Роль православной духовности в ценностном выборе современного человека

Современное человечество стремится к объединению в единую экономическую, информационную, политическую и культурную систему. Создаётся «новая архитектура» дома общеевропейского, общеамериканского, общеазиатского. Не за горами и всемирный, или общечеловеческий. О нецелесообразности, даже невозможности его «возведения» ещё в XIX веке предупреждал выдающийся русский мыслитель, историк и учёный Н.Я. Данилевский: «Общечеловеческой цивилизации не существует и не может существовать, потому что это была бы только невозможная и вовсе нежелательная неполнота. Всечеловеческой цивилизации, к которой можно было бы примкнуть, также не существует и не может существовать, потому что это недостижимый идеал, или, лучше сказать, идеал, достижимый последовательным или совместным развитием всех культурно-исторических типов» [1, с. 124]. А это проблематично уже потому, что «.каждая историческая национальность имеет свою собственную задачу, свою идею, свою отдельную сторону жизни, которую стремится осуществить, . тем более отличные и оригинальные, чем отличнее сама национальность от прочих в этнографическом, общественном, религиозном и историческом отношениях» [1, с. 26].

Не принимая во внимание данную аргументацию, «устроители» «всечеловеческой цивилизации» сегодня «подкупают» нас внешне красивой и благополучной картинкой жизни в «общем доме», построенном, можно не сомневаться, на западном представлении о его материальном и духовном «наполнении». В нем будут превалировать такие нынешние западные «ценности», как материальное благополучие, комфорт, индивидуализм, карьеристско-властолюбивые амбиции, нравственная раскрепощенность. По сути, это будет «духовная пустыня», поскольку там не останется места совести, святости, чувству духовно-национального единства. Все признаки этого уже налицо, в том числе и в России. Ей во всемирном Вавилоне, похоже, отводится место «свалки», и в духовном, и в материальном плане: «пагубное заблуждение, известное под именем западничества, отмеривает нам и братьям нашим жалкую, ничтожную историческую роль подражателей Европы, лишает нас надежды на самобытное культурное значение, т.е. на великую историческую будущность» [1, с. 469].

Почти половина населения нашей страны в настоящее время не способна мыслить и чувствовать, исходя из «любви истины», чему в значительной степени способствуют пропаганда секса, насилия, демонизма в Интернете, книгах, теле- и кинофильмах, а также хлынувшие к нам из-за рубежа многочисленные секты, протестантизм, католицизм, маги, колдуны и астрологи, которым предоставляют своё эфирное время даже главные информационные каналы. Подобный культурный плюрализм, религиозный экуменизм, мнимая социальная свобода не имеют ничего общего с православным пониманием истинной свободы духа, который вечен, и, вообще, с православным пониманием духовности, которая совершенно определённо отличается от «духовностей» Запада.

Попытаемся определить, какую же роль «играет» православная духовность в ценностном выборе современного человека, и есть ли ей место, по сути, в нынешнем секуляризованном обществе?

Ценность, как известно, – это то, что чувства и мысли людей диктуют признать стоящим над всем и относиться с уважением, признанием, почтением. Духовность определяется как ценностная характеристика сознания, как направленность личности на значимые для неё цели, приближающие к миру должного. Безусловно, с точки зрения общечеловеческого мировосприятия абсолютную значимость имеют категории разума, гуманизма, добра, свободы, творчества, красоты.

Россия всегда была оплотом данных глобальных, то есть присущих максимальному количеству людей, ценностей. При этом ей и её народу была присуща особая православная духовность. Духовное начало в православии аффилировано только с любовью к Богу и ближнему. Из любви к Богу как абсолютному Всемогуществу, Благости и Разуму, проистекает вера, подкреплённая духовным опытом самой Церкви, духовное совершенствование как стремление к вечной Истине и вечной Жизни: «русские одарены жаждой религиозной истины, что подтверждается как нормальными проявлениями, так и самыми искажениями этого духовного стремления» [1, с. 480].

Восприятие человека как уникального Божьего творения порождает понимание совершенным благом лишь тех мыслей и действий, которые по отношению к отдельному субъекту обусловлены любовью. Поэтому ценности, определяемые духовностью Православия, были всегда тем «маяком», на который ориентировался в своей жизни, общественной и личной, русский народ, народ по своему менталитету традиционный. Это помогало нашим предкам сопротивляться разного рода бесовщине, сохранять в пору исторических катаклизмов не только государственную независимость, но и культурную самобытность. «Европа видит поэтому в Руси и в славянстве не чуждое только, но и враждебное начало. Как ни рыхл и ни мягок оказался верхний, наружный, выветрившийся и обратившийся в глину слой, . под этой поверхностью лежит крепкое, твёрдое ядро, которое. нельзя будет ассимилировать, . которое имеет и силу, и притязание жить своею независимою, самобытною жизнью» [1, с. 51].

Среди нынешних общечеловеческих ценностей едва ли не главное место отводится разуму. Требование определённого интеллектуального развития породило в западном обществе противоречивый подход к разным видам и формам труда. Отличный от этого православный взгляд признает за ними равенство, так как подразумевает, что в основе и эрудиции, и любой деятельности лежит образ Создателя. Поэтому вход в храм св. Татьяны при Московском университете ознаменован словами: «Свет Христов просвещает всех».

