. В последнее 3-х летие, отдельно взятое, это отношение дошло даже до 10 : 138. Как кажется, это должно главнейше приписать пропорции, постоянно усиливающейся аханной рыбы, сравнительно с багренной, в которой, как в морской, не идущей в реки, всегда мало попадается икряной. К этому присоединяется, может быть, и то, что рыба, входящая в Урал для зимнего отдыха, постоянно мельчает; в мелкой же рыбе, как известно, отношение икры к мясу всегда меньше, чем в крупной той же породы.

Этими результатами, выведенными из рассматриваемой таблицы, мы пока ограничимся и, прежде чем перейдем к отысканию причин необыкновенно сильного уменьшения лова красной рыбы в Уральских водах, постараемся определить количество клея и вязиги, добываемых в Уральских водах, чтобы дополнить этим общую добычу, из них получаемую. Для этого мы принуждены обратиться к донесениям начальников рыболовства. Клей, как дорогой товар, конечно, тщательно взвешивается каждым промышленником, на тех рыболовствах, где казаки сами его приготовляют (т. е. на морских). Поэтому, начальникам легче собирать о нем сведения, чем о прочих продуктах рыболовства. По той же причине легче получить сведения о количестве добытого клея и на речных рыболовствах от покупателей его. Поэтому, за исключением некоторых данных, очевидно, написанных наобум, сведения, сообщаемые об этом предмете начальниками рыболовств, вообще довольно верны, как можно удостовериться из сравнения среднего количества добываемого клея с средним весом уловов рыбы за несколько лет. К сожалению, нет ни одного года, в котором начальники показали бы количество добытого клея за все рыболовства, почему и должно довольствоваться, вместо ежегодных показаний, средним количеством добытого клея в последние 10 лет, которое получим, взяв сумму средних количеств добытого клея по каждому из рыболовств за те годы, за которые имеются об этом сведения. Следующая таблица, извлеченная из показаний начальников рыболовств, дает нам на это средства.

Таблица II.

NВ. Числа, у которых выставлены вопросительные знаки, по сравнению с соответствующими количествами рыбы, – очевидно, неверны, ибо во всех пяти случаях принята была пропорция, близкая к 1 : 100; тогда как, по замечанию опытных рыболовов, эта пропорция изменяется от 1 : 400 до 1: 600, смотря по тому – более ли ловится севрюг и шипов, дающих мало клея, или осетров, а особенно белуг, дающих его гораздо более. Конечно, возможно, что в этих пяти случаях не количество клея преувеличено, а, напротив того, количество рыбы уменьшено; но мы сейчас увидим, что первое вероятнее.

Из этой таблицы получим для каждого из рыболовств следующие средние количества добываемого на них клея, сложив вертикальные столбцы и разделив таким образом полученные суммы на число слагаемых.

Таблица III

Среднее количество красной рыбы, пойманной в 9 лет, с 1847 по 1855 год, составит около 140,000 пудов (137,630). Если принять количество добываемого из нее клея в 400 слишком пудов, как выходит по первому и второму столбцу, то получится отношение 1 : 333, что, очевидно, слишком много, ибо такую пропорцию может дать разве только одна белуга, у которой клеина очень толста. Если же примем количество добываемого клея в 270 пудов, как выходит из третьего и четвертого столбцов, то получим отношение веса клея к весу рыбы, как 1 : 510. Это будет согласнее с вышеприведенной пропорцией, принимаемой опытными казаками-рыболовами. Если взять самую сильную пропорцию 1 : 450, которая ближе подходит к отношению клея к рыбе на Закавказских рыбных промыслах, то мы получили бы для Уральского улова 310 пуд. Но, припомнив, что на багрении из яловой рыбы клея не выдирают, мы, кажется, более приблизимся к истине, приняв за среднее количество клея, добываемого в Уральских водах в последнее десятилетие, 275 пудов, придерживаясь в точности таблицы. В тридцатых годах количество это должно было превышать 500 пудов.

Количество вязиги, которое в донесениях начальников рыболовств показывается по большей части равным клею, мы можем принять, без ощутительной ошибки, в 300 пудов, ибо ее выходит всегда несколько более, чем клея, за исключением у одних белуг.

Итак, несомненно, что улов красной рыбы и добыча из нее разных продуктов значительно уменьшились в Уральских водах и уменьшились сильнее, чем в прочих частях Каспийского моря и в других его притоках. Поэтому, этого уменьшения нельзя объяснить одними, общими для всего Каспийского моря, причинами, хотя, конечно, они тут также оказывают свое влияние; но должны быть и такие, которых вредное влияние специально действуют на Урал и его прибрежье. Такая, общая для всего Каспийского моря, причина, или правильнее сказать, общий факт, объяснение и рассмотрение которого не должны входить в круг настоящего труда, как имеющего своим исключительным предметом Урал, есть уменьшение запаса красной рыбы во всем море. Частные же причины, обусловливающие сильнейшее, чем в остальном море, уменьшение красной рыбы в Уральских водах, по моему мнению, следующие: 1) Развитие морского лова вправо и влево от Уральских вод, так что рыба, идущая с этих мест в Урал, в значительном количестве попадается дорогой на расставленные тут миллионы крючьев и десятки тысяч ставных сетей. Эта причина, конечно, действует и на другие Каспийские рыболовства, как, например, на Волжское и Куринское, но далеко не в такой степени. Ежели мы примем в расчет одно Волжское речное рыболовство и на пространстве моря, непосредственно лежащем против устьев Волги, то, конечно, развитие морского лова не может не иметь и на него значительно вредного влияния. Но этого собственно Волжского лова нельзя отделить от прочих ловов, сосредоточивающихся в Астрахани, и поэтому в статистику Волжского или, лучше, Астраханского рыболовства включается и весь лов вправо и влево от устьев Волги на значительное расстояние, именно влево до границы Уральских вод, вправо же, по крайней мере, до устьев Кумы. При таком объеме Волжского рыболовства, развитие морского лова производит только внутреннее перемещение уловов с одного места в другое, совершенно подобно тому, как Курхайское рыболовство в отношении к речному Уральскому лову, и, следовательно, не может действовать на уменьшение общего улова в Астраханских водах, взятых в таком обширном смысле, иначе как посредственно, т.е. содействуя уменьшению общего запаса рыбы в море. Но кроме этой причины, так сказать, кажущейся и зависящей не от сущности дела, а от тех условий, при которых произошло разделение морского прибрежья между различными владельцами и вследствие которых управление рыболовством, производимым на значительной части Каспийского моря, своз рыбы с него и торговля ею сосредоточились в Астрахани, самое географическое положение устьев Волги не ставит их в такую зависимость от соседнего прибрежного морского лова, как устья Урала. Устья Волги лежат против наибольшей длины моря, и рыба может к ним собираться со всего пространства его, не идя вдоль берегов и подвергаясь лишь лову на глуби кусовой снастью, который незначителен и, по существу своему, не может перехватывать целых косяков рыбы на пути ([1]) и, наконец, производится все-таки невдалеке от берегов, а не на середине моря.

Закавказское рыболовство, которое почти все сосредоточено в устьях Куры, еще менее терпит, нежели Волжское, от развития морского лова вправо и влево от устьев этой реки, ибо быстро возрастающая здесь глубина моря вовсе не позволяет развиться прибрежному лову, производимому длинными рядами ставных сетей и порядков крючковой снасти.

Устья же Урала лежат в северо-восточном углу моря, составляющем обмелелый залив его, в котором прибрежное рыболовство, вдоль его северного (Юсуповского) и северо-восточного (Эмбинского) берегов, простирается на далекое расстояние в море, так что рыба с глуби свободно может подходить к ним лишь с юго-запада неширокой полосой. Академик К. М. фон-Бэр справедливо прибавил к этим моим замечаниям, что и с этой стороны, остававшейся свободной до сороковых годов нынешнего столетия, с этого времени развилось рыболовство Мангишлакских поселенцев, не могущее также не иметь вредного влияния на Уральские уловы. 2) Необыкновенное обмеление моря против устьев Урала, о котором было говорено подробно в первом отделе этого отчета и вредное влияние которого на улов опять-таки усиливается географическим положением Уральских вод, отчего только одни юго-западные ветры бывают нагонными, как сказано было выше. Поэтому, обмеление моря лишь редко может уравновешиваться, хотя в некоторой степени, нагоном воды ветрами. 3) Уменьшение числа устьев, которыми Урал впадал в море, вследствие чего в большую часть года, за исключением, может быть, одной весны, количество пресной воды, вливавшейся в море, сделалось меньше и не может быть так далеко ощутительно в море и привлекать в такой степени рыбу.

В число причин, специально действующих на уменьшение Уральских уловов, я не помещаю того, что вследствие способа производства весенней плавни и отдаленности от устьев Урала мест, удобных для метания икры красной рыбой, в этой реке менее выметывается ею икры, чем в каком-либо другом значительном притоке Каспийского моря. От этого терпит общий запас рыбы в море и, следовательно, лишь посредственно Урал с его прибрежьем и, притом наравне с прочими притоками Каспийского моря, хотя не наравне, а по всем вероятностям в гораздо большей степени, нежели другие содействует этой общей убыли.

В конце этого параграфа, посвященного вычислению годичных Уральских уловов, я помещаю таблицы помесячного вывоза рыбы и икры из Уральска, по сведениям, доставляемым от начальника Уральской городовой команды, которые, как уже было сказано, нам впоследствии понадобятся.

Таблица IV.

1. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ УЛОВА ПО РАЗЛИЧНЫМ РЫБОЛОВСТВАМ

Донесения начальников отдельных рыболовств, как мы уже видели, слишком неверны, чтобы можно было бы составить себе по ним точное понятие о мере участия каждого рыболовства в общем итоге Уральских уловов. В числе 10 годов, за которые имеются эти сведения, только за три: за 1849, 1850 и 1851 означены уловы по всем главным Уральским рыболовствам. Сосчитав по ним общую сумму улова, как это сделано в прилагаемой таблице (в которой там, где в подлинных сведениях улов означен счетом рыбы или числом возов, он переведен на вес, считая кругом в белуге 3 пуда, в шипе 1 пуд 20  фунтов, в осетре 25 фунтов, в севрюге 14 фунтов, а в возе рыбы 25 пудов), мы увидим, что таким образом полученные количества меньше настоящих за те же три года: для красной рыбы почти в полтора раза (98,904 пуда и 138,276 пуд.), для икры слишком в полтора раза (9,429 пудов и 14,999 пуд.), для черной же рыбы слишком вдвое (373,650 и 844,069 пудов). При этом заметим, что рыболовства, на которых ловится красная рыба и, следовательно, добывается икра, означены за эти три года в таблице все без исключения; из тех же, на которых ловится черная рыба, пропущены из сколько-нибудь значительных за все годы запорные лова и за два года (1849 и 1851) узеньские, которые, однако, никаким образом, не могут пополнить собой недостающего количества.

