В поисках альтернативного будущего: Н. Я. Данилевский и А. С. Панарин

Кропотова Н.В.
к.х.н., доц. кафедры биологии, экологии и безопасности жизнедеятельности
Крымского инженерно-педагогического университета

(г. Симферополь, Россия)

В поисках альтернативного будущего:
Н.Я. Данилевский и А.С. Панарин

 

Статья посвящена анализу методологии политических исследований русских ученых Н.Я. Данилевского (1822 – 1885) и А.С. Панарина (1940 – 2003). Показано, что Данилевский в своей работе “Россия и Европа” применил оригинальный метод, основанный на триединстве междисциплинарного, систематического и культурологического подходов, значительно опередив свое время.
Разработанный Панариным метод глобального политического прогнозирования продолжает традицию поиска возможного будущего, заложенную Данилевским. Вместе с тем, на рубеже ХХ – XIX веков метод получает абсолютно новую трактовку, в результате перехода от описания культурно-исторических типов в их статике к исследованию динамики культуры как некой априорной рамки, задающей восприятие качественно иного будущего, альтернативного настоящему.
Методология глобального политического исследования строится на синергетическом подходе и социокультурной динамике.

Kropotova N.V.

 

Searching for an alternative future:
N.Ya. Danilevsky and A.S. Panarin
The article analyses the methodology of political researches of Russian scientists N.Ya. Danilevsky (1822-1885) and A.S. Panarin (1940-2003). It is shown that Danilevsky in the work “Russia and Europe” has applied the original method based on the triad of interdisciplinary, systematical and cultural scientific approaches, thereby being much ahead of time. Panarin’s method of global political forecasting has continued tradition of search of the possible future that had been begun by Danilevsky.
At the same time, at the turn of XXth century the method receives an absolutely new interpretation, as a result of transition from the description of cultural-historical types in their statics to research of dynamics of culture as an aprioristic framework setting perception of qualitative different future that is alternative to the present.
The methodology of global political research is based on the synergetic approach and sociocultural dynamics.

 

Мировой шахматный чемпионат пока не назвал победителя, а, значит, им будет тот, кто сумеет выйти за пределы привычной доски и, может быть, ему придется составить новые правила этой цивилизационной игры”.

 “Самоучитель игры на мировой шахматной доске»
С. Переслегин

Идеи правят миром – эта мысль как искреннее убеждение всё чаще звучит в научном дискурсе. С ней можно согласиться, однако не в платоновским смысле (не потому, что действительно существует некий мир вечных идей), а потому что адекватная реалиям, артикулированная и внедренная в сознание больших человеческих масс идея, независимо от того, окрашена она в религиозные или секуляризованные тона, способна определить направленность культурных, экономических, социальных, политических событий на долгие годы вперед.

На языке синергетики это означает, что аттрактор, к которому тяготеет вектор движения социальной системы, проявляет себя именно в форме представлений о желаемом будущем (не всегда осознанных, четких, но всегда притягательных) – “будущее говорит с людьми на языке идей”.

Сегодня таким аттрактором для многих является идея всемирности исторического развития человечества, рожденная гением Гегеля, закрепленная авторитетом Карла Маркса, одухотворенная мистическим энтузиазмом Владимира Соловьева и просчитанная “шахматной” логикой Збигнева Бжезинского. Весь мир видится глобальной мир-системой (И. Валерстайн), в центре которой “развитые” выдвинувшиеся вперед по пути в будущее “цивилизованные” государства, а на ее периферии – страны, отстающие и потому вынужденные вечно догонять лидеров, уверенно шагающих по столбовой дороге прогресса.

На фундаменте прогрессизма в русле либерально-глобалистской стратегии строится сегодня мировая политика, глобальная экономика, научная апологетика и парадигма массовой культуры. Однако существует и другая точка зрения – идея множественности путей развития человечества, которая на фоне мощного хора сторонников мондиализма, пока звучит относительно слабо.