Высшим на Руси признавался труд молитвенный, то «умное делание», которое подразумевает главное из всех вероятных творчеств, – творчество, конечно в сотрудничестве с Богом, самого себя. К нему призван каждый христианин вне зависимости от социального и имущественного положения.

Что же касается разума, то он, лишь подкреплённый истинной верой, способен к постижению смысла бытия, к установлению связи человеческих деяний с божественным Провидением: «Вера даёт разуму меру глубины, любви и окончательности; а разум даёт вере энергию чистоты, очевидности и предметности» [2, с. 196].

Согласно многим протестантским исповеданиям «рационалистический» дух санкционирует буржуазную предприимчивость, даёт возможность с гордостью взирать на свой процветающий бизнес как на доказательство «избранности». Бедность же синонимируется с заслуженной карой за грехи. Но, обычно, жажда материального обогащения заставляет приноравливаться к обстоятельствам окружающей среды, прибегать ко лжи, взяточничеству, силовому захвату чужого бизнеса. Ум, при этом, внушая человеку пристрастие к бесполезным вещам и жажду пустой славы, направляет его на эксплуатацию других людей, рассматриваемых как орудие собственного наслаждения. Это ведёт к нарушению человеческих взаимоотношений. Следовательно, когда ум удаляется от Бога, индивид становится опасным и для общества. Православная духовность, напротив, нацеливает на правдивое отношение к любому представителю Homo sapiens, поскольку «наделяет» ум, помимо прочего, функцией осознания и отражения всех движений сердца. По мнению Данилевского: «Самый характер русских, чуждый насильственности, исполненный мягкости, покорности, почтительности, имеет наибольшую соответственность с христианским идеалом» [1, с. 480]. Если же собрат в беде, если глубоко страдает, то даже если он асоциальный элемент, я должен ему помочь, а не оттолкнуть: «Так же точно и отношение всего народа к преступникам запечатлено совершенно особенным, человечным и истинно христианским характером» [1, с. 189].

Православная духовность, направляющая на сближение сущего и должного, позволяет «уйти» и от сугубо западного индивидуализма. Для русских приоритетнее личных всегда ставились государственные, общенародные интересы. Тот же Данилевский сообщал об «.огромном перевесе, который принадлежит в русском человеке общенародному русскому элементу над элементом личным, индивидуальным. русский, перестав быть русским, обращается в ничто» [1, с. 197]. Отсюда признание соборности, как типа религиозной общины, значимее индивидуальной самоценности.

Этатизм порождал духовно осмысленный патриотизм, христиански облагороженный героизм и гражданственность, исключая честолюбивые и корыстолюбивые мотивы по отношению к Родине и своему народу. Заметим, что и сегодня почти 80% наших сограждан говорят о России как о личностно значимой ценности.

Запад считает, что подобное индивидуальное уничижение – это следствие нереализации в России идеи свободы. Данилевский, возражая, писал: «едва ли существовал и существует народ, способный вынести большую долю свободы, чем народ русский, и имеющий менее склонности злоупотреблять ею. Это основывается на следующих свойствах, присущих русскому человеку: на его умении и привычке повиноваться, на его уважении и доверенности к власти, на отсутствии в нем властолюбия и на его отвращении вмешиваться в то, в чём он считает себя некомпетентным» [1, с. 487].

Либеральная, сугубо внешнего очертания, западная свобода в своих истоках имеет отнюдь не высокие нравственные свойства: «.если вникнуть в причины всех политических смут у разных народов, то корнем их окажется не собственное стремление к свободе, а именно властолюбие и тщеславная страсть людей к вмешательству в дела, выходящие из круга их понятий» [1, с. 487].

Такая мотивация ведёт к утрате духовности в жизни и культуре, в которой, к сожалению, и в XXI веке продолжаются деструктивные тенденции, проявляющиеся в её гедонизме и эпатажности, в массовизации и стандартизации продукции, «слепом» копировании американских этических и эстетических установок.

Справедливости ради, не стоит всю сегодняшнюю действительность «мазать» «грязными» красками. И все же, если мы не хотим «распуститься, раствориться и обратиться в этнографический материал, в средство для достижения посторонних целей, потерять свой формационный, или образовательный, принцип и питать своими трудами и потом, своею плотью и кровью чужой, более благородный прививок» [1, с. 125], то мы должны прекратить ориентироваться на «западные свободы» и ценности, которые в целом губительны для русского духа. Аксиологический выбор россиян в XXI веке, по нашему мнению, должен коррелировать с православным пониманием мироустройства, сочетающим внутреннюю свободу и, одновременно, христианский порядок, установку на преемственность национальных культурных традиций и, при этом, на содержательное новаторство. Только убеждённость русского православного сознания в том, что именно внутренние, духовные качества человека определяют степень его совершенства, ведёт к формированию идеала «быть», а не «иметь» (по Э. Фромму).

Список источников и литературы

1. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. – М.: Книга, 1991. – 574 с.

2. Ильин И.А. Основы христианской культуры. – М.: Эксмо, 2011. – 704 с.