Таблица V

Из представленной таблицы видно, что уловы почти всех рыболовств показаны значительно меньшими против настоящего. Если бы такое уменьшение было приблизительно равномерно для всех рыболовств, то еще можно бы употребить эти сведения в дело, для определения, по крайней мере, относительной значительности каждого из них. Желая достигнуть этой цели с возможной точностью, я хотел употребить тот же способ, как для вычисления количества добываемого клея, т.е. вывести для каждого из рыболовств средние числа, из такого числа годов, за которые имеются показания. Таким образом, я получил следующую таблицу из предыдущей, выпустив те данные, у которых, по их очевидной неверности, поставлены вопросительные знаки.

Таблица VI.

Рассматривая эту таблицу и сравнивая ее с данными, имеющимися у меня о том же предмете, но из других источников, которые будут сообщены ниже, я убедился, что для речных рыболовств числа более неверны, чем для морских, и что притом улов Курхайский сильнее уменьшен, чем аханный, так что это последнее рыболовство оказывается не только первым по количеству доставляемой им красной рыбы, но превосходит даже весенний Курхай почти вдвое, а севрюжью плавню почти втрое, хотя эти два рыболовства едва ли ему уступят в количестве получаемой с них красной рыбы. Багренье, служащее, вместе с аханным ловом, источником свежей красной рыбы, также сравнительно с ним сильно уменьшено. Поэтому основываться на этой таблице для определения относительной важности рыболовств нельзя. Она может служить лишь отчасти для некоторых второстепенных целей.

Данные, имеющиеся в бумагах, доставленных г. Звенигородским, о ввозе рыбы в Уральск, с означением происхождения каждого транспорта, и относящиеся, к сожалению, лишь к соленой рыбе и паюсной икре, дадут нам более надежные основания для определения относительной важности весенних и осенних рыболовств, чем донесения их начальников. Об отношении их к зимним вообще, мы можем и уже судить из показанных количеств вывоза свежих и соленых продуктов рыболовства. Следовательно, только относительное значение зимних ловов между собой останется для нас не точно известным.

Ввоз соленой рыбы в Уральск означен возами. Зная вес вывезенной соленой рыбы и предполагая, что все ввозимое в Уральск количество ее из него и вывозится, что почти вполне так и бывает, мы можем определить для каждого года средний вес воза, а помножив на этот вес число возов, привезенных с каждого отдельного рыболовства, получим приблизительно верное количество пойманной на них рыбы в пудах. К сожалению, способ этот применяется вполне только к красной рыбе. Средний груз воза красной рыбы изменяется в различные годы от 25,9 пуда до 31,3 пуда, как видно из следующей таблицы.

Таблица VII

(¹) У меня есть еще сведения о ввозе рыбы в Уральск за 1836, 1837 и 1838 годы; но в них число возов красной и черной рыбы не показано отдельно, почему их и нельзя употребить в дело. Впрочем, и они нам пригодятся для некоторых частностей.

Эти числа весьма согласны с показаниями уральских купцов, которые считают воз от 25 до 30 пудов. Средний вес воза черной рыбы, вычисленный таким же образом, оказывается всегда выше 35 пудов, а в иные годы доходит до 45, что очевидно неверно. Это происходит главнейше от того, что узенская рыба – вся черная – в Уральск вовсе почти не ввозится, а так как в общем вывозе означена и она, то вес воза необходимо должен оказаться слишком большим. Но это еще не единственная причина, ибо вероятно, что ввоз черной рыбы не означался с такой точностью, как ввоз красной, что можно видеть уже из того, что за зимние месяцы, в которые также еще ввозится в Уральск соленая рыба, оставшаяся от осенних рыболовств, его обыкновенно не было показано в материалах, доставленных г. Звенигородским. Поэтому для веса воза черной рыбы мы примем вес воза, вычисленный нами для красной, ибо нет никакой причины, чтобы между ними существовала какая-нибудь чувствительная разница. Ввоз паюсной икры обозначен числом бочек, полубочек, садковых бочонков, малых бочонков и кульков, средний вес которых известен: именно бочка 29 и 30 пудов, полубочка 15, садковый бочонок 4 и 5, малый бочонок от ½ пуда до пуда, кулек около 2-х пудов. Число этих бочек, будучи помножено на соответствующий каждой из них вес, дает результаты весьма близкие к означенным в таблице I вывоза из Уральска.

На основании всех этих соображении, составлены мной следующие таблицы уловов главнейших весенних и осенних рыболовств:

Таблица VIII.

⁽¹⁾ Для весеннего Курхая имеются данные 3-мя годами ранее, ибо так как с него черной рыбы вовсе не получается, то весь означенный в возах ввоз состоит исключительно из красной рыбы. Дабы перевести эти количества из возов в пуды, мы приняли воз в 29 пудов, среднее число из 13 лет таблицы VII. Эти три года помещаются здесь особо, дабы не нарушать порядка таблиц, где за 13 лет имеются сведения о всех рыболовствах.

.

Таблица IX

Таблица X

Эти таблицы дают нам возможность сделать следующие выводы:

• Улов с зимних рыболовств, доставляющих красную рыбу, в первое 6-ти летие периода, за который мы имеем данные для отдельных рыболовств (1839-1844), относится к улову с весенних и осенних как 100 : 140; в последнее же 7-ми летие (1845-1851) как 100 : 117. Это выходит из общей таблицы I уловов. Если возьмем период более длинный, то увидим, что между обеими его половинами разность еще ощутительнее. Именно в первое 9-ти летие (1836-1844) отношение было как 100 : 160, в последнее же (1845-1853) как 100 : 105. Следовательно, как и было уже замечено, хотя и те и другие лова красной рыбы уменьшаются, но весенние и осенние в гораздо сильнейшей степени, чем зимние. Перейдя к отдельным рыболовствам, увидим:
• Что из весенних ловов красной рыбы, если взять весь тринадцатилетний период, главнейший по количеству доставляемой им красной рыбы, будет севрюжья плавня, затем осенняя плавня, а потом весенний Курхай. Отношение между ними будет как 144 : 128 : 100. Осенний Курхай сравнительно с ними маловажен, составляя менее ¹/₅ весеннего. В первое 6-ти летие этого периода порядок рыболовств, по степени их значительности, был тот же, как и за все 13 лет, но отношение между ними было другое, именно: как 189 : 141 : 100. В последнее же 7-ми летие изменился самый порядок рыболовств: осенняя плавня стала первым, а севрюжья плавня последним, и уловы, получаемые с каждого из них, стали почти одинаковыми, относясь друг к другу как 114 : 98 : 100. В это время весенний Курхай почти не изменился, ибо уловы с него в первое 6-ти летие относятся к уловам в последнее 7-ми летие как 118:100. Между тем севрюжья плавня упала слишком вдвое как 228 : 100, осенняя же плавня в полтора раза как 147 : 100. Однако и в весеннем курхайском лове нельзя не заметить общего всем рыболовствам уменьшения в уловах красной рыбы, хотя оно и идет медленнее, чем на других. Это будет ясно, если разделить весь 16-ти летний период, за который имеем о нем сведения, на три части, из которых последняя будет заключать в себе 6 лет. Мы получим для средних годичных уловов в эти периоды 33,537, 26,897 и 23,134 пудов, которые относятся между собой как 145 : 116 : 100. Для первого и последнего эти 8-ми летние отношения будут как 129 : 100 (31,047 пуд. : 24,075).
• По количеству доставляемой икры, первое место занимает, как за весь период, так и за каждую из его половин, весенний Курхай. За ним следует, принимая в расчет все 13-ти летие, осенняя плавня, а за ней севрюжья плавня. В первое 6-ти летие севрюжья плавня мало уступала, в количестве доставляемой ею икры, Курхаю и почти пятой долей превосходила осеннюю плавню. В последнее 7-ми летие доставленное севрюжьей плавней количество икры слишком в два с половиной раза меньше доставленного Курхаем и в полтора раза меньше доставленного осенней плавней. Пропорция икры к красной рыбе на весеннем Курхае почти вовсе не изменилась в последнее 7-ми летие, сравнительно с первым 6-ти летием. На обеих же плавнях стало получаться с одинакового количества рыбы менее икры, и это уменьшение пропорции икры несколько значительнее на весенней, чем на осенней плавне. Но так как и абсолютное уменьшение икры на весеннем Курхае гораздо меньше, чем по всем прочим рыболовствам, так что в последнее 7-ти летие доставляемое им количество икры составляет большую долю всей добычи, чем в первое 6-ти летие (около ½ вместо ⅓), то общая пропорция икры к рыбе на всех рыбо­ловствах, в большей мере завися от пропорции ее на Курхае, чем прежде, изменилась в обе сравниваемые половины всего периода весьма мало, сделавшись вместо 10 : 70 – 10 : В первое 3-х летие, не вошедшее в общую таблицу (с 1836 по 1838), пропорция икры к рыбе на Курхае была почти та же, что и впоследствии как 10 : 42.
• Замечательно, что на севрюжьей плавне пропорция доставляемой ею икры не только более чем вдвое меньше, чем на Курхае, но даже меньше, чем на осенней плавне. Этого нельзя себе объяснить иначе, как тем, что уже во время ее ловится много выбойной рыбы, а это согласно с показаниями опытных казаков, и подтверждает, что в Урале красная рыба мечет икру несравненно ранее, чем в Волге. Нет сомнения, что наибольшее количество выбойной рыбы ловится уже в последнее время плавни, когда войско приближается к Гурьеву. Чтобы удостовериться в этом, нужно бы иметь сведения об улове рыбы и добычи из нее икры с каждого рубежа. Имеющиеся у меня об этом предмете отрывочные данные действительно говорят в пользу этого. Например, в 1852 году, на рубеже у Гребенщиковского форпоста (с 30 апреля по 7 мая) на 100 возов уловленной рыбы добыто 600 пудов икры, т.е. 6 пудов на воз. У Разбойного яра с 7-го по 14-е мая на 60 возов рыбы добыто 170 пуд икры, следовательно только уже почти 3 пуда на воз. С Гурьева же до моря и в море, с 27-го мая до конца рыболовства, выделано из 64 возов рыбы только 130 пудов икры, что дает 2 пуда на воз. Еще разительнейшие примеры представляет 1847 год. От Котельного до Харькинского рубежа, с 21-го по 28-е апреля, на 13 возов рыбы получено 150 пудов икры или на воз 11½ пудов икры; с Харькинского же форпоста до Кулагинской крепости, с 24-го апреля по 4-е мая, на 20 возов рыбы – 50 пудов икры или 2½ пуда на воз. Наконец, с Кулагинской крепости до Гурьева, с 11-го по 17-е мая, на 105 возов рыбы 90 пудов икры или ⁶/₇ пуда на воз. Я не полагаю, чтобы эти пропорции икры к рыбе на различных рубежах выражали действительные отношения между ними, но в согласии представленных примеров вижу только доказательство того факта, в самом общем его виде, что к концу севрюжьей плавни уменьшается пропорция икры, получаемой с того же количества рыбы. То же доказывается большей пропорцией икры на растовом рыболовстве, чем на собственном севрюжьем, как видно из таблицы IX.
• На зимних рыболовствах вообще пропорция икры к рыбе будет за 18 лет (с 1833 по 1850) как 10 : 107. В первые 9 лет этого периода она была как 10 : 94, в последние же как 10 : 121. Эта последняя пропорция существует и для 12 лет (с 1839 по 1850), за которые мы рассматривали весенние и осенние рыболовства. На багрении пропорция икры не может много разниться от пропорции ее на осенней плавне, ибо на обоих этих рыболовствах одинаково ловится лежащая на ятовях рыба, и нет никаких оснований предполагать, чтобы рыба, избравшая для своего зимнего успокоения верхние части реки, доставляла другую пропорцию икры, чем остановившаяся ниже. Этому можно представить и численное подтверждение тем, что в 1832, 1833 и 1834 годах, когда весь зимний улов красной рыбы получался с одного только багренья, пропорция икры была как 10 : 91, и, следовательно, мало разнилась от пропорции на осенней плавне. Но так как на этом последнем рыболовстве пропорция икры в полтора раза больше, чем на обоих зимних, вместе взятых, то аханный лов должен давать пропорцию несравненно меньшую, чем 1 : 12, и ежели пропорция 1 : 56, как это выходит из сведений, доставленных начальниками этого лова, слишком мала, то все же остается справедливым, что из всех рыболовств аханное дает наименее икры.
• Зимний улов черной рыбы относится к весеннему и осеннему в 18-ти летний период (с 1836 по 1853 год) как 10 : 32. В первое 9-ти летие он составлял менее одной пятой доли (10 : 54), в последнее же относился к нему как 10 : 25. Что касается до степени значительности различных весенних и осенних рыболовств, то, по роду имеющихся у нас данных, мы можем сравнить лишь весенние лова вообще (лов по Уралу сзади севрюжников и по старицам и весенний Черхальский) с осенними (лов сзади войска, во время осенней плавни, и осенний неводный). Как весенний, так и осенний уловы черной рыбы возрастали в продолжение всего 13-ти летия, но осенний в гораздо сильнейшей степени, так что улов осенний, относившийся в весеннему в первое 6-ти летие как 12 : 10, относился к нему в последнее 7-ми летие как 16 : 10.
• Приняв в соображение, кроме сведений, заключающихся в последней таблице, также и доставленные участными начальниками рыболовств, мы можем круглыми числами положить, что из 800,000 пудов черной рыбы, средним числом ежегодно ловившейся с 1851 по 1853 год, осенняя плавня с осенним неводным доставляют более трети всего количества – до 300,000 пудов, весенняя плавня до 180,000 пуд., — весеннее Черхальское около 20,000 пудов,  — весенний и осенний лов по всем речкам и озерам, известный под именем Узенского, доставляет, по крайней мере, до 80,000, и даже до 100,000 пудов. Так в 1848 году было привезено с этих речек и озер в Уральск 1,840 возов черной рыбы осеннего и весеннего лова, что составит, полагая воз в 31,3 пуда, как вычислен для этого года вес воза красной рыбы, 57,592 пуда; большая же часть рыбы, как известно, с узеней на Уральск не везется. Улов зимнего Черхальского рыболовства полагаем мы не менее, как во 100,000 пудов, ибо даже между показаниями начальников этого лова за один год (1850) выставлено 83,000 пудов. О количестве улова на этом рыболовстве можно еще судить из следующего. По собранным мной сведениям от Черхальских рыболовов, подобно прочим не охотников преувеличивать свои доходы, в хороший год приходится на пай по 3 воза рыбы, на который накладывают здесь по близости провоза до Уральска по 35 пудов. Положим 100 пудов на пай. На морце бывает до 500 казаков и работников, что составит 500 паев, и до 12 неводов кругом в 1250 сажен длиной, что по 6 паев на каждые 100 сажен составит 900 паев; положив 100 паев на лично присутствующих чиновников, получим 1,500 паев или 150,000 пудов рыбы. Улов с зимнего неводного рыболовства можно положить в 30,000 или 50,000 пудов. Остальные 70,000 или 100,000 придутся на зимнее Узенское и на запорные лова.