У истоков этой идеи стоял Н.Я. Данилевский (1822 – 1885), теория культурно-исторических типов которого предвосхитила теоретические построения О. Шпенглера и А. Тойнби. Как часто случается с теми, кто опережает свое время, его мысли не нашли признания у большинства русских интеллектуалов ни в XIX, ни в XX веках. Не все его прогнозы сбылись, но предупреждение Н.Я. Данилевского о грядущем противостоянии и борьбе России с Европой, борьбе, “которая в непродолжительном времени должна наложить печать свою на целый исторический период”, оказалось поистине пророческим.

Формулируя законы развития культурно-исторических типов, Н.Я. Данилевский не пытался дать исчерпывающее описание своего метода глобального прогноза. Термин “глобальное стратегическое прогнозирование” был введен 130 лет спустя другим русским исследователем – А.С. Панариным (1940 – 2003), который разработал свой оригинальный способ “понимания будущего как иного”.

Сопоставление теоретико-методологических подходов к политическому прогнозированию, использованных этими двумя крупными учеными, представляет несомненный научный интерес и является целью данной статьи.

Книгу Н.Я.Данилевского “Россия и Европа” [1] отличают глубина понимания проблемы, свободное владение фактическим материалом, строгая и совершенная логика изложения, обоснованность и аргументированность заключений и выводов, ясность мысли и четкость стиля.

Предельно обобщая, можно сказать, что свой труд Данилевский строит как кейс-исследование. Отталкиваясь от частного факта – сопоставления реакции стран Европы на политические события 1854 и 1864 годов: правомерные требования России к Турции относительно соблюдения положений Кучук-Кайнарджийского мирного договора и вероломную аннексию Австрией и Пруссией двух областей Дании, Данилевский делает обоснованный вывод о несправедливом и враждебном отношении к России не только европейской правительственной дипломатии, но и общественного мнения.

Далее Данилевский задается вопросом, чем обусловлено это “меряние разными мерами и вешание разными весами”, почему Европа видит в России нечто чужое и даже чуждое, и аргументировано приходит к заключению, что причина столь сильных чувств должна лежать глубоко – в неизведанных глубинах исторического инстинкта народов, поскольку в культурно-историческом смысле Европа есть не что иное как особая германо-романская цивилизация. А если это так, то Россия никак не может принадлежать к Европе.

Это первый важный в контексте данной статьи вывод, который делает Данилевский.

Следующим объектом его детального анализа становится “исторический догмат, в который верует огромное большинство современного образованного человечества” – отождествление исторической жизни конкретной европейской цивилизации с “потоком всемирно-исторического прогресса”.

Здесь Данилевский применяет хорошо разработанную методологию естествознания, справедливо полагая ее общим достоянием всех наук – не только естественнонаучных, но и социально-гуманитарных. Сегодня такой трансдисциплинарный подход представляется вполне допустимым и плодотворным, однако в середине ХIХ века между историей и науками о природе существовала непреодолимая граница, так что новаторский методологический прием Данилевского современниками оценен не был.

В противовес господствовавшей в то время традиции объяснения истории с позиций гегельянства, Данилевский предложил “правила естественной системы”, согласно которым формы исторической жизни человечества необходимо должны различаться по культурно-историческим типам, соответствующим “великим лингвистико-этнографическим семействам, или племенам, человеческого рода”, существующим рядом или последовательно, но развивающимся самобытно. Как всякий живой организм, культурно-исторический тип проходит через несколько стадий своего развития – он рождается, развивается, стареет, дряхлеет, умирает. Поэтому только внутри одного и того же типа, можно выделять те “формы исторического движения, которые обозначаются словами: древняя, средняя и новая история”. Эта мысль Данилевского позднее была подхвачена и детализирована Л.Н. Гумилевым в его естественнонаучной концепции этногенеза.

В контексте теории культурно-исторических типов прогресс представляется последовательным и совместным развитием всех народов в прошедшем, настоящем и будущем. “Поэтому ни одна цивилизация не может гордиться тем, чтоб она представляла высшую точку развития, в сравнении с ее предшественницами или современницами, во всех сторонах развития” [1, с. 109]. Каждый народ имеет право на самобытное культурное значение, т.е. на великую историческую будущность.