В частности, о распределении улова по участкам весеннего Курхая, я имею еще сведения, извлеченные из дела о введении осеннего Курхайского лова за 1836, 1837 и 1838 годы.

Хотя улов, означенный здесь счетом рыбы, не согласуется с приведенным нами выше для этих же годов и в сравнении с ним значительно меньше (как можно судить по икре), но для нас важно теперь не абсолютное количество улова, а распределение его по участкам. Мы видим, что 20 лет тому назад второй участок баканов, идущий от Баксайской косы, отграничивающей Богатый Култук с востока, доставлял весьма сильный улов, превосходивший в два первые года даже улов первого участка. Теперь же, по большой части, вовсе не оказывается желающих ловить в этом участке, так лов стал там малозначителен. Этого нельзя приписать ничему другому, как тому, что два крайние западные рукава Урала, Нарынка и Баксай, совершенно пересохли, и самый вход в Курхайское морце обмелел, так что рыба, не привлекаемая пресной водой, перестала туда идти.

В заключение статьи о распределении улова по различным рыболовствам, повторим здесь вкратце сказанное уже большей частью при описании отдельных рыболовств, какая преимущественно рыба ловится на каждом из них, подкрепив это, где будет можно, численными примерами.

Белуга ловится на аханном рыболовстве почти исключительно и преимущественно на растовом. Например, по донесениям участных начальников, в 1848 году поймано было аханами 22,358 пудов белуги и только 868 пудов прочей красной рыбы. В 1847 году, с правой стороны устьев Урала, уловлено было на 43,705 пудов белуги только 2,307 пудов прочей красной рыбы. В 1849 году на 22,806 пудов белуги наловлено 106 пудов прочей красной рыбы. Примеры пропорции белуг на растовом рыболовстве мы уже видели выше.

Осетр и шип ловятся преимущественно на багрении, а севрюга на собственно весенней севрюжьей плавне и на весеннем Курхае. Так, по донесению участных начальников, на весеннем Курхае 1852 года поймано было 19,000 пудов севрюги, 3,440 пудов белуги и 580 пудов осетра и шипа. На севрюжьей плавне 1855 года на 365 пудов белуги показано осетра и шипа 11,340 штук, т.е. около 4,000 пудов севрюги. Очевидно, что улов в этом последнем примере сильно уменьшен; но замечательна пропорция. На осенней плавне ловятся все сорта красной рыбы, но менее прочих севрюги. На осеннем Курхае, число севрюг хотя и превосходит число прочих рыб, но по весу ловится почти столько же севрюги, сколько и прочей красной рыбы.

Относительно черной рыбы заметим, что главные породы ее, судак и лещ, ловятся главнейше на всех рыболовствах в самом Урале; из прочих же менее важных рыб, сазаны ловятся преимущественно по разливам Урала и в запорных водах, вобла и чехонь в Черхальском морце, карась же почти исключительно в Узенских водах.

III.  ЧИСЛО ПРОМЫШЛЕННИКОВ, УЧАСТВУЮЩИХ В РАЗЛИЧНЫХ РЫБОЛОВСТВАХ И УПОТРЕБЛЯЕМЫХ ИМИ СУДОВ И СЕТЕЙ

О числе казаков, выходящих на каждое рыболовство, нанимаемых ими работников, и о употребляемых орудиях лова, с 1846 года имеются подробные и точные сведения. На основании их, составлены следующие ежегодные таблицы и за 10 лет вычислены средние числа, которые впоследствии послужат нам для некоторых соображений.

Таблица XI

Из этих таблиц нельзя, однако же, с совершенной точностью узнать, сколько казаков ежегодно участвует в рыболовстве, потому что многие участвуют в нескольких разновременных ловах. Но ежели мы возьмем сумму лиц, промышляющих на одновременных зимних ловах, как на таких, которые требуют наименее расходов, так что в них может участвовать всякий, кто только пожелает, то получим довольно приблизительное число казаков, занимавшихся в течение года рыболовством, ибо едва ли найдутся такие, которые, рыбача весной или осенью, не ходили бы и на зимние лова. В одном только году, именно в 1854, число участвовавших в осенних рыболовствах немногим превосходит число участвовавших в зимних, почему мы и приняли их за итог промышлявших в этом году рыболовством. Таким образом, мы найдем, что в 11-ти летие, с 1845 по 1855 год, числа эти изменялись от 13,168 (в 1852 году) до 6,608 (в 1853 году). Должно заметить, что года 1853, 1854 и, вероятно, еще в большей степени, 1855 (за который нет сведений по некоторым рыболовствам) представляют, сравнительно с прочими годами, малое число участников в каждом из рыболовств. Это произошло от того, что, сверх обыкновенных командировок в мирное время в С.- Петербург, Москву, Казань и степные укрепления, в эти годы находились в отлучке еще два полка, отправившихся на войну. Средним числом за все 10 лет (1855 год не входит в расчет) оказывается, что около 8,500 казаков ежегодно принимают участие в рыболовстве.

Чтобы показать, какую долю всего Уральского народонаселения составляют казаки, принимающие участие в рыболовстве, мы представим здесь в двух таблицах данные о численности Уральского войска за несколько лет.

Таблица XII

Таблица XIII

Для наших целей мы должны соединить обе эти таблицы, заключающие в себе: первая – число казаков без различия званий и возрастов, но по административному разделению войска, вторая же – число их без этого разделения, но по главнейшим сословным и возрастным различиям. Принимая за основание вторую таблицу, из графы: всего казаков мужского пола, я выключаю по первой таблице число казаков: Илекских, Сакмарских и Башкирского отделения, как не имеющих права на участие в общественном Уральском рыболовстве. Хотя в первой таблице показаны не одни лица войскового сословия, но иногородние, однако, мы можем так поступить без ощутительной ошибки, потому что эти последние живут почти исключительно в Уральске и окружающих его хуторах. За те годы (1838, 1847 и 1854), которые в первой таблице не показаны, число казаков Илекских, Сакмарских и Башкирского отделения принято пропорционально отношению их числа к общему числу казаков в прочие годы. Таким образом, мы получим число казаков, имеющих право участвовать в общем рыболовстве, за различные годы. Чтобы получить число взрослых и малолетков свыше 12-летнего возраста, т.е. всех могущих принимать действительное  участие в рыболовстве, мы вычитаем для каждого года две трети чисел, выставленных в графе: итого малолетков до 18-летнего возраста (принимая, что около трети придется на малолетков от 12-ти до 18 лет) из числа казаков, живущих в дистанциях и линиях, имеющих право на рыболовство. Но чтобы таким образом не вычесть два раза малолетков от 0–12 лет Илекских и Сакмарских станиц и Башкирского отделении, раз уже вычтенных (ибо они включены в общее население их, означенное в первой таблице), мы предварительно уменьшаем числа графы: итого малолетков до 18-ти летнего возраста, в отношении общего числа всех лиц войскового сословия мужского пола, к числу живущих в первых 7 дистанциях и линиях и пользующихся исключительным правом на рыболовство. Таким образом составлена следующая таблица, весьма важная для дальнейших вычислений.

Таблица XIV

Таким образом, в 1855 году считалось всех казаков мужского пола, имеющих право  на участие в общественном Уральском рыболовстве, 25,497 человек, за исключением же малолетков 17,782 взрослых, или, по крайней мере, могущих уже принимать деятельное участие в рыболовстве. Действительно участвовало в рыболовстве, средним числом, с 1845 по 1854 год 8,489 казаков, так что около половины взрослых Уральцев занимаются этим промыслом. При этом не надо еще забывать, что около 2,000 человек можно считать находящимися в обыкновенный год на действительной службе. Сверх того, казаки верхней дистанции, т.е. живущие выше Уральска, которых в 1855 году было 5,863 человека мужского пола, а за  исключением пропорционального числа малолетков 4,100 человек, весьма мало занимаются рыболовством. Следовательно, из казаков, живущих ниже Уральска и не находящихся на действительной службе, около ¾ всех способных по своему возрасту к этому промыслу, принимают в нем большее или меньшее участие, в чем им помогают около 2,500 работников, преимущественно из Киргиз. Из того, что в 5-ти летие с 1850 по 1854 год число казаков, действительно участвовавших в рыболовстве, было несколько меньше, чем в 5-ти летие с 1845 по 1849, несмотря на то, что число взрослых в последнее пятилетие было больше, чем в первое, нельзя заключить, что пропорционально меньшее число казаков стало заниматься  теперь рыболовством и, что, следовательно, все более и более значительная часть их переходит к другого рода занятиям. Причина сравнительно меньшего числа рыболовов в последнее пятилетие весьма удовлетворительно объясняется военным временем, потребовавшим много казаков, с одной стороны на Дунай и потом в Крым, а с другой – в Киргизские степи, по случаю Ак-Мегетской экспедиции.

Рыболовства по числу участвующих в них казаков, следуют друг за другом в таком порядке: 1) багренье, в котором участвуют кругом более 6,000 казаков; 2) осенняя плавня – более 5,000; 3) севрюжья плавня – более 2,000; 4) зимнее неводное – более 1,500; 5) весенний Курхай – более 1,000; 6) осеннее неводное – около 600; 7) Аханное – до 300; 8) осенний Курхай – около 250; 9) зимнее Черкальское – около 200. Прочие рыболовства незначительны, за исключением Узенских, в которых число участвующих казаков всегда означено не полно, и то лишь за немногие годы, но, вероятно, что в них более участвующих, чем на Аханном лове.

Значительные изменения в числе казаков, ловящих на некоторых рыболовствах в различные годы, зависят частью, как уже было сказано, от отправления большего или меньшего числа казаков на внешнюю службу, – частью от предполагаемой, на основании известных замечаний, большей или меньшей выгодностью лова, – частью же от неоднородности сообщаемых сведений, в которых в иной год, например, включены для обеих плавней казаки, занимающиеся ловом сзади войска, в другой же нет.([2])

Работники не войскового сословия допускаются лишь в морских рыболовствах и в речных неводных. Отношение числа их к числу казаков зависит от того, много ли участвует в лове чиновников, имеющих право на несколько работников, а также от пропорции бедных казаков, не имеющих средств нанять и одного работника. Так, например, в 1853 году, при значительном числе участвовавших в весеннем Курхае, приходилось на 7 казаков 4 работника не войскового сословия; в 1854 же, когда значительное число беднейших казаков нанялось на действительную службу, число работников превосходило число казаков. Всего постояннее число работников на Аханном лове, где почти каждый год оно равняется числу казаков. Это зависит от того, что работники на нем совершенно необходимы, казаки же в число их не нанимаются, ибо имеют возможность  самостоятельно участвовать в одновременном с ним багреньи; к тому же число чиновников на нем не бывает значительно.

Что касается до отношения числа сетей к числу промышленников, то на плавных рыболовствах оно определяется самим характером этих ловов, так что на каждого казака приходится по плавной сети или на двух по ярыге. Замечаемые этому в таблице противоречия зависят от того, что, с одной стороны, берутся всегда запасные сети, с другой же, что в большей части годов к плавающему войску причислены и зарубежные ловцы. На неводных ловах большей частью определено наименьшее число лиц (как казаков, так и иногородних работников), которые должны быть приписаны к неводу, более же определенного числа хозяевам неводов невыгодно иметь. Поэтому интересно только рассмотреть, по сколько приходится сетей на каждого промышленника в морских ловах. На Курхаях число сетей вдоль баканных линий определяется чином промышленника; поэтому, за все годы, где отдельно показано число по баканам, приходится от 18 до 8 сетей на казака, смотря по тому, больше ли участвовало, сверх служащих рядовых, офицеров или отставных и малолетков. За баканными же линиями и на глуби, где каждый может выставлять столько сетей, сколько пожелает, или, правильнее, сколько в состоянии выставить, пропорция эта гораздо значительнее. Выбирая из таблиц числа, показывающие отдельно сколько казаков ловило собственно в вольных водах и сколько было ими выставлено там сетей, мы найдем, что за все такие годы на весеннем Курхае 133 казака имели 37,550 сетей, что дает  по 281 сети на каждого.([3]) Не считая же 2–го участка, где часто все ловят, не проводя баканной линии, найдем, что в 1–м и в 3–м в 5 случаях, где отдельно означены казаки, ловившие в вольных водах, 31 казаков имели 16,070 сетей, т.е. по 518 сетей на человека, или считая, что они выставлялись, как и по баканам, в 3 ряда, – почти на 5 верст в линию. Между тем, в этих же 5 случаях 1,768 казаков имели только 55,111 сетей по баканам и непосредственно за баканами, что дает по 31 сети на человека. На осеннем Курхае было за все время отдельно означенных казаков, ловивших в вольных водах, 51 с 9,835 сетями, что дает по 193 сети на каждого. Здесь вовсе не было казаков, ловивших во 2–м участке. Таким же образом, как мы сейчас сделали собственно для вольных вод, выбирая числа, означающие отдельно сети в 3 баканных линиях, и сети, непосредственно за ними стоящие, и принимая, что каждый из казаков, ловивших по баканам, имел и забаканные сети, получим для весеннего Курхая 4,829 казаков с 43,734 баканными и 73,075 забаканными сетьми, что дает на каждого по 9 баканных и 15 забаканных сетей. Кругом за 9 лет ([4]) приходится на Курхаях вообще: на весеннем по 35, а на осеннем по 39 сети на казака.

На Аханном лове приходится кругом почти по 100 аханов на казака, между тем как на весеннем Курхае казаки почти поровну разделяются между 1-м и 3-м участками, но число сетей в 3-м участке меньше, так что на казака приходится кругом по 25 сетей, в 1-м же по 32 (во 2-м, где ловят вольно без баканов, по 183). На осеннем Курхае ⅔ казаков идет в 3–й участок, где приходится на казака по 32 сети, в 1–м же по 55. На Аханном лове только ¹/₁₀ казаков идет на левую сторону (третий участок); но пропорция аханов на обеих сторонах одинакова.

Причина такого распределения казаков по участкам во время различных морских рыболовств и различия пропорции сетей в этих участках заключается в том, что с правой стороны устьев гораздо скорее начинается большая глубина, чем с левой, где она до самого окончания Уральских вод не превышает 4–х сажен; почему на всей третьей линии выставляются баканы,  тогда как на идущей от Баксайской косы оканчивают их с 4–х саженной глубиной. Казаки небогатые, не имеющие хороших морских судов, идут поэтому весной и осенью преимущественно на третий участок Курхаев, где и приходится меньшее число сетей кругом на брата. Осенью, к тому же, богатые казаки, занимающие преимущественно первый участок, часто пренебрегают этим ловом по его незначительности, поэтому и число ловящих в третьем участке бывает тогда больше, чем в первом. Зимой же, когда лов гораздо успешнее на большой глубине и когда, для производства его там, требуется только отвага и привычка к перенесению трудов и лишений, а не большие расходы, в третий участок отправляются немногие; все же, при ограниченности числа иногородних работников, имеют возможность к выставке почти одинакового числа аханов.

1. IV. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ УЛОВА МЕЖДУ КАЗАКАМИ

На основании данных, представленных уже в трех предыдущих отделах, мы можем вычислить, по сколько из общего улова приходится кругом на казака, из имеющих право на рыболовство, как вообще всякого возраста, так и одних только взрослых за десять лет: с 1838 по 1841, с 1847 по 1851 и за 1854 и 1855 годы; начиная же с 1845 по 1854 – по сколько приходится на действительно участвовавших в рыболовстве; наконец, за шестилетие с 1846 по 1851 – по сколько приходится из улова главнейших весенних и осенних рыболовств на каждого участвовавшего в них. Отдельно для Курхая можем присоединить еще сюда 1836 и 1838 годы. Все это представлено в двух нижеследующих таблицах.