И это второй принципиальный для нас вывод Н.Я. Данилевского.

Прогнозирование будущего хода культурно-исторического развития, по оценке Данилевского, – крайне трудное “гадательное” дело. Оно невозможно без теоретического осмысления закономерностей исторического прошлого с целью установления “кратких и всеобъемлющих формул”, “общих категорий”, под которые подводилось бы всё разнообразие народной деятельности. И такими общими категориями для Данилевского являются четыре аспекта культуры – народное мировоззрение (религиозная деятельность), отношения человека к внешнему миру (научная, художественная, промышленная деятельность), отношения людей между собою как членов одного народного целого и отношения этого целого к другим народам (политическая деятельность), общественно-экономи­ческая деятельность.

Не может не вызвать уважения научная интуиция Данилевского, предвосхитившего значительно более поздние работы основоположников культурологии. Так, Л. Уайт (1900 – 1975) в рамках технолого-детерминистского подхода выделил в целостной системе культуры три главные составляющие:

–   технологическую, объединяющую материально инструменты и техники их использования для взаимодействия человека с природой;

–   социальную, включающую отношения между людьми и соответствующие типы поведения;

–   идеологическую, представляющую идеи, верования, знания, выражающиеся с помощью речи и других символических форм.

При этом каждому типу технологии, с его точки зрения, отвечает свой тип идеологической подсистемы, обеспечивающей соответствующую интерпретацию опыта людей.

Сформулировав законы развития культурно-исторических типов и определив категориальные рамки исторических требований (desiderata), Данилевский получил, как ему казалось, реальный инструмент для осуществления прогноза мирового исторического процесса.

Сегодня мы можем по-разному отвечать на вопрос – является ли творческое наследие Н.Я. Данилевского необходимой и достаточной теоретической основой для решения задачи обретения национальной идеологии и формулирования стратегии национального развития [2]? Как уже было отмечено выше, не все прогнозы Данилевского сбылись. Не сбылась и его надежда на полное политическое освобождение всех славянских народов и образование Всеславянского союза под гегемонией России (хотя, в определенном смысле, исторические попытки создания такого объединения предпринимались). Однако давая оценку прогностическому потенциалу теории культурно-исторических типов, нельзя забывать простую истину, хорошо известную самому Данилевскому: качество научного прогноза зависит не только от адекватности научного аппарата, но и от достоверности анализируемого фактического материала. К сожалению, до сих пор наука не располагает общепризнанной достоверной и хорошо верифицированной этнологической теорией.

Что касается прогностического метода Данилевского, то его научное качество гарантировано триединством междисциплинарного, системного и культурологического подходов, заложенных автором в основу метода задолго до широкого использования этого научного инструментария в мировой науке.

Среди философов и тем более политологов немного тех, кто рефлексирует по поводу собственного исследовательского метода. К этим немногим можно отнести А.С. Панарина, первым разработавшего и подробно описавшего оригинальные процедуры “открытия будущего”. Свою методологию он назвал глобальным политическим прогнозированием [3, 4].

Методология глобального политического прогнозирования А.С. Панарина опирается на общенаучные методологические подходы – синергетический и культурологический, и в силу этого, имеет определенные точки соприкосновения с исследовательским методом Н.Я. Данилевского.

Кроме того, этих русских ученых роднят исходные позиции, на которых они строят свои политологические концепции: оба отвергали интерпретацию истории как линейного и подчиненного “непреложным закономерностям” процесса, признавали плюралистичность, многосторонность, многовекторность человеческого бытия, не отождествляли “общечеловеческое” исключительно с европейским, придавали особое значение культуре как феномену, который, говоря словами Данилевского, объединяет “естественным образом все стороны народной деятельности”.

Вместе с тем, в методологических подходах, использованных Данилевским и Панариным, есть принципиальные различия.