Таблица XV

Таблица XVI

Из представленных таблиц видно следующее: 1) Вследствие уменьшения улова красной рыбы, а между тем увеличивающегося числа казаков, доля, приходящаяся кругом на каждого, в течение последних 18 лет значительно уменьшилась. Взяв крайние годы, мы увидим, что доля эта как для свежей рыбы, так и для соленой уменьшилась вчетверо; но уменьшение это, как само собой разумеется, не шло постоянно, а с некоторыми колебаниями, которые для свежей рыбы гораздо значительнее, чем для соленой. Ежели сравним четырехлетие с 1838 по 1841 с четырехлетием с 1847 по 1850, между которыми 6 лет промежутка, то мы найдем, что доли, приходящиеся кругом на каждого, относятся между собой для свежей рыбы почти как 14:10, для соленой же как 24:10. Это можно бы наперед заключить из сказанного выше о большом постоянстве и большой правильности уменьшения летних уловов. – 2) Так как количество зернистой икры, добываемой с зимних ловов, в более значительной степени уменьшилось, чем уловы самой рыбы, то для нее отношение за эти два четырехлетия будет как 19:10. Для паюсной же икры оно почти то же, что и для соленой рыбы, как 23:10. – 3) Несмотря на увеличение народонаселения, усиление лова черной рыбы было так велико, что в последнее четырехлетие, сравнительно с первым, доля каждого казака, имеющего право на рыболовство, увеличилась для свежей рыбы в пропорции 10:31, для соленой же – 10:12. – 4) Доля казаков, действительно участвовавших в рыболовстве вообще (не отличая участников в зимних от участников в весенних и осенних ловах и принимая, по выше уже изложенным причинам, число первых за число вообще промышлявших в течение года рыболовством), в первое пятилетие (1845–1849), сравнительно с последним (1850–1854), для свежей красной рыбы уменьшилось как 15:10, для свежей черной рыбы почти не изменилась, для соленой же, как красной, так и черной, увеличилось, но для последней гораздо сильнее, чем для первой, именно как 10:12 и 10:17. Такое различие в результатах сравнения долей, приходящихся на казаков вообще и на действительно участвующих в лове, происходит от разновременности периодов, за которые имеются данные для тех и других. Доля икры, считая зернистую и паюсную вместе, в эти два пятилетние периода почти совершенно не изменилась. – 5) Если сравнить отдельно долю казаков, участвующих в зимних рыболовствах, с долею казаков, участвующих в весенних и осенних (принимая, что все весенние ловцы участвуют и в осенних ловах, но не наоборот), то увидим, что в пятилетие, с 1846 по 1850 год, на летних рыболовствах доля каждого участвовавшего превосходила долю участвовавшего в зимних ловах: для красной рыбы в 1½ раза, для черной же рыбы и для икры в 3 раза. – 6) Из осенних и весенних рыболовств наибольшую долю красной рыбы получают казаки, участвовавшие в обоих Курхаях: около 20 пудов на казака, и в сорок раз меньше на сеть; притом, на осеннем несколько более, чем на весеннем; наибольшая доля икры приходится также на Курхаи; но в этом отношении перевес на стороне весеннего. Из речных рыболовств весенние доставляют каждому участвующему в них казаку почти вдвое красной рыбы, но немногим меньше икры, чем осенние; доля черной рыбы на весенних ловах также несколько больше. – 7) Количество рыбы, попадающееся кругом на сеть на весеннем Курхае, в 1849 и 1850 годах было значительнее, нежели в первое трехлетие, и изменялось от 15 до 26 фунтов, то есть от одной до двух севрюг. На осеннем же оно весьма неравномерно и изменялось от одной до четырех севрюг. Количество рыбы, приходящейся на сеть, дает нам, так сказать, возможность судить о густоте рыбы в море, о плотности морского населения, чего еще один абсолютный улов показать не может; поэтому, количество это можно назвать относительным уловом. С этой целью и показано в таблице XVI, кроме количества рыбы, приходящейся кругом на каждого ловца, также и количество ее, приходящееся кругом на каждую сеть. К сожалению, это возможно было сделать только для морских ловов, где употребляемые сети однородны, и означены сети, действительно выставляемые, тогда как для речных сети на том же рыболовстве бывают различного рода, а главное в числе их означены не только сети, действительно употребляемые, так сказать действующие, но и запасные. Мерило это для густоты рыбы в море будет, впрочем, только приблизительное, а не точное, потому что самое увеличение числа сетей влечет за собой непременно меньший улов на каждую сеть, даже при той же густоте рыбы в море: увеличивая абсолютный улов, оно непременно уменьшает относительный, по той очевидной причине, что с увеличением числа сетей уменьшаются для рыб шансы попадать в одну и ту же сеть. Потому–то и представляет осенний Курхай больший относительный улов, чем весенний, хотя, без сомнения, весной больше рыбы. Шестилетний период слишком краток, чтобы можно было судить о переменах, происшедших в течение его в относительном улове. Но если обратимся к таблицам Курхайского весеннего лова за 1836 и 1838 годы, то убедимся, что густота рыбы за 15 лет, до начала пятидесятых годов, была гораздо значительнее, именно от 3 до 6 раз. Это тем замечательнее, что указанная причина неверности этого рода заключений не имела здесь места, ибо в 1848 году, например,  число сетей было лишь немногим меньше, чем в 1849, да и сравнительно с 1846 годом число сетей было только вдвое меньше, тогда как улов, приходящийся на каждую сеть, был вчетверо больше. Сравнительно с 1847 годом, за который относительный улов означен для правой стороны отдельно, в 1836 году, когда ловили еще только справа от Уральских устьев, было даже употреблено более сетей; со всем тем относительный улов 1836 года превосходил улов 1847 в 9 раз.

Величины средней доли, приходящийся на каждого ловца на главнейших зимних рыболовствах, за неимением данных, нельзя, к сожалению, вычислить: однако же, можно безошибочно сказать, судя по значительному улову и небольшому числу участников на Аханном рыболовстве, что оно самое выгодное не только между зимними, но и вообще между всеми Уральскими ловами, и что несомненно сохранит свое место, если примем в расчет и ценность добычи, весьма возвышающейся в зимнее время.

На сколько отходят в действительности наибольшие и наименьшие доли улова от вычисленных выше средних на речных плавных рыболовствах, за неимением данных, определить нельзя. Но эти отклонения не могут быть значительны, ибо шансы лова на них для всех уравнены, и кому не посчастливится в один год, тот вознаградится в другой. На речных неводных ловах этих отклонений даже вовсе не существует, ибо дележ рыбы на них происходит по паям. Что же касается до морских рыболовств, то для суждения об этом собраны мной несколько  данных. В 1848 году добыто в 3–м участке осеннего Курхая по баканам 179 казаками 1,686 сетьми 356 штук толстой красной рыбы (белуг, осетров или шипов), 3,343 севрюги и 133 пуда икры, что дает кругом на казака: по 2 штуки толстой красной рыбы, по 18,7 севрюг и по 29¾ фунта икры на сеть,­­­– на каждые 5 сетей по 1 толстой красной рыбе и почти по 2 севрюги и по 3½ ф. икры на сеть. В вольных же водах 17 казаками и 2120 сетьми добыто 217 штук толстой красной рыбы, 2,248 севрюг и 78 пудов икры, что дает на казака по 12¾ штуки красной рыбы, по 132¼ севрюги и по 4 пуда 23½ ф. икры; следовательно, в вольных водах, ловцы получили на брата вшестеро более толстой красной рыбы, всемеро севрюг и слишком вшестеро икры. Относительный же улов был вдвое менее в вольных водах, чем по баканам, составляя на 10 сетей 1 толстую красную рыбу и почти по 1 севрюге и по 1½ фунта икры на сеть. Из этого мы вправе заключить, что хотя вообще по баканам ловится на Курхае более рыбы, примерно вдвое, чем в вольных водах, однако же богатые казаки, могущие выставлять в них значительное число сетей, имеют огромное преимущество перед прочими. Отдельные примеры представляют это еще в более реальном свете. В том же 1848 году, на весеннем Курхае один богатый казак добыл в вольных водах до 700 пудов рыбы, 181 п. икры и 2 п. 25 ф. клея, т.е. тысячи на две с половиной рублей серебром, а другой добыл до 600 пудов рыбы и 110 пудов икры, тогда как один из бедных, ловивших по баканам, указным числом сетей добыл себе только 4 пуда рыбы и 35 ф. икры, т.е. целковых на 10 или на 12.

Та же неравномерность существует, по-видимому, и еще в большей мере на Аханном лове, ибо в 1848 году, например, была артель, наловившая до 1,700 пудов белуги, 30 пудов осетра и шипа, 15 пудов севрюги и 15 пудов икры, между тем как другие добывали не более 6, 4 и даже 3 пудов белуги. Но здесь эта неравномерность хотя, конечно, также существует, смотря по счастью и удаче каждого, более же по тому, решается ли кто на лов на глуби – прибыльный, но опасный, или нет, в сущности более кажущаяся, чем действительная. Артели со значительными заловами не мнимые – номинальные только, а действительные, состоящие из большого числа казаков, не имеющих нужды уступать своих прав на самостоятельное участие в этом рыболовстве и могущих рыбачить или на нем, или на одном из одновременных ему речных рыболовств, как было объяснено на своем месте. К тому же число иногородных работников ограничено здесь чином участвующих казаков, без большого же числа промышленников нельзя выставлять и большого числа аханов. Малые заловы приходятся поэтому здесь на доли одиночных казаков, по чему-либо не составивших артелей, которые, таким образом, кроме того, что не могут выставлять большого числа аханов, не могут и ловить на глуби, где большие уловы составляют справедливую премию за смелость и отважность. Наконец, Аханный лов не происходит, как мы видели, ни на счет речного, ни на счет прибрежного лова, ибо в это время рыба держится на глуби и не идет ни в реки, ни на взморье, и если бы не была поймана в открытом море, то не попалась бы в это время никому. Ни одной из всех этих причин нельзя привести для объяснения, в смысле справедливости и оправдания, неравномерности уловов на Курхайских ловах.

1. V. УРАЛЬСКИЕ ЦЕНЫ НА РЫБУ И ЕЕ ПРОДУКТЫ

О ценах на свежую рыбу и зернистую икру собраны были сведения за 1849, 1850, 1851, 1852, 1853, 1854 и 1855 годы, а на соленую за 1852, 1853 и 1854 годы, отдельно для рыбы каждого сорта помесячно, и вычислены на основании ежедневных базарных цен в Уральске. Для составления подобных же таблиц за большее число лет не нашлось нужных данных. За прежнее время, впрочем, также собраны некоторые сведения о ценах, но не столь специальные и подробные. Заметим еще, что свежая рыба продается только оптом в декабре, январе, феврале и марте, соленая же круглый год.

Таблица ХVII

Имея на соленую рыбу цены только за три года, мы не можем судить об их изменениях; относительно же цен на свежую рыбу, хотя цены также имеются не более как за семь лет, но увеличение их ясно видно. Во втором трехлетии сравнительно с первым четырехлетием, в каждом из трех зимних месяцев, заметно увеличение цен, изменяющееся: для икры от 1 до 6 рублей на пуд, для красной рыбы от 45 до 75 копеек, а для черной от 15 до 30 копеек. Только в марте заметно некоторое уменьшение в цене красной рыбы, что могло зависеть от раннего наступления оттепелей и т.п. случайных причин.  Средним же числом за все четыре месяца икра возвысилась на 3 р. 40 коп. за пуд, красная рыба на 35 коп., а черная на 19 коп.

О ценах на свежую красную рыбу мы имеем еще сведения за трехлетия: 1827, 1829 и 1830 годов и 1831, 1832, 1833 годов. Средние трехлетние цены на эти годы были: в первое трехлетие на осетра 9 р. 83¼ коп. ассигн., на белугу 8 р. 18¼ к. ас. и на севрюгу 9 р. 18¼ к. ас., а во второе трехлетие на осетра 11 р. 50 коп., на белугу 8 р. 43 к. и на севрюгу 9 р. 33¼ к. Не имея точных сведений о торговом курсе ассигнаций в эти годы на Уральске, мы не можем перевести этих цен на серебро.

На основании доселе приведенных данных, мы можем приступить к оценке Уральского улова.

1. VI. ОБЩАЯ ЦЕННОСТЬ УРАЛЬСКОГО УЛОВА

Заметим предварительно, что выставленные нами в предыдущем параграфе цены не составляют истинных средних цен, при всевозможной даже их верности, ибо истинная средняя цена не есть среднее арифметическое число из всех существовавших частных цен на известный товар, а произведение всех этих различных цен в течение известного времени на соответствующее каждой из них количество проданного товара, деленное на все количество проданного товара, или, короче, общая ценность всего проданного товара на его количество. Поэтому, средняя цена есть уже результат, выведенный из известных общей ценности и количества товара, а не наоборот. Следовательно, зная лишь отдельно количество вывезенной рыбы и бывшие на нее цены, мы не можем достигнуть совершенной точности на определенные ценности Уральского улова. К этой причине неточности присоединяются еще и другие: имея помесячные цены на каждый сорт рыбы, мы не можем, однако, употребить их в дело, ибо имеем лишь данные о вывозе красной и черной рыбы вообще. Поэтому, мы должны довольствоваться приближениями: 1) умножая арифметические средние из всех месячных цен за все сорта красной и за все сорта черной рыбы: отдельно свежей и соленой, на соответствующие им количества ежегодного вывоза, как они означены в таблице 1 уловов; 2) умножая количество ежемесячно вывозимой рыбы из Уральска, как они обозначены в сведениях, доставленных от начальника Уральской городовой команды, на соответствующие им месячные цены и увеличивая полученную от сложения этих частных сумм – общую сумму годичного вывоза, соответственно отношению действительного вывоза к вывозу по сведениям от Уральской городовой команды. Этот последний способ, в котором приняты во внимание различия в количествах вывоза в разные месяцы, должен дать результаты более верные.

Так как сведения о цене соленой рыбы мы имеем лишь за 1852, 1853 и 1854 годы и то с пропусками за некоторые месяцы, то мы должны взять не средние годовые, а средние двухлетние цены, пропуская 1854 год, как слишком неполный по ценам, за него имеющимся.

Таблица XVIII

Таким способом полученные числа заключают в себе ту неверность, что тут придано одинаковое значение всем ценам, тогда как в летние месяцы, например, по означенным в них ценам отпущено лишь по несколько сотен, – много что тысяч пудов; тогда как по осенним и зимним ценам отпускаются сотни тысяч пудов. Второй способ вычисления устраняет этот источник ошибок. Мы определим сначала ценность вывоза помесячно и, сложив их в общую годовую сумму по главным категориям вывозимой рыбы для получения более истинной средней цены, чем арифметическая средняя из всех месячных цен, разделим эту сумму на количество вывоза, как оно обозначено в сведениях Уральской городовой команды. Полученную же таким образом среднюю цену умножаем на более приблизительное количество вывоза, как оно обозначено в таблице I, сообразно данным, сообщенным г. Звенигородским. Все это представлено в следующей таблице:

Таблица XIX

К полученной таким образом приблизительной ценности Уральских уловов надо прибавить еще ценность клея и вязиги. Считая, на основании вышеприведенных данных, количество ежегодно добываемого клея в 275, а вязиги в 300 пудов, среднюю цену же их в 114 р. 29 к. и 15 р., мы получили для клея 31,430 р., а для вязиги 4,500, итого 35,930 р. Прибавляя это число к итогам таблицы, будем иметь для ценности Уральских уловов: по средним ценам за 1852 и 1853 годы 1,138,948 р., по ценам 1852 года 1,198,756 р., а по ценам 1853 года 1,107,414 р. Если ко всему этому присоединим еще сумму, уплачиваемую войску откупщикам сбора с вывозимой соленой рыбы (слишком 48,000) и ценность рыбы, добываемой с презентного багренья, то смело можем оценить годовой доход Уральского войска с рыболовства в 1,200,000 р. сер.

Из 1,138,948 р. (ценности Уральского улова по средним ценам за 1852 и 1853 год) приходится на красную рыбу и ее продукты 554,945 р., а на черную 584,003 р., следовательно почти поровну; на свежую рыбу или зимние уловы приходится (полагая при этом ²/₇ всего количества икры – зернистой, а цену ее в 20 р. с. пуд, что весьма близко подходит к средней цене ее за 8 зимних месяцев 1852 и 1853 годов, составляющей 19 р. 96 к., получим для ценности свежей икры 85,060 р.; чтобы вывести ценность клея и вязиги, полученных зимних уловов, разделяем общую ценность их пропорционально весу зимних и летних уловов красной рыбы, считая при том, что они выдираются только из половины зимней рыбы, и таким образом получаем для ценности этих продуктов 8546 р.) 511,622 р., на соленую же или на летние уловы 627,326 р.

Интересно знать, вознаградилось ли в последнее время уменьшение уловов возвышением цен. Чтобы определить это, хотя приблизительно, переведем ассигнационные цены за 1831, 1832 и 1833 год на свежую красную рыбу на серебро по приблизительному курсу 1 р. с. = 4,20 р. ассигн.; цены же на прочие сорта рыбных продуктов (на которые непосредственно означенных цен для начала тридцатых годов не имеем) получим, уменьшив цены на них 1852 и 1853 годов, пропорционально уменьшению цены свежей красной рыбы. Таким образом получим следующие средние цены за трехлетие с 1831 по 1833 год.

Цена свежей красной рыбы …………2   р.     32 к.  пуд.

Цена черной рыбы …………………   «  «       64 «     «

Цена соленой красной рыбы……….   1  «        2  «      «

Цена соленой черной рыбы…………  «  «      32 «      «

Цена зернистой икры …….………… 12 «     64 «      «

Цена паюсной икры…………..…..…   6  «     40 «      «

Цена клея ………………..………..…  72  «    25 «      «

Цена вязиги…………………………..   9  «    48 «      «

При равномерном ходе увеличения цен от начала тридцатых до начала пятидесятых годов, ⁴/₅ цены за трехлетие от 1831 до 1833 годов и ¹/₅ цены за трехлетие от 1852 до 1854 годов дадут нам цены за 1836 год, представляющий самый обильный улов рыбы из всех годов таблицы № I. Эти цены составляют:

Помножив эти цены на соответствующие им количества уловов 1836 года, получим следующие ценности для различных сортов рыбного товара в том году.

Для свежей красной рыбы     328,627 р. сер.

«        «       черной рыбы       49,457 «   «

« соленой красной рыбы    186,849 «   «

«    «        черной рыбы         205,985 «   «

«     зернистой икры             191,769 «   «

«     паюсной икры                154,901 «   «

_________________________________________

Итого                                       1.117,588 р. сер.

Полагая количество клея и вязиги пропорциональным улову красной рыбы (т.е. целому количеству соленой и половинному свежей) получим для них по 543 пуда. Ценность же этих продуктов будет: с зимней рыбы 13,865 р., а с весенней и осенней 35,665, всего же 49,530 р. с. Следовательно, общая ценность улова за 1836 год составляет приблизительно до 1.170,000 р. сер. (1.167,118), что почти совершенно равняется ценности улова в начале пятидесятых годов. Имея в виду быстрое возвышение цены на красную рыбу и ее продукты в последнее время, а также принимая в расчет низость цен Астраханских и Сальянских в тридцатых годах, не можем предположить, чтобы принятые нами цены для 1836 года были ниже действительно тогда существовавших, – скорее будут они выше их. Следовательно, мы можем сказать с полной уверенностью, что возвышение цен на рыбу и ее продукты в последнее время сравняло теперь ценность Уральского годичного улова с ценностью его в начале тридцатых годов, несмотря на уменьшение самих уловов.  Со всем тем однако же, так как уральское народонаселение с тех пор увеличилось целой третью, то средний доход каждого казака, к подробнейшему разбору которого сейчас перейдем, должен был в такой же мере против прежнего уменьшиться.

Но ежели таким образом нет почти никакой разности в доходах с Уральского рыболовства середины тридцатых и начала пятидесятых годов, то между этими годами разделенными промежутками менее чем в 20 лет, чрезвычайно велико различие в том, с чего преимущественно получался тот доход. Между тем как в пятидесятых годах красная рыба доставляла не более половины дохода, – в середине тридцатых получалось с нее почти ⁴/₅ его, именно 911,676 р., с черной же только 255,442 руб. Зимние ловы доставляли тогда почти столько же, как весенние и осенние вместе, именно 583,718 р. и 583,400 р., так что в настоящее время зимние ловы, сравнительно с прежними, упали, весенние же и осенние возвысились, что также преимущественно зависит от уменьшения уловов красной и усиления уловов черной рыбы.

VII. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ УЛОВОВ ПО РЫБОЛОВСТВАМ И МЕЖДУ ОТДЕЛЬНЫМИ КАЗАКАМИ

Принимая число казаков, имевших права на рыболовство, как всех, так и одних только взрослых с 12 летнего возраста, в 1852 и 1853 годах, средним между числами их в 1854 и 1851 годах будем иметь 22,885 первых и 16,635 вторых. Из общей ценности придется кругом как на них, так и на действительно участвовавших в рыболовстве в 1852 и 1853 годах:

На казака вообще                                        .       (23,885 человек) по 47 р. 82 к. сер.