Если первый, опираясь на классическую картину мира, рассматривал, образно говоря, “морфологические” особенности культуры в статике, то второго, воспринимавшего мир через призму постнеклассической рациональности, прежде всего, интересовала динамика культуры, ее энергетика, поэтому и сама культура трактовалась Панариным в узком смысле слова – как система верований, система ценностей, система норм, и, с его точки зрения, “… события, происходящие в сфере культуры, – крах и зарождение верований, сдвиги в системе ценностей, революция норм имеют для долгосрочного прогнозирования отнюдь не меньшее значение, чем изучение экономической динамики, анализ конъюнктуры и сопоставление научно-технического потенциала ведущих акторов современного мира” [4, с. 236].

Во-вторых, политическая деятельность для Данилевского не является доминирующей, по крайней мере, в контексте российской истории – она не характерна для русского культурно-исторического типа; напротив, в миропонимании Панарина, политика, будучи “производством власти”, – это нерв глобальных изменений, а будущее – продукт политики.

Исходную посылку своих прогностических рассуждений Панарин сформулировал достаточно чётко: “Мы наблюдаем космогонический процесс рождения какой-то новой мировой системы, энергетика которой связана с политическим противоборством, с жаждой мировой власти и сопротивлением ей, с новыми переделами мира”[4, с. 241].

Для глубокого научного исследования этой новой глобальной реальности Панарин строит оригинальную социально-философс­кую гипотезу культурологического трансцендентализма (культурного априоризма), согласно которой ведущим организатором прогностических усилий выступает не строгая наука, а культура, так как именно культура, по его мнению, является некой кантовой априорной рамкой, источником трансцендентальных форм, организующих человеческое знание о будущих фактах, генерирует ценностные значения политических событий.

В данном контексте политическая прогностика является инструментом исследования не событий вообще, а событий, так или иначе “задевающих” человека данной культуры и его ценности, следовательно, событий, на которые предстоит дать ответ. Ведущей процедурой глобального политического прогнозирования предлагается считать выявление характеристик политического события, играющего роль вызова, его направление и динамику, так как именно эти параметры вызова априорно задают направление и параметры ответа.

Однако вызов и ответ, причина и следствие в современном мире не являются жестко связанными: одна и та же причина может порождать неодинаковые следствия, поэтому Панарин предлагает определить политику ХХ века как “производство непредсказуемого будущего”: “Политика на деле является не плановым, а стихийным производством истории, конечные результаты которого неизменно расходятся с первоначальными замыслами… политика выступает наиболее действенным и вместе с тем наименее предсказуемым инструментом общественных изменений” [4, с. 239].

Делая такой вывод, Панарин методологически связывает его с парадигмальными основами постнеклассической науки, с нелинейностью и стохастичностью бытия. Это принципиально новое, синергетическое, видение социальной динамики, при котором “само будущее, вместо того чтобы подчиняться закономерностям линейного экстраполирования, как правило, являет нам образ “иного” – качественной прерывности, перечеркивающей наши привычные стереотипы и ожидания” [4, с. 16]. Вместо образа единого одновариантного будущего, предопределенного раз и навсегда, синергетика обещает целый пучок равновероятных общественных трендов,веер картин будущего, каждая из которых имеет свои шансы на осуществление.

Двигатель общественных перемен реальной политической истории Панарин видит в скачкообразных смещениях, сдвигах систем ценностных установок и соответствующих им резких “поворотах в культуре”, принимающих форму периодических срывов, столкновения, чередования крайностей: в ответ на одну крайность социального опыта возникает другая, противоположная – “и вместе они образуют фазы определенного исторического цикла, основанием которого является маятниковый эффект культуры” [4, с. 17].

Идея цикличности культуры роднит А.С. Панарина с Питиримом Сорокиным [5], положившим в основу своей теории социокультурной динамики представление о трех типах культуры (трех системах истины) – идеациональном, идеалистическом и чувственном – и объяснявшим исторические колебания человеческого духа от одной системы к другой поисками полноты истины. В свою очередь, Панарин трактует культуру в терминах самоорганизации и связывает её циклическую динамику с крайностями социальной практики.