«   взрослого                                                       (16,635 человек)   «  68 « 67  «   «

«   действительно участвовавшего в лове         (9,878 человек)([5]) « 115 « 64 «   «

«   других участвующих в зимних рыболовствах (9,878 человек) « 51 « 30 «   «

«   других участвующих в весенних

и осенних рыболовствах                               (7,366 человек) ([6])   « 86 « 28 «   «

Не имея непосредственных данных для цен на рыбу и ее продукты за те годы, за которые имеем сведения о количествах улова, доставляемых различными весенними и осенними рыболовствами, мы должны, чтобы получить понятие о ценности этих уловов, опять прибегнуть к приблизительным способам вычисления, – неудобство, которое необходимо влечет за собой неодновременность сведений разного рода. Предполагая, как уже это сделано выше, что увеличение цен шло равномерно с начала тридцатых по начало пятидесятых годов, возьмем, для  получения средней цены за период с 1846 по 1851 год, за который имеем данные об уловах с различных рыболовств, ⁴/₅ цены за 1853 год (средней из цен за 1852, 1853 и 1854 годы) и ¹/₅ цены за 1832 год (средней из цен 1831, 1832 и 1933–го года), что, в случае справедливости нашего предположения о равномерности хода увеличения цен, даст среднюю цену за 1845 и 1849 годы, – средние всего периода с 1846 по 1851. Таким образом будем иметь для цены:

Количество клея и вязиги определится, если положить на 100 пуд рыбы 10 фун. этих продуктов. Соединяя эти данные с прежде приведенными сведениями об уловах на различных рыболовствах (извлеченными из таблицы VIII), получаем следующую таблицу приблизительной ценности уловов, доставляемой различными рыболовствами, и долей, приходящихся на каждого участвующего в них.

Таблица ХХ

Для сравнения с этими годами, мы возьмем еще средние уловы за период с 1839–го по 1845 год, за которые, не имея сведений о числе участвовавших в рыболовствах, не можем определить доли, приходящейся на каждого казака (в эту таблицу включаем мы еще весенний Курхай за 1836, 1837 и 1838 годы, за которые имеем сведения  и о числе ловцов, принимавших в нем участие). Для определения средней цены за период с 1839 по 1845 год (средний между которыми есть 1842), мы возьмем половину цен за трехлетие с 1831 по 1833 год и с 1852 по 1854 год (цены за 1836 год определены у нас уже выше и мы примем их за средние для трехлетия с 1836 по 1838):

Таким образом получаем следующую таблицу.

Таблица XXI

Из сравнения обеих таблиц оказывается, что средний годичный доход казаков, получавшийся с весенних и с осенних рыболовств в 7-летие, с 1839 по 1845 год, мало разнится от получавшегося в 6 летие с 1846 по 1851 год, именно 426,110 р. и 446,320 р., так что в последний период он даже несколько увеличился. Ценность улова с севрюжьей плавни была прежде несколько больше, с Курхаев же и с осенней плавни несколько меньше настоящего. Даже в 3–х летие с 1836 по 1838 год, когда еще не было осеннего Курхая, ценность улова с одного весеннего не достигла ценности уловов и весеннего и осеннего Курхая вместе в конце сороковых и в начале пятидесятых годов. Но ежели от общей ценности уловов перейдем к среднему доходу каждого участника в весеннем Курхайском лове, то действительно увидим, что в конце сороковых годов на долю каждого приходилось слишком втрое меньше, чем 10 лет тому назад. Этим объясняются необыкновенные жалобы на уменьшение Курхайских ловов, которое, хотя и само по себе несомненно, но еще сильнее дает себя чувствовать через увеличение числа охотников в нем участвовать, – увеличение, происходившее мало-помалу по мере того, как казаки приучались к морскому лову, который, как мы уже видели, долго считали чем-то для себя чуждым, не желая оставлять своего издавна обычного лова.

VIII. РАСХОДЫ НА ПРОИЗВОДСТВО УРАЛЬСКОГО РЫБОЛОВСТВА

По вычислении валового дохода, получаемого с Уральского рыболовства, и распределения его между казаками, следует еще определить чистый доход с этого промысла, для чего необходимо войти в рассмотрение расходов, ежегодно употребляемых на его производство. Но прежде этого считаем нужным войти в некоторые соображения об исчислении чистого дохода. Обыкновенно вычитают для этого из общей суммы валового дохода троякого рода издержки, употребляемые при каком-либо производстве: 1) издержки на материал, вошедший в состав нового произведения, и разного рода вспомогательные орудия, при этом употребляемые, во сколько они в течение года истребились или испортились, 2) плата рабочим и 3) проценты с капитала, употребленного как на первоначальное обзаведение, так и на ежегодные издержки. Такой способ вычисления действительно совершенно верен, когда дело идет о каком-нибудь частном промышленном предприятии, в отношении к лицу предпринявшему, но не при общих статистических вычислениях, имеющих в виду целое государство. При этом должно вычитать из валового дохода, доставляемого известной отраслью промышленности, лишь издержки первого разряда, не вычитая ни процентов с капитала, ни заработанной платы. Что касается капитала, то известные с него проценты вычитаются потому, что капитал и сам по себе дал бы владельцу его известный доход без приложения малейшего труда с его стороны; но это в том лишь предположении, что он непременно будет кем-нибудь другим производительно употреблен, – сам же по себе он не есть что–либо производительное в том смысле, как, например, семя, дающее плод, хоть и меньший, без всякого за ним ухода. При этом часть полученного от этого дохода пойдет в руки владельца капитала, которым, следовательно, только обуславливается в некоторой степени распределение вновь произведенного богатства. Поэтому, если вычисляется общий доход с промышленности целого государства, или даже и отдельной какой-либо отрасли промышленности, но по отношению к целому государству, то процентов с капитала нельзя ставить в число издержек производства. Относительно заработной платы должно сказать то же самое, – что она тоже собственно не издержка производства, а средство распределения вновь произведенного богатства, и также составляет чистый доход с известного промысла, только идущий не в руки хозяина (в отношении к которому она и составляет расход), но в руки его помощников. В самом деле, если бы мы захотели определить доход всего государства, то самым верным средством для этого было бы сложить в общую сумму доход каждого из его членов, какого бы рода он не был: доход ли промысловых хозяев, проценты с капитала капиталистов, заработная плата работников и даже частью доходы казны, ежели разного рода подати и пошлины были предварительно вычтены из чистого дохода каждого лица. Такой способ вычисления, очевидно, невозможен; поэтому, дабы узнать общий доход государства, оценивают продукты каждого из разрядов промышленности, или, что то же самое, определяют, вместо доходов отдельных лиц, доходы с целых разрядов промышленности. Но ежели при этом брать валовой доход, то сумма их будет очевидно выше действительно получаемого дохода, ибо ценность едва ли не каждого из произведений промышленности бралась бы тут частью по несколько раз, как, например, если мы сложим ценность произведенной шерсти с ценностью выделанного сукна, или ценность связанных сетей с ценностью наловленной рыбы; но если возьмем один чистый доход (в тесном смысле этого слова) каждого из разрядов промышленности, то получим слишком малую сумму, ибо в нее не войдет ни та часть произведенной ценности, которая разошлась между работниками в виде заработной платы, ни та, которая досталась владельцам капиталов в виде процентов. Следовательно, из валового дохода каждого разряда промышленности не должно вычитать ни заработной платы, ни процентов с капитала. После этих общих рассуждений, приведенных для того, чтобы показать те основания, которых буду держаться при исчислении расходов, употребляемых на производство Уральского рыболовства, перехожу к их рассмотрению.

Выше было уже сказано, в чем состоят расходы на Уральское рыболовство; здесь следует нам лишь определить их количество. Все эти издержки надо разделить для удобства вычисления на два разряда. Одни делаются на некоторое время вперед, причем, не имеется ввиду какого-либо рыболовства известного года; таковы издержки на заведение и исправление судов и рыболовных снастей. Другие же делаются каждый раз для предстоящего лова, в котором желают участвовать; таковы: заготовление соли, наем рабочих на определенное рыболовство, покупка овса на прокормление лошадей во время лова.

Исчисление издержек первого разряда представляет чрезвычайные трудности, ибо неизвестно, сколько находится всех судов и снастей у Уральских казаков. В имеющихся сведениях означено только то число их, которое было употребляемо в разные годы на каждое из отдельных рыболовств. Но очевидно, что издержки на те суда и снасти, которые в известный год и не употреблялись, должны, однако же, причитаться к общему расходу; точно так, как при исчислении расходов на какое бы то ни было промышленное заведение, мы считаем не одни издержки на строения, орудия и материалы, бывшие в течение года в действительном употреблении, но и на те, которые заводились про запас или взамен старых, или даже, наконец, и на те, которые по причине сокращения размеров производства, оставались в бездействии. Нельзя, например, сказать, чтобы вычисленный выше доход с улова 1852–го и 1853–го годов мог быть получен единственно при посредстве того только числа судов и снастей, которые в эти годы были в употреблении, ибо если бы не было в запасе известного числа их, то такого количества их нельзя было бы выставить в дело. Поэтому, чтобы приблизиться несколько к истине, мы возьмем для каждого рода снастей и судов не средние, а наибольшие из означенных чисел их в различные годы. Таким образом, будем иметь:

Таблица на стр. 55.

Таким образом, весь капитал, употребленный на суда и рыболовные снасти, можно оценить в 215,000 и никак не более 220,000 р. с. Дабы определить, что приходится из этого числа на ежегодные расходы, нужно бы знать, на сколько лет становится каждый из перечисленных разрядов судов и снастей, и сколько издерживается ежегодно на их поправку. Не имея на это точных сведений, мы должны удовольствоваться приблизительными расчетами.

Полагая, что судно может служить 15 лет, при ежегодных издержках на исправление его, равняющихся ¹/₁₀ доли его стоимости, мы должны отнести ¹/₆ долю ценности судов в ежегодные расходы по этому предмету, что составит 11,210 р. Таким же образом относится сюда ³/₁₀ ценности неводов, т.е. 20,223 р., считая, что невод может существовать 5 лет, при ежегодных издержках на его поправку, равняющихся ¹/₁₀  его цены. Считая ежегодные издержки на исправление других сортов сетей в ¹/₈ цены их и продолжительность их службы  в 3 года, должны будем причислить к ежегодным расходам половину их ценности, т.е. 40,030 р. Следовательно, всех издержек на суда и рыболовные снасти можно без большой ошибки положить в год около 70,000 р. с. (71,463). Но и эти издержки скорее увеличены, чем уменьшены, ибо не только исправляются сети, но даже вяжутся новые большей частью самими Уральцами и женами их, труды которых в оценку идти не могут, ибо они занимаются этим в свободное время, и без этого занятия им пришлось бы в это время ничего не делать, ибо возможности употребить его на что–либо производительное они не имеют по весьма многим причинам.

На основании вышеприведенных соображений, к этому расходу можно присоединять и не присоединять проценты с капитала, выражающего собой ценность судов и рыболовных снастей, их ежегодную трату и ежегодные издержки на их исправление, смотря по тому, будем ли рассматривать доход с Уральского рыболовства, как частный доход его хозяина, т.е. Уральского войска, или как одно из слагаемых общего государственного дохода. Но в применении к Уральскому рыболовству, даже смотря на доход с него в первом смысле, причислить к издержкам производства проценты с капитала было бы чистой экономической фикцией, потому что казаки, не имея возможности употреблять своих капиталов на заведение судов и снастей, без сомнения, сохраняли бы их совершенно непроизводительно дома или употребляли бы на другие промыслы, но ни в каком случае не отдавали бы их в проценты, так чтобы пользоваться доходами со своих капиталов, без приложения к ним собственного труда.

Другой разряд издержек, делаемых ввиду предстоящего лова, именно наем работников, покупка овса и соли, могли бы, по своей сущности, быть исчислены с большей точностью, чем издержка первого разряда, если бы имелись для того, вместо средних цен, действительные цены за различные годы. Не имея их, мы постараемся оценить эти расходы за 1852 и 1853 года, за которые оценена нами стоимость уловов.

В эти два года среднее число рабочих не войскового сословия и наемная цена их была:

Таблица на стр 56.

Расход на этот предмет составляет, следовательно, около 90,000 р. с. Эта сумма, вероятно, тоже больше настоящей, ибо тут принято, что работники на курхаи, на осенний лов, на плавни и на багренье наняты исключительно для рыболовства, тогда как значительная часть их годовые, плата которым не должна, следовательно, быть вполне причисляема к расходам на рыболовство.

Расход на овес для некоторых зимних рыболовств, по приблизительному вычислению, состоит для 1852 и 1853 года, полагая весь овес кругом по 30 к. с. пуд (обыкновенная цена его в Уральске) и по 15 фунтов на лошадь в день (4 гарнца):

Таблица на стр 57.

следовательно, до 11,000 р.с.

Издержки на соль очень невелики: если положить, что ⅓ потребного количества соли добывается казаками лично из Индерского озера, а ⅔ покупаются, то кругом пуд соли обойдется в 2 к.с. Считая 10 ф. соли на пуд рыбы и икры, получим за 1853 и 1853 годы на 808,490 пудов соленой рыбы 202,120 пуд. соли, ценой на 4,042 р.с. Таким образом, весь расход на Уральское рыболовство составляет с заработной платой около 175,000 р.с. (173,619 р.), так что чистого дохода остается для Уральского войска около 1,000,000 р.с., с причислением к доходам войска и откупной платы, получаемой им за право сбора пошлины с вывозимой соленой рыбы и икры. Без заработной же платы расход составит лишь около 90,000 р. с., а чистый доход от рыболовства, рассматриваемого как одно из слагаемых общего государственного дохода, не обращая внимания на то, в чьи руки он идет, доходил в 1852 и в 1853 годах до 1,050,000 р. с. Таким образом приходится:

На казака вообще ……………  по 7 р. 22 к. расходов и по 40 р. 60 к. чистого дохода.

«    взрослого казака ………..   « 10 «  44 «         «           «   58 «  23 «        «          «

«   действительного

участника в лове……………..  « 17 « 56 «         «           «   98 «    8 «        «          «

Начав рассмотрение статистики Уральского рыболовства с определения годичного улова, мы перешли к распределению этого улова сначала по различным рыболовствам, а потом между казаками, как вообще имеющими на него право, так и действительно в нем участвовавшими, приняв предварительно во внимание численность Уральского войска и число казаков, участвующих в каждом из ловов; присоединив к этому цену на рыбу и ее продукты, мы перевели на деньги все выраженное в предыдущих отделах весом рыбы. Стараясь везде не ограничиваться ближайшим к нам временем, мы обращались назад, для сравнения настоящего с прошедшим, во сколько это позволяли имеющиеся данные. Наконец, приблизительно вычислив расходы на Уральское рыболовство, мы определили чистый с него доход, составляющий конечный вывод всякого статистико–промышленного исследования. Все это можно назвать внутренней статистикой Уральского рыболовства, потому что все относящиеся сюда операции: лов, разделение и продажа рыбы, происходят внутри границ земли Уральского войска. Чтобы довершить описание этой промышленности, остается еще сказать об оплате пошлиной рыбы при вывозе ее из Уральска и о местах ее сбыта.

1. IX. ВЫВОЗ РЫБЫ ИЗ УРАЛЬСКА

Мы видели уже при историческом обзоре Уральского рыболовства, на каком основании учрежден сбор пошлины с вывозимой соленой рыбы и икры. Чтобы облегчить этот сбор и, по возможности, избежать потаенного провоза, вся рыба, которая ловится в Урале, в части моря, принадлежащей Уральским казакам, и во всех водах, лежащих внутри земли Уральского войска, и выделываемые из нее продукты должны непременно свозиться в Уральск, а оттуда уже отправляться в различные места России. Из этого правила не исключается и свежая мороженая рыба, хотя с нее и не собирают пошлины, для того, чтобы под видом свежей не провозилось и соленой рыбы. Исключаются из этого лишь: 1) Клей и вязига, которые дозволяется прямо возить из Гурьева в Астрахань, так как они не подлежат пошлине и под видом их другого ничего провезти нельзя. 2) Рыба, пойманная в Узенях; так как она везется почти исключительно в соседние Самарскую и Саратовскую губернии, а потом везти ее в Уральск и опять назад было бы совершенно пустой тратой времени и издержек, то должно вывозить ее прямо с Узеней на Ново–Узенск и оплачивать пошлиной на особливо устроенной для этого заставе. 3) Рыба, пойманная в Урале выше учуга, как уже не подлежащая никакой пошлине, вывозится совершенно свободно; но количество ее так ничтожно, что о ней и упоминать почти не стоит.

Для лучшего контроля, вся рыба и икра взвешивается при ввозе в Уральск и еще раз перед вывозом. При этом последнем взвешивании уплачивается и пошлина, которая различна, смотря по сорту рыбы и по времени вывоза. При определении этой пошлины имелось в виду, чтобы она составляла приблизительно десятую часть ценности товара. По уплате пошлины выдается билет на свободный пропуск через заставу, или через мост на реке Чагане. Число возов с рыбой записывается на заставе или у моста. Пошлины означены в следующей таблице:

Таблица XXII

Пошлина эта собиралась прежде непосредственно от войска через особливых, назначаемых для этой цели, чиновников. Но при этом, как и вообще при всяком роде казенного управления, производились большие злоупотребления и с 1823 года найдено было выгоднее отдавать сбор этот на откуп; хотя с 1 сентября 1827 года по 1 мая 1832 года еще раз пытались производить сбор прямо от войска, но, вторично убедившись в невыгодности этого способа, с тех пор уже постоянно отдают его на откуп. Выручаемая таким образом сумма поступает в войсковой капитал. Количество этих сборов составляло, начиная с 1 сентября 1823 года:

С 1 сентября 1823 по 1 сентября 1827 года по 34,445 руб. 71¼ коп. сер. в год.

« 1 сентября 1827  «  1 мая          1832  « сбор пошлин производился от войска.

« 1 мая          1832  « 1 мая            1836   « по 24,971 руб. 43 коп. сер.

« 1 мая          1836  « 1 мая            1840   « «   37,428  «     57   «     «

« 1 мая          1840  « 1 мая            1844   « «   32,885  «     71½ «     «

« 1 мая          1844  « 1 мая            1848   « «   34,428  «     57    «     «

« 1 мая          1848  « 1 мая            1852   « «   32,000  «      –     «     «

« 1 мая          1852  « 1 мая            1856   « «   45,650   «     –     «     «

« 1 мая          1856  « 1 мая            1860   « «   46,800   «     –     «     «

До 1852 года брали этот сбор на откуп разные лица не войскового сословия. К этому же году некоторые из богатых казаков, узнав, через записку вывозимой из заставы рыбы, выгоду, которую может доставить откупное содержание (содержание этого сбора составило общество в 100 акций), значительно надбавили откупную сумму и взяли этот откуп на себя. Несмотря на то, что они наддали против прежнего почти 14,000 р.с., они все еще имеют довольно значительные выгоды. Именно, по сведениям, собранным мной из достоверных источников, получено было ими чистой прибыли в 1852 году около 23,000 р. с., в 1853 – 11,000 р. с., в 1854 только что не имели убытка, в 1855 получили 12,000 р. барыша; следовательно средним числом прибыль их составляла по 11,500 р. сер. в год, так что откупная сумма, вместе с барышами откупщиков составляет до 57,150 р. с. в год. Приняв в расчет еще издержки на собирание пошлин получим, что всей пошлины собиралось в последнее время, круглым числом, около 60,000 р. с. в год, что весьма близко к ¹/₁₀ всей ценности соленой рыбы и икры.

1. X. МЕСТА СБЫТА

Из Уральска развозится рыба по значительной части России. Так как при вывозе ее записывается на заставе не только число возов и вес ее, но и место назначения, то можно с некоторой точностью определить, куда сколько ее отправляется. Только числа эти будут несколько ниже настоящих, так как вообще вывоз из Уральска, по сведениям, доставляемым городским начальством, несколько ниже действительного; однако, все же можно судить по ним об относительной важности места сбыта произведений Уральского рыболовства. Сведения эти имеются с 1852 года по август 1856 года и за некоторые годы назначены самые города и села, куда рыба назначалась, за другие же – только губернии без означения городов и сел.

[1] Конечно, это может делать лов плавными сетями; но, будучи запрещен, он производится лишь тайно и в незначительных размерах.

[2] Такие годы не были приняты в расчёт при выводе средних чисел.

[3] Конечно, за все 10 лет было гораздо более 133 казаков, ловивших в вольных водах; но число их не за все годы и не по всем участкам показано отдельно от казаков, ловивших по баканам и непосредственно за 3–мя баканными линиями.

[4] При этом не принят в расчет 1851 год, в котором показаны лишь баканные сети.

[5] Среднее число между числами рыбачивших в 1852 году (13,168 человек) и в 1853 году (6,608 человек).

[6] Среднее число между участвовавшими в осенних ловах 1852 года (9,047 человек) и 1853 года (5,985 человек).