Отталкиваясь от данной философемы, он конструирует оригинальный прогностический метод, который называет методом метаморфоз, или социокультурной инверсией[4, с. 15]. Его главная идея заключается в том, что движение в политической истории можно заранее предсказать в виде реакции будущего на крайности настоящего.

“Технология” метода социокультурной инверсии, развиваемого А.С. Панариным, может быть выражена в следующих “методических правилах”.

1. Прогнозировать ход политической драмы можно только, опираясь не на статичную морфологию культуры, а на культурную динамику – на основе диалектики вызова и ответа.

2. Политическая история моделируется по законам драмы, где настоящее рассматривается как вызов, а будущее – как ответ на него.

3. При прогнозировании будущего как фазы ответа необходимо как можно более точно и адекватно определить специфическую односторонность настоящего, которая и определяет собой вызов.

4. Будущее проявляет себя как реакция на навязываемую настоящим одномерность и односторонность социальной практики (“эффект бумеранга”).

5. Решающее значение для формирования ответа имеет интерпретация вызова стороной, которой он получен, так как побудительный потенциал создается не событиями и фактами самими по себе, а направленными герменевтическими усилиями культуры. Вызов истории необходимо интерпретировать как сферу культурно-смысловых значений, в которой кроется мотивация ответа – вместо вопроса, какое будущее нас ожидает, ставится вопрос, какое будущее мы спровоцировали, а это в свою очередь означает, что априорно предвосхищаемое будущее задается рамками нашей культуры и прогностическая способность, в конечном счете, измеряется “глубиной культурной памяти”.

6. Чем сильнее априоризм культуры, тем выше способность культуры организовывать мозаику грядущих событий в цельный и предсказуемый образ.

7. Если априорная рамка культуры, на которую опирается исторический субъект, достаточно выстроена, события, упорядочиваясь, формируют те или иные смысловые, структурные, иерархические ряды, будущее из хаоса превращается в некоторую прогностическую реальность.

Панарин, с присущим ему блестящим чувством языка, определяет будущее как “повод для тех, кто желает потеснить предшественников и перехватить у них рычаги правления” [4, с. 265], отвоевать пространство у тех, кто “не умеет конвертировать его во временной потенциал, в технологию обретения будущего” [4, с. 290]. С его точки зрения, в XX веке “неизменно побеждали те, кто занимался производством общества, а проигрывали те, кто верил в его естественный ход и потому воздерживались от активности в решающий момент и в решающем месте” [4, с. 239].

Подводя итог, можно заключить, что разработанный А.С. Панариным метод глобального политического прогнозирования продолжает традицию поиска множественности форм исторического развития, заложенную Н.Я. Данилевским. Вместе с тем, на рубеже ХХ – XIX веков метод получает абсолютно новую трактовку, в результате перехода от описания культурно-исторических типов в их статике к исследованию динамики культуры как некой априорной рамки, задающей восприятие качественно иного будущего, альтернативного настоящему.

Список литературы

1.     Буренков А. Творческое наследие Н.Я. Данилевского и задачи России в XXI веке / Александр Буренков [электронный ресурс] – доступ на сайте:http://www.gr-sozidatel.ru/articles/tvorcheskoe-nasledie-n.ya.html.

2.     Данилевский Н.Я. Россия и Европа / Николай Яковлевич Данилевский. – М.: “Книга”, 1991. – 574 с.

3.     Панарин А.С. Глобальное политическое прогнозирование в условиях нестабильности / Александр Сергеевич Панарин – М.: Алгоритм, 1999. – 320 с.

4.     Панарин А.С. Политология / Александр Сергеевич Панарин – М.: Гардарики, 2004. – 480 с.

5.     Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество / Питирим Сорокин – М.: Политиздат, 1992. – 543 с.

Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии

Этот сайт использует cookies для улучшения взаимодействия с пользователями. Продолжая работу с сайтом, Вы принимаете данное условие. Принять Подробнее

Корзина
  • В корзине нет товаров.